| В холодном Сиэттле - 4 часа дня. Поэт, гитарист, певец и лидер "Нирваны" сидит в центральной гостинице, играя со своей дочерью Фрэнсис, которой исполнилось 5 месяцев. В это время его жена Кортни Лав, которая поет в своей группе "Хоул", занимается своим макияжем. Совсем недавно фотография Кобейна (с его ребенком) была напечатана на обложке журнала "Спин", который назвал "Нирвану" Лучшими артистами года. На этой неделе должен выйти новый альбом группы - "Инцестицид". Машина по раскрутке "Нирваны" в СМИ работает на полных оборотах. И тем не менее. Вот что удивляет: в номере Кобейна я не вижу ни охранников, ни саму группу, ни журналистов, вообще никаких намеков на крутую жизнь. На Кобейне - простенькая зеленая пижама. Он и его жена приехали в Сиэттл, чтобы ускорить оформление покупки скромного домика для своей семьи. Единственная "выходка", достойная "рок-иконы" - Кобейн зарегистрировался в гостинице под именем Саймон Ритчи. Такая вот шуточка: Ритчи - настоящее имя Сида Вишеза из "Секс Пистолз", который умер от передозировки героина. Это говорит о том, что у Курта Кобейна есть чувство юмора. В последнее время пресса прилепила к этой паре - Курту и Кортни - ярлык: "современные Сид и Нэнси" (Нэнси - подружка Сида - прим. пер.). Кобейн в последнее время стал затворником - пресса истрепала ему нервы, изображая его и жену, этакой парочкой безумных наркоманов. "Все думают, что мы снова сели на иглу, все кроме тех, с кем мы работаем", - тихо говорит Курт в то время, как Кортни протирает ротик ребенка. "Мне кажется, что эта слава будет тянуться за мной всю оставшуюся жизнь". Курт и Кортни - два абсолютно разных человека. Кобейн - спокойный и самоуглубленный, Лав - просто находка для прессы. Она проклята ей и распята. Кроме этого у Кортни абсолютно отсутствует такая вещь, как самоцензура. Не прошло и пяти минут с начала интервью "Адвокату", как она успевает поведать о пристрастии Курта к женскому белью: "Чтобы заниматься сексом, он должен одевать нейлоновые чулки, но не какие попало, а только телесного цвета. Причем, он их не покупает, он их - находит". Кобейн слушает и улыбается, придерживая за ручки Фрэнсис, в то время, как та топает ножками. На время он отключается, но видно - совсем не чувствует себя поверженным этой информацией. Он снова приходит в себя, когда разговор касается его жизни. В его родном городишке Абердине, что в провинциальном штате Вашингтон, с самых ранних лет за ним закрепилась кличка: "пидор". Этот ярлык, кажется, намертво прилепился к его печальному образу, как проклятье. В 1985 году он был арестован вместе с Крисом Новоселиком за то, что на стене одного из банков спреем начертал: "Гомосексуальные половые роли". Четыре года спустя Кобейн, Новоселик и барабанщик Дэйв Грол выпустили первый альбом "Нирваны" под названием: "Отбеливатель" на небольшой фирме в Сиэттле "Саб Поп Рекордз". Записанный всего за 606 долларов и 15 центов, альбом разорвался так мощно, что принес Сиэттлу репутацию чуть ли не столицы панк-рока, которой сразу заинтересовались крупные фирмы грамзаписи. Дебют на большом лейбле у "Нирваны" состоялся в сентябре 1991 года, когда на "DGC" вышел "Nevermind". К концу года альбом с суперхитом "Smells Like Teen Spirit" разошелся тиражом в 3 миллиона экземпляров, рок-критики назвали его лучшей пластинкой года. В конце января 1992 года "Нирвана" была уже "номером 1", потеснив в таблицах популярности таких монстров, как "Ю 2", "Металлика" и Майкла Джексона. Панк-рок вдруг снова стал хорошо продаваться, правда теперь его уже окрестили другим термином - "грандж". Что такое грандж? Это - фланелевые рубашки, рваные джинсы, грязные волосы и все, что можно было найти в Сиэттле. Вскоре туда толпами рванулись служащие звукозаписывающей промышленности в поисках следующей "Нирваны". Но когда "Нирвана" перебралась со своими концертами из клубов на спортивные площадки на 40 000 мест, у группы вдруг начались проблемы. "Ганз'н'Роузез" отказались выступать с ними в одном туре, распространился слух о том, что у Кобейна и его беременной жены - большие проблемы с героином. В апреле 1992 года Кобейн появляется на обложке журнала "Роллинг Стоун" в майке с надписью: "Журналы корпораций все еще лижут ж…". А в сентябрьском номере "Венити Фейр" - разрывается другая бомба: с помощью нечистоплотного приема журналистка Линн Хершберг "доказывает", что Кобейн вместе со своей женой употреблял героин во время раннего периода ее беременности. Не отрицая того, что они употребляли героин вообще, Кобейн и Лав пытаются доказать, что их неверно процитировали. В нескольких интервью они говорят о том, что уже много месяцев "чисты", не употребляют героин. Лав говорит: "Я сказала Хершберг следующее: как только узнала, что беременна, сразу же бросила употреблять наркотики. Она же все переврала". Кобейн начинает войну между поклонниками "Нирваны" и "Ганз'н'Роузез" на почве гомофобии. Аксл Роуз в песне "Один из миллиона" поет о "иммигрантах и пидорах", Кобейн заканчивают свою песню "Stay Away" выкриком: "God is gay!" (Бог - голубой!). Во время съемок видео к песне "In Bloom" участники "Нирваны" переодеваются в женские платья, прыгают и гримасничают. В 1992 году группа отправляется в штат Орегон, чтобы выступить против "Статьи 9" конституции штата, провозглашающей запрет на профессии для геев и лесбиянок. Когда Кобейн и Новоселик появляются на ТВ-шоу "Живьем субботним вечером", они целуют друг друга взасос перед камерой. Кобейн - противоположность человеку с гитарой, которая у многих, как продолжение члена. Он небольшого роста, слабый, говорит очень тихо. Он часто употребляет слова "гомофобия" и "сексизм". На альбоме "Инцестицид" написано: "Если кто-то из вас ненавидит гомосексуалов, людей с другим цветом кожи или женщин, пожалуйста, сделайте милость: катитесь отсюда подальше. Не приходите на наши концерты и не покупайте наши пластинки". Когда мы попросили друзей помочь устроить интервью для американского национального журнала геев и лесбиянок "Адвокат", одному из них Кортни Лав сказала: "Голубым мы всегда даем свои номера телефонов". И вот я сижу в комнате рядом с Кортни и Куртом. Она, обращаясь к мужу, говорит: "Курт, это публикация для гей-издания, поэтому не забудь рассказать им о том времени, когда ты помогал своей маме работать в буфете". Кобейн смеется: "В то время я производил эффект на мужчин". Кортни забирает Френсис и, пожелав всего хорошего, закрывает за собой дверь. - Вы не похожи на Сида и Нэнси. - Удивительно, даже сейчас люди все еще хотят, чтобы их рок-кумиры жили, как классики рока, вроде Сида и Нэнси. Предполагать, что мы такие же, потому что вышли из андерграунда и некоторое время употребляли героин - обидно, что от нас только этого и ждут. - Еще хуже, когда говорят гадости о Кортни, да? - О, да. То, что говорится обо мне, и вполовину не так гадко, как то, что говорится о ней. Она этого не заслужила. Она продала 60 тысяч пластинок, и совершенно неожиданно оказалась так же коммерчески успешна, как и я; она сделала это в своей собственной панк-группе. И только из-за того, что она моя жена, она рассматривается всерьез. - В кого вы верите сейчас? - А ни в кого не верю (смеется). Я всегда старался сохранить себя наивным и быть оптимистом, а теперь меня вынудили стать настоящим параноиком. Наказание какое-то. Столько оскорблений! Но мне трудно изменить свои убеждения. - Вот вы сидите в номере отеля, а выйти из него можете? - Конечно. Как-то вечером мы пошли в магазин подержанных вещей, и купили пушистых свитеров и кое-какой одежды в стиле "грандж". - Настоящую грандж-одежду, не от кутюрье? - Не от Перри Эллис (смеется). Мы ехали на нашем "Вольво" после того, как купили эту одежду, и вдруг подумали о том, что не такие уж мы важные, как, скажем, "Ганз'н'Роузез". Мы также популярны, как они, но у нас нет телохранителей, мы ходим в магазины, в кино и сами решаем, как нам жить. По натуре-то я всегда все-таки был параноиком, а теперь, когда всем этим людям так стало важно, что я говорю, что делаю, мне и подавно стало трудно. Если бы я предвидел все это несколько лет назад, я бы определенно не захотел жить такой жизнью. - Наверное, было бы лучше остаться в Сиэтле и не появляться на обложке "Роллинг Стоун"? - Да. Хотя я сам пошел на это, но это очень тяжело. Мы гастролировали в Австралии, и я совершенно забыл, что как-то пообещал сфотографироваться для "Роллинг Стоуна". И вот однажды они позвонили и сказали: "Ты готов к съемке?" Я хотел ответить так: "Нет, не хочу, отстаньте!" Но на меня хорошенько надавили менеджеры и другие члены команды, они хотели этого, и я вынужден был согласиться. По пути я решил: напишу на майке что-нибудь такое оскорбительное, пусть больше не будут лезть ко мне со своими съемками на обложки. Я сделал все, чтобы не появиться на обложке. Я не бросал вызов "Роллинг Стоун", когда говорил: "Вы лижите ж…" и: "Мы не хотим с вами связываться, мы просто будем использовать вас для своей рекламы". "Роллинг Стоун" лизал, лижет и будет лизать, потому что всегда фотографировал "клевые" группы для своих обложек. Мы не такие "клевые" и крутые, как все думают. Обложка с нами не сделала "Роллинг Стоун" круче. Все время с тех пор, как мы стали популярными, я думаю, что мы - современная версия "Cheap Trick" или "Knack". У них были две вещи, которые сделали их крутыми: коммерческая сторона и то, что называют "новой волной". С нами - та же история. - Все, что вы делаете, подвергается анализу со стороны. Вы, наверное, теперь ничего и не можете сделать без подготовки? - Да. Но у меня по прежнему взгляды, которые были всегда, я их не меняю. Правда, раньше, когда я болтал с друзьями, мог быть уверен, что не всегда меня будут принимать всерьез. Теперь я должен выражать свои мысли так, чтобы никто потом не сказал, что я ханжа. Ведь была же полемика, начатая "Роллинг Стоуном", они заявили: "Да, журналы, принадлежащие корпорациям, умеют подлизываться, но ведь вы - на обложках этих журналов". Ну, конечно! Но ведь я тогда шутил. Проехали! Нужно критически относиться к тому, что говорят звезды рока, потому что сейчас нет в рок-н-ролле ни одного человека, кто имел бы право говорить о чем-то со всей ответственностью. У звезд есть влияние на людей. Это прекрасно, когда появляются такие позитивные движения, как "Rock the Vote". Они заставляют людей о многом задуматься, но я не знаю никого, кто был бы достаточно образован. Так, как это требуется от настоящей рок-звезды. Если бы Джелло Биафра (бывший вокалист "Dead Kennedys") был большой международной звездой, вот это было бы действительно здорово. Но он не записывался на крупной фирме, он не сочинял коммерческую музыку, достаточное количество народа не прислушивалось к нему. - Смешит ли вас, когда люди раздраконивают ваши песни, пытаясь понять, о чем же вы хотели сказать? - Да. Когда я писал эти песни, я понятия не имел, что я ими пытался сказать. Не имеет смысла пытаться анализировать, что-то доказывать, объяснять. Раньше в интервью это было коньком - вопрос: о чем ваши стихи? (смеется). Сейчас у меня нет никаких новых стихов. У нас есть около 12 вещей для нового альбома, которые по расписанию должны быть записаны в феврале, но у меня нет никаких стихов. В прошлом году тетрадки со стихами, которые я всегда таскал с собой, были или уничтожены, или украдены. Поэтому сейчас у меня ничего нет в запасе. Это - ужасно. В течение прошлого года я не отличался особой продуктивностью. Несколько месяцев назад, когда мы гастролировали по Европе, я взял две мои любимых гитары, все тетрадки со стихами, две пленки с гитарными партиями, которые собирался использовать для следующего альбома, и все это оставил в душе. Потому что до этого мы никогда не пользовались душем. Но у соседей наверху протекало, так что когда мы вернулись, все погибло. У меня ничего не осталось. Просто какой-то кошмар. - Я прочитал текст, который был написан на альбоме "Инцестицид". Я никогда до этого не видел, чтобы кто-то, используя солидный лейбл, заявил: "Если вы расист, сексист, гомофоб, мы не хотели бы, чтобы вы купили нашу пластинку". - Это самая большая проблема, которая была у меня с группой. Я знаю, что среди наших слушателей есть такие люди, и ничего с этим не поделаешь. Я говорю об этом в своих интервью. Совершенно очевидно, что мы против гомофобов, сексистов и расистов. Но когда выходил "Teen Spirit", рядовые слушатели были убеждены, что мы - это что-то типа "Ганз'н'Роузез". Потом свою позицию мы стали высказывать в интервью. Потом - эти штучки, ну вроде того, как мы с Крисом поцеловались в передаче "Saturday Night Live". Мы не хотели себя вести вызывающе или как панки, мы решились на это сумасшествие в самую последнюю минуту. Думаю, что теперь, когда наша позиция известна, многие из тех, кто купил тогда нашу пластинку, жалеют, что кое-что о нас узнали (смеется). Теперь среди старшеклассников идет война между поклонниками "Нирваны" и поклонниками "Ганз'н'Роузез". Это на самом деле - классно. Я горжусь тем, что стал частью этого процесса, потому что, когда сам был старшеклассником и одевался, как панк, народ дразнил меня "Девой". Группа "Дево" тогда прорвалась в мейнстрим, это была одна из тех групп, которые вышли из андерграунда, а потом стали популярными. "Дево" - самая вызывающая и отталкивающая из всех. Они внушают благоговение. Я люблю их. - Может, скоро "Дево" соберутся вновь, как "Виллидж Пипл". - Я видел "Виллидж Пипл" пару лет назад в Сиэтле. Это было так классно! У них все те же костюмы. - Хоть что-нибудь в музыке "Ганз'н'Роузез" вам нравится? - Как я могу думать о дряни. Я не могу тратить время на слушание их музыки, потому что они совершенно очевидно беспомощны и бездарны. Раньше я думал, что в поп-мейнстриме - все дерьмо, но сейчас, когда многие группы из андерграунда заключили контракты с солидными фирмами, считаю, что самые большие кретины все-таки "Ганз'н'Роузез". Это - настоящие бездари, сочиняющие абсолютную дрянь. Но они - самые популярные в мире. Я просто не могу в это поверить! - Не сказал ли вам какую-нибудь гадость Аксл Роуз, когда вы в сентябре прошлого года вместе получали награды MTV за видео? - Они хотели нас поколотить. Кортни и я были с ребенком в буфете, когда вошел Аксл. Кортни закричала: "Аксл, Аксл, подойди сюда!" Мы хотели с ним просто поздороваться, мы-то думали, что он все время прикалывается, мы просто хотели с ним о чем-нибудь поболтать. Я сказал: "Будешь крестным отцом нашему ребенку?" Не знаю уж, что там его до этого расстроило, но он выплеснул на нас всю свою ярость, начал орать абсолютно оскорбительные вещи. Вот что он кричал: "Заткни глотку своей суке, или я разотру тебя по мостовой" (смеется). Все вокруг рыдали от хохота. Кортни даже не успела сказать ничего дурного, представляете? Ну, я повернулся к ней и тоже закричал: "Так заткнись же, сука!" Все засмеялись, а он ушел. Я думаю, что поступил так, как он хотел, чтобы я поступил: как мужчина (смеется). - Он напоминает вам ваших одноклассников? - Абсолютно. Это были такие же тупые и затраханные парни. Они практически безнадежны. - Когда он спел об "иммигрантах и пидорах", люди простили его, сказав: ну, он же из Индианы… - Ну, тогда, конечно (смеется). Он - больной. Потом, когда мы отыграли и собирались обратно к своему грузовику, "шестерки" из команды "Ганз'н'Роузез" подвалили к нам. Там был отряд из по крайней мере 50 телохранителей, огромных тупых громил, которые всех готовы поубивать за Аксла. Меня они не заметили, окружили Криса и Даффа. МакКаган из "Ганз'н'Роузез" хотел поколотить Криса, телохранители начали уже задирать его со всех сторон. Крис в конце концов убежал от них, но в течение всего вечера мы боялись, что или сами "Ганз'н'Роузез", или их приспешники нас поколотят. Нам приходилось прятаться. С тех пор каждый раз, когда Аксл перед публикой, он всегда старается сказать про меня или Корнти какую-нибудь гадость. Когда он был в Сиэтле, он брякнул: "Лучше бы "Нирвана" сидела дома со своими шлюхами-женами, и кололась наркотиками, чем - выступала вместе с нами". Поэтому-то старшеклассники и дерутся стенка на стенку в школах. Аксл - больной. Он меня по-настоящему напугал. Я бы не смог победить его. А он, уверен, если бы дорвался, то убил бы меня. - Как вы относитесь к тому, что фаны "Ганз'н'Роузез" приходят на ваши концерты? - Когда мы играли в Портленде, я со сцены прошелся на счет "Ганз'н'Роузез". Ничего особенно дурного, что-то типа: "А сейчас мы сыграем "Sweet Child O' Mine". Но в этот момент один парень запрыгнул на сцену и сказал: "Ганз'н'Роузез" играют гениальную музыку и "Нирвана" играет гениальную музыку. Слушай, давайте будем все вместе и помиримся!" Но я не мог не сказать: "Нет, парень, ты не прав. Они абсолютные сексисты и причина, по которой мы играем этот концерт, - хоть что-то сделать против гомофобии. Аксл - чертов сексист, расист и гомофоб, поэтому, парень, ты не можешь быть и на его стороне, и на нашей. Мне жаль, что вынужден нас разделить, к тому же "Ганз'н'Роузез" не умеют сочинять хорошую музыку" (смеется). - Знаете, вы, наверное, обобрали людей, голосовавших за "Девятку", но они на самом деле хотели услышать "Нирвану". - (смеется) Точно! Крис ходил на концерт "Ганз'н'Роузез", когда они играли с "Металликой" пару месяцев назад. Он прошел за кулисы. Там были две телки, которые выглядели так, будто снимались на "Уоррент Видео". Они сидели в надежде отсосать у Аксла или что-то в этом роде. Одна из них сказала: "Крис, мы видели тебя на концерте в пользу "Девятки". Мы голосовали за "Девятку"! Ты целовался с Куртом взасос! Как это омерзительно!" (смеется) Действовать на нервы таким людям - просто смешно. Однако, грустно - их ничем не проймешь. После всего того, что эти девицы видели и слышали, у них от нас в голове осталось только одно. - Вы хлопали парней по задницам, когда учились в школе, не так ли? - Да, еще как. Я прикидывался голубым, чтобы подразнить народ. За мной тянулась слава голубого с 14 лет. Было классно. Я нашел пару голубых друзей в Абердине - это просто невероятно. Как я мог натолкнуться на голубых в Абердине, до сих пор не пойму. Это были мои настоящие друзья. Меня, конечно, колотили за то, что я водился с ними. Сначала люди просто думали, что я "чудик", ненормальный. Но через некоторое время мне прилепили ярлык: "голубой". Это давало свободу вести себя так, как хочешь, и держать народ на расстоянии. Вместо того, чтобы вербально посылать всех куда подальше, я просто показывал всем: я - голубой, ко мне нельзя даже прикасаться. Правда, такая политика обернулась для меня несколькими неприятными случаями в темных переулках, когда я возвращался домой из школы. - Вас на самом деле били? - Еще как. И не раз. - А еще вы писали на грузовиках: "Бог - голубой" (в Абердине большинство работало на лесоповале - прим. пер.)? - Так я шутил. Смешно было прохаживаться мимо тех, кого я терроризировал на следующее утро. Я специально вставал пораньше. Эта фраза для местных жителей была самой страшной из тех, что я мог придумать. Абердин - унылый городок, в котором много скуки, поэтому было забавно все время выводить людей из себя. Я любил посещать "деревенские" вечеринки, шататься там в пьяном, непристойном виде, курить и плевать на спины "местным". Кончалось тем, что я оскорблял какую-нибудь девушку, а она звала своего парня, чтобы поколотить меня (смеется). - Люди думали, что вы голубой, у вас были голубые друзья, не задумывались ли вы сами: а не голубой ли я на самом деле? - Естественно. Понимаете, я всегда хотел иметь друзей среди мужчин, с которыми я действительно мог быть близок, говорить о важных вещах, быть привязанным к такому человеку, как к девушке. Всю жизнь друзьями у меня были девушки, дружил я только с девушками. Я всегда был болезненным, хилым парнем, женственным. Думал, что я, наверное, голубой, потому что в школе меня совершенно не привлекали девушки. У них были жуткие прически, отвратительные манеры. Поэтому я решил: надо самому попробовать стать голубым. Хотя теперь понимаю: все-таки больше меня влечет к женщинам, но я действительно счастлив, что у меня было несколько голубых друзей. Именно это спасло меня от монастыря или чего-нибудь в таком духе. Уверен, что я определенно гей по духу, и, вероятно, был бы бисексуалом. Но я женат, мне больше нравится Кортни, чем кто-либо еще, поэтому сейчас нет смысла возвращаться к увлечениям молодости. Если бы я не встретился с Кортни, я бы, наверное, остановился на бисексуальном образе жизни. Но она чрезвычайно нравится мне во всем смыслах. - Ее воспринимают, как фэг-хэг (fag hag - женщина, покровительница голубых, которую они обожают, Алла Борисовна, например, - прим. пер.). - Так оно и есть. Она в течение 5 или 6 лет ошивалась в гей-клубах. О парфюмерии и моде она все узнала от своих голубых друзей. - Теперь, когда у вас есть маленькая дочь, как вы будете воспитывать ее относительно сексизма, гомофобии и других подобных вещей? - Думаю, того, что она будет жить с Кортни и со мной, будет уже достаточно для примера, надеюсь, у нее не будет предубеждений. Чаще всего люди ненавидят всяческие "измы", потому что этому их научили родители. - Мир сейчас находится в довольно сложной фазе своего развития, вы не чувствуете страха за свою дочь из-за этого? - Ну, я всегда думаю о конце света. Два года назад мне бы и в голову не пришло обзаводиться ребенком. Я тогда говорил, что люди, которые рожают детей в наше время - эгоисты. Но я стараюсь быть оптимистом. И, вроде, кое-что становится лучше. Взять хотя бы коммуникации. Посмотрите, как они изменились за последние 10 лет. MTV - не важно, несет ли оно зло, как корпорация, или нет, - сыграло свою роль в пробуждении сознания. Может, я покажусь кому-то брюзгой, но все-таки, смотрите, рок-н-ролл и наше поколение не собирается мириться с рейгановским дерьмом, как это делали мы, когда были моложе. Я был беспомощен, когда мне было 12 лет, когда мы выбирали Рейгана, я ничего с этим не мог сделать. Но наше поколение взрослеет, мы уже между 20 и 30, мы уже не можем с этим мириться. Я понимаю, что везде власть все еще у республиканцев, но разве вы не чувствуете, что все потихонечку начинает меняться в лучшую сторону? Мы выбрали Клинтона. Посмотрите, что он сделал в первую очередь. Он постарался снять запрет на гомосексуализм в армии. Думаю, это - очень позитивная вещь. Я не жду, что сразу многое изменится, но вижу, что за прошедшие 5 лет наше поколение увидело много позитивных вещей. Я замечаю это, читая "Sassy" (журнал для подростков - прим. пер.). Я могу с уверенностью сказать, что сегодня 14-летний подросток более чувственен или по крайней мере старается таким быть, лет десять назад все было по-другому. Возможно, эти изменения произошли даже благодаря такому тупому и безвкусному журналу. - Вы за Клинтона? - Да. Я голосовал за него. Я бы скорее выбрал Джерри Брауна. Я бы даже пожертвовал на это 100 долларов. Но я определенно счастлив, что люди выбрали Клинтона. - Вы бы сыграли в Белом доме, если бы вас попросили? - (смеется) Если бы мы могли повлиять на что-то, то - да. Я знаю, что Челси (дочь Клинтона - прим. пер.) нас любит, поэтому, может, она и сказала бы: "Папа, сделай то-то и то-то, потому что то-то и то-то "Нирвана" считает очень важным для страны" (смеется). Конечно, я сыграл бы для Президента. Челси выглядит очень изящно, девочка одета в одежду от Брикенстока. Эми Картер тоже классная девчушка, насколько я знаю. Ее видели на концертах "Баттхоул Сёрфес". - Вы парни, которые не проповедуют свое мнение. Это разумно. - Ого. Это очень приятно слышать. Из всех лично известных мне людей, я менее всего образован, чтобы стать политиком. Мне кажется, что я более личность, чем - политик. Год назад мы поняли, что имеем достаточный вес, чтобы начать влиять на людей. Меня называли: ханжой, идиотом, невеждой, но я ничего не мог поделать. Такова моя натура: я должен говорить о тех вещах, которые меня убивают. Конечно, очень плохо, когда это звучит негативно или занудно. Но меня никто не заткнет. Я такой был всегда. На самом деле, раньше я был более радикален, чем сейчас. - На словах или на деле? - И так, и так. Больше на деле. Сегодня я не переношу вандализм. Но я когда-то сам был вандалом. Как это было давно. - Что? - Не расскажу (смеется). На самом деле не расскажу. Я и так вижу, как постоянно нахожусь под контролем людей, особенно из-за слухов по поводу героина. Это было раздуто до такой степени, что меня постоянно шмонают в аэропортах, в иммиграционных службах. Полицейские всякий раз, когда меня узнают, останавливают, обыскивают машину. Все началось с грязной статейки в журнале "Bam". В тот вечер я не был даже поддатым, а тот парень, который со мной встречался, написал потом, что мои щеки были ввалившимися, глаза - заплывшими, что я, якобы, не смог справиться с успехом, о всяких вещах неприятных, которые происходили с группой. Просто кошмар какой-то. Сначала меня это не задевало, но если о человеке скажут хоть какую-нибудь гадость, это вдруг начинает распространяться, как пожар. И все думают, что так и есть на самом деле. - Вы, наверное, имеете в виду статью Линн Хёршберг в "Vanity Fair"? (в статье рассказывалось о том, что Кортни якобы принимала наркотики и употребляла алкоголь, когда была беременна - прим. пер.) - Я никогда в жизни не читал ничего более убедительного и в тоже время более нелепого. Все, начиная от менеджеров нашей фирмы, до ближайших друзей поверили этой гадости. Журналистка состряпала неплохой материал путем вырывания из контекста того, что говорила Кортни, умело придавая словам совершенно противоположный смысл. Я знаю, как такие вещи делаются, со мной подобное тоже бывало. Но в данном случае журналистка сработала просто блестяще. Она - мастер гадостей. - Так все-таки как на счет наркотиков? - Кортни честно рассказала о том, что мы несколько месяцев баловались героином. Потом Кортни обнаружила, что беременна, и сразу бросила наркотики. Так все и было. Но в статье все выглядело так, что Кортни уже на 9-м месяце беременности все еще использовала наркотики. Все обалдели. Будто в нашей квартире был притон. Обо мне было сказано, что я выглядел худым. А я на самом деле худой. Перед фотографированиями приходится прибавлять фунтов десять, поэтому народ и думает, что я коренастый и ладно сложенный. Как я устал обо всем этом думать. Нам приходится пожинать плоды той статьи каждый чертов день. - Что вы чувствовали, когда читали эту статью? - Я был просто вне себя. Первой мыслью было - прикончить авторшу к чертовой матери. Я хотел лично выбить из нее все дерьмо, хотя никогда ни с кем ничего подобного делать не хотел, особенно с женщиной. Как я был зол! Все было сделано так искусно. Мы ничего не могли предпринять. Мы допустили много ошибок, пытаясь оспорить эту чертову статью. Нам приходилось семьей сниматься для обложек журналов, чтобы люди увидели, что на самом деле - все по-другому. - Вы говорите о вашем снимке на обложке декабрьского "Spin"? - Да, пришлось еще кое-что предпринять. Меня это доводит, просто сил не остается на злость. Можно было бы затеять тяжбу с Conde Nast, но у них так много миллионов, они пиратствуют уже 10 лет, что в итоге мы бы потратили все наши деньги. - Что было самое смешное из того, что вы прочитали о себе? - Все было смешным (смеется). Чаще всего я выгляжу деревенщиной, которая не может правильно составить предложение. Представляете? Я много раз выглядел в прессе тупым рок-н-ролльщиком. - В этой связи Кортни в прессе всегда выглядит, как Нэнси Рейган. - От этого и тошнит. Боже! Мне надоело говорить вещи типа таких: "Ежели я и одеваю что-то дома, так это - штаны". Кортни настаивает: если она занимает у меня деньги, то она всегда их отдает. Самая большая сумма, которую она брала - 6 000 долларов. Мы миллионеры, а она тем не менее идет в сэконд-хэнд, и покупает там платье за 5 долларов. Представьте себе! Я бы сам с удовольствием купил ей какие-нибудь платья за 5 долларов. Мы многого для себя не требуем. Вот наши расходы за прошлый год: мы сделали миллион, из которого 380 тысяч ушло на налоги, 300 тысяч - на покупку дома, остальное - на докторов и адвокатов; личные расходы составили около 80 тысяч, включая плату за аренду машины, еду и все остальное. Согласитесь, это совсем не много. Акслу до нас далеко. Именно Кортни настояла на таком соглашении между нами. Но никто об этом ничего не знает. Поймите, мы друг другом не можем манипулировать. Меня добивает то, что все думают иначе. Получается - я тупее, чем есть на самом деле. Я и так не самый защищенный человек на этом свете, но я не хочу, чтобы все думали, увидев меня: а, это тот самый беззащитный идиот, который играет рок, в то время, как им манипулирует жена. Для меня это стало комплексом. Кортни не понимала себя раньше. Я общался с людьми, которые знали ее 5 лет назад - в то время она была более легкомысленная, более непостоянная, чем сейчас. Она выкидывала просто безумные штучки. Народ считал, что она выпендривается. Я и подумать не мог тогда, что у нас получится удачный брак. - Как это повлияло на других членов "Нирваны"? - Совсем не так ужасно, как обычно думают. В британском журнале "Нью Мюзикл Экспресс" была статья, которая "разоблачала" Кортни, в ней говорилось о том, как она всех достала в "Нирване", довела группу до того, что мы на грани распада. Мне было очень обидно узнать, что это написали наши друзья. После такого трудно верить кому-либо вообще. Крису и Дэйву Кортни нравилась еще до того, как она понравилась мне. Нет, она, конечно, мне всегда нравилась, но я этого раньше не понимал. Кортни близко дружила с Дэйвом. Ох, не нужно этого говорить, но скажу: они одно время даже хотели пожениться. Мы тогда гастролировали по Европе, некоторые наши шоу пересекались с концертами "Хоул". Кортни частенько можно было увидеть в нашем автобусе. С Крисом и Дэйвом она была в прекрасных отношениях. Все было в порядке вплоть до той статьи в "Vanity Fair". Несколько дней Крис верил тому, что было написано в журнале. Кортни даже сказала мне: "Почему ты не выгонишь Криса из группы?" Правда, это была шутка. Как можно назвать злыми шутками почти 90 процентов написанного о нас. Дэйв и Крис великолепно высмеивают такие статьи, они защищают нас, как могут. Но нельзя же ждать, что они отправятся за нас в крестовый поход - это их не так трогает, как нас. - Были ли случаи в последнее время, когда вам хотелось уйти из группы? - О, да. На днях. Я был вдрызг пьян, позвонил Крису поздно ночью и сказал: "Не хочу больше играть в этой группе… Перезвоню тебе завтра". В те минуты я был абсолютно серьезен (смеется). - Что значит иметь дело с крупной фирмой грамзаписи? - У нас нет сложностей. По контракту за нами - 100 процентный художественный контроль. Правда, что на самом деле это значит, я не знаю. Все, что говорят плохого о крупных фирмах, наверное, правда, но только когда говорят о других группах. У нас замечательный адвокат и отличный контракт. Мы продали для них много пластинок, поэтому мы имеем решающий голос. - У Кортни тоже неплохой контракт? - Еще лучше, чем наш. Только в последнее десятилетие большие фирмы стали составлять такие контракты. Они так часто имеют дело с группами, которые даже не знают, что они хотят на самом деле, что просто привыкли их контролировать. Есть так много групп, у которых вообще нет никакого художественного направления, поэтому приходится под попки им подкладывать памперсы. - То есть сейчас вы можете включить какую-нибудь известную радиостанцию и сказать, что вам нравится музыка, которую там гоняют? - Отчасти. Я стал более оптимистично настроен. Наверное, это из-за Клинтона и потому что сейчас по радио играет "Screaming Trees". Это - коммерческая, но хорошая музыка. Мне не нравится музыка "Pearl Jam", но у них по крайней мере с мировозрением все в порядке, они не повторение "Ван Хален" - парней, которым совершенно нечего сказать. Единственное от чего грустно - невинность андерграунда перемешали с совершенно чуждым ему мейнстримом, стерев все границы. Яркий пример - "Pearl Jam", но я устал говорить о них гадости, они - обычная коммерческая рок-группа. - Чем вы занимаетесь, когда не играете музыку? - Вот перечитываю "Perfume" во второй раз. Эта вещь - о подмастерье парфюмера, действие происходит в 17-м веке. Мне очень нравится Камилла Паглия, она весьма увлекательно пишет, правда, я не всегда согласен с ее мыслями. Иногда я рисую - я нарисовал обложку "Инцестицида". Я делаю игрушки из глины. Мне нравятся вещи 17-18 веков из Югославии и тех мест. Я делаю свои игрушки по рисункам из журналов для коллекционеров. Я обжигаю глину и делаю так, чтобы игрушки выглядели, как старые. Потом одеваю на них старые платья. Они выглядят, как настоящая древность. Просто я не знаю, где можно купить то, что изображено в журналах. Можно было бы, конечно, сходить на выставку-продажу подобных игрушек, но это так дорого. Я не хочу, как это делают многие, показывать: смотрите, я рок-звезда, теперь я покупаю антиквариат (смеется). Некоторые из тех вещей стоят 50 тысяч долларов. А иногда, когда я не знаю, что мне хочется на самом деле, я просто иду в магазин и покупаю еду и разные старые вещи. Теперь, когда у меня появились все эти деньги, мне не хочется тратить их на всякую ерунду. Я покупаю старое, но не древнее, так дешевле. - Значит, вам не нравится тратить деньги просто потому, что они у вас есть? - Я бы хотел этому научиться. Я знаю, что есть специальные магазины для богатых и знаменитых, в которых те же вещи, что лежат на прилавках непрестижных магазинов, стоят гораздо дороже. Но мне их цены кажутся нелепыми. Туда приходят люди, которым нечего делать со своими деньгами. На Родео Драйв полно всего этого. Мы как-то зашли в магазин Гуччи (смеется). Обычная кожаная сумка только из-за того, что на ней было написано "Гуччи", стоила 10 тысяч долларов! Вам нравится Лос-Анджелес? Я ненавижу Л. А. Погода хорошая, но я терпеть не могу здесь бывать. Я его не выношу. Нужно иметь много мужества, чтобы здесь водить машину, где сидит ребенок. Люди здесь такие грубые. Я не такой плохой водитель, но попадаю в аварии почти каждый день. Мы здесь были во время волнений. Это было самой большой глупостью, которую я когда-либо видел. Если они были так недовольны, почему же они не устроили бунт на Беверли Хиллз. С сумками от Гуччи (смеется). - Теперь ваша очередь - скажите все, что пожелаете сказать. - Я всегда теряюсь, когда мне задают подобный вопрос. Я начинаю заикаться, бормотать что-то несвязное, кончается тем, что я говорю: "Не верьте ничему тому, что только что прочитали". Я всегда умел сомневаться во всем. Всю свою жизнь я не верил тому, что читал в книжках по истории и многому из того, чему учили в школе. Теперь я понял, что не имею права осуждать кого-нибудь на основе того, что я прочитал. Я не имею права никого судить. Вот, что я понял. |