Воспоминания очевидцев голода, записанные на юге нашей области в 1997 году. Ранее и не публиковались. Людей, рассказавших о голоде, уже нет в живых, но своим детям те многое порассказали, о чём вам далее и поведано. Вам рассказано для того, чтобы вы не называли большевиков добрыми. Это о том история, как меняются люди в ужасных и экстремальных условиях их пребывания; это ещё и о том, о чём принадлежащие КПРФ индивиды яро лгут.
ЧЕПУРНОВ ПЁТР САВЕЛЬЕВИЧ [Больше - глушитцкий район, с. Константиновка, с/х им. Н.К. Крупской] Пропадали люди - ели их. Принесут мёртвых и обрезают с него мясо. Ловили и детей. Смотрят — идёт какой-нибудь маленько подходящий. Его - раз и куда-нибудь уволокут. Нет того. Пропал и пропал. Я же в столовую ходил, там у меня сестра жила. Туда по речке ходил. Я как-то шёл, а там пусто было, только землянки стояли. Они-то из землянки вышли и - за мной. Удалось мне убежать. Детей ловили, резали. Я сам еле убёг, если бы не убёг, то и - всё. Люди многие уезжали - скитались. То там, то тут - кому где лучше поймать человека. Где ж было много мужиков, тех все-таки боялись, а где пустошь — как пойдут, они его - раз… Где меньше людей было схоронено, а где бугор большой — не знаю сколько там будет. Раньше у нас в селе полторы тысячи дворов было. Было два брата - те померли. Один вперёд помер. В сенях сундук стоял. Сундук открыли и его - в сундук. Когда помер другой брат, то и его тоже – в сундук. Их в сундук положили, а хлеб и на них получали в столовой. Потом уж весной к яме свезли. Я забыл, сколько здесь народа похоронено. Так трупы обрезали, как узнавали, какой получше помер. Свои же и ели. Из своего села и ели. Страшно было. Был и Совет, но не работал, потому что и те боялись. Если придут домой к кому, то и их самих съедят.
ЕКАТЕРИНА НИКОЛАЕВНА МИНАЕВА[Больше - черниговский район, с. Большая Черниговка]
Я росла сиротой, сироткой… Отец купца возил на тройках, везде. Он не жил тут, он в Самаре жил. У меня мать с отцом табун лошадей растрепал. Раньше я работала горничной у купца. У меня серьги были золотые, купцы подарили. Я горничной плясала: выходила, когда все веселились и плясали. Тогда была девочкой небольшой. Крест золотой был. Меня купец отдал замуж за парня, который работал у него. Я с ним жила месяцев восемь. Он потом помер. Наколол ногу на сучок яблоневый и на третий день помер. Потом была революция. Купцу что? Купец уехал из Самары, сюда даже не приезжал. Осенью я родила. Маленький, худенький. Как родила, уж и не знаю. Детдом открыли в хозяйском доме. Уже голодный год пошёл. Вот голодных детей собирали. Я ребёнка родила и поступила туда с ребёнком своим. Он у меня жил 13 недель и помер. Он у меня там и помер. Тогда в детдом подкинули двух мальчиков. Говорит мне, который руководил домом: «Катя, твой ребёнок помер, молоко пока не пропало, корми этих детей». Я этих мальчиков стала кормить. Мне тогда семнадцатый год был, когда голод начался. Летом была засуха, жар. Степь-то большая была, но ни травы, ничего, вот кругом чернота. На земле даже травы не было Летом-то съели весь запас. У купца же с хлебом амбары были - растащили. Народу-то сколько было. Все у него работали. Но и те запасы кончились. Зимой. А у нас всё хозяйское поделили. Когда же запасы кончились, деваться некуда - кто куда. Стали нам давать, пайки. Присылали откуда - то. Варили и давали по половнику. Какой-нибудь суп и какао, а хлеба не было. Лошадь мы зарезали, съели. Ели всё, что попало.
Когда шкуру снимали с коровы или с лошади, то её опалишь и варишь, и ешь. Вот так кормились. И еле-еле до весны дотянули. Какой-то мужчина ехал с Уральска. Лошадь у него утонула и верблюд. И весь тогда хутор наш побежал туда. Кто ногу, кто лапу: рубить силы ни у кого нет. Все опухли. И я тоже отекала, у меня уж живот вот этакий был. Ноги вот такие. Вся отёкшая была. Но ходила. Вода у нас всегда в чугунке в печке стояла. Горячая. Вот этой водой полощешься. А мясо делили, чтоб дотянуть до весны. Когда растаяло, то и травку варили и ели. Мякину ели, но я мякину мало ела, а уж травы - всякой поела. А весной стали давать кукурузной муки, с мукой эту траву смешиваешь, вроде сыт. Ели собак, ели птиц, людей ели. Амбар купца был большой - полон людей умерших. Относили своего и оставляли. Помирали в каждой семье. Семьи-то были большие, по семь человек. Это сейчас одного родят, и всё. Так людоеды залезали в амбар. Нарежут мякоть - заднюю часть. Так ведь не было жрать ничего. Была столовая. Но кто там ел? Власть, да сват, да брат, да знакомые. Телят те там кормили в столовой. Кашей да хлебом. Сколько народу померло. Никто их не считал. Три ямы и как же их сосчитаешь?
ХАРИТОНОВА МАТРЁНА МИХАЙЛОВНА[Больше-глушицкий район, с. Константиновка]. Луиза Августовна Лукина – старшая в удивительной самарской семье, которая же помнит свою историю со времён Екатерины II. Именно её предок Сергей Фёдорович Марычев и основал поселение в Самарской губернии, которое и до 60-х годов прошлого века так и называлось – Марычевка. Много невероятного можно найти в бережно хранимых семейных архивах, но один из эпизодов биографии особенно заинтересовал нас — это история появления на свет самой Луизы Августовны. Произошла она во время чудовищного голода в Поволжье, когда по инициативе Фритьофа Нансена в Самарскую губернию приехала шведская миссия Красного Креста. Собственно, грядущая установка памятника полярному исследователю и стала поводом для знакомства редакции «Другого города» с Луизой Лукиной и её бесценными воспоминаниями. Текст Данила Телегина; Опрос Яны Тефнанц. Года те были из таких, о которых Маргарите Коркиной трудно уж поведать детям и внукам «В 20 или 21 году в Самарскую губернию в помощь голодающим и прислали Шведский Красный крест, который обосновался в районе Воскресенки. Их же миссия была в центре города (на ул. Предтеченской, ныне Некрасовской, 65). В составе большой делегации приехал и папа. А моя мама - из дворянской семьи, знала языки, окончила и школу фельдшеров. Её послали в Шведский Красный Крест, как медработника, - говорит Луиза Лукина. Они е здили по сёлам и помогали всем нуждающимся. Выезжали в глубинку на «форде»; у меня и фотография есть, где они сидят в нём перед отъездом в Уральск». Эти события и случились после того, как знаменитый полярный исследователь Фритьоф Нансен создал комитет спасения голодающих Поволжья (комитет же так и назывался — «Помощь Нансена»). С норвежцем объединились и представители нескольких европейских стран. Шведы помогали четырём волостям, прилегающим к Самаре - Воскресенскую, Каменно-Бродскую, Вязово-Гайскую и Дубово-Уметскую. Родители Луизы Августовны работали же, в основном, в Бузулукском уезде, там и познакомились Всех, кто имел шанс выжить, привозили и выхаживали. Начиналось бульона и крошек галет, чтобы организм восстанавливался постепенно. Эти ж продукты сюда регулярно поставляли, - продолжает Лукина. - Как-то приехала мама на «форде» в село и увидела: лежит там старушка мёртвая, а ребёнок совсем маленький ползает около неё. Конечно, девочку взяли, привезли в госпиталь, её и удалось спасти.Но очень много людей умирало. Голод тогда страшнейший был, невыносимый. Во время одного из выездов они заметили верблюда, который тянул что-то на своём горбу. Верблюды тогда были в Самарской области. Оказалось - покойник…» Немало ужасного повидали участники миссии. Так что кое-какие детали стёрлись со временем. Луиза Августовна иногда даже спорит со своей дочерью Маргаритой Анатольевной, о чём и как рассказывала сестра милосердия из шведской миссии «Не любила бабушка говорить о том, как не любят рассказывать те, кто видел войну. Ребята, тяжело, - говорит Лукина-младшая, но продолжает. Был такой случай: бабушка уже была «в положении» - умирала женщина в далёком селе. Пришлось добираться и туда на лошади, и принимать у обессилевшей женщины сложнейшие роды. Чтобы спасти другого человека, пришлось самой рисковать своим ребёнком».«В другой раз мама застала старуху, которая и мясо мёртвой родственницы ела. Заморозила, отрезала по кусочку и ела…» - вспоминает Луиза Лукина. Необратимое происходило с психикой - подобно наркоманам думали только о неутолимом голоде. Те просили только одного – мяса. «Как-то приехал шведский генерал, - продолжает Луиза Лукина. – Проверял он, все ли честно и порядочно, правильно ли распределяются продукты и одежда – у шведов то было очень строго. И вместе с генералом дипломат Эрик Экстранд. Приезжал и Нансен. Он, конечно, очень много сделал. Не знаю, общался ли он с мамой лично, но она его видела. Сама я больше узнала о Нансене гораздо позже, когда уже работала в музее - в доме Курлиных. Туда же приезжали делегации из Норвегии, тоже всё фотографировали, записывали. И рассказывали о том, как Нансен вытащил губернию буквально со дна ужасного голода» Мама Луизы Августовны за самоотверженную работу была шведами награждена медалью комитета «Помощь Нансена». Вместе и с благодарственным письмом Августу Моландеру, и всей шведской миссии Красного Креста они сейчас хранятся в домашнем архиве. Частицы той истории, которые можно взять в руки. Потом начались уже другие сюжеты. Как маме Луизы Августовны пришлось расстаться со шведским мужем. Как уже Луизу Лукину уволили из-за её происхождения и уж не принимали на работу.
Теперь на площади у железнодорожного вокзала Самары установлена скульптурная композиция посвящённая памяти Фритьофа Нансена.