Икона
Чеканный профиль, гордый взгляд.
Ни оправданья:
Ведь у него свой личный ад,
Свои страданья.
И боль - в замкЕ усталых рук,
Любовь и ревность.
Но чтО тебе до его мук,
Святая Эванс?
Всегда в кругу друзей, подруг,
Мила, прекрасна -
А у него порочный круг:
Клеймо и маска.
И если б мог клинок иль яд
Убить ту веру...
Горящий, непреклонный взгляд -
Взгляд тамплиера.
А чтО тебе его мечты,
Стремленья, смелость?
В глазах - ни капли теплоты,
Лишь жалость, Эванс.
Но на порог небытия
Шагнёт без стона,
Не осквернив, не развенчав
Твою икону.
Душа Слизеринца.
Скользкая, гадкая, мёртвая, чёрная?
Слишком упрямая? Чересчур гордая?
Хитрость в глазах, а за пазухой - камень?
Так вы меня видите? Выбор за вами.
Маски жестокости в лица врастают -
Так ли на самом деле бывает?
И не глаза - а в колодцах вода?
Только на сердце - корка из льда...
Я аморальна? Цинична? Безбожна?
Мстительна? Честолюбива? Возможно...
Росчерком лёгким - палочки взмах,
И - ледяное презренье в глазах...
***
А было ли счастье? Ты сам в это счастье не верил.
Такой удручённый, жестокий к себе - и с другими.
Мне страшно представить, какой же ты мерой всё мерил.
Клеймо на руке, а на сердце - возлюбленной имя...
И двери закрыты, и к прошлому нет возвращенья.
Лишь ради неё - отказаться от призрачной власти,
Лишь ради неё - очищенье и перерожденье,
Себя методично изрезав на мелкие части.
Лелеять обман и притворство, и даже под маской
Страдать, унижаясь вдвойне дни и долгие ночи...
Всё ради того, чтоб однажды - уже без опаски -
У края могилы взглянуть в изумрудные очи.
***
Визжащая Хижина. Сумрак и тишь.
Едва слышный шорох змеиного тела.
Что же ты? Трусишь? Боишься? Дрожишь?
Ну же, профессор, признайся, в чём дело?
Уж решено, сочтено до конца.
Жаль, что не всё удаётся предвидеть.
Как объяснить, донести до юнца,
Что ты не только умел ненавидеть?
Кровь с серебристыми нитями дум
Безостановочно хлещет из раны,
И наползает на сердце и ум
Мертвенный полог желанной нирваны.
Больно - и дьявольски трудно - дышать,
Выдох и вдох, через силу роняя
Вместо всего, что хотелось сказать,
Только три слова: "Взгляни... на... меня..."
***
Наверно, так оно всё и было,
Когда был молод, влюблён, наивен...
Сидел, наверное, на перилах
И вслед глядел ей, немой, счастливый.
А может, в зимний студёный вечер
Больной, замёрзший, ждал возле дома,
И знал, что время, конечно, лечит
Кого угодно - но не влюблённых.
Ни книг, ни зелий, ни трав не надо
Чтобы отвлечься или забыться.
Почётней всякой другой награды -
Её улыбка, её ресницы!
И зелень взгляда дороже стоит,
Чем изумруды в часах у входа...
Воспоминания тянут в омут,
Когда такая стоит погода.
И шарф не греет, и у камина
В зелёном кресле нельзя согреться.
Ведь дело вовсе не в аспирине,
А в том, что холод закрался в сердце.
И там тоскливое бродит эхо,
Где раньше пели цветные птицы,
И где в ладошки её от смеха
Росу роняли цветы в теплице.
И все молитвы и заклинанья
Бессильны против упрямых фактов:
За вереницею расставаний
Ты помнишь встречи за школьной партой.
Себя настойчиво убеждаешь,
Что ты забыл, как и все забыли...
Скажи, зачем же тогда ты ставишь
На стол свой в вазу букет из лилий?
***
Тощий, нескладный парень
На фоне окна - как тень.
На сердце - тяжёлый камень,
Как в кладке замковых стен.
Уже ничего не изменится:
Она не простила его.
И он ни на что не надеется,
Взглядом сверля стекло.
Привычным движением кривятся
Тонкие губы вновь.
И - роковое близится,
Перечеркнув любовь.
Сделала выбор? Сделала!
Насильно не будешь мил.
И - кулаком по зеркалу,
Вдребезги - изо всех сил.
Больше ни страха, ни трепета,
И под запретом дрожь.
Тянется время лентою,
В маску сплетая ложь.
Наглухо душу - и мантию -
Законопатить, закрыть.
Чтоб от себя свои слабости
Спрятать, зарыть, затемнить.
И - выбранной роли следовать
В дымке мелькающих дней,
Себе отказав в последнем:
Сердце оставив Ей...
***
Ни боли. Ни слёз. Опустевшее сердце.
Молитвы уже не помогут согреться.
Разорвана нить тонкой связи двух судеб.
Так было предсказано. Значит, так будет.
И огненный сполох густой шевелюры,
И горечь потери, и время - аллюром.
В объятьях баюкая мёртвое тело,
Теперь понимаешь, что жизнь опустела,
Что больше не быть беззаботному смеху,
Звучавшему в братских устах словно эхо,
Что больше не будет подхваченной шутки...
Глаза смотрят в небо - прозрачны и жутки;
Зеркальная гладь навсегда отделила
Живого калеку от братской могилы,
И шёпот в устах одинокого брата:
"Прощай навсегда. Нет дороги обратно..."
Ненужной победы к чему ликованье,
Когда остаёшься один с этим знаньем?
Лишь взгляд, устремлённый в кирпичную стену -
Тому, кто ушёл, не найдётся замены.
***
Пахнет лето лаймом и мятой,
Тёплым ливнем и свежим ветром,
Лёгким, сладким зноем закатов
И росистой негой рассветов.
И флакон с розоватым зельем
Пахнет вовсе не тем, чем должен -
Не сырою тьмой подземелий,
Не пергаментом и не кожей,
Ни иным каким ароматом,
А сиренью и свежим ветром,
Цветом яблонь, мелиссой, мятой...
Амортенция пахнет летом.
***
На осколки крошится душа,
Тьма вокруг сжимается в кольцо.
Узкое, как лезвие ножа,
Режет тьму змеиное лицо.
Два рубина - алые глаза,
Палочки резная рукоять.
Говорят, что выбор есть всегда...
Я пришёл. Мне нечего терять.
Мы ведь с ним похожи: та же боль.
Пусть унижен, брошен, втоптан в грязь -
Я ещё возвышусь над толпой,
Отомщу, безудержно смеясь.
Новых знаний, власти жаждет ум.
Он, как я, хитёр, настойчив, горд...
Прочитай меня, как знаки рун,
Испытай меня, мой Тёмный Лорд!
Нет сомнений, страха тоже нет -
Решено и взвешено давно.
И ложится, словно лунный свет,
Извиваясь, на руку клеймо.
В пытке демонически смеюсь:
Кто сказал, что подле Лорда - рай?
Но я сделал выбор, и склонюсь,
Мантии целуя чёрный край.
Непреложный Обет
"Обещаешь мне, Северус?" - "Да."
Тихий голос и плети заклятья,
Кровь вина на Нарциссином платье,
Удивлённые Беллы глаза...
Полки книг в старом маггловском доме,
Тишина и биенье сердец.
Да, я знаю: ещё не конец.
Но я просто не мог по-другому.
Только новой заботой полней
Будут будни, налитые ядом -
Я к отраве зелёного взгляда
Добавляю спасенье детей...
Не от тьмы, не от смерти и боли
Защищать и беречь тех двоих -
От себя, от себя лишь самих,
От свободы, диктующей волю...
И я знаю, что будет потом,
Когда выйдут все сроки безмолвно.
Под защитой не двое - вся Школа;
Кабинет и директорский трон...
Обвивает запястья змея,
Багровея, как Адское Пламя,
Закрепив договор между нами...
"Обещаешь мне, Северус?" - "Да."
***
Потертый гобелен – семейства гордость:
Сухие строчки, черточки меж дат.
За каждой – чья-то жизненная повесть.
Узнать их все никто бы не был рад.
Плеяда звезд, галактик и созвездий.
Недостижим их хрупко-лживый свет,
Нет никому от них уже известий,
Лишь фраза – «это истинные Блэк».
Но, как и в небе, тут меж звезд есть дыры:
Зияют черной мрачной пустотой.
И те, кто там. Они, быть может, живы,
Быть может, выиграли свою войну с судьбой.
На здешнем небе их уж просто нету:
Исчезли, испарились, взорвались,
Ушли искать не ледяного света
Быть может, в пропасть просто сорвались.
Не важно. Я сейчас у гобелена
Читаю судьбы в именах и датах.
Сорвусь отсюда я уже не первый.
Не первый я исчезну без возврата
Как по кругу - давно знакомо,
Что с пелёнок всегда изгой.
Подземелья не стали домом
Для того, кто везде чужой.
Отдавал им когда-то душу,
За любого вступался в спор.
А теперь, когда ты не нужен,
"Будь свободен," - вот приговор.
Я уйду, как уходят змеи -
Чешуёй неслышно скользя.
Разве я виноват, что умею
Так, как прочим уметь нельзя?
Не цвета знамён факультета
Не холодный блеск показной -
Остаются навеки в сердце
Те, кто помнят, что ты - родной.
И не стоит кричать об этом.
В сердце верность, своим храня,
Все мы помним, что каждый - смертен,
И что Снейпа убила - змея.
Откровения Темного Лорда
Я извожу чернилами листы - из года в год. Одно и то же.
И нет проклятья большего, похоже, чем видеть эти призрачные сны.
Когда-нибудь и я дойду до точки. Пока лишь запятые и дефис,
Сыграть бы роль свою на бис и разорвать написанные строчки.
А ночь, ласкаясь, ляжет у окна. Я пальцы запущу ей под одежду.
И разожгу в душе своей надежду на то, что мне надежда не нужна.
Я тот, кто не бывает светел. Ни для кого. Ни разу. Никогда.
В моих глазах осколки льда, я весь - как жгучий зимний ветер.
Я дымом сигаретным заглушу все то, что люди болью называют
И от чего бессмысленно страдают - кроваво-ртутной фразой запишу.
Мне дела нет до ваших глупых слез, до трепетно-наигранного счастья.
Я выбрал путь бессменного всевластья. В нем места нет для разноцветных грез.
В нем черно-белый строгий колорит и серость тени где-то возле края
Он не ведет до самых створок Рая. Он душами в агонии покрыт.
Аккомпонируют мне на пути моем лишь крики, стоны и рыданья
И тихий смех в обрывках мирозданья из щели, где он заживо сгниет.
Я знал, на что иду. Я знал, где ставил росчерк. И многое узрел задолго до начала.
Я с детства был один. Как зверь, и одичало не узнавал во строчках филигранный почерк.
И год за годом цепью из криков, стонов, боли все тянутся за мной последствия всего, что выбрал я тогда -
Ведь эта кровь отныне, во век и навсегда - напоминание о выбранной мной роли.
Я допишу строку, поставлю запятую, и ароматный дым заполнит снова грудь.
Я - Темный Лорд и я, избрав однажды Путь, пройду им до конца, не протестуя.
Когда-нибудь, возможно, придется ставить точку. И я ее поставлю, как кляксу из чернил.
Но буду я уверен, что жизнь свою прожил, не изменив себе, ни в одной строчке.
***
Тросами, нитями - обнимите меня.
Вьюгами, ветрами, километрами.
Стуком и рокотом - в снег с открытым ртом
Чтобы морозами задышать потом.
Углями, пламенем - моим именем
Лавой расплавленной, колким инеем
Выжечь иль выколоть - забери меня..
Шепотом, криками - как уликами
Грубыми, грязными, безотказными
Фразами, точками - одиночками
Были когда-то мы с тобой строчками
Руками, объятьями - нежно взять меня
В бездну ли, в омут ли или в полымя
Теплое, млечное - бесконечное
Губами-пальцами спаяно в вечное.
Спаяно, сковано - окольцовано
Тросами, нитями - по наитию
Крепче нас свяжет то, что невидимо.
***
Небо разбито о горы
И не нужны нам просторы,
Лишь прекратились бы споры
О том что Малфой не герой.
И наплевать на поступки,
Малфой не шёл на уступки
И во всей той мясорубке
Нашёл он спасенье своё.
Долго шёл он не отступая
Обиды не кому не прощая,
И грязью всех поливая
Зная что лучше всех он.
Но скорое всё прекратилось,
Счастье, веселье забылось,
Но гордость не отступилась
Когда метку он принимал.
Руки в той башне дрожали.
Мысли всё не отступали,
Его! Лишь его ведь избрали!
И гордых три слова: "Он выбрал меня!"
***
Мы слизеринцы – дети подземелий,
Нам чужды глупость, жалость и сомненья,
Нам непонятны правила и грани,
Мы слушаемся лишь своих желаний.
Мы побеждаем разумом – не силой,
Мы шествуем изысканно, красиво.
Пусть отойдут с дороги слабаки,
Мы не желаем пачкать сапоги.
Мы друг за друга, мы всегда едины,
Мы дети Тьмы, мы Смерти паладины.
Мы за свободу – ото всех и от всего.
За Слизерин! Не посрамим его!
***
Стыд, страх и совесть... Это не про нас.
На оскорбленья местью мы ответим.
Коль Вам не нравится наш профиль и анфас,
Нам дела нет до этого, поверьте!
Источник храбрости мы глупостью зовем,
А честности причина - бестолковость.
Мы паутину из интриг вокруг плетем,
Хоть наша хитрость - уж давно не новость.
Связавшись с нами, знайте наперед -
А вдруг забудете, мы снова повторим -
За то, что мы по головам идем вперед,
Нам двери открывает Слизерин!
***
Усталость. Боль. И тишина.
Камин. Огонь. Бокал вина.
Воспоминания. Мечты.
Цветок. Качели. Я и ты.
Знакомство. Встречи. Расставания.
Ссоры. Крики. И молчание.
"-Лили, молю тебя! Прости...
-Не нужно, Северус... Уйди."
Злость. Ошибка. Пожиратель.
Паб. Пророчество. Предатель.
Ночь. Убийство. Осознание.
Жизнь - не жизнь - существование.
Рейды. Лекции. Собрания.
Опять мечты. Воспоминания.
Усталость. Боль. И тишина.
Камин. Огонь... Бокал вина...
Кто сказал, что гордые не плачут?
Что не знают что такое боль,
И что для них любовь не много значит:
Имеет место лишь одна их роль?
А роль какая? Быть всегда изгоем
Среди счастливых и веселых лиц?
Не препираясь быть всегда спокойным,
Как удав средь благородных львиц.
А ведь и сильные страдают.
Их слезы тоже по щекам текут,
Но только их никто не замечает,
Ведь слабые никак их не поймут.
Подумают: Ах вот какой притворщик,
Даже горе смог он наиграть.
И вынесут вердикт - он заговорщик,
Ведь только так и можно объяснять.
Поэтому показывают маску,
Которую и сами рады снять,
Но тогда смешаются все краски,
И некого уж будет очернять.
А людям нужен хоть один преступник,
Чтоб свои ошибки пояснять.
Ведь это он виновен, он - негодник,
Авторитет же страшно свой терять.
Вот так вот и живут аристократы,
Вращаясь лишь в своих кругах.
Показывая всем, что боль утраты -
Лишь лишний козырь в правящих руках.
"Салазар Слизерин"
Без четверти вечность, меняются даты.
Меняются лица - наивность на подлость.
Одно неизменно, как было когда-то:
Никто не преступит змеиную гордость.
Никто не посмеет подвинуть корону,
Свой трон короли никогда не бросают.
В распахнутых залах на старых колоннах
Однажды я вновь соберу свою стаю.
И новые дети придут в эти стены,
На старое место всё новые лица.
Запомни - не нужно быть преданно верным
Тому, кто не будет тобою гордиться.
Мы верим в себя, мы достойны быть теми,
Кто гордо несет свое древнее имя.
Хранители знания, тайны и тени,
Носители крови, что ввек не остынет.
И знайте, я с вами в удачу и промах,
В устах, нарушающих чьи-то запреты,
Презрительно рвущих замки и оковы.
Я с вами, никем не согретые дети.
И каждый из вас здесь актер, а не зритель.
Пусть правду свою сочиняют пророки.
Я ваш почитатель и ваш покровитель.
Запомните, дети мои, эти строки.
"Нарцисса Малфой"
Душат кошмары печальную голову,
Тянутся древние швы предсказания.
Ты всё делила по сердцу и поровну,
Враз постарев под щитом мироздания.
Старый камин зеленеет от пламени.
Ты стережешь его сон, как распятие.
Ты пред любым преклонилась бы знаменем,
Чтобы спасти от оков и проклятия.
Нет ни слезинки, ни капли сомнения.
Ты в одиночку прошла бы по лезвию.
Мысли бегут по своим направлениям,
Пусть не всегда они кажутся трезвыми.
Ты отдалась бы и темному мастеру,
Сердце распяв под кнутом и кинжалами.
Всё потому, что отчаянье матери
Много страшней пред чужими оскалами.
Рвет потолок одинокая трещина,
Чашка в руке не дрожит в ожидании.
Ты беспокойная, сильная женщина
В черных руках своего наказания.
Я родился уже обреченный
С Черной меткой на левой руке,
Я родился с судьбою решенной —
Стать наследником в этой среде.
От отца мне надменность и трусость,
Оставлявшие честь на потом,
А от матери смелость и гордость,
Позволявшие думать о том,
Что возможны в судьбе перемены,
Что я волен свой путь выбирать...
Но, увы, узы крови сильнее,
Чем желанье как птица летать.
И с отцом я бежал с поля боя,
Из-за матери Хогвартс предал...
А внутри всё сжималось от боли,
Ведь я знал, что за это терял.
Ведь я знал, что пути нет обратно,
Знал, что после начнёт проклинать
Всё, что сделало выбор понятным
И заставило вновь убежать...
И захочется резко, быстрее
Развернуться к друзьям, помогать...
Но, увы, узы крови сильнее,
Чем желание Хогвартс спасать...