Глава 1
Перенос — Первые версии — Синеглазая девушка — Вожатая — Обход лагеря — Обеденный перерыв — Алиса
На часах почти полночь. Черт, завтра же в шесть вставать… Все, хватит бессмысленного серфинга, выключить компьютер, Твиттер можно почитать и на планшете, как и проверить почту. Теперь в ванную, почистить зубы, побриться, расстелить постель, проверить будильник… Твиттер? К черту, сон дороже, с утра на работу… Вроде бы ничего не забыл… Хрррр…
Солнце. Яркое солнце сквозь закрытые веки. Вставать не хоче-е-е-тся… Почему так быстро, ну хотя бы еще пять минуток, не хочу на работу, не хочу, надоело…
Ага, а кредит не надоел почему-то, и зарплата неприятных ощущений не вызывает, и ремонт в квартире тоже сам не делается. Да. Так что на работу, дорогой товарищ, вперед и с песней.
Стоп.
Во-первых, почему солнце? Какое солнце в шесть часов утра, да еще зимой?
Кстати, о зиме…
Я открыл глаза. На мою квартиру окружающее было совсем не похоже. Собственно, как и на любую другую квартиру. Я сидел в пустом автобусе, стоящем посреди зеленых лугов, на горизонте виднелся лес, а снаружи царило самое настоящее лето!
Приплыли.
То есть приехали. Что это вообще такое? Где я?!
Так, без истерик. Я нормальный взрослый человек, мне уже корячится тридцатничек, в психозах и прочих патологиях я не замечен, поэтому вопить «НЕЕЕЕЕТ!!!», подняв лик к небу, смысла нет. Мир безнадежно материален, и в основном логичен. Любому следствию есть причина. Будем искать причину и рассуждать здраво.
Вчера я вырубился сразу, как только голова коснулась подушки, спал как убитый. Так нельзя, я отлично знаю, что менее шести часов сна гарантируют адскую головную боль утром, потерю концентрации и упадок сил на целый день. Кстати, как самочувствие?
Я осторожно поднялся с автобусного сиденья и ступил в проход. Голова вела себя спокойно, ноги не болели, и вообще ощущения были отличные.
Эксперимент удался, полет нормальный. Всякую чушь про похищение внеземными цивилизациями, русской мафией и рептилоидами из глубин полой Земли отбросим за идиотизмом. Кому я на фиг нужен?
Остается простой и понятный ответ. Шерлок рекомендовал верить тому варианту, который остается после отсечения всех невероятных версий, каким бы странным он ни выглядел. А тут и странности никакой нет.
Я вижу сон. И вполне логичный, кстати. За окном сейчас стоит унылый декабрь, с работой полный завал, со здоровьем тоже не ахти, все осточертело, хочется смыться куда-нибудь подальше, туда где тепло, все добрые, улыбаются, все тебя хотят… хм, сейчас не об этом. Но в общем, ясно. В условиях стресса и упадка серотонина в организме подсознание наскоро выработало такое вот лекарство от депрессии — сон о прекрасном жарком лете. Вот и все. Старина Фрейд бы мной гордился.
Есть одно «но» — у меня очень плохо идут управляемые сны. То есть все начинает разваливаться именно когда я понимаю, что происходящее — сон, и пытаюсь его направить в необходимое мне русло. Ведь жить во сне интересно! Делай что хочешь, веди себя как хочешь, а в последний момент успевай проснуться — худо ли? Вот так у меня никогда не получалось, сон в этом случае мгновенно распадался, и я, как пробка из бутылки, вылетал из него куда-то ввысь. В общем, не мое это — контролируемые сны. Надо учиться ими овладевать. Учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал известно кто по другому, правда, поводу.
Итак, первое — примем пока за данность, что это сон. Второе — лучше пока не пытаться им управлять во избежание преждевременного прекращения эксперимента. Третье, плавно вытекающее из второго — вместо этого неплохо бы осмотреться вокруг и по возможности попробовать получить удовольствие от происходящего. Поскольку вокруг не видно беспорядочной стрельбы, взрывов, а по пустой дороге не прут ни с того, ни с сего стройными рядами киборги и зомби, сон, получается, сюжетный. Люблю такое. Надо по нему побродить. Без попыток контроля, просто — оглядеться.
Автобус, кстати, был абсолютно пустым, не помню, я говорил уже или нет. Водителя тоже на месте не оказалось. Что в реальной жизни меня бы, мягко говоря, наверняка напрягло. Пустая дорога, хотя и сельская, и посреди нее такой же пустой автобус. Но это сон — тут можно.
Есть, правда, еще пара вариантов — я просто сошел с ума или умер. Но мы пока не будем их, варианты эти, рассматривать.
Топаю по ступенькам, спускаюсь на грешную землю. Вокруг красота, птички поют, солнышко светит, где-то вдали речка блестит ласково — да, именно такого мне и хотелось вчера. Да и всегда, в общем, хотелось.
Куда я, кстати, приехал-то?
Да черт его знает — забор все закрывает. Невысокий забор, зато длинный, в обе стороны расходится минимум метров на двести. И отчего-то мне кажется, что сделан он не для красоты, а больше чтобы те, кто за этим забором живут, не разбежались. Это из-за острых шипов, которыми верх забора унизан, такое впечатление складывается.
А прямо напротив автобуса, из которого я выполз, ворота. А на воротах написано что-то, название этого учреждения, по всей видимости. Название едва видно, краска вся осыпалась: «…ов…» И еще какая-то птица нарисована, растопырила крылья, вроде как пикирует. Филин, наверное. А может, сова. Точно сова, и лагерь этот, наверное, так и называется. Странноватое название для лагеря, конечно.
Почему лагерь? А что еще, спрашивается, когда по обеим сторонам ворот стоят гипсовые пионеры с горнами в руках? Или нет, горн — это вроде в доменной печи, а в руках у них тогда что, трубы? Тромбоны? Да, слаб я в материальной части. Не успел пионером побыть, вот что. Хотя и родился почти что вовремя, и в школу пошел с шести лет — а все равно не успел, отменили пионерию.
Однако, пора уже что-то делать, а то я стою тут уже минуту и пялюсь как… гм… словом, пялюсь на старые ворота, изрядно поржавевшие. С другой стороны, они, хоть и ржавые, но вполне рабочие — их не распилили и не сдали на металл, а пионеры по бокам вполне целые и даже явно недавно выкрашены известкой.
Небось директор лагеря — средних лет тетенька, ностальгирующая по старым временам и изо всех сил сопротивляющаяся новым веяниям. И никаких киосков поблизости не видно, никаких рекламных растяжек или объявлений, все чисто, строго, хотя и немного уныло. Как при Советской власти. Или как во сне.
Ворота приоткрыты, так что я прохожу внутрь, никого не потревожив. Зато сразу же практически влетаю в…
— Ой! Извиняюсь.
— Ничего страшного, — улыбается девушка, с которой я столкнулся. В руках у нее метла, в губах зажата травинка. Губы, кстати, красивые.
Да и сама девушка очень красивая тоже. Такая, знаете, расцветающая русская красавица лет семнадцати, с длиннющими пшеничного цвета косами, огромными синими глазами и приятными ямочками на щеках.
Но самое неожиданное — на ней пионерская форма! Белая рубашка с шевроном — охваченной пламенем красной звездой — короткая темно-синяя юбка, на шее красный щелковый галстук. То есть я все понимаю, гипсовые фигуры перед входом — это антураж, но форма? Пионеры?
«Ролевые игры?» — радостно подсказывает внутренний психопат. «Все, молчу.» И затыкается.
— Ты, наверное, тот соня, что последним в автобусе остался? — девушка снова улыбается. — Шофер рассказывал, что все уже вышли, а один, который всю дорогу храпел, так и не проснулся. Я уже собиралась идти тебя будить, автобус скоро обратно поедет.
— Эээ… — глубокомысленно выдаю я. Знакомство с красивыми девушками — мой явный конек, здесь я неотразим. — Ну… наверно.
Обидно, когда ты и во сне — точно такой же тормоз, как и всегда!
— Тебе к вожатой нужно, — объясняет тем временем девчонка. — Отметиться, зарегистрироваться, получить форму и обходной. Без формы у нас не разрешают! Да и футболка у тебя не по размеру.
Автоматически кошусь вниз. Футболка как футболка, одна из любимых — на ней в цветах логотипа SubWay написано ZomBie: Eat flesh. Хохма не для всех, я понимаю. Но… да, как-то мешковато сидит. Не понял…
Погодите… а где пузо-то? Забыв про девчонку, задираю футболку! О ужас! О счастье! Пуза-то нет! От слова совсем! Да и боли в ногах нет — а я и не заметил! Как же так! Машинально ерошу волосы — вместо обычного своего ежика чувствую модный пятнадцать лет зачес назад. Омоложение — правильное решение, очень хорошее.
Какой хороший сон! Не хочу просыпаться, хочу смотреть, что будет дальше!
Девушка, похоже, удивлена моим нежданным стриптизом. Но футболка ей нравится больше. Обидно.
— Импортная, да? — уважительно интересуется она.
Давненько я этого слова не слышал. С другой стороны… если я внезапно стал на пятнадцать лет моложе, почему бы и этому пионерлагерю не существовать в прошлом? В то время, когда одежда с иностранными словами была раритетом, и на владельцев таковых посматривали с плохо скрываемой завистью.
Ладно, это все потом, по ситуации. Сейчас завязать бы общение, потому что «эээ» и «ну» создают, похоже, не совсем правильное впечатление о моей неповторимой и безмерно обаятельной личности.
Откашливаюсь.
— Отец привез. Из… из-за границы! Он у меня капитан дальнего плавания!
— Здорово, — соглашается девушка. Загорелая такая вся, стройная. Так, спокойно, главное — не пытаться контролировать происходящее, иначе сон вырвется и улетит бог знает куда. А я не хочу, мне пока тут интересно.
— Так насчет вожатой, я же собрался идти, но вот не знаю, куда…
«На муда» — кратко информирует внутренний психопат.
А девушка ничего, снова улыбается. Какая обаятельная девушка.
— А вот по аллее идешь, идешь, пока не выходишь на площадь с памятником, — поясняет она. — Там налево, памятник оставляешь сзади, выходишь к домикам, и вот первый справа будет вожатой. Он такой… треугольный. — Девушка складывает ладошки домиком и в этот момент нравится мне еще больше. — И еще рядом сирень. Не ошибешься!
— Спасибо, — улыбаюсь в ответ. Надо же зарабатывать очки у противоположного пола.
— Еще увидимся! — радует девушка.
— Надеюсь! — отвечаю галантно. Надо же показать, что я обаяшка. И удостаиваюсь на прощание приятного серебристого смеха.
Правда, пока шагаю от ворот прочь, в сторону показанной дружелюбной туземкой площади, улыбка как-то пропадает. И все потому, что никак не могу решить — что же вообще происходит?!
Сначала осторожно, а потом все смелее пробую подтвердить теорию про сон, пытаюсь порулить событиями, заставить, скажем, деревья расти быстрее, солнце убежать за тучи. Потом плюю на конспирацию и пытаюсь усилием воли взлететь. Получится — значит я все-таки Избранный, и должен бороться с матрицей. Ну, а нет, так и нет.
Эксперименты показывают негативный результат — судя по ним, я нахожусь в самой что ни на есть обыкновенной реальности, и влиять на нее, помимо своих скромных сил, не могу никак.
Ощущения подтверждают выводы — это реальный мир. Трава по краям аллеи рвется и оставляет на ладонях зеленый сок, солнце ощутимо припекает, даром, что сейчас только утро. Под деревьями тень, и там еще прохладно, с реки еле слышно доносится чей-то смех и визг. Где-то слушают музыку, откуда-то пахнет чем-то рыбным. Слишком много деталей, слишком подробно и реалистично все, во сне так не бывает. Вот взять хоть бы травинку меж губ у той девушки…
С головой все же крепенько что-то не то — сознание цепляется за мелочи, не давая возможности оценить картину в целом. Вот еще травинка какая-то, причем здесь травинка вообще? Как я здесь оказался? Почему? И что это вообще все значит?
Это значит, шиза косит ряды. «Маня, вы не на работе. Холоднокровней, Маня». Пусть это пока будет сон, пока убедительно не докажут обратное. Что у нас там в списке квестов — вожатая? Ну, пускай будет вожатая.
Добраться до искомого домика оказалось сложнее, чем описывала синеглазка. На площадь я вышел без проблем, не настолько я все-таки тупой, и даже подивился на памятник неизвестному мне гражданину с раскрытой книжкой в руке. Геннадий какой-то вроде бы, а фамилию не разглядел. По пути встречались ребята, все поголовно в пионерской форме, так что идею косплея или исторической реконструкции пришлось с сожалением отбросить.
Несколько раз я ловил на себе любопытные взгляды — но скорее относительно моей козырной футболки, чем загадочной и неповторимой личности. А еще ни одного зеркала по пути не оказалось, так что достоверно проверить догадку о собственном омоложении тоже не получилось, хотя чисто субъективно казалось, что она верна.
Миновав площадь с предположительным Геннадием, я углубился в жилой район лагеря. Большинство домиков напоминали распиленные вдоль продольной оси металлические бочки, но встречались и описанные девушкой у ворот треугольники. Одна беда — никакой сирени я пока не видел. Домики стояли на достаточном удалении друг от друга, а между ними росли кусты и сосны. А может, пихты. В общем, аромат стоял непередаваемый, да и вообще довольно уютно выглядело.
Навстречу попадалась все больше малышня. Я напряг память. Если это настоящий пионерлагерь, то завтрак только что закончился, а значит, все старшие уже слиняли на реку купаться. А младшие смены дисциплинированно ждут разрешения воспитателей. А воспитатели ждут, пока пройдет час с времени приема пищи. И правильно, в общем-то. Еще один довод в пользу реальности происходящего. И еще один довод в копилку непонятного.
После получаса брожения, искомый домик был все же найден — скорее случайно, чем как-то еще. Он утопал у кустах сирени, а рядом был закреплен огромный гамак. Какая толковая вожатая! У нее наверное еще и на пляже собственный шезлонг имеется.
Я подошел ближе. Из домика доносились голоса.
— Никаких результатов! И ведь мы создали все условия! — возмущался звонкий женский голос.
— Работа ведется, Ольга Дмитриевна, — глухо отвечал ей неизвестный мужчина. — Будем надеяться…
— Будем! Чтобы не получилось как в прошлый раз!
Я шумно поднялся по ступенькам и постучал. Несколько секунд внутри было тихо, потом дверь распахнулась, и из домика вышел низенький лысоватый мужчина лет сорока с маленькими глазками-пуговками. Одет он был почти так же, как все ребята в лагере, в белую рубашку и синие брюки, только без галстука. А на пороге показалась высокая молодая женщина в панаме.
— Новенький, — констатировала она без улыбки. — Наконец-то. Мы уже заждались. Я вожатая пионерлагеря «Совенок», меня зовут Ольга Дмитриевна. Добро пожаловать!
***
— Форму получишь в каптерке, у Анатолия Ивановича, ты его видел только что. Это рядом со столовой, справа, не ошибешься. — Ольга Дмитриевна обмахивалась своей панамой и говорила быстро. Видно, хочется ей быстрее все закончить и отправиться в свой любимый гамак, а в домике духотища, несмотря на распахнутые окна. Июль все же. Или август. Надо поинтересоваться. — Инструктаж по технике безопасности ты, можно сказать, прошел, вот тут распишись.
Расписался в журнале напротив своей фамилии. Ух ты, без ошибок написана, мало кому так удается. А тут прямо с первого раза. Интересно.
— Плюс еще нужно будет подписать обходной: в кружках, библиотеке и медпункте. Кружков у нас несколько: «Сделай сам», музыкальный, любителей книги и спортивный, выберешь любые два, но музыкальный — обязательно. Вот он, обходной, забирай.
Ага! «Ваша машина может быть любого цвета, при условии, что этот цвет — черный».
— Завтрак ты, конечно, уже пропустил, он с восьми до девяти, обед с часу до половины третьего, ужин с шести до восьми. В семь тридцать линейка с распорядком дня и срочными объявлениями при необходимости, явка обязательна! Но и в течении дня, конечно, желательно не валять дурака, а заниматься самообразованием, самосовершенствованием или общественно полезным трудом!
— Обязательно, Ольга Дмитриевна, обязательно, — тут же согласился я. Ну, а чего не согласиться, я как раз этим и собираюсь заняться — образованием и совершенствованием. — А можно еще животрепещущий вопрос: жить-то я где буду?
— Поселять тебя особенно некуда, все расконсервированные с зимы домики уже заняты, так что поживешь пока тут, — мгновенно среагировала вожатая. — Второй ключ тоже спросишь у Анатолия… Ивановича, у меня с собой дубликата нет.
— И вот еще что, Саша. — Ольга Дмитриевна говорила задушевно. — У нас тут хороший лагерь — спокойный, тихий, дружный, много малышей. Чрезвычайные ситуации практически не случаются. Давай вместе постараемся, чтобы их не было и в будущем. Понимаешь? Хорошо?
«Практически не случаются, ага. А кто только что на своего Анатолия тут орал?»
— Конечно, понимаю, Ольга Дмитриевна, — энергично кивнул я. — Сделаю все, что в моих силах.
Вожатая снова надела панаму и хмыкнула.
— Иди уж… вершитель великих дел. Давай уже дуй в библиотеку за подписью, она отсюда ближе всего.
На пороге я остановился.
— У меня еще один вопрос, — светским тоном сказал я. — Не напомните случаем, который сейчас год? И день тоже, если можно.
«Извините, не подскажете, сколько сейчас градусов ниже нуля? — Идиот! — Спасибо».
Ольга Дмитриевна вроде бы даже и не удивилась. Только прищурилась.
— Зачем тебе? Потерял память, как в индийских фильмах? В этой… — она на секунду задумалась. -…в «Легенде о любви»?
— Понимаете, в чем дело, — проникновенно начал я. — Я серьезно изучаю философию, просто так, для собственного удовольствия. И вот именно в данный момент прорабатываю концепцию мысленного эксперимента. В частности, я представил, что являюсь путешественником во времени, случайно заброшенным в неизвестные пространственно-временные координаты. И теперь я пытаюсь, используя лишь логику и строго научный метод, определить место и время, в котором оказался.
— Поня-я-я-тно… — протянула Ольга Дмитриевна с непроницаемым лицом. — Ну, раз только логику и научный метод — тогда, получается, и моя помощь тебе не нужна! Свободен!
— Но ведь…
— Как отважные партизаны колониальной Африки!
И дверь захлопнулась за моей спиной. Да, неудача. Ничего, доберемся и до этого. «Чтобы не как в прошлый раз, ага».
***
Время тянулось неспешно. Очередной аргумент не в пользу «сонной гипотезы», во сне время как раз летит как экспресс, а заодно присутствует и «монтаж», когда сцены сменяются так быстро, что не успеваешь их осмыслить. Тут хочешь — не хочешь, а в очередной раз задумаешься — а сон ли это вообще? Может, меня погрузили в гипноз? Транс? Медицинскую кому? Господи, кома-то тут причем? Да и зачем, с какой целью?
Но поверить в этот пионерлагерь как в доподлинную реальность было, конечно, еще тяжелее.
— Доброе утро! — громыхнул я прямо на входе в библиотеку, скалясь в дебильной ухмылке. Сидящая за столом девушка в очках подняла голову и уставилась на меня со смесью раздражения и любопытства. — Имею желание записаться в ваш прекрасный клуб любителей книги!
Девушка вздохнула.
— Новенький небось? — сварливо поинтересовалась она. — И что вас всех именно ко мне несет, будто медом намазано?
— С детства питаю неизъяснимую любовь к книгам, мадам! — отрапортовал я, щелкнув каблуками. — Не могу прожить без них буквально ни дня, мадам! Осмелюсь заметить, мадам…
— О господи, — простонала девушка, — ну почему мне вечно достаются идиоты? Обходной тебе? Давай бумажку и проваливай!
Я отдал бумажку, раздражительная девчонка что-то черкнула на нем и подтолкнула обратно. Но я раздумал уходить.
— А есть у вас что-то из периодики? Газетные подшивки? «Наука и техника», «Химия и жизнь», «Ровесник»? Мы дома не выписываем, так хоть здесь ознакомлюсь.
Девушка (на столе была табличка, сообщающая, что ее зовут Женя) закатила глаза, что-то прорычала, но поднялась и удалилась куда-то. Надеюсь, с возвратом.
Сзади раздались легкие шаги — в библиотеку зашла незнакомая пока что фея с фиолетовыми волосами, завязанными в два смешных хвостика. Увидев незнакомого человека, она остановилась и ойкнула.
— Мадемуазель, прошу прощения, — сбиться в предыдущего настроя получилось не сразу. — Позвольте представиться, Алессандро де Шуази, граф де Этанмор, прибыл утренним дилижансом. Аншанте!
Девушка уставилась на меня совершенно безумными зелеными глазами, что-то пискнула, бочком-бочком протиснулась к столу и положила на нее какую-то книжку. После чего сбежала.
Да, не особенно я продвинулся в плане новых знакомств. А тем временем, заслышав голоса и прочие звуки, вернулась мрачная как туча девушка Женя. Вернулась не сама, а с кипой пыльных журналов.
«А журнальчики-то старые совсем, не новьё. Нет, это не Рио-де-Жанейро».
— Вот, — пыхтя как бегемот, сообщила Женя. — Что нашла.
Ну-с, поглядим. Так, «Новый мир», «Дружба народов» и подшивка «Иностранной литературы». Все старенькое, все начала восьмидесятых.
— Почему только антиквариат? — поинтересовался я нахально. — Самое новое — восемьдесят третьего года.
— Ну, прошлогоднее, — мрачно пояснила Женя. — За этот год не приехали пока.
Ага. Путем несложных вычислений получаем 1984 год в качестве текущего. Неплохо, неплохо. Обозрев в последний раз библиотеку и приметив самодельный бумажный кармашек с надписью ИЮЛЬ и листочком «23», я совсем обрадовался, вежливо поблагодарил, подхватил обходной и молодцевато удалился.
Кажется, Женя осталась не очень рада этому факту. Я пришел к этому выводу потому, что она что-то закричала мне в спину и даже попыталась остановить. Но некстати закрывшаяся дверь библиотеки лишила ее этой возможности.
Дальше — медпункт. Медсестра — мда, роковая женщина. И что она здесь работает? Ее такую… красивую везде с руками и ногами оторвут. Да и зачем она кому-то без рук и ног? Хм, что-то меня не туда понесло. Виола — это ее зовут так — поинтересовалась, нет ли жалоб, и не страдаю ли от хронических болезней. Сказал, что не страдаю, за исключением хронического недосыпа. Виола развеселилась, сказала, что меньше по ночам не пойми где лазить надо, и отправила вон.
Чего это она? Я вроде и не лазил нигде. Хотя это мысль. Тем более, что оговорочки, оговорочки… Ладно, сову эту мы разъясним. А хотя бы даже и совенка. Но — потом.
***
После медпункта я решил сделать перерыв. На обед, благо время как раз позволяло. Кормили, кстати, отменно, хотя повариха сперва отказывалась обслуживать человека не в форме и без галстука. Но потом, увидев обходной и проникнувшись историей про третий день не евшего паренька из голодающей в кольце враждебных капиталистических держав Венгрии (это я), подобрела и налила целых две порции борща.
Вообще-то Ружичка — это чешское имя, а не венгерское, но знать ей об этом было необязательно.
Осторожно маневрируя заполненным вкусностями подносом, я только-только приблизился к свободному столику, как вдруг…
— Хоп! Шлагбаум!
Подставленная нога сделала свое дело — я споткнулся, и, спасая хотя бы борщ, изо всех сил грохнул подносом по столу. Борщ уцелел, а вот компот удачно смешался с картофельным пюре и рыбной котлетой, образовав что-то похожее на традиционное японское блюдо «карэ райсу».
Диверсию устроила рыжая девчонка в задранной форменной рубашке, края которой были завязаны на загорелом животе узелком. Нахальные карие глаза задорно поблескивали. Я с трудом восстановил равновесие и опустился на скамейку рядом, выпрямив спину и устремив пустой взгляд вдаль.
— Нас, полагаю, не представили друг другу, сударыня, — глухо начал я. — Шталмейстер, виновный в этом промахе, казнен в полночь. Я же отныне буду звать вас Аской.
Если и был способ гарантированно ошарашить рыжую, то он был найден мной в этот жаркий летний день.
— Ч-что?! Ты что несешь? Тебя как зовут-то, герой?
«Да, теперь многие не знают имен героев. Угар нэпа. Нет того энтузиазма».
— Не сердитесь, Зося, — сказал я задушевно. — Примите во внимание атмосферный столб. Мне кажется даже, что он давит на меня значительно сильнее, чем на других граждан. Это от любви к вам. И, кроме того, я не член профсоюза. От этого тоже.
Рыжая, казалось, сейчас вскипит от ярости и непонимания.
— Какая я тебе Зося?! Ты совсем дурак, что ли?!
Я смиренно поднял руки.
— Легендарный Александр Ружичка, во плоти. Автограф-сессия после, сейчас можно только сфотографироваться за смешные деньги. А тебя как зовут?
— Ну, наконец-то. А я — Алиса. Фамилия — Двачевская. — Алиса странно взглянула на меня. То ли ждала чего-то, то ли опасалась.
Я покладисто кивнул.
— Оки.
— Чего? — девушка, похоже, удивилась.
— Хорошо, говорю. Понял. Двачевская.
— Верно. И никак иначе!
— А как иначе-то? — чего-то я все-таки не понимал.
Алиса фыркнула и отвернулась.
— Скучный ты какой-то. Неинтересный.
— Ну извиняй, — развел я руками. — Не переключайте канал, развлекательная программа уже на подходе. Пока что могу или спеть, или гопака сплясать.
— А то и спой, — прищурилась Алиса. — А мы послушаем.
— Взвеейтесь кострааами, сиииние нооочи! — оперным голосом ответил я, надувшись на манер покойного Паваротти. С голосом, в общем, у меня все в порядке было. — Мыы — пииионееееры, дееети рабоочих!
Или нет. Паваротти — он же тенор. А у меня бас — значит, я кто? Брэдли Гарвин какой-нибудь.
— Поёшь — это хорошо, — заметила некстати проплывавшая мимо Ольга Дмитриевна. — Тебе обязательно надо в музыкальный кружок записаться. А то Мику там совсем скучает.
Мику? Мика? Чех небось какой-то. Зачем он нам? Нет, нам чех не нужен, что я, Гашек что ли? «Изучаю растения и лесных разных пташек. Из дури вставляет гашек — Ярослав Гашек!»
Гарвин или Гашек? Даже и не знаю, все такое вкусное!
— Я буду великим оперным певцом, — доверительно сообщил я Алисе. — А может, танцором. Как Майкл Джексон.
Алиса хихикнула.
— Дураком ты будешь, — высказала свою версию она. — Но лучше уж дураком, чем как этот…
— Кто?
Улыбка ненужной маской соскользнула с лица, девушка нахмурилась.
— Да был тут один, — пробормотала она тихонько. Губы у нее подрагивали. — Был тут один…
Это длилось всего несколько секунд.
— Человек тут был, — решила Алиса наконец. — Еще до тебя. Я сначала думала — нормальный, а оказалось наоборот. Так что ты, скорее всего, окажешься нормальным. Вот.
Она почему-то покраснела и рыжей молнией вынеслась из-за стола. Вот такая я обаяшка. Страшной силы харизматическая личность.
Но все-таки, нужно узнать — кто же этот «был тут один»?
***
Глава 2
Завхоз — Ульяна и Славя — Странная встреча в лесу — Лена — Ужин
Чертовски хотелось сходить на пляж — а то хожу по лагерю полдня как дурак, не искупавшись ни разу. От немедленной реализации этого гениального плана меня отвлекли две мысли. Первая — послеполуденная жара. Вторая — нежелание марать свою родную одежку о песок и мочить ее же в воде. А пионерскую форму можно было получить только на складе у мельком замеченного уже Анатолия Ивановича. Склад располагался как раз рядом со столовой, туда я и направился.
Завхоз сидел снаружи, под навесом, пил компот из стакана с железнодорожным подстаканником и читал газету «Советский спорт». Точнее, шахматное приложение к ней — сама газета лежала на столе.
— Пионер? — строго спросил он, не поднимаясь.
— Ну… пионер, да, — обманул я Анатолия Ивановича. Но не по злому умыслу, а потому что мне нормальная одежда нужна. И ключ от моего с Ольгой Дмитриевной домика.
— А раз пионер, чего ж ты всякую дрянь на себя натягиваешь? — спросил завхоз. — Джинсы заграничные, футболка чернющая… ты этот… металлист что ли?
Я-то раньше не знал, что джинсы и футболка делают меня металлистом и практически врагом родины. Спасибо товарищу, не дал помереть дураком.
— Было дело, — сообщил я доверительным тоном. — Но я осознал и раскаялся. Имею желание порвать с проклятым прошлым и с полным трудовым энтузиазмом припасть… в общем, мне бы форму.
— Форму ему, — проворчал завхоз. — Форму… Размер какой твой?
Оп-па, ганнам стайл. Да бог его знает. В прошлой жизни был «экс-эль», а то и два икса. В плохие дни. А тут…
Анатолий Иваныч критически оглядел меня.
— Сорок четвертый, поди, — пробормотал он. — Хотя… ты парень рослый. Сорок шестой, так думаю. Четвертый рост.
С этим он ушел в темные складские глубины, откуда через минуту и вынырнул — но уже с комплектом формы и постельного белья. А пока его не было, я заметил на дверях рядом небольшое зеркальце и провел контрольную инспекцию. Теория подтвердилась полностью — из зеркала на меня смотрел паренек лет шестнадцати, глазастый, ушастый, черноглазый, загорелый. Ну, да, примерно таким я и был пятнадцать лет назад.
— Значится, так, пионер, — заключил завхоз. — Форма в наличии, постельное белье тоже. Вот тут распишись в получении. Если размер не подойдет, вернешь. Свободен.
— Стойте, Анатоливаныч! — вспомнил я. — Мне бы еще ключ. Ольга Дмитриевна сказала взять, а то у нее дубликата нет.
— Ключ… да… — как-то непонятно закряхтел завхоз. — Ключ, дружок, всем нужен. И тебе, и мне, и нам всем. Понял, нет?
Я не понял. Но говорить об этом не стал.
— Без него тут все никогда не кончится, — печально сообщил завхоз. Глаза у него слезились, лысина блестела от пота. — Так и будет все, как двадцать лет уже идет. Только с каждым разом все хуже. Тянется, тянется, не кончаясь, одно и то же… По кругу, по спирали. История по спирали идет, слыхал такое?
«Я уже говорил тебе, что такое безумие? Безумие — это точное повторение одного и того же действия. Раз за разом, в надежде на изменение.» Внутренний психопат снова не подвел.
— Да мне бы ключ… — слабым голосом сказал я. Неожиданная тоска в голосе немолодого уже дядечки как-то выбила меня из колеи. И при этом было совершенно непонятно, что он вообще имел в виду.
— Щас будет. — Завхоз снова исчез в помещении.
Что это было вообще?
***
Ключ я все-таки получил. Без номерка, но мне он и не нужен был, визуально расположение домика я все равно уже запомнил. А вот что делать дальше, следует подумать. С одной стороны, переодеться надо бы в домике, туда же занести и постель. С другой стороны, сквозь разделяющие здания лагеря и пляж деревья очень уж зазывно блестела река. Купаться хотелось просто до безумия, а переодеться можно и в кустах, под деревом. Так и решил.
Я уже почти успел раздеться, когда откуда-то сверху послышался шорох. Шорох повторился, к нему добавилось хихиканье. Я замер в очень неудобной позе. На голову свалился кусочек коры и посыпалась какая-то труха. Я поглядел наверх. С дерева на меня уставилась веснушчатая девчонка лет тринадцати в красной майке.
Немая сцена продолжалась секунд пять.
— Ты больной что ли? — поинтересовалась девчонка.
— Откуда такая информация? — удивился я, стратежно прикрываясь не до конца еще снятой футболкой.
— Ну, голым по кустам лазишь — наверное, больной, — решила девчушка. — У меня бабушка, когда кто-то отказывался выпить, говорила: «То ты або хворый, або падлюка». Вот и ты, видать, тоже хворый.
— Во-первых, я не голый, — рассудительно указал я. — А во вторых, ты тоже вон в кустах сидишь. Ты что — тоже больная, получается?
— Не получается, — отказалась внезапная собеседница. — Я не в кустах, а на дереве. Веду наблюдение.
«Вы страдаете вуайеризмом? Нет, доктор, я им наслаждаюсь!»
— За пляжем, — развеяла не до конца сформировавшуюся мысль девчушка и ловко съехала вниз по стволу. — Меня Ульянка зовут, а тебя Саша, я знаю.
— Это еще откуда? — похоже, моя персона привлекает много ненужного внимания. Или нужного, я пока не решил.
— Алиска сказала, мы с ней вместе живем, — сообщила Ульянка, разглядывая полные заноз ладони.
Алиса рассказывает про меня своей соседке по комнате. Даже не знаю, приятного тут больше или странного. Наверное, все же приятного.
— И что там на пляже происходит-то? — соскочил я со скользкой темы.
— А ничего, скукотища, — поморщилась Ульянка. — Славя купается, за малышней следит, она же помощница вожатой…
— Славя — это кто?
— Ну, высокая такая дылда, с длинными косами, — охотно пояснила вредная девчонка. Похоже, особой любви к Славе она не питала.
Стоп, а не та ли это приятная девушка, которая встретила меня у ворот утром? Кажется, уже столько времени прошло, а на самом деле часов шесть всего. В любом случае, нужно подойти и поздороваться. Искупаться вместе, что ли. Словом, завязать общение.
— Ладно, я пошла, — махнула мне рукой Ульяна, показала на прощанье язык и испарилась в кустах.
Я закончил разоблачение, оставшись в одних боксерках, которые вполне сойдут и за плавки. Старую свою одежду и обувь сложил временно на землю, на нее положил форму, а на форму — сложенную простыню и наволочку. Полежат часик, ничего с ними не сделается. И пошел к воде.
Солнце слепило, отражаясь от реки, поэтому приходилось щуриться и идти практически на ощупь. Так и получилось, что в Славю я практически влетел. Уже второй раз за сегодня.
— Ой! — изысканно извинился я.
— Ай! — отмахнулась от извинений Славя.
После чего мы оба с облегчением рассмеялись. Я уже заметил, что это лучшая тактика, когда говоришь со Славей.
— Добро пожаловать в наши стройные ряды! — поприветствовала она меня, когда смеяться немного надоело.
— Благодарствую. Всегда рад.
А ряды-то и вправду — того, стройные. Даже очень. Не знаю, почему, но мысли постоянно вокруг внешних данных Слави вращаются. Она же, очевидно, еще и умная, добрая, практическая идеальная девушка. А только на нее посмотришь — и восхищаешься исключительно прекрасными формами, и больше ничем. Как-то это не совсем правильно. Несправедливо.
И то сказать — восхищаться там очень даже есть чем. Купальник у нее — одно название, две веревочки, да только что из воды, да мокрая ткань, да капельки…
Мысли пришлось снова пресечь.
— А мы ведь так и не познакомились, — напомнила Славя. — Что ты Саша, я уже знаю. А я Славяна, только все меня Славей называют. И ты тоже зови!
Похоже, моя популярность распространяется совершенно немыслимыми темпами. Такими темпами уже к вечеру здесь будут выстраиваться ревущие толпы с требованиями автографа.
— Кто же это здесь так много про меня выведал? — я сделал страшное лицо.
— Есть знающие люди! — беззаботно рассмеялась девушка.
Так и пошло: я описывал забавные глупости, а Славя улыбчиво внимала. Или наоборот — она рассказывала, а я понимающе кивал. В перерывах между беседами мы успели несколько раз искупаться, я как следует понырял, и мы даже условились в какой-нибудь из ближайших дней сплавать на расположенный недалеко от пляжа остров, который, по уверению Слави, носил невероятно оригинальное название Длинный.
— Уже вечер, — огорчилась Славя, сидя на влажном песочке и отжимая свои роскошные волосы. Солнце клонилось к воде, просвечивая косыми лучами сквозь деревья и создавая эффект стробоскопа. Простой, незамысловатый, но прекрасный. Как и девушка рядом со мной.
— Угу, — мощно поддержал разговор я. Надо бы закрепить, чтобы стало понятно, как шустро летит со мной время. — Незаметно как подкрался, просто удивительно.
— Хорошо здесь, — мечтательно сказала Славя. — Я бы хотела сюда постоянно приезжать. Или наоборот — осталась бы тут навсегда. Так бы и жила, наверно. А тебе здесь нравится?
— Мне-то? — я сегодня как-то по особенному туп. И косноязычен. Идеальный парень, фактически. — Пожалуй, нравится. Тут… очень спокойно.
Сказал как отрезал. Славя, сто процентов, от меня с самого утра прется, такого разговорчивого.
— Ужин уже скоро, наверное. Идем?
Славя посмотрела на меня снизу вверх так честно и открыто, что захотелось немедленно подхватить ее на руки, закружить и утащить куда-нибудь далеко. В загс, что ли.
Приступ удалось унять.
— Я позже приду, — чуть застенчиво улыбнулась она. — Ты иди, вечером увидимся, хорошо?
Еще бы не хорошо. Отлично просто.
— Обязательно! — отсалютовал я, изобразил галантный поклон и зашагал к сложенным в кустах вещам.
Натянуть пионерскую форму, пришедшуюся как раз впору, и избавить ее от нескольких особо наглых муравьев было делом двух минут. Но делать крюк, выходя сперва к футбольному полю, чтобы оттуда отправиться в столовую на ужин, не хотелось, поэтому я решил срезать через посадку. Деревья тут стояли неожиданно близко друг к другу, образуя почти что настоящий лес, да еще земля постепенно повышалась, так что вполне получалось представлять себя отважным первопроходцем в полной опасностей чаще.
Неподвижн