ИНТЕРНЕТРЕСУРС
Андрей МЕТС
Газета «НОВЫЙ ПЕТЕРБУРГЪ», №14(725), 31.03.2005.
Когда заходит речь об антирусской сути большевистской партии
и государства, созданного большевиками, наследником которого является нынешняя ельцинская Российская Федерация, оппоненты в качестве аргумента часто приводят в пример личность Сергея Мироновича Кирова: вот мол, вам, второй человек был в партии, после Сталина, «любимец» партии», чисто русский мужик из Уржума, товарищ Киров. Пламенный большевик из самого, что ни на есть великорусского народа. Приходилось соглашаться, да действительно был такой Киров и вроде бы русский, возразить нечего. Напрашивался и вывод; значит не совсем была нерусской партия ВКП(б). Сенсационные данные ставшие достоянием исследователей в корне меняют устоявшееся представление о личности этого «пламенного большевика», вносят больше ясности в русскую историю.
Ред. АРИ
С.М.КИРОВ: МАЛЬЧИК СОВСЕМ НЕ ИЗ УРЖУМА
Со дня убийства С.М. Кирова прошло больше 70 лет, а тайн вокруг его персоны еще больше прибавилось. Имя его, данное при рождении, так нигде и не упомянуто, национальность - словно отсутствует вообще, место рождения весьма условно. Родители С.М. Кирова - вовсе не те, что даются в советской прессе. Опять же, страшная беднота и несчастное детство пламенного трибуна революции - всего лишь пропагандистская сказка.
Музей С.М. Кирова в Санкт-Петербурге, государственное учреждение, в вопросах о происхождении героя всей экспозиции уповает на методички советского периода и книжные публикации. Последняя толстая книга А. Кириллиной «Неизвестный Киров» (Изд. дом «Нева», М., изд-во «ОЛМА-ПРЕСС» 2001, 543 с.) повторяет неверные сведения об отце, матери, бабушке. Приводятся ссылки на исследователей: Н.А. Ефимова и С.С. Синельникова, утверждавших, что отец С.М. Кирова - пьяница и пропойца, уехавший на заработки и пропавший без вести. Только это не тот человек - не отец, а специально выдуманный персонаж для запутывания истины.
СКАЖИ, КТО ТВОЙ ДРУГ?
Эта поговорка дает ключ к пониманию сути.
Был у Кирова друг детства, родившийся тремя годами позже него и живший на улице Ручейный Двор в Уржуме. Он стал литератором и биографом Кирова. Это Авель Юдович Цухлы (1889-1928).
Авель Цухлы был большим любителем шахмат, очень общительным и добрым, обладал разносторонними способностями.
Он опубликовал о своем друге детства несколько материалов, сначала в уржумской газете «Лыко» в 20-х гг., затем в московском журнале «Заграничный Крот», в редакции которого работал.
На шахматном поприще у него было много встреч с интересными людьми того времени. Особенно Абель Цухлы сдружился с Николаем Викторовичем Подвойским, им было о чем поговорить и они часто ходили друг к другу в гости. Подвойский, пожалуй, знал о Кирове и его детстве больше всех в стране. Неожиданная смерть Николая Подвойского от руки грабителя 25 июля 1928 года сильно потрясла впечатлительную натуру Абеля Цухлы, и он скончался через 3 дня, т.е. 29 июля 1928 года. Киров посещал его могилу в Уржуме.
ПО ЦЕПОЧКЕ В ЛЕНИНГРАД
Бывая в Ленинграде, Николай Подвойский играл в шахматы со своим фронтовым другом Рихардом Ивановичем Метсом - военным разведчиком в Первую мировую, военным юристом, энциклопедистом, знатоком языков и заядлым шахматистом.
Рихард Метс (1899-1942) невольно усвоил все сведения от своего друга. По привычке разведчика анализировал и сопоставлял многое в вопросах политического быта тех лет. С именем С.М. Кирова в семье Р.И. Метса отметились самые негативные вехи. Это годы 1935-й, 1937-й, 1938-й. И 1948-й - для вдовы, Эрминии Метс, а годы с 1958-го - для их сына Андрея Метса, нашедшего следы разрушительной деятельности С.М. Кирова, непосредственно руководившего сносом исторических памятников в 1930 году.
МАЛЬЧИК НЕ ИЗ УРЖУМА
Есть местечко северо-восточнее города Уржума. Это - Гесченшиха, место поселения общины компактного проживания беженцев из Крыма и Южной Украины, спасавшихся от Крымской войны в 1854 году. По вероисповеданию - это иудаисты. В Гесченшихе, в семье служащего полиции Мирона Ефимовича Кострикова (1863-1919) родился сын (27 февраля) 12 марта 1886 г. Младенцу дали имя Сроль и пышно справили обряд обрезания 17 марта. Мать, Шафия Исааковна Кострикова, урожденная Этрек-Менсинская ((19)2 сентября 1866г. - (29)11 января 1897 г.), была слаба здоровьем и скончалась 20 лет от роду, когда сыну было всего 10 месяцев. Семья проживала в доме Этрек-Менсинских на Таршрукской улице местечка Гесченшиха.
Дед Сроля - земский врач и владелец аптеки в Казани Исаак Тмивянедкевич Этрек-Менсинский. Бабка по материнской линии - Даларокифия Фатеевна Этрек-Менсинская, урожденная Мивцорская.
Отец - М.Е. Костриков происходил из семьи потомственных служащих полиции. Семья жила в Уржуме на улице Килтомяшской, 14, в собственном 3-этажном доме из 10 комнат. Отец Мирона - Ефим Злягляюцихович - урядник полиции; мать - Элгедема Хаймовна, урожденная Алмитюха, вела домашнее хозяйство; второй сын, Афанасий, - писарь в полиции; дед - Злягляюцих Агеевич, коренной крымчанин из города Реутов-Икерманский (1799-1891). Вот родственники Сроля Кострикова.
Далее людская молва свела Мирона с молодой вдовой. По большому счёту - разведённой в Уржумской городской управе по факту ухода на 25 лет по рекрутскому набору ее гражданского мужа Шолкяра Арделикова. Екатерина Кузьминична Арделикова, урожденная Шряпова, - мещанка. Из рода купеческого, имела трехлетнюю дочь Анну и жила в доме матери и бабки на северо-западной окраине Уржума (дом купца Эдвина Мисурова).
Отец Екатерины - Кузьма Фролович Шряпов, купец, умер, а мать, Нина Эдвиновна, урожденная Мисурова, вышла замуж за Эразма Александровича Бецко, уржумского лавочника, в 1878 году. Через два года Нина Эдвиновна овдовела, унаследовав капитал в 3 тыс.рублей золотом.
Через две недели вдовства состоялось знакомство Мирона с Екатериной в присутствии семейства Этрек-Менсинских и ближайших соседей. Для всей Гесчиншихи это было событием. Екатерина охотно приняла роль приемной матери, да и еще с Мироном в придачу. Поселились у Екатерины в доме, построенном ее дедом, купцом Эдвином Ивановичем Мисуровым. Мальчика сразу стали называть Сергеем, собирались крестить. На этой почве возникли некоторые противоречия со стороны семейных кланов Этрек-Менсинских и Костриковых. Купеческая сторона оказалась тверже и непреклоннее. Интеллигентная элита сдалась, во имя дальнейшего благополучия младенца.
Крещение состоялось (3)16 марта 1888 года в Казани в церкви Святого Духа. Воспреемниками при крещении были: Афанасий Костриков, мещанин, писарь полицейского участка (и местный цадик); Меланья Мисурова, крестьянка, приемная прабабка младенца Сергея Мироновича Кострикова. Выезд в Казань позволил избежать местечковых пересудов.
Мирон и Екатерина поженились, оформив свои отношения в Казанской городской управе (22/5 декабря 1888 года). Свадьба проходила в доме родственников Этрек-Менсинских на Минеро-Нулокшной улице, 10.
Большой кирпичный дом был известен в Казани как Дом Мивцорских. Сережа Костриков рос в хороших условиях и при надежной опеке многочисленных родственников. У него имелись три бабки, одна прабабка, два деда и один прадед, одна сестра, но, конечно, главнее были мать и отец. Каждая сторона родственников старалась выработать у ребенка каноны своего бытия. Это был самый ответственный период формирования и становления личности мальчика.
Развод Мирона и Екатерины произошёл через год после женитьбы. Неожиданно тихо и мирно в Казанской горуправе развод был узаконен (27)10 января 1890 года. Дело житейское, тонкое.
Екатерина Кузьминична Кострикова родила дочь (2)15 ноября 1889 года, которую Мирон не признал своей. Он ждал дочь и имя давно определил: Елизавета. Вышло не совсем по его помыслам. Он ушел из этой семьи. Ушел мирно, с достоинством. Мирон Ефимович Костриков ушел в свой родительский дом на Килтомяшной, 14, в Уржуме, где его с пониманием встретили.
Другая сторона родственников восприняла происшедшее с Мироном со свойственным религиозным осознанием событий. Глава семьи - врач Исаак Тмивяндкевич Этрек-Менсинский до конца жизни способствовал материально своему внуку Сролю-Сергею. Его жена, Даларокафия Фатеевна, урожденная Мивцорская, потеряв единственного ребенка, дочь Шафию, до кончины своей заботилась о судьбе внука.
В доме Екатерины Костриковой все шло своим чередом. Дочь Елизавету крестили (10)23 января 1890 года в той же уржумской церкви, Фразино-Яковлевской, в которой крестили Анну. Крестными стали: Кузьма Волков и Меланья Аптубгапа, сестра Кузьмы, будущего третьего мужа Нины Эдвиновны. Настоящий отец Елизаветы долго был тайным любовником Екатерины - Теймур Щофашаев, рослый дюжий татарин из Казани. Мирон тоже был рослым, но сухопарый и щуплый. Екатерина Кузьминична Кострикова своих сводных дочерей зарегистрировала на общую фамилию и отчество Мирона. Все семейное благополучие, мир и спокойствие всегда обеспечивала бабка Екатерины Меланья Авдеевна Мисурова, урожденная Жолова, дочь священника церкви села Залазино Глазовского уезда Вятской губернии. В селе было две церкви, и отец ее, Авдей Степанович Жолов, служил в честь иконы «Утоли моя печали».
Там же в церковной книге запись о ее рождении в 1825 году и о муже Иване Пантелеймоновиче Мисурове, и даже об отце мужа, Пантелеймоне Трофимовиче (1748-1850), служившем по лесному делу. Жоловы и Мисуровы - свободные крестьяне.
Свободные крестьяне! ВОВСЕ НЕ КРЕПОСТНЫЕ, как пишется в советских источниках. И нет там фамилии Костриковы. Там российская глубинка, а Костриковы происходили с юга Украины, где исстари селились российские евреи. Фамилия Костриков - не от слова «кость», но от КОСТ (КОСТрица, КОСТрицкий, КОСТкин и всем известное - холоКОСТ). Это замечание имеет значение для дальнейшего осмысления событий.
Приемная мать Сергея Кострикова страдала наследственной слабостью легких, она умерла от туберкулеза в середине марта 1894 года, когда стояла слякотная холодная погода. Дети остались с бабкой Ниной Эдвиновной, ставшей Волковой, и прабабкой Меланьей Авдеевной Мисуровой. На известной публикуемой фотографии 1901 года Меланья Авдеевна сидит в окружении своих правнучек Анны и Елизаветы, и рядом стоит Сергей. Для Сергея - это прабабушка, причем не родная, но никак не «бабушка» С.М. Кирова, как ее трактуют в официальной печати и «подают» в музеях.
В учебе Сергей Костриков преуспевал, он вовсе не был бедным несчастным мальчиком, таким приютским, как живописуют в книгах. Да, он получал помощь. В музее С.М. Кирова и в книгах показано: в 1901 году - 65 руб., в 1902 году - 55 руб., в 1903 году - 60 руб. Это помощь от земства и общества, правильно, только 70 лет утаивалось, что земский врач, законный дед, свой обет выполнил, и адвокатская контора отца, и купеческая среда Уржума также заботились о Сергее Кострикове.
Отец С.М. Кирова - Мирон Ефимович Костриков - не пропал без вести и не опустился, как настойчиво уповают полит-пиарщики, наделившие к тому же Мирона отчеством «Иванович». Мирон Ефимович не уронил чести своего рода и фамильной профессии. Юридическое образование и служба в полиции обеспечивали ему благополучие и уважение в Уржуме. Он женился в 1901 году, имел троих детей, был примерным семьянином. 21 февраля 1919 года М.Е. Костриков БЫЛ РАССТРЕЛЯН ЧК, устроившей в Уржуме облаву на служащих царского режима.
Разумеется, такой факт был неугоден режиму советскому. Сын сделал вывод, и его следует понимать, дабы не поддаться поверхностному осмыслению событий.
...ЛЕТО 1934 ГОДА
Лазарь Моисеевич Каганович серьезно встревожился неожиданным арестом своих братьев. В полночь 30 июня 1934 года на их квартиры явились агенты НКВД и увезли в неизвестность. Ближайший друг в политической элите - В.М. Молотов посоветовал обратиться к С.М. Кирову, как второму значимому лицу в стране после самого Сталина. К тому же Киров, как известно, имел хорошие отношения со всеми деятелями революции из еврейской элиты: Троцким, Зиновьевым, Каменевым, Ярославским, Дзержинским, Менжинским, Володарским, а с Мешиком и Володзимирским вообще был в ладу. (От ред.: Мешик и Володзимирский расстреляны в 1956 году по делу Л.П. Берии).
Конфиденциальная встреча состоялась 24 июля 1934 года. После полуночи С.М. Киров подъехал в коричневой эмке к площади Воровского. Шофер машины Э-2-38-91 Эзят Рялихшин - татарин из Казани, заметил нервозность шефа, вышедшего наружу. Минут через десять Киров вернулся недовольный чем-то. На другой день в конце рабочего дня на кремлёвском дворе, по пути к машинам, Каганович приблизился к Кирову - и опешил, а Киров отмахнулся. То было 25 мая, а 26 июля С.М. Киров подал заявление на отпуск.
В первой декаде августа Киров уехал на юг. В книге А. Кириллиной приводится письмо Кирова от 16 августа 1934 года, где он пишет об отдыхе и лечении. Письмо из Сочи.
Л.М. Каганович так и не получил от С.М. Кирова никакой поддержки, хотя при ночной встрече на квартире попытался поговорить как еврей с евреем.
...В начале 80-х годов 20-го века Каганович распродавал предметы домашнего скарба, и на его квартире бывали коллекционеры, музейные искусствоведы, старые, потрепанные и «ощипанные» номенклатурщики. Вообще, его по-человечески жалели.
Братьев, старшего и младшего, расстреляли в московских тюрьмах - и, как гласила молва, в пятницу, в полдень, не дав дождаться пятничной вечерней молитвы. Это случилось в третьей декаде августа 1934 года. Греом Моисеевич Каганович - брат старший, и Энзоних Моисеевич - брат младший, не имели никакого отношения к политике.
От сталинской репрессивной натуры никто в правительстве не ждал пощады. Каганович и Молотов укрепились в своей дружбе и обрели еще одного сторонника. Георгий Максимилианович Маленков предложил «ход конем», из чего явствовало: «Киров - не наш человек, Киров - опасен для всех нас...», - возможно, это дословное изречение. Г.М. Маленков сообщил, что есть арестованные москвичи: Юрий Николаев и Михаил Николаев. Им ничего не инкриминируют, но у них в Ленинграде есть родственник, который наводил справки о них.
Молотов предложил надежного товарища из числа спецов международного сыска - болгарина по происхождению Авдея Циганева. А. Циганев прибыл в Ленинград в конце ноября 1934 г. по командировке как снабженец. Он посетил в Смольном кабинет 80, где располагался заведующий отделом материального снабжения Павел Романович Яковлев. Циганев заходил к нему неоднократно, но на самом деле это была разведка. Киров был в этот период в Смольном. Авдей Циганев поселился в закрытой спецгостинице НКВД на бульваре Профсоюзов, 19, на втором этаже в комнате 13. Только на третий день он позвонил по телефону Ж-7-49-57 на квартиру Леонида Васильевича Николаева, договорился о встрече.
В это время Л.М. Каганович уже получил от родственника на Украине собранную им по знакомым и родным сумму в 96 тысяч рублей. Своих сбережений Каганович не имел и гордился этим, как и тем, что не имел псевдонима, в отличие от некоторых в правительстве. Родственника звали Геяцх Юхелуф. (Умер в концлагере «Бабий яр» в 1942 году от болезни печени и занесён педантичными немцами в учётную ведомость). Присланные деньги нужны были для компенсации морального ущерба арестованным Николаевым.
Артистический дар дипработника наркоминдел А. Циганева возымел быстрый результат. Леонид Николаев и без того был обижен на власть и был в ярости за арест дяди Юры и племянника Миши. 30 ноября общение Циганева с Леонидом Николаевым было последним.
Авдей Циганев (1911-1952), он же в разных делах: Вибнеев, Тимофеев, Мовоцкий - тонкий театрал, любитель сценического искусства. Он работал в жизни, как на сцене, получая моральное удовлетворение. Знание нескольких языков позволяло ему появляться в разных странах, ловко «играть» на своего заказчика.
Идея Маленкова-Кагановича-Молотова реализовалась 1 декабря 1934 года в 14 часов 38 минут в коридоре Смольного. Киров - убит, убийца - Л.В. Николаев арестован. Этот факт всем известен.
Но кому известно, что В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ, 1 декабря 1934 года, в 19 часов в Москве были выпущены из тюрьмы Николаевы: Юрий Васильевич и Михаил Климентьевич, родные дядя и племянник Леонида Васильевича Николаева, отдавшего добровольно свою жизнь за любимых родственников?
...Вот и все о том времени! Никто в правительстве не решался проводить детальное расследование. Для острастки расстреляли безвинных 103 человека. А ларчик просто открывался. И к тому же жив еще Михаил Климентьевич Николаев (1921), выкупленный с дядей своим из застенков НКВД не только деньгами, сколько жизнями других людей. Здравствует в Подмосковье и Эзят Рялихшин - шофёр С.М. Кирова.
Такова страшная государственная тайна, которой уже исполнилось семьдесят лет.
История имеет продолжение, и в том же городе на Неве.
Н.М. Афонский
Сланцы
СРЕДИ БОЛОТ И ЛЕСОВ
Комсомольцы, в поход! Первые шахты, первый сланец. С.М. Киров на строительстве рудников. Звенят молодежные песни. Живы славные традиции!
Новый период истории города Сланцы начался с появления здесь ленинградских, новгородских и псковских строителей, прибывших по призыву партии для создания Сланцевского бассейна, получившего название Ленбасс.
Было это так.
В один из первых апрельских дней 1930 г. на разъезд № 9 железнодорожной линии Псков-Гдов-Большие Поля прибыла первая группа строителей. Выйдя из поезда, они увидели убогую картину: на небольшой поляне — товарный вагон, служивший одновременно вокзалом и жильем начальнику станции, да несколько покосившихся хибарок, затерявшихся среди болот и перелесков... Но молодые энтузиасты не отступили. Отсюда, с этого места, они начали ожесточенную битву за создание нового центра горнодобывающей промышленности, за новый город.
В течение месяца на разъезд ежедневно прибывали отряды молодежи. Они вылезали из вагонов, выгружали свою скромную поклажу и сразу же брались за дело.
...С глухим шумом падали на топкую землю деревья — одно, другое, третье. На раскорчеванных участках новоселы сооружали бараки и натягивали палатки. На парусине выводили большими буквами: «Контора», «Столовая», «Комитет комсомола».
Работать и жить приходилось в трудных условиях: не было электричества, не хватало спецодежды, даже простейший инвентарь — кирки, лопаты, тачки — был дефицитен.
Обстановка осложнялась тем, что строительство рудников велось в двух километрах от государственной границы с буржуазной Эстонией; это обязывало комсомольцев всегда помнить о бдительности. Молодые патриоты не раз помогали пограничникам охранять священные рубежи нашей Родины.
Сохранилось несколько фотографий, сделанных в 1930 г. первыми сланцевскими новоселами. От времени эти любительские снимки выцвели, поблекли, но тем не менее они живо рисуют обстановку, царившую на стройке в те незабываемые дни.
Вот первый снимок: на лесной полянке стоят несколько пареньков. Одни из них — в ватниках, другие — в гимнастерках, третьи — в стареньких пиджачках. В руках у всех лопаты или топоры, на земле — несколько толстых бревен. Второй снимок: по деревянному настилу шириной в одну доску шагают рабочие, толкая перед собою тачки, груженные породой... И третий снимок: комсомольцы на первом субботнике.
Потом их было много, этих субботников, — их проводили и тогда, когда надо было ускорить строительство здания рудоуправления, и когда возникла необходимость поскорее пустить в ход пекарню, и когда требо валось прокладывать гужевые дороги. Молодежь днем рубила лес, строила бараки, закладывала шахты, монтировала оборудование, а после рабочего дня спешила на очередной субботник.
Дело успешно подвигалось вперед. Уже 6 апреля на левом берегу Плюссы заложили первую опытную шахту. За пять месяцев прошли 7 погонных метров ствола, однако работу пришлось на некоторое время приостановить: потребовалось преодолеть плывун и преградить путь воде, беспрерывно и обильно поступавшей в ствол будущей шахты.
Старые дома на улице Горняков.
Тем временем шло строительство других объектов. Комсомольцы соорудили котельную, электростанцию, а затем, когда воду, наконец, удалось задержать, снова приступили к проходке шахтного ствола. К концу 1930 г. глубина его составляла 14 метров, в феврале 1931 г. — уже 35, а летом 1932 г. на глубине 68,7 метра удалось достигнуть пласта сланца мощностью в 1,3 метра. Промышленная эксплуатация шахты стала экономически целесообразной.
К июлю 1932 г. были закончены бетонирование и армировка шахтного ствола. В самой шахте установили два центробежных насоса, ввели в действие врубовую машину, смонтировали и пустили подъемную машину, установили два копра. Затем на руднике оборудовали парогенератор, — правда, его мощность достигала всего 10 лошадиных сил, но работал он исправно. Значительно облегчился труд строителей, когда в строй вступила техническая мастерская. Параллельно росли и надшахтные сооружения.
И вот первый сланец пошел на-гора. В июле же 1932 г. началась подготовка к строительству второго рудника. Тут положение несколько упрощалось тем, что у коллектива строителей и шахтеров имелись уже некоторые навыки, накопленные за время работы на опытной шахте, стало больше техники.
Одновременно с ростом производственных объектов в Сланцах разворачивалось строительство жилищ и бытовых учреждений для шахтеров: появилось общежитие на 120 рабочих, двухэтажный дом для инженерно-технических работников, медицинский пункт, красный уголок, спортивная площадка. Прошло еще немного времени — и в эксплуатацию одно за другим вступили несколько новых бытовых зданий: четыре рубленых жилых дома, еще одно общежитие для рабочих, баня, столовая. Жизнь понемногу начинала налаживаться.
Ленинградская партийная организация постоянно держала сланцевские предприятия в поле своего зрения, оказывала молодому городу повседневую помощь.
Сергей Миронович Киров, бывший в тот период секретарем Ленинградского областного комитета, дважды — в 1932 и в 1934 гг. — приезжал на строительство. Здесь, на месте, он вникал в производственные дела коллектива, выяснял его неотложные нужды, интересовался, как выполняется план.
Внимательно следил С.М. Киров и за использованием сланцев на предприятиях Ленинграда. Бывая на заводах, он останавливался у топок и смотрел, как сланец горит, расспрашивал у специалистов, каковы его теплотворные свойства, экономические показатели его использования в промышленности.
Интересовали Сергея Мироновича и возможности применять сланцы для отопления жилищ. Чтобы самому уяснить, так сказать, бытовые свойства сланцев, Киров в одну из зим сам отапливал сланцем свою квартиру в Ленинграде. Он дал новому топливу высокую оценку.
Во время второго своего приезда в Сланцы — в июне 1934 г. — Сергей Миронович посетил второй и третий рудники; на этот раз его особенно интересовало, как на месте используют новую технику, «выжимают» ли из нее все, что она может и должна дать.
Старожилы рассказывают о таком примечательном эпизоде. В котельном отделении механического цеха С. М. Киров обратился к кочегару Шатилову с просьбой показать, как тот сжигает сланцы в топках котлов, недавно здесь установленных. Кочегар, явно смущаясь, стал подробно рассказывать, как он забрасывает топливо, как регулирует процесс горения, как очищает топку.
— А нельзя ли показать, как вы все это делаете,— сказал Сергей Миронович.
— Нет, Сергей Миронович, — ответил кочегар. — Рад бы показать, да не могу.
— Но почему же? — удивился С.М. Киров. — Вы так обстоятельно все рассказали.
И тут выяснилось, что Шатилов действительно не мог показать практическую работу котла: котел в это время выбыл из строя. Начальник строительства электростанции Сперанский сказал Кирову:
— Если бы вы, Сергей Миронович, вчера приехали, то посмотрели бы, как сланцы горят, а вот сегодня, как на зло...
Киров, не дав Сперанскому закончить фразу, ответил:
— Вот это уже не дело... Был я на Кавказе и знал там одного осетина, он всегда говорил: «Ты бы, друг, вчера приехал — и шашлык был, и вино было, и деньги были...» Так же и у вас. Строительство приняло широкий разворот и требует полного и каждодневного обеспечения электроэнергией. Это не какая-нибудь кустарная мастерская, а огромное и важное строительство. Значит, и работать тут надо умело.
Находясь на стройке, Киров встречался с комсомольцами. Беседуя с ними, он подчеркивал, что они решают важную проблему обеспечения Ленинграда местным топливом, что сланцы для промышленности — это все равно, что хлеб для людей.
«Вы должны досконально изучить горняцкое дело,— призывал С.М. Киров молодежь, — задача это нелегкая. А мы, большевики, говорим так: всему можно научиться, если захотеть (Музей С.М. Кирова. Ленинград. Фонд IV-49).
Эти слова вызвали горячий отклик в сердцах комсомольцев. Под руководством партийной организации рудничный комитет комсомола стал работать еще инициативнее, еще энергичнее.
Возглавляли комитет приехавшие вместе со всеми из Ленинграда Михаил Александров и Павел Московский. Где было особенно трудно, где кто-нибудь падал духом, обязательно появлялись Михаил или Павел: одного подбодрят добрым словом, другого пристыдят, третьему помогут делом. Комсомольские отряды направлялись на ликвидацию так называемых «узких мест», комсомольские субботники и воскресники меняли лицо поселка, облик предприятий и молодежных общежитий.
Среди комсомольских вожаков особенно выделялись своей активностью и трудолюбием С. Абакумов, А. Меденко, П. Балашов, А. Яковлева, И. Франтишев, Г. Хаскин, И. Чудинов.
И. Чудинова вскоре назначили редактором первой печатной сланцевской газеты — «Ударник сланца». Газета была небольшой по формату, но боевой, зубастой, напористо воевала против недостатков, горячо призывала работников строительства и шахтеров перевыполнять задания. Молодые сланцевчане любили свою газету и охотно участвовали в ней как рабкоры, распространяли ее.