Театр мы привыкли воспринимать как искусство высокое, прекрасное и возвышенное. Директор Национального молодежного театра им. М. Карима Азат Зиганшин приоткрыл для нас кулисы совсем другого театра – антитеатра.
Жесткие спектакли без фальши и обмана, критика коллег – за это нашего героя недолюбливают в мире искусства. Однако это не помешало Азату завоевать статус актера, режиссера и певца, которого ценят и с которым считаются.
В интервью порталу ProUfu.ru Азат Зиганшин рассказал, как он из актера провинциального театра вырос до заслуженного артиста Республики Башкортостан и чего ему этого стоило.
– Расскажите, какой он, ваш путь к успеху?
– Наверное, буду очень банален. Дело в том, что я никогда ничего специально не добиваюсь. Такое ощущение, будто никаких усилий не прилагаю. Сам себе задаю этот вопрос: «Почему так случается?».
Мне казалось, да и до сих пор кажется, что я не тот путь выбрал. Тысячу раз убегал от искусства, но не получилось. Видит бог, пытался уехать даже за рубеж.Некоторые же говорят, что с детства мечтали стать актером. А я никогда не мечтал, не было и какой-то предрасположенности.Даже среди родственников не было людей с этой профессией. Но скажу так: в каждую работу нужно вкладывать все силы, любовь и душу, даже если не любишь.
– Если актерство – это работа, то талант тут ни при чем?
– Не надо питать иллюзии, что мы великие актеры. Хотя башкиры сами по себе такой артистичный и музыкальный народ. Тот юмор, который есть в народе, – это просто сокровище. В декабре в Сибайском башдрамтеатре ставил спектакль «Кыз урлау» («Похищение девушки»). Это было настоящее удовольствие, потому что местных актеров сама природа наградила талантом. Во время репетиции я сам смеялся от души. Кстати, в Зауралье очень талантливые актеры, им даже говорить ничего не надо. Вот от уфимских актеров тоже ждешь этого, но они не могут полностью передать замысел драматургии.
– А что для вас театр?
– Все говорят: «О, искусство, искусство». Но я на это смотрю с другой стороны. Может, и не должен об этом говорить, но скажу.
« Вранье это все! Театр – иллюзия красоты, иллюзия любви. »
Вот смотришь спектакль или кино и думаешь: «Какая любовь!». Но в жизни не будет такого! Действия на сцене не передают реальной жизни. Возможно, это нужно людям – они сами обманываться рады. Но я чувствую в этом какой-то подвох. Кто дал нам театр? Светлая или темная сторона придумала?
« Сейчас у театра упал авторитет. Как вид искусства театр уже умер. »
Потому что ничего нового нет. Сейчас театр – это просто мода. В районах говорят: «Как лето настает, то мухи достают, то актеры». Вот это что? Обидно, конечно. Они-то не понимают, какой это труд.
– Что именно вас не устраивает в современном театре?
– Сейчас очень модно стало применять в постановках разную нестандартную атрибутику. Например, выносят на сцену землю, воду, камень, рис и другие вещи и начинают искать в этом смысл жизни. Пусть спектакль будет шедевральным, но я уже прошел этот этап. Когда 40-летний взрослый человек начинает искать в этих предметах смысл бытия – это шизофрения. Неужели все мы такие тупые?
А я хочу видеть на сцене человека! Поэтому мне ближе психологические спектакли. Символы для меня были интересны в студенчестве. Приветствую, когда молодой человек формирует свое сознание, копается в философии. Если в этом возрасте он так размышляет, то когда-нибудь придет к людям (к психологическим спектаклям – прим. ред.).
Сейчас, к сожалению, психологический театр сошел на нет со всеми этими погремушками. Мой спектакль «Калигула», например, психологически очень сложный. И никому не нужна такая философия. Иногда думаю: «Эх, Азат, ты сделал ошибку, поставив спектакль ради своего эгоизма». Людей, которым это нравится, мало. Но я рискнул. А в театре заниматься шоу не хочу.
– Вы больше режиссер или актер?
– Когда учился в «Щуке» (Театральный институт имени Бориса Щукина – прим. ред.), после просмотра спектакля «Косметика врага» с Аркадием Райкиным я испытал шок. Есть такая фраза в спектакле: «Играет спина». Это когда актер просто сидит, молчит, и ты понимаешь, о чем он думает. В это время у меня шли мурашки. После вышел, закурил и молчал. Тогда понял, что ничего не понимаю ни в театре, ни в искусстве, ни в профессии, и ничего не умею. Понимал, что я ничтожество в искусстве на фоне профессионалов.
Трагедия моего бытия – я всегда чем-то недоволен. Иногда кажется, что мне не хватает такого понятия, как довольствоваться малым. Но артист не может существовать без конфликта. Какая он личность, если не конфликтует на сцене? Он должен конфликтовать с самим собой, с миром. Отсюда возникают вопросы, ответы на которые можно находить в пьесах.
Порой сам себе надоедаю.
« Задаю себе вопрос: «Кто ты такой, Зиганшин, чтобы учить людей?». Сам же пытаюсь ответить, »
что раз выхожу на сцену, то имею на это право.
Театр – это как секта: люди покупают билеты, садятся в зал и смотрят постановку, а мы с драматургом несем ответственность за идеологию. Потому что люди верят всему, что видят или хотят видеть. Всегда думаю: неужели они счастливы обманываться? А я все вижу наизнанку. Поэтому у меня глаза всегда грустные, какую бы комедию ни играл...
– Вы говорили о театральной реформе. Что она собой представляет?
– Иногда я спрашиваю у известных уфимцев, почему они в театры не ходят. Потому что пару раз сходили на качественную постановку и зарядились. Ведь, когда видишь шедевры, больше не можешь другое смотреть. По мне, лучше посмотреть что-то стоящее, чем всякую ерунду. Развелись такие, как мы, штамповщики спектаклей.
Наверное, меня будут осуждать. Но я настаиваю на более жесткой политике в искусстве. Нужно сделать два театра, но чтобы для актеров было честью туда попасть, чтобы у них были высокие зарплаты, туда приглашались бы великие режиссеры. И, естественно, чтобы были качественные спектакли. Билеты должны стоить дорого. Зато после спектакля ты выйдешь другим человеком.
– Какой спектакль вы сейчас поставили бы?
– Поставил бы классику. Это был бы спектакль о человеческих пороках. Чтобы после него осознавать, что такое хорошо и плохо. Людям необходимо это знать. Или поставил бы что-то из польской драматургии. Она мне тоже очень нравится. Пишут без всяких фокусов и «соплей».
– В прошлом году ваш спектакль «Калигула» без предупреждения сняли с конкурсной программы Международного фестиваля тюркоязычных театров «Туганлык». Как думаете, чья это политика?
– Мои эмоции по этому поводу уже вышли, поэтому сейчас не хочу отдавать силы на какую-то ерунду. Не хочу копаться в какой-то политике, чтобы потом не было глупо и смешно. Не надо зацикливаться на этом.
– Какие, на ваш взгляд, самые важные качества должны быть у человека?
– Человек не должен лгать.
« Один человек соврал, другой соврал, так и строится государство. Важна искренность, совесть, которую все забывают »
Никто святым не родился, но все должны бороться. Пока мы все человекообразные. Потому что настоящий человек не будет убивать, строить военные базы, выпускать военную технику. Мы должны понимать, что наш срок жизни небольшой. А за это время успевают убивать, кого-то обидеть, матом покрыть, столько зла пронести. Зачем? Мне однажды отец сказал: «Улым, кеше бул, йәме» (Сынок, будь человеком, ладно).
– На днях театр получил сразу два гранта Главы республики. Это довольно большая редкость.
– Первый – на спектакль Муслима Кульбаева «Униженные» («Кәмһетелгәндәр») по роману Зайнаб Биишевой. Это постановка к 110-летию со дня рождения любимой писательницы. На этот спектакль будет выделено 900 тысяч рублей.
На второй спектакль мы получим 1,8 миллиона. Постановка по легенде о семи девушках, режиссером выступлю я. Премьера назначена на ноябрь 2018 года. Пьеса еще не готова, но ее автор – Шаура Шакурова – сумела сформировать свою идею и убедить власти, что это достойный спектакль. В постановке хочу уйти в романтику. По сценарию героини не умрут. Хочу дать надежду, которую люди хотят получить в жизни.
На самом деле, этигранты немного неправильная вещь. Мы же спектакли и так ставим. Лучше бы выделили деньги для развития театра
и мы купили бы автотранспорт. Таким образом, приносили бы в бюджет больше денег. А сегодня из-за плохих автобусов не можем ездить на гастроли.
– Есть разница между актерами вашего и молодого поколения?
– Сегодня актеры зарабатывают очень хорошо. Средняя зарплата у них 34 тысячи, а скоро будем поднимать до 39 тысяч. А мы когда-то работали «за рәхмәт» (за спасибо – прим. ред.). Мы даже не думали о деньгах, просто кайфовали от своей работы. Работали, ничего не получали, а на что-то жили. Еще на месяц уезжали на гастроли. Ночевали в общежитиях ПТУ, а если повезет, то в гостиницах.
– Расскажите какую-нибудь забавную историю с гастролей.
– Смешных историй было очень много. Иногда в деревнях с местными дрались, актрис своих защищали. Помню, ставили спектакль, по-моему, в Нефтекамске. Актриса свалилась в яму осветителя и вылетела оттуда очень быстро. Оказывается, в это время там сидел машинист, и она села к нему на шею. А тот испугался и подпрыгнул. Актриса поэтому как пуля вылетела с квадратными глазами. Она тоже испугалась, что ее за ноги кто-то схватил.
Бывает, хулиганим на сцене. Алмаз Амиров обычно любит этим заниматься. Мы с ним играли спектакль «Һуңғы ғәйнә». Там была сцена, когда герой Алмаза должен покаяться передо мной. Очень серьезная сцена. А я смотрю на него и понимаю, что он будет меня смешить: поет песни, опускается на колени. И все не по сценарию, но в жанре. А дальше мне нужно было его убить. А он не умирает, просто лежит и стонет. Пришлось несколько раз «добивать». И в конце пришлось якобы скинуть из скалы.
– Что самое главное для актера?
« – Жить – это работать. Каждый день учишься жить. А учиться надо у великих. »
Если у тебя есть крик внутри, я это называю крик в тишине, то да, это точно твое. Нет смысла превращать актерское мастерство в технику. Надо проживать каждую роль на сцене, как целую жизнь! Не надо делать вид, что ты умеешь это делать. Так актер превращается в бездушную машину, которая не может донести свою боль. Поймите правильно: больно бывает и в счастье, и в любви.