Барак №13
Автор: Полярная сова
Бета: elent
Пейринг: СС/ГГ
Рейтинг: R
Жанр: Drama
Саммари: Это новый мир: мир картонных улыбок и мир ровных шеренг согласных, мир тюрем и лагерей.
Комментарий: Это антиутопия.
Предупреждение: AU, ООС
Размер: мини
Статус: закончен
ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет.
Ветер здесь всегда. Даже летом, даже когда нет дождя, даже когда редкие струйки солнечного света жалко стекают по серым камням. Ветер, ледяной и мерзкий…
Гермиона уложила очередной кирпич – спину привычно прострелило болью. Трудовой лагерь, заключенные сами строят свою тюрьму, серые камни, и ветер… проклятый ветер!
Ударил колокол – время обеда. Это значит: 200 шагов до столовой, длинная очередь одинаковых серых мантий и горячая мерзкая похлебка, которой всегда так мало.
У заляпанного окна стоит стол Барака № 13. За ним тихо и сосредоточенно, словно совершая священнодействие, едят свою похлебку Гермиона Грейнджер, Северус Снейп, Минерва Макгонагалл, Нимфадора Тонкс, Ремус Люпин, Невилл Лонгботтом и Луна Лавгуд. Барак № 13 находится под особым наблюдением, чтобы не пришло в голову взбунтоваться самым опасным заключенным – героям войны.
Второе мая – день, когда пал Темный Лорд и когда Руфус Скримджер призвал всех строить новый мир. И они построили его: мир картонных улыбок и мир ровных шеренг согласных, мир тюрем и лагерей. Рон погиб в Битве за Хогвартс, наверное, он счастлив, потому что думал, что они победили. Гарри – лицо нового мира, министр Скримджер всё же превратил его в своего «рекламного мальчика». Шантаж – очень эффективный метод, семья Уизли под постоянным прицелом, Барак № 13 тоже. И Гарри улыбается со всех газетных страниц, широкая улыбка и пустые глаза, а рядом сверкает бриллиантами Джинни. Она счастлива, что же хоть кто-то получил, что хотел. Титул первой леди страны, популярный муж и деньги помогают забыть о лагерях, где из неугодных качают магию на благо правительства. Новая гуманная власть отменила смертную казнь, ведь преступники должны раскаиваться и служить обществу. Тёмный Лорд и представить не мог, что ученые нового мира изобретут способ забирать чистую магию у её обладателей, именно поэтому лагеря полны заключенных, а талантливые обитатели Барака № 13 до сих пор живы, они обладают поистине неисчерпаемыми ресурсами. Только неожиданно по-старчески дрожит рука Макгонагалл, мертвенно–бледное исхудалое лицо Снейпа скрыто за немытыми сосульками волос, глухой кашель бьется в груди Люпина. Враги нации сосредоточенно хлебают свой суп, так едят только вечно голодные.
* * *
После обеда привезли новых заключенных, посмотреть на них выползли почти все обитатели лагеря. Охрана вытолкнула пятерых вновь прибывших в центр двора, и начальник довольно вежливо обратился к заключенным Барака № 13:
— Сами распределите их и правила растолкуйте.
Толпа серых тюремных мантий не возражала, Барак № 13 главенствовал по умолчанию. И тут ледяной ветер сорвал капюшон с одной из фигур, длинные рыжие волосы расплескались по мелко трясущимся плечам. Как огромное серое животное, толпа рыкнула и двинулась на новую заключенную – Джинни Уизли. Охрана едва не бегом вернулась на вышки, попадать в гущу бойни из-за девчонки им не хотелось.
— Бл..ть министерская! Подстилка палачей! На столб её! Распять! – раздались хриплые возгласы.
На высоких чугунных столбах заключенные казнили, охрана не вмешивалась, боясь бунта и позволяя самосуд.
Гермиона вздрогнула и с ужасом посмотрела на Макгонагалл, поджавшую губы, потом на равнодушного Снейпа. Минерва бросила короткий взгляд на дрожащую Уизли, свергнутую фаворитку Скримджера, и шагнула вперед:
— Требую суда!
Толпа захрипела от ярости. Старую волшебницу качало от истощения, но её взгляд был спокоен и тверд. Заключенные Барака № 13 встали за её спиной. Толпа зарычала и… отступила. Арестанты могли бы растерзать вставших на защиту Уизли, но что будет тогда с лагерем? Что будет с людьми, если Снейп не будет варить хоть какие-то зелья из жалких трав, выращенных на тюремном дворе Лонгботтомом, если Грейнджер и Люпин перестанут оперировать в полевых условиях, если Лавгуд и Тонкс не будут просиживать ночи у постелей, выхаживая обреченных? Барак № 13 был сердцем лагеря.
— Будет суд! – хриплым голосом сказала Макгонагалл. – Судить буду я. Кто будет обвинять?
Толпа зашевелилась. Потом кто-то крикнул:
— Пусть обвиняет зельевар!
Снейп шагнул к Макгонагалл.
— А защищать?
Тишина тяжелым куполом накрыла тюремный двор. Кто осмелится защищать грязную предательницу.
— Я, — глухо сказала Гермиона.
— Суд начинается, — объявила Макгонагалл, присаживаясь на кусок разрушенной бетонной стены, как на трон.
Джинни тряслась, её лицо было меловым, даже веснушки, казалось, побледнели.
— Вы, вы не посмеете! – взгляд метнулся сторону охраны, но тюремщики даже не выглянули с безопасных вышек.
— Потише, мисс, — прошипел Снейп, — вам не давали слово.
— Итак, мистер Снейп, какие обвинения вы предъявляете мисс Уизли? – сухим будничным тоном Макгонагалл начала суд, словно обычный урок трансфигурации.
От звона тишины закладывало уши, только ветер хищно свистел над тюремным двором.
— Я обвиняю Джиневру Уизли в предательстве идей свободы, в оказании поддержки тоталитарному режиму, в давлении на мистера Поттера. Следовательно, она виновна в смерти каждого заключенного из исправительных лагерей, в стоне каждого, пытаемого палачами министерства, в мучениях каждого, на ком проводятся бесчеловечные опыты. Я требую признать её виновной и…, — Снейп обвел глазами толпу, напряженную, словно приготовившийся к прыжку дикий зверь, и негромко сказал, — и казнить.
Раздались одиночные выкрики, а потом заключенные глухо и зло скандировали:
— Казнить! Казнить!
Лицо Снейпа казалось высеченным из белого камня, только темные волосы плясали, повинуясь ледяному ветру.
Макгонагалл властно подняла руку:
— Предоставляю слово защите.
Гермиона отчаянно до хруста стиснула руки в кулаки и медленно начала:
— Всё, что говорил обвинитель, это правда. И, наверно, Джиневра Уизли заслуживает казни. Но, когда мы распнем её, предательницу и соратницу наших палачей, то чем мы будем отличаться от них?! Они швырнули нам её, как швыряют жирную овцу тиграм, запертым в клетке, чтобы те, утолив голод, не сломали железных прутьев и не загрызли своих мучителей! – Грейнджер трясло не меньше, чем Джинни, а голос начинал пропадать на морозе.
Снейп, не отрываясь, смотрел на Гермиону, его черные глаза были пустыми.
— Я знаю ваш голод, вашу боль, ваше отчаяние. Но я скажу вам: кто-то хочет мести, а я хочу свободы! И сегодня на этом суде вы должны сделать свой выбор…
Вот и все. Кажется, голос пропал окончательно, Джинни, впрочем, тоже. Но Гермиона сделала то, что должна была сделать. Господи, как всё это глупо!
И тихий голос Макгонагалл:
— Джиневра Уизли будет жить.
Заключенные застыли, словно каменные изваяния, но никто не помешал Люпину и Лонгботтому увести Джинни в барак.
Гермиона осела на мерзлую землю, перед глазами темнота и в груди темнота. Теплая и жесткая рука рывком поняла девушку.
— Простудитесь, мисс Грейнджер, — каркнул Снейп ей в лицо и ушёл.
* * *
Уже после отбоя Гермиона залезла погреться в крохотную котельную. На полу, прижавшись к теплым трубам спиной, сидел Снейп. Было темно, огонек крохотного огарка свечи робко пытался сразиться мраком, но неизбежно проигрывал.
— Вы недовольны мной, — тихо сказала Гермиона, присаживаясь рядом, и их колени столкнулись.
Отблеск свечи выхватил хищный профиль зельевара.
— Вы поступили храбро и глупо, — наконец отрывисто бросил Снейп, — типичная гриффиндорка.
Девушка тихо рассмеялась в ответ на эту реплику:
— Приятно слышать, что хоть что-то остается в мире неизменным – ваше отношение к факультетам.
— Дело не в том, что вас могла растерзать разъяренная толпа – все мы давно уже записаны на прием к смерти, и это только вопрос времени, когда она соизволит с нами встретиться. Но в том, что вы открыто взбунтовались. Ведь бунт – это не казни на столбах, это не пара тайно сваренных зелий или пронесенная в карцер еда, обо всем этом Скримджер, разумеется, знает. Бунт был сегодня: вы разболтали всему лагерю о планах министра, растолковали быдлу хитроумные политические замыслы, а он такого не простит. И главное, зачем? Чтобы спасти шкурку этой Уизли?
— Может, чтобы не расколоть свою душу? – прошептала Гермиона.
— Душа! Опять сказки дедушки Дамблдора! – выкрикнул Снейп. – Мы не можем сражаться по правилам чести, время рыцарских турниров прошло. Единственное, что нам остается, это подобно диким зверям рвать когтями и зубами, ползти по дерьму, хлебать грязь, лгать, предавать и может тогда мы победим. Мне не привыкать, мисс Грейнджер, а вот вы сможете?
Снейп тяжело дышал, а потом встал:
— Ладно, грейтесь, не буду вам мешать.
— Позвольте мне пойти с вами, — сказала ему в спину Гермиона.
— Что? – мужчина резко обернулся и хлестанул мантией по коленям девушки.
— Я знаю, что вы хотите устроить побег и поднять сопротивление там, за стенами лагеря.
Повисло молчание, потом Снейп процедил:
— Разумеется, вы как всегда сунули свой нос не в свои дела. Но даже, если это и правда, то поймите, здесь в тюрьме сейчас безопаснее. Здесь из вас будут по-прежнему понемногу качать магию, но убить не убьют, даже за вашу сегодняшнюю выходку вам грозит лишь карцер, ну максимум пара круциатусов. Не слишком радужная перспектива, но по сравнению с тем, что нас ждет за тюремными стенами, курортный отдых.
— Я не боюсь.
Мужчина не видел лица девушки, но как-то почувствовал, что она улыбнулась:
— Вы сами говорили, что встреча со смертью – это лишь вопрос времени.
— С весьма мучительной смертью, — язвительно заметил зельевар, — министерские палачи не покладая рук совершенствуют свою квалификацию.
— Но ведь, как говорится, игра стоит свеч.
— Ваше глупое упрямство переходит все границы! – сорвался Снейп. – Мой ответ, конечно, нет! Но я всё же спрошу: зачем?
Раздался тихий и какой-то странно безмятежный голос Грейнджер:
— Просто я люблю вас, Северус.
Мир покачнулся и перевернулся. Всё оказалось так просто и так сложно.
Наверное, стоило уйти, нет, убежать из этой жарко натопленной котельной, от этой странной Грейнджер, которая словно перешагнула какой-то рубеж. Но он зачем-то опустился на колени рядом с ней и пытался разглядеть её лицо в метающемся отблеске огонька.
Горячо, влажно, сладко – поцелуи Снейпа казались единственной константой в этом сумасшедшем мире. Гермиона знала, что нет ничего более глупого, чем вот сейчас на этом грязном полу с бывшим учителем пытаться… нет, не согреться, и не почувствовать себя живыми, пытаться воплотить мечту. Они измученные немытые узники, долгожданные гости смерти, сейчас они только любовники.
А потом, ну потом, наверное, Снейп отряхнется и ядовито выплюнет что-то вроде: Я – спасать мир, а вы сидите здесь, глупая девчонка.
Но это потом, а сейчас не Снейп, Северус скользит губами и языком по её шее, ласкает жесткими ладонями спину, а доходя пальцами до ягодиц, неожиданно, словно издеваясь, убирает руки, заставляя Гермиону вздрагивать и тянуться за лаской. Дыханье сбивается, а в позвоночнике словно пустили ток.
Мужчина отшвыривает серую тюремную мантию, а вместе с нею и тяжесть безумных лет, кажется, девушка стонет. Мысли застилает сладким дурманом, но надо успеть исследовать это долгожданное тело, потому что возможно это первый и последний раз.
У него сухая кожа и пушистые ресницы, проворные пальцы и выступающие позвонки. От её прикосновений мужчина напрягается как струна, так что можно почувствовать каждый шрам, каждую мышцу, каждую жилку. От него пахнет горькими травами, Гермиона жадно целует, трется, вжимается в него, пытаясь впитать в себя этот запах. Она никогда не думала, что тяжесть чужого тела так приятна, так необходима. Она жалеет, что ничего не умеет, но она так хочет его.
Бросает в жар, а от влаги между ног, кажется, промокли даже грубые шерстяные штаны. Гермиона не видит Северуса, но пытается запомнить его. Жадно целует, захлебываясь и боясь не успеть. Снейп что-то шипит и сдирает с неё эти штаны. Скользят дерзкие пальцы, и остатки мыслей вышибает из головы теплой волной.
Даже боль – это не помеха, это осознание того, что всё происходит сейчас, наяву. Что Снейп с ней, что эти приглушенные стоны, действительно срываются с губ язвительного зельевара, что в эти мгновения они делят дыхание напополам.
* * *
— Ну и что нам теперь делать? – устало спрашивает Северус.
Даже сейчас он не в силах отпустить это хрупкое создание. Впрочем, у Грейнджер стальной стержень, она всем Лордам и министрам фору даст, и Снейп это прекрасно знает, но почему-то тем больше хочется обнять, согреть, уберечь. Гермиона трогательно трется головой о его грудь и утыкается носом в шею.
— Что делать? Побег, подполье, война, — глухо отвечает она.
Пальцы Снейпа больно стискивают ей плечо, а потом он говорит так тихо, что, кажется, это шелест ветра в щелях здания:
— Я не смогу тебя потерять.
Гермиона прижимает его ладонь к губам:
— Я люблю тебя.
А над серой тюрьмой тихо встает солнце, и его лучи пробиваются сквозь густой туман.
Конец