Виталий Бодров
Весь мир на блюдечке сметаны
Виталий Бодров
Весь мир на блюдечке сметаны
Пролог
Вот и настал этот час! Миг торжества, которого так долго ждал Высший чарун дядька Унорас Труэха Рог, приблизился на расстояние вытянутого посоха. Пятеро остальных Темных Лордов в страхе попрятались по углам своих колдодейских башен, в ужасе ожидая появления Темного же Властелина. А их Светлые коллеги (три Лорда и одна Леди), как им свойственно, в последний миг прозрели, поняли, что изменить все равно ничего не могут, и вернулись к своим делам в надежде, что все само как‑нибудь рассосется.
Унорас злорадно усмехнулся, отложил в сторону дымящийся жезл и взял в руки заготовку, которой как раз настало время превратиться в могущественный артефакт. Высший чарун придерживался традиций, так что вопрос о форме артефакта не стоял. Ни браслет, ни амулет, ни, упаси Превеликий, серьга его не устраивали. Кольцо, и только кольцо, – единственная достойная форма для артефакта, в который дядька Унорас решился вложить почти всю свою паверу. Риск, конечно, огромен. Долгие солнца ходить чаруну без собственной паверы, по капельке собирая внутренний запас. Зато и выгоды такие, что дух захватывает, стоит только представить. Стать первым среди прочих, для начала разве мало? А чуть выждав, можно и на большее замахнуться. Давненько мир Темного Властелина не видел, соскучился, наверное.
Темные Лорды, объединившись, могли бы его уничтожить, но на то они и Темные, чтобы предпочесть первыми поддержать сильнейшего. Пока соратники не опередили, задница‑то одна, чтобы первым поцеловать, придется коллегам изрядно поработать локтями. А вот Светлые что‑нибудь непременно попробуют предпринять, например Совет свой соберут. Дело это небыстрое, в ближайшее время можно не волноваться.
Ох нет, не угадал. Кто‑то всей силой светлого своего колшебства постучал в двери его колдодейской башни. Неслабо так постучал, от души. Но видно, что, во‑первых, издалека, а во‑вторых, в одиночку. Очевидно, Светлая Леди радость Иллиара не вынесла вынужденного бездействия. Пусть ее ломится, защита ставилась в расчете на совместный штурм всех Лордов, Светлых и Темных, Высший колдодей вовсе не собирался рисковать. Лучше перезаложиться, чем уйти без своих, как говорят картежники. Леди может до конца жизни пытаться найти брешь в его защите, пользы ей это никакой не принесет.
Дядька Унорас, только что закончивший читать трехчасовое заклинание, наслаждался предвкушением своей победы. Вот сейчас он коснется жезлом раскалившейся в его руках заготовки, ловко вспорет живот жертвенному животному, белому, без единого черного волоска, коту, и охладит золото в священной крови. Потом омоет березовым соком и торжествующе сверкнет в ответ кольцо… э‑э‑э… как бы его назвать? Силы? Могущества? Или традиционно – кольцо Всевластия? Впрочем, с названием можно и подождать.
Высший чарун на миг представил склонившихся в поклоне Темных Лордов, закованных в колдодейское железо Лордов Светлых, горящие города, рукоплещущие толпы…
И коснулся светящимся от наложенных на него чар жезлом сияющего кольца…
– Безнадежно! – с отчаянием воскликнула Леди. – Темный Лорд хорошо подготовился, быстро такую защиту не взломать. Мы опоздали!
– Может, хоть как‑то отвлечь его? – нерешительно предложил ее ученик, низший колшебник седьмой гильдии, дядька Рагунс. Впрочем, какой из него дядька – пацан еще совсем, двадцать позавчера стукнуло. Да и колшебник тоже не из первых, пять солнц обучения даже у такой наставницы, как радость Иллиара, много знаний не принесут, чарунство спешки не любит.
– Сам попробуй, умник, – язвительно ответила Светлая Леди. Вообще‑то довольно грубо ответила, совсем не в своем утонченном стиле, но и ее понять можно. Все и так хуже некуда, так еще ученики под руку лезут.
Дядька Рагунс понял уже, что сморозил глупость, но учеником он был вполне себе исполнительным, и приказы учительницы исполнял всегда дотошно. Так что вздохнул невесело (тихонько, чтобы радость Иллиара не услышала) и принялся пробовать.
Леди атаковала колдодейскую башню Темного Лорда через усиляющую призму, потому как расстояние было изрядным даже для нее. В эту же призму молодой колшебник и направил свои нехитрые чары – Слепой Огонь, Стрелу Света, Зуб Тигра, Зуб Дракона, Двойной Факел. На этом познания Рагунса в боевом чарунстве иссякли, и он одно за другим добавил в призму остальные известные ему чары – Сапоги Земли, Шлем Дурака, Бег на Месте, Упань и Спи, Проснись и Пой. И надо же такому случиться, что одно из этих совсем уж безобидных заклятий обошло хитромудрую защиту Темного Лорда. Да и кому придет в голову защищаться от чар пробуждения?
…и жезл мягко ткнулся в подставленный мокрый любопытный нос.
Истошный мяв заставил чаруна вздрогнуть. Белый пушистый кот заметался по лаборатории, перевертывая инвентарь. Дядька Унорас сделал попытку перехватить разбушевавшееся животное, но где там! Обезумевшая жертва ловко уворачивалась от рук колдодея, ища подходящее убежище. Шестым чувством кот понимал, что его чуть не убили, и это отнюдь не добавляло ему спокойствия. Укрыться же в лаборатории было решительно негде, даже под шкаф не залезешь, разве что под стол, но он высокий, вмиг достанут. Поняв, что деваться некуда, кот собрал решимость в когтистую лапу и, проскочив меж ног Темного Лорда, выпрыгнул в окно. Прямо сквозь стекло и ажурную решетку. С самой верхушки башни. Коты – они такие, уж если сбежать какой надумал, нипочем не остановишь.
К чести колдодея, тот не стал рвать на себе редкие волосы, сожалея об упущенном могуществе. Спокойно, без особой спешки, дядька Унорас спустился в сокровищницу и набил заплечную суму самым необходимым – колдодейскими артефактами, не забыв прихватить и немалую толику золота, что всяко не помешает в дороге. Да и в городе лишним не будет, если уж на то пошло.
И покинул башню, аккуратно притворив за собой дверь. И вышел в ночь, в осененную луной тишину большого города. Следовало торопиться, вот‑вот Светлые и Темные коллеги поймут, что произошло, и на несостоявшегося Темного Властелина откроют охоту, а паверы у него – свечку зажечь не хватит. Правда, и чарунством его не найдешь теперь, без паверы ‑то. Сумка у него специальная, для хранения артефактов, пока в ней – ни один колдодей не учует, здесь тоже порядок. Осталось укрыться получше и переждать солнц сорок‑пятьдесят, пока паверу не накопит в достаточном количестве, и медлить с этим не стоило. Скоро в Краснореченске станет жарко.
Сияла полная луна, тихо посвистывал ветер в безлюдном переулке, хрустел под ногами гравий. Где‑то вдалеке торжествующе орал кот Всевластия, а может, Силы или Могущества, созывая окрестных кошек.
А вы что хотели, весна на дворе…
Кот
Краткое изложение вышеописанных событий
Zzzz… Zzzz… Zzzz…
Ур? Мр?
Мяяяя! Мяяяя! Ххх!
Фрр! Мняуу!
Фух, вроде ушел. Не достанут. Эй, девки! Мяяя! Уууу!
Глава 1
Избушку сладить – дело нелегкое. Особенно на курьих ножках. А если вдобавок руки не оттуда растут, то банальное в общем‑то дело превращается в трудовой подвиг. Можно было бы жизнь себе и облегчить. Пусть как ведуну мне до бабушки и далеко, но кое‑чему я от нее научиться успел, и уж избушку‑то себе колдануть сумел бы. А чего там уметь – дунул, плюнул, вот и готово. Дунул шесть раз, плюнул четыре, да с поклоном, да с присядью… Нет, лучше и не думать об этом, бабушка ясно завещала: только своими руками. Иначе добра не жди, для Бабы‑яги избушка да кот – первые помощники. А у меня пока ни того ни другого.
Вот угораздило же меня, мужика, Бабой‑ягой стать! Или мужиком – йогом? Поди разберись, ежели такого до сей поры не случалось нигде. Все всегда по правилам было, рождались в роду только девочки, через поколение внучка сменяла бабулю, и все повторялось. Пока вдруг, ни с того ни с сего, не появился у моей матери мальчик. То есть я.
Бабушка поначалу расстроилась сильно. Как же, мол, так, силу свою теперь и передать некому. На девочку‑то рассчитывать не приходится, мать родами умерла, не поспела бабушка помочь ей. Вот и пришлось ей меня обучать в Бабы‑яги… или как там меня называть следует. В общем, все, что Бабе‑яге полагается, я умею. Или почти все. Отворот – приворот – да за милую душу, зелье сварить какое, наговор сделать – всегда пожалуйста, в ступе полетать – все умею. Хуже с метлой, ее как оседлаешь, запросто что‑нибудь нужное отбить можно, все‑таки пол у меня для этих полетов неподходящий. Но если припрет, могу и на метле, дело нехитрое, только болезненное.
Еще бабушка вещицы делать умела колшебные. Как не уметь, коли работа такая. Приедет богатырь сильномогучий да спросит басом, а нет ли гребешка колшебного да платочка. Чтобы лес одним махом вырастить или озеро разлить в окрестностях.
Очень полезные вещицы, что и говорить. Вот странствовал один богатырь в пустыне безводной, от жажды помирал уже, ан вспомнил про платочек – и вот тебе озеро. Богатырь дальше и не поехал, так у озера и остался. Потому как вокруг тут же оазис образовался, вода‑то в пустыне редкость, сразу люди потянулись, не успел опомниться – вот уже вполне себе князь. А правителю, хоть бы и оазиса небольшого, подвиги искать не след, его дело княжеством править.
Однако и накладки случаются. К примеру, другой богатырь суму обронил, а гребешок с платочком оттуда возьми да и вылети. Икнуть не успел, как оказался бедняга на самой вершине ели посреди огромного озера. Так три дня висел, пока местные мужики не сняли. Довольно обидно для богатыря, не находите?
У меня такие вещи пока не очень выходят. Вкривь и вкось, и работают не всегда, как нужно. Но я непременно научусь, бабушка записи оставила. Вот как смерть почуяла, сразу меня за пергаментом в город и отправила, чтоб знания не пропали. И до самой смерти записывала тайны да секреты свои, чтоб мне в наследство оставить. Потому как грех это, когда знания пропадают безвозвратно. Только вот, чтоб освоить их, всю жизнь учиться надо, а меня ведь никто и не спросил, хочу ли я Бабой‑ягой быть. То есть мужиком – йогом.
На самом деле я богатырем хотел стать. Так чтоб на коне неспешно по полям разъезжать да палицу под облака закидывать. Ну а если врага какого обнаружу, сразу его… что там богатыри с врагами делают? В землю бы вбил, вот. По самые ноздри.
И ведь силушкой‑то меня Превеликий не обделил, и умение какое‑никакое есть. Откуда умение? Да все богатыри же к бабушке ехали. Кому надо Кощея найти, кому – смерть его, третьему вызнать, куда Горыныч девок таскает, четвертому – как меч‑кладенец обрести. А бабушке что, у нее зеркальце с яблочком было, еще ее прапрабабушка делала, посмотрит – и все про все знает. И где Кощей обитает, и куда смерть свою спрятал (сам‑то он давно забыл, куда ее задевал), и куда Горыныч девок таскает, и даже что с ними делает. Так вот, за ответ на вопрос бабушка службу с богатырей требовала, чтоб любителей халявы отвадить. А богатырь – что он умеет? Ни печь растопить, ни воды принести. Один вон дрова колоть взялся – до сих пор деревья валяются, с лешим еле помирились потом, так сильно обиделся.
Так что единственная с богатырей польза – воинские умения. Вот они меня и натаскивали как могли и на коне скакать, и булаву кидать, и мечом рубить. Бабушка сначала ворчала, а потом рукой махнула – в жизни, дескать, все пригодится. Если б я хоть раз заикнулся, что богатырем мне быть милее, чем наговоры читать, может, она бы богатырей отвадила от греха подальше, но мне хватило ума смолчать.
А сейчас вот умерла она, и подвигов никаких не хочется уже. Потому как Сила ее, что мне в наследство осталась, своего требует. А именно: кота и избушку для начала. Прежнюю‑то, бабушкину, я в болоте похоронил, как она мне завещала. У бабушки с болотником шуры‑муры были при жизни, так и после смерти отношения продолжить пожелала. Болотник ведь нечисть сильная, ему мавкой сделать покойницу ничего не стоит.
Я уныло пнул уже готовое бревно, и тут меня осенило. Что толку от избушки, когда у меня кота нет? Сначала ведь положено кота в жилище запускать, а потом уж самому идти. На что мне избушка, пусть даже с куриными ногами, коли жить в ней я не смогу? А я к тому же новинку хотел попробовать – лягушачьи лапы. Никто еще не делал, а ведь на куриных по болоту не пройдешь.
С другой стороны, вот притащу я кота, а избы‑то и нет. Опять же, если избушку сперва построю, а потом за котом отправлюсь, ее кто‑нибудь займет непременно. Что делать, ума не приложу.
Как говорится, не знаешь что делать – чаю попей. Я развязал бабушкину суму, вытащил оттуда старый комод, рыбацкую сеть, походную печь и наконец искомый предмет – маленький котелок под чай. Хорошую сумку бабуля сделала, что хочешь запихнуть можно, коли с умом подойти. Такую вещицу не так уж и просто смастерить, даже если знаешь как.
– Избушка‑избушка, – отвлек меня от раздумий низкий женский голос. – Встань… Ой! А где бабуля?
– Я за нее, – мрачно ответил я, вставая с обтесанного уже бревна. – С чем пожаловала, краса… гм, женщина?
Назвать ее красавицей язык все же не повернулся. Уж на что, казалось, я и ростом удался, и силушкой, ан бабища была и повыше, и в плечах пошире. Из тех, кто коня в горящую избу пинками загонит. И лучше ей при этом на пути не попадаться.
– Муж у меня пропал, – пожаловалась бабища. – Пять солнц назад пошел за хлебом – и пропал.
Повезло мужику, мрачно подумал я. А мне, напротив, не повезло, потому что посетительница нипочем с меня не слезет.
– Ничем не могу помочь, – попытался я отвертеться. – Зеркальце с яблоком бабушка разбила нечаянно, пару солнц назад где‑то.
– А ты чарами, колдодей. Неужто заклятий каких не знаешь?
Заклятья какие я знал. А потому, печально вздохнув, принялся за работу. Даже на оплату не намекнул, лишь бы поскорее отделаться.
– Волосы, обрезки ногтей, кровь мужа есть?
– Ничего нету, – обескураженно сказала бабища.
– Ну хоть вещь какая?
– Есть, как не быть! Только я это… не взяла с собой. Чарун, а без нее, без вещи, никак?
– Без вещи ничего не получится, – важно сказал я. И при этом нисколечко не соврал, потому что без привязки к человеку заклятие не подействует. Можно еще по имени поискать, но это дело непростое, и ради непонятной бабы я мучиться не собираюсь. Будь она красавица, дело другое, а так – не буду, и все тут. Делать мне больше нечего, как для разных толстых баб пропавших мужей искать. Раз уж повезло бедолаге сбежать, пусть погуляет на свободе счастливым.
Бабища ушла, и я вздохнул с облегчением. Чем такие клиенты, лучше уж вообще никаких. Но только разложил костерок, вскипятил чайник, как за спиной снова:
– Избушшшка, избушшшка, повернись… оба‑на, а где бабуля?
– Я за нее, – нет, это уже начинает надоедать. Кого это князь Косяк принес, скажите на милость?
Косяк принес Змия Горыныча. Это такой дракон трехмордый. У бабушки с ним бизнес был, богатырей на него наводила. Плату брала со всех скопом. А почему нет? Богатыри получали, что хотели, Змий тоже голодным не оставался, вдобавок у богатырей звонкие баблоны завсегда имелись.
– Куда бабульку дел, чарун? – Змий опасно прищурился и выпустил из ноздрей средней головы струйку дыма.
– Умерла бабушка, – сказал я, и, кажется, голос мой слегка дрогнул.
– Эх, – грустно вздохнула левая голова. – Ты, стало быть, внук будешь? А мы ей откат принесли с последнего богатыря. Но тебе я его не отдам, парень, потому как не заслужил.
– Смотри сам, – сказал я безразлично. – Я и впрямь не заслужил, но должен ты бабушке остался, а я – внук ее. Можешь зажилить денежку, но богатыри‑то все равно на это место вернутся, и к Змию пойдут к тому, на которого я покажу.
Горыныч задумался.
– Экий ты хват, – сказал не без одобрения, – весь в бабулю. Ладно, давай так: денежку я себе оставлю, а тебе меч богатырский отдам. Потому как стоит он немало, а мне все равно без надобности.
Пожалуй, стоит согласиться. Змий прав – хороший меч стоит немало. Вдобавок оружия у меня и нет вовсе, если не считать топора, а его, пока не заточишь и от ржавчины не отчистишь, вполне можно не считать.
– Договорились, – сказал я, и мы ударили по рукам. В другой раз сначала подумаю, чуть кисть не потерял, у Змия когти‑то ого‑го какие!
– Ну полечу я, а то вон тучи надвигаются, – сказал Змий. Разбежался, тяжело пыхтя, и, не без труда отлепившись от земли, воспарил в небеса.
И слава Превеликому, что улетел, пока я не задохнулся совсем. Дыхание у него, прямо скажем, от свежего далеко. Все равно что в горящем доме посидеть, или нет, не в горящем, а скорее в избе с давно не чищенным дымоходом.
За недолгое свое пребывание Змий изрядно успел загадить мою поляну. Деревья поломал, траву повытоптал… брюхом, что ли? Вздохнув, я прочел заклинание, из бабушкиных заветных. Волхвы с заморскими чарунами вкупе дорого бы дали, чтобы наши тайны разузнать. А вот шиш им, пусть сами голову ломают.
Растерев в пыль столичных и заграничных всезнаек, я уныло повернулся к бревну. Надо пилить, хватит уже лениться. Вот сейчас только меч посмотрю, что Змий оставил, и сразу же за работу. Перекушу только, а то кушать уже хочется.
После обеда работа пошла веселее. Потому как небо тучками затянуло, упаси Превеликий, еще дождь пойдет. Май хоть и теплым выдался, а под дождь попадать совсем неохота, надо успеть хоть навес соорудить, благо досок хватает уже.
Так что пришлось ускориться, и как раз до дождя я успел получить хоть какую‑то крышу над головой. Правда, помогло не сильно, поскольку был еще ветер, а стены взять было неоткуда. Промок до нитки, хорошо еще дождь теплым был, не то ходить мне простуженным целую седьмицу, кабы не больше. А так дунул‑плюнул, чихнул два раза – и ничего.
Дождь прошел – работа встала. В мокром мне работать несподручно, сухое искать – лень. В суму все запихивал как попало, пойди теперь разберись, на неделю работа.
Так что развесил я всю одежду, включая исподнее, по ветвям, да прилег на полянке позагорать, пока не высохнет. И сам не заметил, как задремал.
Снился мне кот. Здоровенный, откормленный, сидел на печи и вылизывал лапу, время от времени поглядывая на меня круглыми желтыми глазами. Белый, как полагается, настоящий ведьмовской кот. Жаль, что не наяву.
– Что ж ты, внучек, имущество ценное разбрасываешь? – вклинился в сон посторонний скрипучий, как старый вяз, голос. И я проснулся.
Бабка Игнасия, подруга моей покойной бабульки, вот кто это. Видел я ее не раз, в гости к нам захаживала.
– Ты бы оделся хоть, мил‑друг, – укоризненно сказала бабка, покачивая головой неодобрительно. – Чай, девок тут нет, прелестями‑то сверкать.
Спаси Превеликий, я же тут голым валяюсь под деревом! Вскочил, принялся спешно одеваться, не попадая в штанины.
– Это рубаха, – подсказала бабка, с интересом меня разглядывая. Ругаясь про себя самыми страшными словами, натянул штаны, подтянул веревочку на поясе.
– Попка у тебя ничего, – одобрила бабка (подозреваю, что я покраснел, как княжья мантия). – Девкам понравится. А теперь скажи‑ка, мил‑друг, куда это подруга моя задевалась вместе со жилищем своим? Неужто путешествовать отправилась, дура старая?
– Померла бабуля, – сообщаю грустно. – Похоронил я ее, как просила, в болоте. Прямо в избушке.
– К хахалю, стало быть, перебралась, – понимающе кивнула старушка. – Ох, Таська, даже после смерти никак не уймется. Ладно, с ней понятно, а ты, мил‑друг, как дальше жить собираешься? Наследников‑то у нее, кроме тебя, нет. Примешь ли ношу семейную?
– А куда мне деваться, – пожал я плечами, – коль ничего другого в жизни и не умею? Буду этим… баб‑йогом?
– Ведуном, – строго поправила меня старая Игнасия. – Или ворожеем, если угодно. Главное, чаруном не называйся, тут же предложат уточнить, Светлым или Темным. А чем они друг от друга отличаются, я тебе не подскажу, сам разбирайся. Вообще, не мужское это дело, ведовать да ворожить, но раз Превеликий не дал твоей матери дочки, а послал в этот мир тебя, то зачем‑то нужно, чтобы именно так было. Такое и раньше случалось, что в ведовских родах мальчики рождались, и ничего, мир не рухнул. Наследовали им опять же дочки, и все возвращалось на круги своя.
– Подскажи, баба Игнасия, – взмолился я, – с чего начать‑то?
– С кота и избушки, – строго сказала ведунья. – А потом представишься Кругу… Я сама тебя представлю, так вопросов меньше. Тебе расскажут, какой участок ты должен держать. Не спрашивай, сейчас все равно объяснять не буду.
Гм, что‑то еще держать придется. Ладно, бабушка справлялась, и я справлюсь. Стало быть, кот и избушка. Только вот что раньше?
– Котом сначала обзаведись, – присоветовала бабкина подруга. – Что ж ты бестолковый такой, неужто сам порог жилища нового переступить надумал?
– А коту на дереве ютиться прикажешь, пока я избу справлять буду? – возразил я. Резонно возразил, как мне показалось.
– Настоящий ведьмовской кот на себя половину работы возьмет, – поделилась знанием бабка Игнасия, и это решило дело. Значит, первым делом надо раздобыть кота, причем непременно ведьмовского, раз обычная мявка за меня мою работу делать не будет. Только как его опознать, колдодейного такого? Либо они реже Змиев встречаются, либо живут далеко. Непростое дело предстоит…
– Своего зверя не пропустишь, – улыбнулась бабка Игнасия неожиданно зубастой улыбкой и ловко оседлала метлу. – Заболталась я тут с тобой, мил‑друг. Прощай и помни, что я тебе присоветовала.
С этими словами бабка не по возрасту лихо взмыла в воздух, заложила над головой петлю и скрылась за деревьями.
– Один не ходи! – донеслось откуда‑то сверху. – Пропадешь один. Попутчика доброго найди и не поминай лихом!
И умчала прочь лихая бабка, словно и не было ее. А я остался.
В лесу коты не водятся, не медведи, чай. Значит, надо идти в город. А вот в какой? Их же на белом свете не счесть. Жизни не хватит и половину обойти, проживи я даже столько, сколько бабушка моя. Разве что погадать? У меня не очень получается, но ведь учиться все равно надо, так почему не сейчас?
Но только я собрался залезть в свою сумку, как неподалеку раздался изрядный треск. Будто сквозь лес медведь ломится или же богатырь на коне, и лично я бы поставил на второе. Почему? Да не поют медведи на весь лес песни этаким басом, да так, что деревья гнутся.
А вот и он, дорогой гость. Сидит на коне как влитой, палица шипастая петелькой запястье охватывает, весь в кольчуге, на поясе меч. В общем, настоящий богатырь, мало ли я их повидал на своем веку, все одинаковые.
– Здрав будь, добрый молодец! А где бабуля?
– Померла бабуля, – ответил я с горечью.
– Как так померла? Она ж мне нужна до зареза!
Ну если богатырю нужна, помирать никак нельзя. Вдруг да осерчает? Богатырский гнев, как пожар лесной, полыхнул разок, и спокойно опять все, ни огня, ни леса.
– Может, я помочь могу? – спрашиваю. – Что за беда приключилась, дядька…
– Хреногор, – представился богатырь, слезая с коня. – Хреногор меня звать.
Бабушка моя ведьма, да он головой едва до седла достает! Это что же, новая порода – богатырь карликовый обыкновенный? Вот смех‑то, право слово!
Но Хреногор сжал кулак, и смеяться мне расхотелось сразу, стоило только на пальцы посмотреть. Такими и пятаки медные гнуть можно, и деревья с корнем выдирать, и жизнь из врага выдавить. Хоть и карликовый, а богатырь настоящий, и лучше над таким не смеяться. Себе дороже.
– Так какая беда приключилась, дядька Хреногор? – спросил я гораздо вежливее, чем сначала собирался.
– А вот и покажи, какой ты ведун, – недружелюбно ответил богатырь, разжимая и снова сжимая немалые кулаки (каждый с три моих, не меньше). – Сам и скажи, что стряслось у меня, тогда и поверю, что горю моему помочь можешь.
Тоже мне загадка! Богатыри по свету в трех случаях странствуют: во‑первых, рубежи отчизны оберегая, врагов выслеживают да карают. Во‑вторых, подвигов ищут, славу себе да князю добывая. И в‑третьих…
– Девку сперли, – сказал я уверенно, чем немало карлу удивил.
– Верно, – молвил богатырь, разжав наконец кулаки. – Твоя правда, ведун. Невесту мою Змий скрал прямо из терема отчего. И надеюсь я, что сумеешь ты колдодейством своим прояснить, где он ее спрятал. А там я уже сам разберусь.
И снова кулак сжал, да с таким хрустом, будто бедному Змию хребет преломил.
– Приметы Змия? – поинтересовался я. – Голова одна или три?
– Одна.
– Шкура какого цвета?
– Зеленого.
– На брюхе белая, серая или зеленая?
– Зеленая.
Зеленый, стало быть, Змий. Скверно. Зеленых здесь прилично, а блюдечка с яблочком у меня нет. Ладно, есть и другие методы.
– От Змия что осталось? – спросил без особой надежды, по традиции скорее, но богатырь неожиданно кивнул и потянул из‑за пояса тряпицу.
– Чешуйки и кровь, – сказал застенчиво, чуть ли не извиняясь. За что, интересно? Что целое крыло не припер?
– Более чем достаточно.
И чего ему сюда переться вздумалось? Неужто в стольном граде чаруны перевелись? По капле крови или по чешуе даже новичок найти сумеет. А я, смею надеяться, все же поболее в таких вещах разбираюсь, чем любой колшебник, потому что, как ни крути, это наш ведовской хлеб.
– А за услугу что попросишь? – осведомился богатырь. – Не стесняйся, ведун, княжьи витязи не бедствуют.
И высыпал на ладонь из кошеля пригоршню серебряных баблонов, среди которых затерялась даже пара золотых.
Ого! Неплохо богатыри наши устраиваться умеют! Кто бы мог подумать, что защита Отечества такое выгодное дело! Мне бабуля больше меди оставила, и серебра чуток.
– Деньгами не возьму. – Слова будто сами с губ срываются, без моей помощи. – Паверу на деньги нельзя менять, если потерять не хочешь.
– А чем можно? – деловито спрашивает Хреногор. – Камешков у меня нету, но при желании можно прикупить, знаю где.
– Только услугой можно, – верите, до сего момента сам не знал. Это мудрость бабкина внутри меня проснулась и наставляет меня на путь истинный. А то взял бы деньгами и ходил бы богач богачом.
– Какой такой услугой? – мигом насторожился богатырь. Да, княжьих витязей не проведешь, всегда настороже. Услуги ведь разные бывают, от иной и рад бы хоть целым возом золота откупиться, да не возьмут его взамен. Однако сегодня не тот случай, не скажу, что мое условие его не обременит, но хоть все на виду, без подвоха.
– Мне надо раздобыть ведовского кота, – честно признаюсь дядьке Хреногору. – Где искать его, понятия не имею, но непременно встречу и узнаю. Беда в том, что мира не знаю, всю жизнь в лесу прожил, без спутника‑товарища пропаду ни за медный баблон. А ты, за версту видно, мир повидал, знаешь, что к чему. Давай так: я тебе со Змием помогаю, а ты мне – с котом.
– А где подвох? – подозрительно спросил богатырь. – Нет, давай еще раз: ты мне помогаешь со Змием, я тебе – с котом, так?
– Точно.
– Не вижу подвоха, – пробормотал под нос Хреногор и злобно зыркнул на меня из‑под остроконечного шлема. – А ведь должен быть. Ты со Змием, я с котом… Ты со Змием… Не вижу подвоха. Ты с котом, я со Змием…
Кажется, он совсем запутался.
– А почему должен быть подвох? – спросил я.
– Ведуны по‑другому не умеют, – пояснил Хреногор.
– Так я еще и не ведун, – пришлось успокаивать бедолагу, пока умом не подвинулся. – Вот будет у меня кот и избушка, тогда только смогу так именоваться. Ну что, по рукам?
– По рукам, – решился наконец богатырь.
Ох, ничем не лучше Змия! Так и покалечиться недолго. Вон лапища какие, не напрягаясь, медведя задавит.
– Звать‑то тебя как? – опомнился Хреногор. Да уж, не быстро сообразил имя спросить. Мелькнула мысль подшутить и князем Косяком представиться, но вовремя передумал. Богатыри, они ведь шуток не понимают, а с проломленной башкой что‑то объяснить тяжеленько будет. Да и нечистый обидеться может. Потому и ответил честно, как на суде Превеликого:
– Зови Совраном.
– Со‑вран? Спутник ворона или ворон – спутник?
Уж кто бы говорил, Хрен‑с‑Горы!
– Неважно, – сказал я и отвел глаза. Тайна имени хранится пуще правой зеницы, особенно теми, кто в ведовстве понимает. И раскрывать ее каждому встречному‑поперечному негоже.
Честно говоря, сам не знаю, с чего это я карле в спутники навязался. По первому впечатлению богатырь мне вовсе не глянулся, да еще имя это дурацкое. Но поговорил с ним – вроде надежный товарищ. Такие вещи я чувствовать умею, спасибо бабушке покойной. Злой, правда, аки собака и недоверчивый, как битый кот, но надежный. А это в дороге куда важнее, мне кажется.
– Ворожить‑то когда будешь? – спросил богатырь с нетерпением. – Поспешать надобно, ведун, пока Змий окаянный зазнобу мою не схарчил или не надругался.
– Как это? – изумился я. – Ты, дядька Хреногор, Змия‑то видел хоть раз?
– Я его, гада зеленого, вот этой самой палицей достал, – мрачно сообщил богатырь. – Жаль, на излете. Высоко летает, сволочь, а не то тебя, дядька Совран, и беспокоить бы не пришлось.
– Рассказывай с самого начала, – сказал я и уселся прямо на траву, приготовившись слушать.
В общем, рассказ немногое добавил к моему представлению о похищении. Змий похитил девицу прямо из дома, разворотив крышу терема. Отец и братья невесты пытались дать отпор, но как‑то не очень решительно. Змий легко расшвырял их ударами крыльев и хвоста, после чего поднялся в воздух и без помех улетел бы, не принеси во двор терема ангел любви на своих крыльях Хреногора. Увидев в ночном небе гада, богатырь не раздумывал и не пытался определить, относится ли данный Змий к огнедышащим или же просто к летучим (западный лыцарь, к примеру, не прояснив сего момента, в драку бы вообще не полез), а метко запустил булаву в цель. А вы думали, витязи палицы свои под облака забавы ради подкидывают?
Пораженный в бок дракон неистово заверещал, но девицу, к счастью, не выпустил. Это Хреногор потом понял, что к счастью, а тогда со всех ног бросился искать булаву для повторного броска. Вообще‑то богатыри здорово наловчились ловить свои палицы, но дядька Хреногор в этот раз оплошал. Оно и понятно, от облаков оружие так не отскакивает.
В общем, пока отыскал в темноте, куда упала булава, пока договорился с хозяином терема насчет разбитой крыши, пока вернул себе оружие, Змий был таков. Вот, собственно, и вся история.
– А почему к чарунам столичным не обратился насчет поиска? – поинтересовался я. Богатырь смутился, покраснел и пояснил, что с горя изрядно в городе покуролесил. Да и хозяин терема, недовольный ночной побудкой, согласился вернуть булаву не раньше, чем Хреногор раскатал его жилище по бревнышку.
Князь же буянов в дружине своей не привечал, и каменные подвалы были лучшим, на что безутешный богатырь мог рассчитывать. Конечно, потом владыка отошел бы и простил. Он вообще незлобивый и отходчивый, иной раз казнит кого сгоряча, а потом сожалеет и прощает беднягу посмертно. Но время драгоценное было бы безвозвратно потеряно, и что сталось бы с любимой, никому не известно.
О бабуле же моей добрая слава по всей стране шла. Сколько богатырей за советом к ней отправлялись перед решающим боем, не счесть даже. Жаль, что умерла старая, светлая ей память и угольков на том свете поменьше.
– Запомни сразу, – сказал я твердо, – невесту твою Змий украл не для себя. Кто попросил – заказал, это нам еще предстоит выяснить, но самому ему девка без надобности.
– То есть как это? – изумился карла. – Гад зеленый, получается, вроде и ни при чем?
– Очень даже причем, но крал он не для себя, девку ему заказали. Сам посуди, куда проще корову стащить, в ней мяса побольше. А для утех подлых, как ты, дядька, изящно выразился, мог бы похитить селянку какую, хоть, воля твоя, никак я эти самые утехи представить себе не могу, воображения не хватает.
– Это ты, дядька, плохо жизнь знаешь, – тяжело вздохнул богатырь. – Поверь, если кто‑то соберется тебя по‑крупному поиметь, он такие способы найдет, что тебе, хоть сто солнц проживи, в голову нипочем не придут. Вот, к примеру, князь, взял да зажилил жалованье за прошлую луну и не извинился даже. А ты говоришь – Змий!
Кажется, я покраснел. Прав богатырь, жизнь я только по книгам знаю и, кроме леса, ничего не видел. Ну да горе – не беда, успею еще насмотреться.
– Ну, как скажешь, – сдался я. – Давай поищем твоего Змия.
Надо сказать, я волновался. Как правило, каждое мое колдодейство контролировала бабуля, чаровать самостоятельно мне доводилось нечасто. А на поиск Змиев я и вовсе заклинаний не знаю, и у бабули не записано. Можно, разумеется, приспособить стандартные чары, чем я и собирался заняться, однако, что еще на выходе получится, не получить бы палицей по башке за такую работу.
Эх, как бы блюдечко – яблочко работу облегчило! Но раз в наличии нет, чего о несбыточном мечтать? Как‑нибудь справлюсь, не совсем же я дурак.
– Чаруй, ведун! – нетерпеливо подгонял богатырь, и я наконец решился. Достал пыльную бутыль, откупорил, капнул ровно четыре капли на тряпицу со Змиевой кровью, собрал смесь в глиняную плошку. Ноздри богатыря при этом зашевелились, сразу видно – выпить не дурак. Грехель – растение капризное, при засушке все свойства теряет, а вот если заспиртовать с умом – не одно солнце держать можно.
Ножом с красной рукоятью, самым острым из трех, грубо вырезал из рябины тотем Змия (можно было из березы, но она тверже), вкопал его в землю.
Начертил вокруг него прямо на земле ножом с белой рукоятью священный круг, зажег первый огонь, капнул в него из плошки. Огонь поперхнулся дымом, хвост указал на юго‑восток. Второй огонь разгораться никак не хотел, что‑то я делал неправильно. Поэтому повторил все действия снова, на этот раз получилось. Пламя с оглушительным треском облизало тотем, заставив вздрогнуть дядьку Хреногора. Довольно кивнул, замерил высоту столба пламени по закопченному следу. Третий огонь превратил тотем в уголь, прежде чем погаснуть, чего я и добивался. У нас с Хреногором на руках оказался указующий уголек, который не даст сбиться с дороги.
– Логово Змия, – весомо сказал я, – на юго‑востоке, забегах в сорока отсюда.
– Недалеко, – обрадовался богатырь. – Я уж думал, за тридевять земель утащил, гад окаянный. А где у нас этот… юго‑восток?
– Вон там, – показал я пальцем.
Лицо Хреногора огорченно вытянулось:
– Там же бугор! Может, ты чего спутал, ведун?
– Куда дым указывал, видел?
– Видел, – сознался богатырь сокрушенно. – Твоя правда. Неужто забугорный Змий к нам паскудничать прилетал? Это же самая настоящая диверсия! И как теперь быть? Я богатырь княжий, мне туда только с посольством можно!
Я равнодушно пожал плечами. Дядьку Хреногора понять можно, там лазутчиком сочтут, здесь – предателем… Незавидная участь. Там шпионов вешают, здесь предателей… хм, тоже вешают. Надо же, какое трогательное единодушие!
– Оставь щит, – посоветовал отчаявшемуся богатырю. – А сам представишься моим телохранителем. Тебя и не опознают.
– А свои?
– А своим мы не скажем, – успокоил я его.
– В нашем княжестве всего восемь богатырей, – отчеканил дядька Хреногор, глядя мне прямо в глаза. – И такого вот роста, как ты понимаешь, я один. Ты всерьез считаешь, ведун, что соседям это неизвестно?
Вот тут он меня уел. Ясное дело, ни рост свой, ни выправку воинскую скрыть не получится. А значит, не нужно и пытаться. Сказать правду – и дело с концом.
– Пожалуй, – согласился Хреногор. – Скажу, на подвиги еду, не смогут не поверить. Что я князю‑батюшке скажу, вот о чем думы мои.
– А князю письмо напиши, – осенило меня. – И с птицей лесной отправим! Птаху беру на себя, это дело не хитрое, есть у меня одна зачарованная.
– Я писать не умею, – тяжело вздохнул богатырь.
Ладно, это дело поправимое, аз от буки как‑нибудь отличу. Ведун я, в конце концов,