Резвый облизнул губы и прохрипел:
– Я умру с оружием, в бою. А пока я просто болтаюсь тут и мешаю тебе, друг.
Юкка хмыкнула:
– Слышала я о тебе, лихой ты воин. Сейчас отдыхай.
Выпей бульона и спи. Утром поговорим.
Об отдыхе старый заяц не хотел и думать, но не успел он выпить и половины кружки грибного бульона, как его одолел сон.
Он проспал и утро, и день, проснувшись лишь к вечеру,
– Ну, как лапы? Да что тут спрашивать, болят, конечно.
Резвый сел и дал Руро сменить повязки.
– Если затянуть потуже, я снова побегу.
Руро покачала головой:
– Куда ты побежишь? Юкка с тобой хочет поговорить. Поешь и снова отдыхай.
Заяц попытался встать, но резкая боль в лапах свалила его.
– А где Юкка?
Ответил Беддл, принесший пищу:
– Она вернется, когда стемнеет. И принесет новости о твоей горе. Давай, давай, не валяй дурака, ешь. Надо питаться, чтобы жить.
Резвый схватил картофелину и пирожок с орехами.
– Спасибо, ты прав, друг, но это вы валяете дурака, откармливая старого зайца, во… Это там что, тертая морковка?
Юкка Праща вернулась уже после полуночи. Она села, переводя дыхание и потягивая бузиновое вино.
– Как наш заяц, спит?
Руро подкинула в костер сухое сосновое полено.
– Он проснулся, съел громадную кучу всего и снова заснул. Разбудить?
Предводительница отставила вино:
– Не надо, пусть спит. Не из‑за чего его будить. Плохие новости.
– Значит, гора Саламандастрон захвачена?
Юкка протянула лапы к огню: с моря тянуло прохладой.
– Да, синие захватили ее. Я не смогла подобраться слишком близко, но издали видела, как эта нечисть карабкалась по склону. Они волокли свои знамена, чтобы их там вывесить. Печальный день для всего западного побережья, Руро.
Беддл сидел на корточках, готовя для Юкки еду.
– Может, надо было все‑таки помочь старикам, Юкка?
– Не говори глупостей, Беддл. Сейчас нашими трупами играли бы морские волны. Лорд барсук и его зайцы были храбрые, бешеные звери, и они выполнили свой долг. Все было предрешено.
Капли дождя, просочившиеся сквозь кроны сосен, разбудили зайца на заре. Юкка сидела рядом, завернувшись в одеяло. Отвернувшись от Резвого, она возилась с закрытым в каменной печи костром, разгребая пепел и раздувая угли. Голос зайца ударил ее сзади, как бич:
– Скажи мне, что случилось с горой.
Юкка не повернулась, но ответила зайцу.
Когда весь лагерь белок уже был на ногах, Резвый стоял, придерживаясь за ствол сосны. Юкка сидела перед ним. У ног зайца стояла нетронутая тарелка с едой.
– Никто ничего не смог бы сделать, Резвый. Давай ешь. Я слышала, что у тебя неплохой аппетит.
Тарелка взвилась, посланная в воздух ударом заячьей лапы. Глаза его окаменели, в голосе слышалось презрение:
– Я не ем с трусами.
Юкка вскочила с пращой в руке:
– Никто не смеет назвать Юкку Пращу трусихой!
Заяц разорвал рубаху, обнажив свою сухую жилистую грудь.
– Тогда убей меня, Юкка, давай! Старый заяц не противник для такого воина, как ты. И посмотрим, сколько ты еще протянешь в лесах, пока тебя выследят синезадые Унгатт‑Транна. Тогда ты поймешь, что умнее было бы вовремя помочь спасти Саламандастрон.
Трррахх!
Камень из пращи срезал ветку около самой головы зайца и прожужжал между деревьями. Белка стояла перед ним, сверкая бешеными глазами.
– Любой другой на твоем месте был бы уже покойником. Но я докажу тебе, что я и моя команда не трусы. Мы отправимся с тобой, даже если придется тебя нести. Я помогу тебе сколотить армию из зайцев и тех сумасшедших, которые отважатся бросить вызов Синим Ордам. И мы нападем на них, белки – чтобы захватить трофеи, оружие, ты – чтобы отомстить убийцам твоих братьев. Я, Юкка Праща, сделаю это не из добрых чувств к тебе, а ради своих интересов.
Заяц и белка стояли, сжигая друг друга взглядами. Резвый презрительно скривил губы:
– Ради чего хочешь! Но только сделай это!
Юкка тряслась от гнева.
– Сделаю, сделаю, не бойся, длинноухий! – рычала она. – Если Юкка Праща что‑то обещает, то на ее слово можно положиться.
Заяц отвернулся и поковылял прочь, ворча:
– Ну, если дело делать, то надо действовать, а не тратить время на разговоры. Дела говорят громче слов, знаешь ли…
Всего племя Юкки состояло из пятидесяти крепких белок и двенадцати детишек и старичков. С этой дюжиной она оставила восемь воинов, остальные сорок два с нею во главе в течение часа были готовы к выступлению, с вооружением и провиантом.
Руро догнала зайца, ковыляющего по окраине леска.
– Подожди, друг, мы уже выступаем. Вот, возьми.
С этой ношей путь покажется легче.
Резвый не сопротивлялся, когда она перекинула через его плечо небольшой мешок, и с любопытством принял от нее короткое копье с толстым древком‑рукояткой. У копья было отточенное обоюдоострое лезвие в форме ивового листа, у основания которого находилось перекрестье.
Руро показала ему свое копье, точно такое же.
– Полезные штуки. Юкка разработала их для ближнего боя, не для метания. А еще ты можешь опираться на копье, Резвый, взявшись за перекрестье. Только остерегайся лезвия. Хорошая палка для ходьбы…
Старый заяц не мог не согласиться: идти, опираясь на копье, было намного легче. Мимо прошла Юкка, мрачно пошутив:
– Если древний рухнет, крикнешь, мы его нанижем на копье и понесем, как охотничью добычу.
Резвый ожесточенно огрызнулся:
– Зато вы слишком быстро передвигаетесь! Должно быть, натренировались, улепетывая от противника, во, во!
Юкка не замедлила шагов, но уши и хвост ее напряглись от возмущения. Руро укоризненно покачала головой:
– Не надо дразнить Юкку Пращу. Никто ее еще не одолел в бою. Зря обижаешься, помни, что она делала лишь то, что выгоднее для ее племени. Любой умный зверь поступил бы на ее месте так же.
Резвый не хотел спорить с Руро, которая ему сделала столько добра и к тому же очень нравилась, и он сменил тему:
– А куда она нас ведет?
Руро указала на северо‑восток:
– В Скалистый Лес. До темноты дойдем, наверно. Юкка хочет побеседовать с Ударой Костоломом.
– А кто это такой, во имя Всех Сезонов?
Мимо спешили другие белки, и Руро ускорила шаг.
– Хватит разговоров, друг. Мы сейчас отстанем от отряда. Давай побережем дыхание для марша.
Весь день они провели в быстром беспощадном марш‑броске. Возможно, из‑за того, что Юкку рассердили необдуманные замечания зайца. Воды на равнине не встретили нигде. Солнце нещадно припекало, не ощущалось ни ветерка, буроватая трава не шевелилась. Видно было, что она засохнет, не дождавшись наступления лета. Сухо скрежетали кузнечики, высоко в небе надрывались жаворонки. Подражая белкам, заяц сунул в рот и сосал плоский камушек, помогающий удерживать во рту влагу. Задние лапы болели от ходьбы, передние – от копья‑палки. Чтобы крестовина не резала лапу, он подкладывал пучки травы, но они мало помогали.
Ближе к вечеру Резвый споткнулся и упал. Никто еще не успел этого заметить, а Руро уже помогла ему подняться и опереться на палку, с другой стороны поддерживая его сама. Старый заяц, скрипя зубами, ковылял позади белок.
– Далеко еще, Руро?
Она махнула лапой вперед:
– Вон уже виднеется Скалистый Лес. Мы хорошо шли, думаю, до темноты придем. Можешь идти, друг? А то ведь можно и отдохнуть, ведь лес уже виден.
Резвый незанятой лапой смахнул пыль с глаз.
– Если белка может, то заяц тем более. Я в прекрасной форме, дорогая моя, – хорохорился длинноухий.
Скалистый Лес оказался нагромождением громадных камней, по которым были разбросаны корявые деревья и чахлые кустики. На разведку был выслан Беддл, который вернулся, когда отряд уже подходил к цели.
– Я заметил Удару, но он сразу исчез в зарослях. Хорошая новость: лесное озерцо не пересохло. Уйма воды!
Юкка подняла лапу, чтобы пресечь радостный галдеж белок.
– Внимание, тихо, все слушайте меня! Мы во владениях Удары Костолома. Ведите себя скромно, сидите тихо и не буяньте, пока я не вернусь. Это тебя тоже касается, заяц.
Одним прыжком она исчезла между валунами. Заяц послушно сидел вместе со всеми белками, но любопытство не переставало его мучить.
– Руро, теперь ты скажешь мне, кто такой Удара Костолом?
Белка устало растянулась, прикрыв глаза хвостом.
– Скоро узнаешь, друг мой.
Юкка действительно скоро вернулась.
– Удара появится после заката. Воду из озера можно пить, но не плавать и не мыться. Я сама прослежу. На деревьях кое‑где есть яблоки и груши. Верхние можно срывать, на нижних ветках – не трогать. Все понятно?
В ответ раздалось нестройное «Да!» и «Понятно!». Груд опять ворчал на ходу что‑то, привлекшее внимание Юкки. Она схватила юнца за ухо и не слишком нежно дернула.
– Я все слышу, негодник. Видишь этот кусок коры? Заткну им твой рот, если еще раз услышу.
Беличий отряд послушно отдыхал под тенистыми деревьями. Чуть поодаль сидела Юкка, ожидая, когда совсем стемнеет. Только тогда должен появиться таинственный хозяин. Резвый заснул, размышляя, кем бы мог быть этот страшный зверь.
Синие Орды завоевывали Саламандастрон. Унгатт‑Транн сидел в своей душной комнате и следил за пауками. Пауки – существа свирепые, независимые, смертельные. Они нравились Унгатту. Многому он научился, лежа в своей каюте и наблюдая за ними. Не давала ему покоя мысль о полосатой собаке. Беспокоила его не та, старая, которая управляла горой, а отравлявшая его сны, большая, мощная, угрожающая, с ликом, всегда окутанным дымкой. Это был враг, и он приближался. И теперь, когда бы Унгатт‑Транн ни закрыл глаза, он снова и снова видел призрачного барсука заполнявшего пространство. Это означало, что барсук собирал армию.
Раньше Унгатт‑Транн смеялся над глупыми суевериями. А теперь он ловил себя на том, что прислушивался к загадкам искалеченного лиса, для которого в царстве видений не было тайн. И это его злило. Он крепко закрыл глаза и громко заговорил, изо всех сил пытаясь не упустить зыбкий образ врага.
– Покажи, покажи мне свою морду, появись у моей горы, не увиливай от судьбы. Я Унгатт‑Транн, устрашающий, и ты умрешь от моей лапы, когда увидишь мои глаза.
Над ним на корме стояли Гроддил и Гранд‑Фрагорль, наблюдая, как Саламандастроном овладевают Синие Орды, нескончаемые, как волны морские. Оба они слышали голос дикого кота, но слов разобрать не могли. Поэтому они заспешили вниз, опасаясь, что могли не расслышать зова хозяина. Лис‑колдун осторожненько постучал и проскулил:
– Могущественный, вы нас изволили позвать?
Унгатт‑Транн упругой походкой появился из двери и направился на палубу. Броня подчеркивала силу и рост мощного воина. Его глаза‑щелочки устремили взгляд на берег.
– Как идет завоевание моей горы?
Гранд‑Фрагорль сдержанно ответила:
– Еще не стемнеет, как вы уже сможете вступить в нее, о сотрясатель земли. Ворота уже почти взломаны.
Дикий кот подошел к борту. Оба сопровождающих следовали на почтительном расстоянии.
– Лодку мне. Направляемся на берег.
Один из наиболее выдающихся капитанов крысиной армии – крыса по имени Кошмарина поджидала их на линии прибоя. С нею стояли двое вновь прибывших, здоровые молодые крысы, одна – с луком и стрелами, другая – с абордажной саблей за поясом. Унгатт безмолвно смерил их взглядом. Обе – корабельные крысы. Он спокойно стоял в сторонке, говорили Кошмарина и Фрагорль. Кошмарина отсалютовала копьем:
– Здесь две крысы с моря. Привлеченные славой устрашающего, они желают присоединиться к Синим Ордам.
Фрагорль кивнула и повернулась к крысам:
– Знайте, что вы должны служить лишь одному хозяину, Унгатт‑Транну, сыну Смертельного Копья. Клянитесь под страхом смерти!
Крысы переглянулись. Затем та, что с саблей, слегка наклонила голову и ответила за обеих:
– Я, Рвущий Клык, и мой брат, Свирепый Глаз, клянемся служить Унгатт‑Транну.
Фрагорль пошепталась с диким котом и снова обратилась к братьям:
– Вы понравились могущественному. Умелые воины всегда желанны в Синих Ордах. Оставьте оружие и следуйте за нами.
Рвущий Клык и Свирепый Глаз делали то, что им приказывал Гроддил. Сначала они полностью погрузились в воду. Выкарабкавшись на берег, крысы стали на колени перед лисом, который велел им закрыть глаза и осыпал синим порошком из большого мешка. Тем временем Фрагорль декламировала клятву‑посвящение.
Синие небо и море,
Сила у них своя.
Врагам Упгатт‑Траииа на горе
Синие вы и я.
Так покажите силу,
Вступая в наши ряды,
Врага вгоните в могилу,
Воины Синей Орды!
Повернувшись на пятке, дикий кот направился к горе, фрагорль последовала за ним, а лис задержался, чтобы ознакомить рекрутов с их обязанностями.
– Вотрите порошок в мех и остерегайтесь воды, пока солнце не взойдет три раза. После этого вы навсегда останетесь синими и сможете отправиться под командование капитана Кошмарины.
Шум боя раздавался над горой. Братья‑крысы открыли глаза и стерли остатки порошки с век. Они посмотрели вслед трем удаляющимся фигурам. Свирепый Глаз потянулся за луком и стрелами, другой лапой втирая порошок в мех.
– Вроде мы теперь тоже синие, братец?
Рвущий Клык действительно выделялся своим клыком. По какому‑то капризу природы из центра верхней челюсти у него рос здоровенный кривой зуб, так что улыбка его напоминала кошмарную гримасу.
– Пока можно будет больше награбить – синие, а там видно будет.
Лорд Каменная Лапа понимал, что поражение неизбежно. Зайцы храбро дрались, но что толку? Медунка Жесткий пробился к верхним помещениям, куда отступили остатки заячьего войска со своим вождем. Вокруг вился тяжелый черный дым, поднимавшийся из нижних проходов и помещений горы. Не обращая внимания на глубокую рану в лапе, боевой заяц отсалютовал лорду:
– Нас отрезали от остальных, сэр. Колотушка и его воины полностью уничтожены у главных ворот, ворота сожжены и разбиты. Колотушка держался до последнего, рубя эту нечисть и вопя «Еула‑ли‑а!», но силы были слишком неравными. Он упал, как раз когда я пробился к главной лестнице. Да сохранят Все Сезоны память о храбреце!
Разбитое копье Каменной Лапы упало на пол.
– А что Ухопарус и ее команда во втором ярусе?
Жесткий вытер глаза.
– Их окружили, зажали и захватили, сэр. Там было столько этих синих, что у них не было никакого шанса. Я получил по голове и упал, оглушенный. Они думали, что я покойник, но резаная рана на лапе и дырка в боку не смертельны. Крысы рванули дальше, с факелами обыскивая помещения в поисках пленных. Я очнулся и пробрался наверх. Надо что‑то придумать, пока они не добрались сюда.
Храбрец Хлопотун взмахнул клинком:
– Мы встретим их на лестнице. Пусть мы погибнем, но захватим с собой в Темный Лес немало врагов. Кто со мной?
Каменная Лапа задержал лапу Хлопотуна:
– Нет. Послушайте меня. Я знаю, что вы лихие воины, но если мы все погибнем, то Саламандастрон будет потерян навсегда. Я знаю секретные проходы, ведущие в нижние пещеры. Там нас не найдут. И мы дождемся помощи, которая обязательно придет. Пошли!
Восемнадцать зайцев, жалкая горсточка, остатки гарнизона горы, последовали за своим лордом. Они гуськом тянулись за вождем, и в ушах их еще звучали его последние слова:
– Пока мы живы, нас не оставит надежда, друзья!
Вечернее небо на западе запылало, когда солнце окунулось в темное, как вино, море. Птиц по‑прежнему не было видно и слышно. На еще не остывшем песке толпились синие, которым не довелось побывать в бою. Унгатт‑Транн восседал в большом кресле Каменной Лапы, вынесенном из обеденного зала, наблюдая за черным дымом, поднимавшимся из прорезанных в скалах горы окон, и выслушивал доклады офицеров.
Первый из них, капитан Фрол, мрачный горностай, склонил голову:
– Потери первого отряда…
– Молчать! – скрипучим голосом крикнул Гроддил. – Его могущество не желает слышать о потерях, идиот! Докладывай о победе!
– Победа полная, о великий!
Гранд‑Фрагорль, стоявшая справа от Унгатт‑Транна, льстиво заговорила:
– Какой иной исход битвы мыслим для Унгатт‑Транна, сына Смертельного Копья? Капитан Свинч, вы были во второй волне. Сколько убитых врагов у вас на счету?
Унгатт поднял лапу, предлагая Свинчу подождать с докладом. Другой лапой он обхватил шею Фрагорль, как бы в дружеском объятии. Но вместо дружеского объятия Фрагорль ощутила удушающую хватку. Подтянув жертву вплотную, дикий кот хрипло прорычал ей в ухо:
– Я Унгатт‑Транн, и я прокладываю свой собственный путь. Еще раз назовешь меня сыном Смертельного Копья, и я тебя поджарю на медленном огне. Убрать это имя из списка моих титулов, я не хочу его больше слышать. – Он выпустил жертву, и та отшатнулась, схватившись за горло. Унгатт кивнул капитану, и тот доложил:
– Шесть десятков и дюжина убитых, о могущественный. Их недостойные трупы будут брошены в море при отливе.
Гроддил что‑то прикинул в уме и задал вопрос:
– А сколько пленных? Ответил капитан Фрол:
– Шесть десятков пленных ожидают суда могущественного.
Удивленный лис обошел офицера по кругу.
– Гм… Семьдесят два мертвых и шестьдесят пленных.
Итого сто тридцать два, капитан. Но зайцев в горе было явно больше.
Фрол вытянулся по стойке «смирно», глядя прямо перед собой.
– Я не знаю точного числа защитников. Я могу лишь доложить, сколько их у нас, мертвых или живых. Унгатт‑Транн встал с кресла и шагнул прямо на хвост лиса. Гроддил вздрогнул и замер в испуге. Голос дикого кота резал спину, как нож:
– Разведчики, наблюдавшие за горой, насчитали пол торы сотни старых зайцев, не менее. И еще вопрос, изуродованный ты мой: где барсучий лорд Каменная Лапа?
Гроддил подпрыгнул при этих словах, но промолчал. Хозяин ударил его, швырнув на песок, и продолжал вышагивать.
– Старая полосатая собака Каменная Лапа должен быть где‑то в горе с кучкой своих приближенных. Он и его зайцы должны лежать передо мной в песке мордами вниз, живые или мертвые. Найди его, Гроддил. Возьми солдат и обшарь гору, каждый скрытый уголок. А теперь – вон с моих глаз!
Лис подозвал капитана Свинча и, взяв у него солдат, скрылся в горе Саламандастрон.
На пути в нижние погреба Каменная Лапа и его зайцы не встретили ни души. Они пробирались без огня, на ощупь, темными проходами. Вниз, вниз, в сеть пещер под горой. Вплотную к старому Брамвилу шагала повариха Блинч, выставив вперед поварешку, чтобы не наткнуться на стену. В темноте раздался ее призрачный голос:
– Милорд, вы уверены, что знаете дорогу?
Увесистая лапа барсука слегка надавила на ее плечо.
– Тихо! Нас могут услышать. Не беспокойся, я знаю ходы как собственную лапу. Теперь держитесь левее, ближе к скале.
Раздались всплеск и недовольный шепот Каменной Лапы:
– Я же сказал – левее, Блинч. Левая – это лапа, на которой у тебя браслет из ракушек. Мы уже почти пришли. Подождите здесь. Я сейчас вернусь.
Зайцы замерли во тьме, поджидая своего лорда и бормоча приглушенными голосами.
– Где он? Поскорее бы вернулся…
– Что там плещется впереди, Хлопотун?
– Что я тебе отвечу? Я так же вижу, как и ты.
– Гы‑ы‑ы, «так же вижу…» Хорошо сказал!
– Брамвил, помолчи, ты гудишь, как лягушка в бочке.
Впереди посыпались искры от ударов стали о кремень, вспыхнул огонь.
Лорд Каменная Лапа появился с факелом в руке:
– Сюда, друзья, ко мне!
Они зашагали за лордом. Вдруг он остановился, держа факел, как всем показалось, возле сплошной скалы.
– Здесь. Для меня тесновато, но для зайца достаточно свободно.
В скальной стене была едва заметная расщелина. Жесткий недоверчиво уставился на нее.
– Вы здесь пролезете, милорд? Кажется просто трещиной.
Проникнув сквозь узкий лаз, зайцы застыли, изумленно разинув рты. Они оказались в небольшой пещере с озерцом в центре как будто светившимся зеленоватым светом. С белесых известняковых сталактитов капала вода заставляя поверхность водоема переливаться блестками. У стен пещеры располагались гладкие уступы, на которых громоздились причудливые сталагмиты.
Каменная Лапа наполнил четыре больших фонаря растительным маслом из стоявшего у входа бочонка. Затем он зажег их от факела.
– Расставьте их на уступы по пещере.
Зажженные фонари добавили беглецам бодрости. Каменная Лапа усадил их полукругом перед собой.
– Прежде всего, посвятим несколько слов нашим дорогим товарищам, павшим в бою или попавшим в плен. Брамвил, прошу тебя.
Слабое беспокойное эхо сопровождало хриплый шепот пожилого зайца, разносилось над склоненными головами его товарищей.
Минуту молчания нарушали лишь капли, ударяясь о поверхность воды.
Лорд Каменная Лапа откашлялся и протер глаза, озирая последних уцелевших из полутораста верных бойцов.
– Итак, военный совет. Прежде всего у нас нет пищи.
Правда, как видите, полно свежей чистой воды. Простым голосованием решим вопрос, что делать дальше. Сидеть и ждать, пока нас спасут, или искать путь на волю?
Единогласно было решено искать выход из Саламандастрона. Лорд барсук одобрительно кивал головой:
– Ну что ж, здесь полное единодушие. Тогда к делу. Жесткий, как у нас с оружием?
Заяц сразу же доложил:
– Четыре легкие рапиры, луки со стрелами – восемь, полные колчаны. Всего полдюжины дротиков, но у каждого праща, в камнях недостатка нет. Восемь кинжалов и поварешка Блинч. Все, сэр.
Прежде чем высказаться, Каменная Лапа обдумал ситуацию.
– Если мы хотим выбраться отсюда, то с этим лучше не тянуть. Уверен, что солдаты Унгатт‑Транна рыскают по всей крепости, заглядывая под каждый камень. Если мы задержимся здесь, то нас найдут и мы окажемся перед выбором: смерть в бою или плен и рабство. Если нас не найдут, то умрем с голоду. Не слишком богатый выбор, не так ли?
Блинч зачерпнула поварешкой воды и напилась.
– Тогда идемте. Милорд! Вы знаете, как отсюда вы браться?
Каменная Лапа покачал массивной полосатой головой:
– Ни малейшего представления. Может быть, кто‑нибудь из вас знает старую балладу или поэму, которая подскажет выход? Давайте подумаем. Тихо! – вдруг при казал он.
Звук под Саламандастроном распространялся во всех направлениях. До них донеслись голоса.
– Эххх, это все равно что искать крупинку соли на морском берегу. Ничего не найдем. Только сами потеряемся.
За этим последовали болезненный вскрик и грубый голос капитана Свинча:
– Мыслитель, да? Ты тут, чтобы мыслить или чтобы выполнять приказы, Красный Лоб? В следующий раз я тебе врежу уже не плоскостью, а лезвием.
– Нам надо больше факелов, Свинч. Пошлите кого‑нибудь…
– Х‑ха! А как же ваши колдовские таланты, милейший Гроддил? Посветите нам своим колдовством. Пока мы с вашей магией ничего, кроме камня, не обнаружили.
– Ладно, ладно, Свинч. Имейте в виду, если мы ничего не найдем, нам обоим придется заплатить за неудачу его могуществу, и возможно, жизнью.
– М‑да, ты прав, чертов лис. Красный Лоб, Зеленка, быстро сбегайте за факелами – и принесите жратвы. Придется задержаться. Ну что, неясно? Живо исполнять!
С изменением направления поиска голоса удалились и затихли. Наступила тишина.
– Ф‑фу! Чуть не влипли! Куда бы они могли теперь направиться?
Каменная Лапа жестом приказал Хлопотуну говорить тише.
– Эти пещеры творят с голосом странные фокусы, так что непонятно, где его источник. Одно можно сказать наверняка: они вернутся. Дикий кот не успокоится, пока не найдет меня.
Желудок старого Брамвила заурчал. Он потер живот:
– Сейчас бы пирожок с грибами… румяный, с корочкой… Салату тоже неплохо…
Блинч потрепала его по плечу:
– Если бы мы были на кухне, я бы тебе испекла. И яблочный тоже, и с сыром…
– Да, желтого сыру с шалфеем и зеленым луком, – Увлеченно вступил Медунка Жесткий, но заметил взгляд лорда и осекся. – Думаем о еде, а надо напрягаться в Поисках выхода из положения. Прошу прощения, сэр! Виноват!
Лорд Каменная Лапа понимал своих зайцев.
– Я тоже хочу есть, но барсук легче переносит голод, чем заяц. Ничего, друзья. Давайте подумаем, как нам отсюда выбраться.
Прошли часы, все так же капала вода, иногда вздыхал кто‑нибудь из зайцев, не в силах ничего сообразить. Каменная Лапа молчал, зная, что задача не имеет решения. Они заперты в собственной горе и могут в ней бесславно погибнуть.
Ни крошки больше!» – твердо решила Дотти, но почти сразу же передумала и стала отщипывать засахаренные почки сирени с краев миндального пирожного. Рогг Длинная Ложка, без сомнения, мастер во всем, что касается съестного. Нет ему равных в варении, печении, жарении, приготовлении всяческих вкусностей, которые могут отыскать его кроты. Зайчиха посмотрела на лорда Броктри, уплетающего за обе щеки что‑то из большого котла деревянной ложкой.
– Ушами клянусь, сэр, вы выглядите вполне удовлетворенным.
Барсук счастливо улыбнулся, снова засунув в рот ложку.
– Изумительно, мисс. Я бы эту кротовую свекло‑картофельно‑репную запеканку ел до утра.
Груб вынул нос из кружки с каштаново‑лютиковым пивом и сдул пену с усов.
– Д‑дааа, блеск! Я бы ни за что не ушел из дому, если бы наши умели так готовить.
Сытный ужин быстро сморил гостей, и даже неугомонное веселье с песнями и танцами не было помехой сну. Дотти устроилась во мху около выступа в стене, на который склонили головы Груб и Броктри. Ночной покой был нарушен незадолго до зари, когда барсук устроил переполох.
На него навалился кошмар, но ясный, как день. Он увидел качающуюся комнату, всю в пауках и в паутине. Ясно услышал жужжание мух. Неистово ворочаясь во сне, барсук старался избавиться от неприятного видения. Но тут появился еще и свирепого вида дикий кот, голос которого скрежетал, как ржавая пила:
– Повернись ко мне лицом, покажись. Ты должен прибыть на мою гору и встретиться со своей судьбой. Я – Унгатт‑Транн, ужасный зверь. В тот день, когда ты увидишь мои глаза, ты умрешь от моей лапы!
Еще в тисках кошмара, Броктри вскочил и, схватив меч, зарычал громовым голосом:
– Это моя гора! Я – лорд Броктри из Брокхолла.
Мой меч проникнет в твой разум и коснется твоего сердца в тот день, когда мы встретимся, Унгатт‑Транн. Еула‑ли‑а!
Испуганные Дотти и Груб вскочили на ноги. Груб бросился на Дотти и оттолкнул ее подальше от опасного меча, свистнувшего в воздухе и расколовшего пополам скальный выступ. На полу тоже осталась борозда от клинка.
– Прочь, прочь, все назад! – кричал Груб кротам, размахивая лапами и хвостом. Те появились в своих ночных одеяниях, желая узнать, что происходит. Рогг Длинная Ложка не растерялся. Быстро схватив со стола горшок, он метко плеснул холодным мятным чаем барсуку в глаза. Броктри вздрогнул и сел на покалеченную полку. Он снял лапу с рукояти меча и вытер физиономию. Удивленно уставился он на окружающих.
– Комната… комната раскачивалась… и пауки… паутина, мухи везде…
И вот он снова схватил меч и, приняв боевую стойку, грозно обвел глазами присутствующих.
– Где дикий кот? Кто видел его? Быстро говорите!
Сохраняя невозмутимость, Груб выступил вперед и остановился прямо перед мечом:
– Опусти оружие, друг! Это был только сон.
Ошеломленный Броктри опустил меч и снова сел.
– Ничего не понимаю, Груб. Он был здесь. Его зовут Унгатт‑Транн, и он хочет сразиться со мной.
Рогг жестом своей длинной поварешки выпроводил всех кротов и кротят.
– Во‑он, во‑он, спать. Хурр‑хурр. В постель, ско‑оренько, ско‑оренько.
Дотти пояснила Роггу, чего искал Броктри в Саламандастроне. Когда барсук подробнее поведал о своем кошмаре, крот успокаивающе поднял лапу:
– Хурр‑хурр. Подождите чуток.
Он выкатился наружу и почти тут же вернулся в сопровождении еще одного крепкого взрослого крота, похожего на него внешностью и манерой поведения.
– Это мой сын Гурт. Здоровый, да? Хоро‑ош, хоро‑ош. Большой Гурт, мы его зовем. Путешественник знатный! Бродит, бродит…
Сын Рогга вежливо прикоснулся к морде и поклонился гостям:
– Рад знакомству, господа, хурр. Этак за три луны был я на юге и западе, да, к морю поближе. Раз увидел я мно‑ого, мно‑ого синих тварей, целую армию, хурр‑хурр. Они топали к западу, к берегу. Главный орал: «Унгатт!» и все остальные кряду трижды: «Транн! Транн! Транн!». И опять: «Унгатт! – Транн! Транн! Транн!». И сколько их было слышно – так и топали с воплем. «О‑о‑о! – подумал я. – Надо сказать народу, кротам». Но отец сказал: «Помолчи». И я – молчок. До сих пор молчал, хурр.
После этого рассказа все принялись уговаривать Броктри подождать и не срываться с места немедленно. В конце концов он согласился подождать до утра. Они решили отправиться в путь сразу после завтрака.
День едва забрезжил, когда лорд Броктри встал из‑за обильного стола Рогга и сунул меч за спину.