Они уже вскочили в кабину и медленно, неторопливо тронулись по стальным направляющим вверх к кораблю. В прозрачной, незащищенной кабине лифта оба чувствовали себя совершенно беззащитными, но охрана так и не открыла огонь.
Только когда захлопнулось стальное полукружье люка, они наконец перевели дыхание. Корабль изнутри оказался совсем крохотным. Сразу же за шлюзовым коридором находилась штурманская управляющая рубка с двумя сиденьями для пилотов. Не было даже кают для членов экипажа… Кораблю исполнилось никак не меньше сорока лет, и Кленов сомневался, сумеет ли он разобраться в управлении устаревшего типа. Пока он лихорадочно возился с автоматикой старта, Кжан с философским спокойствием разглядывал навигационные приборы так, словно видел их впервые.
– Почему они так и не стали стрелять?
– Они получают слишком маленькую зарплату, и им глубоко наплевать и на дела совета, и на этот корабль, – пробормотал Кленов, залезая щупом экспресс-тестера в святая святых – логический блок команд центрального управляющего компьютера.
– Ты готов? – спросил он, не поднимая головы от развернутых в обе стороны стоек, раскрывавших внутренности компьютера.
– К чему?
– К вводу маршрутных карт, черт побери!
– Ну с этим успеется. Пока ты наберешь скорость, я успею освоиться с навигационной техникой.
– Так осваивайся побыстрее и не забывай, что здесь есть второй корабль. В конце концов они могут опомниться.
– Теперь можно попробовать, – пробормотал Кленов. – Ручной пуск. Компьютер отключен почти полностью, работает только исполнительный блок. Позже, когда мы выйдем из зоны радиоконтакта, я включу его вновь. Начинаем. Стартовые – ноль.
|
|
Он подал команду сам себе, но над полем космодрома прокатились раскаты глухого грома, и из дюзовых жерл вырвалось пламя. Вначале оно было красноватым и почти незаметным в свете дня, но почти сразу же стало наливаться голубизной, удлиняться. В землю ударили два голубых кинжала, приподнявших на своих остриях вибрирующую громаду корабля.
Только теперь вдоль стартового поля ударили энергопушки, и огненные мячики разрывов, уже совершенно нестрашные на такой высоте, заплясали там, где минуту назад стоял корабль.
Высотомер отсчитывал третью тысячу метров. Они разрезали атмосферу планеты наискось от взлетного поля, и впереди над ними впервые показался свет солнца, пробившийся наконец сквозь насыщенный водяной мглой воздух.
– Куда мы летим?
– Мне нужен твой бывший напарник – Роман Гравов, и я найду его, где бы он ни скрывался.
ЧАСТЬ III
Левран
Глава 1
Элия оперлась на руку Романа, приподнялась и осмотрела двор. С ее лица все еще не сходило недоумение.
– Это Ангра… Кажется, так земляне называют наш мир?
– Почему ты думаешь, что это Ангра?
– Я родилась под этим солнцем. – Она замолчала, пристально вглядываясь в лицо Романа. – Человек не может совершить того, что ты сделал. Ты дейм или великий колдун?
– Я сам не понимаю, как это получилось. Деймы что-то сделали с моей головой… Я не чувствую себя ни колдуном, ни деймом, я чувствую себя человеком!
Они находились в круглом дворе с высокими стенами, сложенными из неотесанных валунов. Посреди двора, словно памятник, возвышался серый параллелепипед скалы, из которой они только что вышли. Роман все никак не мог поверить в полет среди звезд, похожий скорее на сон. Но над головой полыхало невиданное фиолетовое солнце…
|
|
– Странный двор… Ты знаешь, куда мы попали?
– Это башня стражей. – Элия все еще не отрывала взгляда от его побледневшего, взволнованного лица. – Стражи заключили с нами договор, и раз в год мы можем пользоваться дверью, чтобы доставлять с Гридоса нужные товары. Все остальное время к башне нельзя приближаться. Если нас увидят, мы погибнем.
– Тогда давай поспешим. Ты можешь встать?
– Я попробую…
Роман подумал, что, если бы ему пришлось выбирать между возвращением на Землю одному и звездной дорогой вдвоем с этой девушкой, он выбрал бы звезды…
В стене не было ни ворот, ни дверей. Она вздымалась на высоту десятиэтажного дома, и лишь кое-где виднелись узкие отверстия бойниц. Заглянув в одну из них, они увидели, что к башне, стоящей на вершине довольно крутого холма, во весь опор неслись всадники в стальных шлемах, с вытянутыми щитами и копьями. Навстречу им от башни медленно шли цепочкой какие-то странные неуклюжие существа с короткими пиками в руках. На концах их пик вместо наконечников алым огнем полыхали прозрачные светящиеся камни. Элия гордо вскинула голову:
– Видишь всадников? Это россы. Мой народ решил отомстить стражам за обман, за гибель наших людей. Пока стражи заняты боем, мы должны выбраться отсюда.
Роман достал из рюкзака небольшой моток силоновой веревки. После нескольких неудачных попыток камень, закрепленный на ее конце, все-таки зацепился за выступ стены, и, ежесекундно рискуя сорваться, Роман полез вверх. К его удивлению, подъем оказался не таким уж трудным. Гравитация на этой планете была немного слабее, чем на Гридосе.
|
|
Элия вскарабкалась вслед за ним как кошка, почти без всякой помощи. Теперь оба они стояли на гребне стены. Укрытые высокой скалой, они могли не бояться, что их обнаружат.
Спуск по веревке уже не представлял особых трудностей. Через несколько минут они очутились среди невысоких кустов по другую сторону башни. Снизу из долины сюда долетали крики и шум схватки.
Через несколько сотен метров Романа и Элию полностью скрыли склоны узкой долины, круто идущей вниз, к подножию холма. Им предстояло пройти около километра, чтобы обогнуть холм и выйти в тыл атакующим всадникам.
Каким бы ни был результат сражения, им не придется принимать в нем участия. Элия шла медленно, спотыкаясь, то и дело останавливаясь. Девушка мужественно держалась в подземельях, но сейчас, когда опасность миновала, силы оставили ее.
– Нужно передохнуть, – произнес Роман.
– Там сражается мой народ!
– Ты не сможешь им помочь. Мы не успеем. Прошу тебя, отдохни хоть несколько минут!
Наконец она уступила его настойчивым просьбам.
Местность вокруг была угрюма и сурова. Фиолетовое солнце придавало окружающему неестественный, неживой оттенок. Груды выветренных серых камней, раздробленных тектоническими подвижками на мелкие обломки, устилали все вокруг. Почвы практически не было, и оставалось непонятным, откуда черпают жизненные соки многочисленные кусты растений неестественного желтоватого оттенка. Верхушки их стеблей, закрученные в толстенные фигурные почки, вблизи казались розовыми из-за прожилок, похожих на венозные сосуды. Кусты производили отталкивающее впечатление, словно были анатомической частью, органом какого-то животного.
– Здесь у вас везде так красиво?
– Я люблю наш мир. Хотя его красота заметна не сразу. К Ангре нужно привыкнуть. Она могучая и очень древняя. За многие тысячелетия до того, как сюда пришли люди, здесь уже росли эти растения, ходили странные животные и еще более странные существа появлялись и исчезали на ее равнинах. Сегодня мы находим только обломки от тех прежних, чуждых нам, и все же величественных городов.
Странный и резкий звук, похожий на свист, донесся откуда-то сверху. Элия вздрогнула и побледнела. Впервые за все их долгое путешествие он заметил испуг на ее лице.
– Что это было?
– Скорее! В заросли! Это летуны, люди-птицы… Если мы не успеем… – Она уже бежала вниз, увлекая его за собой, сверху над стенами ущелья мелькнули и пропали какие-то тени. Над их головами пронеслось что-то темное и большое, что-то стремительное, молниеносно ускользающее. Вновь раздался, теперь уже ближе, знакомый свист.
Роман споткнулся и, падая, рванул Элию за руку, прикрывая ее сверху своим телом и выхватывая из-за пояса лазерный пистолет.
Стремительная черная тень на секунду остановилась, зависла над ними, и этого оказалось достаточно, чтобы поймать ее в перекрестье прицела. Шипенье лазерного разряда было значительно тише обычного, но он не промахнулся. Крик боли, какой-то тоскливый вой ударил им в уши. Еще пару раз хлопнули огромные крылья, и в нескольких метрах в стороне что-то с треском рухнуло в кусты. Почти сразу же туда метнулись от верха ущелья еще две темные тени. Роман вновь дважды нажал на гашетку пистолета, но выстрелов не последовало. Батарея отдала свой последний заряд, они были полностью безоружны.
Несущиеся сверху черные треугольники стремительно увеличивались в размерах, свист их крыльев становился пронзительным, закладывал уши. Роман лихорадочно шарил вокруг, пытаясь нащупать какой-нибудь камень, и только теперь понял, что траектории этих летящих тел направлены в сторону от них. К кустам, куда только что упал их раненый собрат. Они выхватили его из кустов и, оглушительно хлопая крыльями, стали медленно подниматься, держа на вытянутых руках бессильно обвисшее тело. Только теперь Роман смог их рассмотреть и ужаснулся тому, что сделал. Набедренные повязки охватывали мощные, покрытые короткой курчавой шерстью торсы, по своим очертаниям не отличимые от человеческих тел. На широких кожаных поясах болтались короткие кривые мечи, а за плечами каждого равномерно двигались темные крылья. Роман понял, что стрелял по разумным существам…
Странная эта троица была уже на высоте стен ущелья, и, прежде чем они совсем скрылись из глаз, вниз полетел крик, полный ярости и боли, полный угрозы и обещания возмездия.
Все произошло так стремительно, что за время схватки он не успел сказать Элии ни единого слова. Сейчас ничто уже не нарушало тишину и покой окружающих зарослей, и если бы не темное пятно на противоположной стене, куда ударил остаток лазерного разряда, если бы не обломанные вершины кустов на дне ущелья, он бы мог подумать, что вся схватка промелькнула в его сознании как некое видение, мгновенный кошмарный сон.
– Кто эти существа, почему они напали на нас?
– Им нужна была я. Их предводитель Каро охотится за мной не первый год. Сегодня ты спас мне не только жизнь…
Он все еще придерживал Элию за плечи, и лицо девушки, ее сияющие благодарностью огромные глаза были совсем рядом. Он еле сдержался, чтобы снова не поцеловать ее, и потом долго жалел об этом.
Что-то с ним произошло в этом мире. Словно время изменило направление своего течения. Словно лишь здесь, лишь сейчас с неожиданной силой проснулось в нем древнее чувство ответственности мужчины за каждый свой поступок перед слабым, доверившимся ему существом.
Без дальнейших приключений они спустились к подножию холма. Тут проходила довольно широкая дорога, и почти сразу из-за поворота им навстречу показалась группа всадников, возвращавшаяся после схватки у башни.
Всадники ехали медленно мрачной плотной колонной по четыре в ряд, держа в руках опущенное к земле оружие. Лица невозможно было рассмотреть, их скрывали решетчатые стальные забрала шлемов. Одинаковые кожаные доспехи с нашитыми стальными пластинами прикрывали тела людей. Элия узнала своих и, несмотря на попытку Романа остановить ее, выбежала на дорогу. Всадник, ехавший впереди колонны, несколько секунд стоял как вкопанный. Потом понесся галопом навстречу девушке.
Они обнялись, кавалькада смешалась, люди столпились вокруг, но крайние всадники, развернувшись, зорко следили за окружающей местностью. Роман отметил про себя, что все они опытные воины. Уже не таясь, он вышел из зарослей на дорогу. Элия что-то возбужденно говорила спешившемуся мужчине.
Несколько человек медленно двинулись навстречу Роману. Ему дали лошадь из тех, что остались после боя с пустыми седлами.
Почти два часа они ехали в суровом молчании, только Элия, державшаяся впереди, рядом с командиром отряда, время от времени что-то громко говорила, но до Романа долетал лишь звук ее мелодичного голоса…
Заросли странных желто-фиолетовых, почти живых кустов кончились. Среди высокой, по пояс, травы там и тут стали попадаться обычные земные растения, привезенные переселенцами. Цель пути была близка. И действительно, из-за холма на фоне зеленых зарослей как-то неожиданно появился город, словно вынырнул из тумана… Маковки теремов, покрытые красивой резной черепицей, возвышались над высокой деревянной стеной. Даже в этой массивной стене, созданной прежде всего для обороны, чувствовалась рука мастеров, понимавших законы гармонии и точных пропорций. На Романа никто не обращал внимания, словно они каждый день подбирали на дороге спутников, прибывавших из чужих миров…
Лишь позже он узнал, что гордые россы считали невежливым выказывать к гостю излишний интерес, они держались с ним как с равным…
Командир отряда остановился вместе с Элией перед воротами и протрубил в рог. Ворота из огромных, в два обхвата, бревен со скрипом поползли вверх, открывая въезд в город. Отряд миновал двойную стену. Роман оценил ее толщину и высоту. Чтобы воздвигнуть такое сооружение из тысячи стволов, понадобился труд не одного поколения.
Надолго ли приютит его этот город? Иллюзия равенства рассеется, как только узнают о нем всю правду. Но пока что Роман оценил по достоинству суровую сдержанность, верность и прямоту этих людей. Как в призме собранные в Элии, эти качества открылись ему в короткие часы их совместного пути, казавшегося теперь почти неправдоподобным.
Задумавшись, он не заметил, как отряд остановился. Рядом с Романом стоял командир отряда. Он вытер со смуглого бородатого лица пот и проговорил, обращаясь к Роману и указывая на высокий светлый терем.
– Этот дом будет теперь твоим. Ты помог моей дочери, и по обычаям нашего народа все, что принадлежит моей семье, принадлежит и тебе.
– Как давно живет твой народ в этом мире? – спросил Роман, неловко выпрыгивая из седла.
– Около двух веков.
Кфилонг – как звали отца Элии – уже открыл ворота. Отряд скрылся за поворотом. Элия даже не попрощалась, словно не знала его, словно все, что было, – всего лишь иллюзия, сон. Стараясь не показать обиды, Роман спросил Кфилонга:
– В доме никто не живет?
– Это старый дом, дом моих предков. По нашим обычаям, новый член семьи всегда живет в старом доме до тех пор, пока не построит собственного. Мы все будем рады помочь тебе его построить, если ты решишь остаться с нами.
Они поднялись по ступеням крыльца, вошли в сени. Вокруг стоял густой, терпкий аромат древесины и каких-то трав, пучками развешанных на бревенчатых стенах. Широкая горница, простой деревянный стол у окна, незамысловатый очаг в углу – все как тысячу лет назад.
Наверно, так и должен выглядеть дом, в котором однажды, после долгих странствий, человеку захочется остановиться.
– Если с тех пор, как вы живете в этом мире, прошло всего два века, вы должны помнить корабль, на котором прилетели ваши предки.
– Мы помним все.
– Тогда я не понимаю… Не слишком ли быстро наступил для вас семнадцатый век?
– Мы сами решили отказаться от машин. Наши отцы летели сюда на старом корабле, они хотели жить независимо от цивилизованных миров и нашли здесь то, что искали. Их потомкам поздно было что-нибудь изменять. В обратную сторону время течет быстрей, чем вперед.
– А вы сами разве не хотели вернуться?
– Для большинства из нас чужие миры всего лишь красивая сказка, легенда. Сюда не ходят рейсовые корабли, а дорога, которой ты пришел… Мы еще поговорим об этом. Эти дороги закрыты для всех, кроме деймов. Так что особого выбора у нас не было. Да и не так уж плох этот мир. Здесь много опасностей, часто бывают схватки. Приходится отстаивать свое место под солнцем и право жить. Но к этому быстро привыкаешь, в ином месте мне было бы скучно. Многие думают так, как я, а те, кто считает иначе, все равно ничего не могут поделать.
– С кем же вы сражаетесь?
– Здесь живет много народов, много племен. Не все уживаются друг с другом.
– Ты хочешь сказать – были и другие корабли, кроме вашего?
– Когда-то дороги между мирами были открыты и не принадлежали одной расе. Разумные существа из разных миров встречались в этом месте для торговли и обмена. Многие основывали здесь временные поселения, а когда дороги закрыли, остались тут навсегда.
Кфилонг достал с полки две большие глиняные кружки, зачерпнул ковшом из деревянной кадушки какого-то ароматного напитка и, пододвинув одну из кружек Роману, продолжил:
– На севере, в болотах, живут люди-лягушки. Они миролюбивы и мудры. Они обменивают корни водяных растений и жемчуг на яйца терминусов и других местных насекомых, которые наши женщины для них собирают.
На западе, у отрогов снеговых гор, живут люди-птицы. Они пришли из мира, где тяжесть меньше, чем здесь, и летать им на Ангре не так-то просто. И все же они построили город на неприступной скале. Туда нет ни одной дороги. Нам приходится сражаться с ними. Они нападают сверху, когда хотят, и, когда хотят, покидают схватку. Для них не существует законов чести, и потому мы презираем их.
В лесах живут и другие племена, о которых мы мало что знаем. Один раз в году, в день великого торга, все они приходят к подножию башни стражей для обмена. Этот день празднуют все племена. Во время великого торга, который длится целую неделю, все племена заключают между собой перемирие, и даже деймы присылают иногда своих рабов для торговли с нами. Ангра очень древняя планета, на ней скрыто немало тайн. Когда-то здесь жил могучий народ, управлявший всеми звездными путями. Но время безжалостно. От их столицы не осталось даже пыли, а звездные дороги захватили деймы… Элия сказала, что ты сумел пройти через дверь без помощи волшебной силы деймов. Мне трудно поверить в это.
– Я сам верю с трудом. Не знаю, получится ли у меня это когда-нибудь снова. В момент смертельной опасности что-то произошло, но сейчас мне кажется, что это было не со мной… – Роман обхватил голову руками, внутри пульсировал стальной шар боли. – Во мне живут словно два человека. Я не знаю. Я не могу объяснить.
Старый вождь долго молчал. За окном медленно остывал фиолетовый день. Облака у дальних гор закрыли солнце своими пуховыми одеждами. Но город продолжал жить, отовсюду доносились голоса, звон инструментов, мычание домашних животных.
– У нас нет механических слуг. Возможно, ты привык к другой жизни, тогда тебе будет трудно у нас.
Роман усмехнулся:
– Боюсь, эти проблемы будут для меня не самыми сложными. Я справлюсь. Мне нравятся ваши законы.
Кфилонг говорил так, словно ему все уже было ясно в судьбе Романа. Словно она навсегда теперь связана с этим миром, с деревянным городом, с домом, наполненным запахом трав, с простоволосой девушкой Элией, о которой не было сказано ни слова и которая уехала, не попрощавшись и даже не взглянув в его сторону. И впервые в жизни ему не хотелось ничего изменять, может быть, оттого, что здесь никто его не спросит о настоящем имени, и он сам волен выбрать любое…
Кфилонг поднялся. Но у порога вдруг задержался и произнес фразу, над которой Роман размышлял долгие часы, оставшись один: “В нашем мире многое становится яснее и проще. Не мучай себя, все образуется само собой. Здесь тебе искренне рады”. И вышел, не попрощавшись, как Элия. Роман долго слушал тишину пустого дома, вдыхал его аромат. Потом встал, выплел на крыльцо. Двор был чистый, ухоженный, в хлеву ворочались домашние животные. Впервые в жизни ему принадлежал дом. И это было очень странное, давно забытое людьми его расы чувство…
Далеко в темном небе мелькнула какая-то быстрая тень. Роман проводил ее глазами до ближайших холмов и подумал о том, что надо будет спросить Кфилонга, летают ли по ночам люди-птицы. Что-то ему не понравилось в этой тени. Птица летела слишком странным зигзагом, упорно стараясь скрыться за крышами высоких строений. Но стражи на башнях не подняли тревоги, а он знал еще об этом мире слишком мало, чтобы беспокоиться всерьез.
Глава 2
Дом принял Романа как своего, и он спал крепко, без сновидений. Но, возможно, ему снились добрые сны, те самые, которые так трудно бывает вспомнить утром, когда ослепительно яркое солнце, не затененное ни единым облаком, заглянет в окно.
Он проснулся от его нежарких лучей и долго лежал бездумно, пока крики голодных животных во дворе не вывели его из полусонного оцепенения. Пора было вставать и начинать новую жизнь. За стенами бревенчатого дома его, человека двадцать второго столетия, ожидал семнадцатый век. А он все еще не знал, радоваться этому или огорчаться.
В хорошо налаженном хозяйстве хлопоты по уходу за скотом и домом не показались ему слишком обременительными. Раздражала лишь новизна обстановки. Некоторые нужные предметы приходилось искать по полчаса. И он ворчал на местные порядки, на то, что здесь довольно странно обращаются с гостями, и особенно хороша Элия, забывшая о нем. К обеду, закончив хлопоты по дому, решил выбраться на улицу и разобраться в своем не очень-то определенном положении. У ворот он встретил Кфилонга, который торжественно сообщил, что старшие родов ждут Романа в доме собраний.
Дом собраний стоял посреди центральной площади городка. В зале за большим овальным столом сидели восемь пожилых мужчин. В повседневной домотканой одежде они Казались крестьянами, сошедшими с музейной картины.
Серьезная причина заставила этих людей бросить все дела и собраться здесь. Им предстояло решить судьбу пришельца из чужого мира.
Если община отказывала человеку в гостеприимстве, он должен был в течение часа покинуть пределы города, и все хорошо понимали, что это означает в мире, полном опасностей и врагов.
Кфилонг и Роман сели рядом, напротив остальных старейшин. Кфилонг выступал поручителем чужака, и многие поглядывали в его сторону неодобрительно.
Заседание начал сухонький и седой старикан с пронзительными голубыми глазами.
– Друзья, – начал он. – Здесь не принято тратить время на пустые слова, поэтому перейдем к делу. Этот человек спас жизнь дочери Кфилонга, что дает ему право претендовать на №аше гостеприимство. Кто возражает против этого?
– Я прошу для него не права гостя, – сразу же вмешался Кфилонг. – Он получил от меня усадьбу предков и по старинному обычаю является теперь членом моего рода. Кто откажет члену рода Кфилонга в праве войти в общину нашего города?
– Ты слишком торопишься, Кфилонг, – заговорил мужчина могучего сложения. Даже сидя, он на две головы возвышался над всеми остальными, – и ставишь телегу впереди коня. Усадьбу предков можно дарить лишь члену общины. А пришельников община наша доселе не привечала.
– Жизнь нашим дочерям прищельники не спасали, оттого и не привечали мы их, а этот человек спас мою дочь! Теперь он член моего рода! – Кфилонг грохнул по столу своим огромным кулаком и вскочил, его глаза сверкали.
– Сядь, Кфилонг! – требовательно произнес старейшина, открывший собрание, и Кфилонг подчинился. – Нам нужно во всем разобраться.
– Пусть чужеземец расскажет, как попал в наши земли, – настойчиво потребовало сразу несколько голосов.
Роман, путаясь, сбиваясь, понимая, как нелепо и неправдоподобно звучит его рассказ, попытался изложить хотя бы самую суть. Слушали его внимательно и молча. В этих людях чувствовались природное достоинство и сдержанность, они ничем не выдали своего удивления или недоверия невероятным событиям, которые он вынужден был описывать. По мере возможности Роман упрощал ситуации, кое-что пропуская, но в основном передал суть самого главного: знакомство с учителем, специальные тренировки, вербовку на Гридос, схватку с деймом и переход на Ангру.
Умолчал лишь о том, в чем признался одной Элии. О том, что в его сознании рядом живут два человека. Этого он не мог объяснить даже самому себе.
Когда он закончил рассказ, старейшины попросили его выйти и подождать решения. Они совещались не меньше часа. Наконец в дверях показался мрачный Кфилонг. Роман понял, что его дела плохи.
– Жди! – бросил он на ходу, вскакивая на лошадь, и умчался в туче поднятой пыли. Роман вновь остался один. Он сидел на “скамье ожидания” возле дома старейшин и думал о том, что судьба его не балует Видно, ему суждено быть вечным странником. За пределами города могли найтись более гостеприимные общины, вот только Элию он больше не увидит.
В подземных пещерах, в башне стражей ему казалось, что девушка чувствует не только благодарность к нему… Теперь Роман в этом сомневался. Вначале он пытался объяснить ее замкнутость и отчужденность, с момента появления родичей, неизвестными ему правилами поведения, обязательными для женщин общины, однако сейчас он уже так не думал. Ни она сама, ни Кфилонг не обмолвились ни словом о тех древних обрядах, на которые она намекала в подземных штольнях, когда их жизнь висела на волоске.
Все оказалось миражом, пустыми мечтами. Она здесь дома, а он – изгой. Да и кто захочет связывать свою судьбу с человеком после рассказа о стальном шаре?! С человеком, который сам не знает, кто он есть на самом деле. Неопределенность положения, в котором он оказался, лишь усугубляла его мучения. То ему хотелось, не дождавшись решения старейшин и не попрощавшись, уйти из города только для того, чтобы Элия, узнав о его безрассудном поступке, пожалела о своей черствости. То, вопреки всему, хотелось разыскать дом Кфилонга, ворваться туда, объясниться наконец с Элией и покончить с мучительной неопределенностью.
В конце улицы послышался звук копыт. По звонкому перестуку он понял, что всадников двое, а по тому, как вздрогнуло и учащенно забилось сердце, еще издали понял, чей изящный силуэт виднеется над крупом второй лошади… Когда всадники подъехали ближе, он первый раз увидел Элию в ее родной национальной одежде. Раньше он не представлял себе, как может выглядеть такая женщина, как Элия, в седле боевого коня, с обнаженными до бедер ногами, прикрытыми лишь кожаной плетенкой специальных верховых сапог, в облегающей куртке с широким воротником, украшенной блестящими металлическими пластинами. За плечами ее виднелся длинный лук, волосы, лишь слегка скрепленные обручем, летели вслед за всадницей широкой тугой волной.
Элия и в этот раз не произнесла ни слова, только глаза ее сверкнули голубым огнем, и, гордо откинув голову, девушка вошла в дом собраний.
Кфилонг остался с Романом и, устало усмехнувшись, произнес:
– Ей придется сказать им все. Мне они не поверили. Не было еще случая, чтобы наши женщины выбирали себе мужей среди инородцев. Если старейшины признают ее выбор законным, ты будешь участвовать в испытании.
Минуту назад Роман был полон отчаяния, а теперь его сердце готово было выпрыгнуть из груди от радости. Что ему испытание, если все было правдой! Значит, она его любит? Значит, он все-таки не ошибся, и там, в гроте, правдой было каждое ее слово?
Кфилонг, дождавшись, пока Роман вновь обретет способность соображать, продолжил:
– Элии, как и каждой женщине знатного рода, жениха назначает совет старейшин сразу же после рождения. Но потом, когда девушка достигает совершеннолетия, она получает право выбора, и, если он не совпадает с мнением старейшин, назначается испытание.
– Выходит, выбор женщины не может быть полностью свободным?
– Женщина не останется в проигрыше. Она получит в мужья мужчину, который лучше сможет обеспечить ее детей защитой, а дом пищей.
Неожиданно для себя Роман вдруг понял, что не имеет права судить этих людей по законам и правилам, которым до сих пор следовала его жизнь в спокойном и благоустроенном мире. Наконец на крыльце показался все тот же старец с пронзительным взглядом и объявил решение старейшин:
– Твоя дочь представила совету убедительные доказательства силы своего чувства и своего разума. Совет назначает испытание на завтра. Пусть чужой отдохнет. Если он выдержит испытание, никто здесь больше не станет его так называть.
Когда Кфилонг, закончив свои длинные наставления, наконец ушел и Роман остался один, на серебристом небе Ангры появилась уже третья луна.
Ночь полновластно вступала в свои права. Роман лежал один в пустом доме.
За окном мягко бился ветер, ночные жуки размером с летучую мышь время от времени возились на чердаке. Сон не шел к нему в эту серебряную ночь. Он чувствовал, как соки, запахи и звуки чужого мира постепенно входят в него, становятся частью его самого, и от этого он становился неотъемлемой частью нового мира. Роман уже знал, что завтра, как бы ни повернулась к нему судьба, он не сможет уйти отсюда и будет бороться до конца за право обрести свой очаг, свое место под здешним солнцем, которое уже не казалось ему чужим.
Тень, такая же серебряная и легкая, как свет третьей луны, мелькнула за окном. Роман не видел ее, но, почувствовав необъяснимое волнение, поднялся со своего грубого, ложа, укрытого пушистыми шкурами неизвестных ему животных.
Свист и шелест ночных насекомых, едва уловимое движение ветвей неведомых растений манили его, и он не стал противиться зову ночи.
Он услышал звук легких шагов у себя за спиной, и, когда две маленькие руки обвили его шею, он не удивился, не вздрогнул, лишь замер, каждой клеточкой впитывая это нежданное счастье.
– Прости, милый, – шепнула Элия, – я не могла прийти раньше. Чтобы тебя увидеть, я нарушила все наши законы. Я пришла сказать, что, если завтра судьба не будет к нам благосклонна, я оставлю свой род и уйду с тобой. Я все уже решила. Что бы ни случилось, мы будем вместе.
Ничего не ответив, он привлек ее к себе, и две тени слились в одну в эту ночь осуществленных желаний.
Как только первые лучи солнца коснулись солнечных часов перед домом совета, в высокой деревянной башне ударил колокол, возвещая о начале народного сбора.
Было ли то старинное “вече” или повод для праздника? Никто здесь не заботился о формальностях, зато любили собраться всем миром, отдать должное трапезе и шипучим хмельным напиткам.