Он идет в бар с друзьями, они общаются по поводу девушек, при этом выходя на улицу перекурить, видят девушек достаточно легкого поведения, которые недавно угорали, за соседним столом, при этом девушки зовут к себе и они едут к ним на квартиру
«Сука, как же меня достало это галимое одиночество, при том, что ты каждый раз снова, и каждый раз тщетно пытаешься преодолеть его, выйти на улицу по делам или остаться дома – не важно, но при этом попытаться заговорить с кем-то, вытащить этого кого-то куда-нибудь и что-нибудь с ним вместе замутить. Нихера! Ведь если это не припаренные самцы или самочки, не одомашненные бытом искатели семейных оков, и хуй бы с ними, то это обязательно никчемные бесполезные любители выставить своё пустое нутро напоказ, причем истово желая, чтобы это нутро увидели и полюбили именно те, чье такое же нутро полюбят они, а это замкнутый безнадежный круг, при чем ведь большинство из них этого даже не осознаёт.
Вот ведь любовь тварь, как собственно и все люди. Хотя ведь какие люди такая и любовь…»
Прерывая мои размышления, как будто рукой сняло, раздался телефонный звонок, и на том конце провода до боли знакомый голос предложил встретиться вечерком и пойти отсидеться в баре, при том, обсуждая последние новости, попеременно сдабривая их оттенками накипевшего и наболевшего.
Мы любили временами так встречаться, будучи друзьями со школы, вспоминать о былом, надеясь на достойную будущность, при чем кто на положительную, кто на не очень. В определенный момент времени, класса с девятого нас объединила в какой-то степени та современная мода, которая из сильных и крепких, но недалеких, делает хлипких и жалких, но продвинутых и модных, как тогда казалось. После получения аттестата мы еще оба помнили как хорошенечко надудолились в подъезде одной из московских новостроек дешевым вискарём, разбавляя его попеременно то в стакане, то во рту колой. Распевая «Айс-бэйби» мы целый день блукатили по паркам, скверам и подъездам, в поисках не столько приключений, сколько, просто новых ощущений, и приятного времяпрепровождения. В старшей школе, мой друг, имея несколько тесное знакомство с одним из достаточно крупных московских барыг, начал временами доставать полки твердого или мягкого темного, гидру или обычную шмаль, собственно тем самым дав начало нашей долгой и крепкой дружбе. Ведь если в России есть даже такой вид дружбы как «бухали вместе», то, несомненно, гашиш должен торкать в этом смысле гораздо сильнее, а отпускать гораздо позднее. Половину десятого класса мы успешно собирались все в том же подъезде курить, и эта идея прижилась, хотя ненадолго. Стоило один раз попробовать крепкий галлюциногенный, как приоритеты в жизни сразу сменились. Это был один из тех дней, который не забываешь, который ты никому бы не пожелал, и который прибавляет сразу несколько очков к твоему текущему опыту. В общем-то, день был херовым, а точнее вторая его половина, но, собственно, зачем забегать вперед, мы еще вернемся к истории развития нашей дружбы.
Помусолив в голове такие вот не радужные антиутопические мысли о том, как сложно в этом мире кому-то найти кого-то, я начал собираться, потому как на улице, меж тем, начинало смеркаться. Электронные часы в правом верхнем углу дисплея моей еще не старенькой htc дали понять, что уже почти семь часов вечера, а через полчаса мы должны были уже встретиться в переходе между Чистыми Прудами и Тургеневской. Напялив потрепанные джинсы и футболку посвежее, зачесав рукой челку вверх, не потому что так модно, а потому что «ну хули?», я впрыгнул в свои уже слегка поношенные и уже не совсем белые адики, плавно выскользнул из подъезда и потопал к метро.
А меж тем по непонятно кем писаному закону лето плавно уступало место осени и тому доказательством служила масса обстоятельств: светало уже далеко не в 3, погода становилась все менее радужной и приобретала все больше серых отчаявшихся оттенков. Люди на улицах становились менее улыбчивыми, а девушки с замашками легкодоступности начинали прятать свои прелести под не слишком возбуждающий покрой.
Стоя в вагоне метро, на своем любимом месте, сбоку от входа, прижавшись спиной к перилам, я думал о том, как бы всё-таки неплохо было бы жить где-нибудь, где погода не напоминала бы семь из двенадцати месяцев в году, что вся жизнь вокруг это лишь грязь, слякоть, хмурое небо, сковывающий холод и беспрерывные потоки приезжих, имеющих целью потратить свое время для того, чтобы заработать лучшую жизнь себе и своим родным.
«Под музыку осеннего дождя, друг друга листья желтые целуууююют, танцууяя..» играло в плеере. Выскочив первым на Тургеневской, я пересек быстрым шагом все пространство станции, взлетел по каменной лестнице и обнаружил, что мои спутники, на ближайшие несколько часов еще не прибыли. Пройдя по переходу до эскалатора со Сретенки, он встал сверху на соседний неработающий эскалатор и стал выглядывать Илюху и Фила.
Людей прибывало немало, хотя был вечер субботы, и в принципе для этого времени суток это было немного. Хотя кто вообще в Москве когда-либо мог спрогнозировать когда и где будет очередная толпень? Это как с прогнозом погоды, сколько не смотри ее по сайтам, а от того, что ебанёт какой-нибудь ливень никто не застрахован. И будешь ты загнан в угол в каком-нибудь закоулке этого мегаполиса, без зонта, надеясь на лучшее, думать «гидрометцентр мне соврал, выходит, эх, он всегда так поступает не вовремя».
Тем временем на движущемся полотне показались знакомые лица, давящие лыбу, и через крепкие рукопожатия или кто как, этот вечер был начат.
- Ну, че? Здорово, парни. Как жизнь?
- Да так, ниче, потихоньку. Ты то как сам поживаешь?
Обсуждая каждый свои проблемы, мы поднялись по эскалатору, поднялись по ступеням в город и дотопали до входа в бар. При входе их встретила приятная, хотя не очень уж красивая, по трезвому делу, метрдотель. Указав им на их столик, она сразу же отвернулась к книге бронирования столов. Ребята тем временем поднялись на второй этаж, где глубже в здании находилась такая открытая комната, выходившая балкончиком к основному помещению брассерии, с кучей маленьких столиков.
Бельгийская пивная «Lambic», была в этот вечер поистине местом, в котором происходило маленькое чудо. И это не имело отношения к постоянному повышению уровня алкоголя в крови посетителей, хотя и не без этого конечно, однако все сводилось к тому, что в любой вечер, особенно в субботний, здесь, за каждым столом собирались люди, поговорить на самую разнообразную тематику. Хотя зачастую темы, как и во всяких заведениях такой направленности, касались любви, работы, секса и прочих остросоциальных вопросов, но, в общем и целом, поскольку это была Москва, упирались исключительно в загадочность русской души.
Друзья уже давно полюбили это злачное местечко и с определенной частотой любили закатываться сюда по поводу и без. Усевшись поудобнее, они затеяли разговор:
- Ну, че, пройдемся по классике? – Не без желания накидаться в голосе, спросил Филипп.
- Я возьму себе Dominus. – Ответил Илья, явно прикидывая, насколько пьяными они втроем будут, когда данное увеселительное мероприятие будет закончено.
Я улыбнулся в ответ на их улыбку, и мы все втроем заказали по полпинты, каждый своего.
- Ну что ж, братан, как там твоя учеба? – Начал я.
- Да вот, на следующей неделе уже взял билет на самолет, так что пацаны, не обессудьте – ответил Филипп.
- А что там у тебя с той девчонкой? Ну, помнишь, ты мне рассказывал, как в своих пошлых перипетиях ты встретил ту, как ее там звали, Катя, что ли? Ну, в которую ты чуть не влюбился, которой под трицок было. Что с ней? – Продолжал я.
- Да ты что? – с легким удивлением спросил Илья. – А мне ты не рассказывал.
- Да что что? Ничего не выгорело. – Филипп слегка понурым взглядом осматривал свой бокал, заполненный Cuve de Troll. – Оказалось все весьма стандартно. Я начал проявлять к ней неподдельный интерес, мы с ней виделись, и как-то я пришел в бар и обнаружил ее флиртующей с кем-то другим. Долго не мог смириться, но в общем послал ее нахер.
- Ааа, ну, в общем, по стандарту. – Нашел я, наконец, в своем друге коллегу по цеху. – Ну, хоть секс с ней удался да? Вроде шпилен-шпилен, нормальный с ней был, не так ли?
- Да это-то да, но блин. – Фил видимо не очень был за то, чтобы продолжать вести эту беседу. – Ты лучше расскажи, что там у тебя в жизни творится.
- Оу, все также в поисках себя в этом мегаполисе. – Я, сделав последний глоток, позвал официанта, и мы втроем заказали еще по полпинты чего-то нового. – Знаешь, вдумываясь, по своей природе, в суть происходящего, все чаще нахожу эту жизнь бессмысленной и бесцельной. Ну, вот если всерьез так действительно задуматься над всем этим. Ладно, это все лирика. Блин, пивчик то дает нормально так, умеют же бельгийцы.
Илья, сидевший все это время, напротив, в телефоне, при том, не пытаясь скрыть свою неподдельную незаинтересованность в теме, выдвинутой мной, высказался. – Бельгийские монахи, однако, действительно непревзойденно делают эль. Надо бы, что ли самому податься к ним, глядишь, и просветление снизойдет. Ясен хер, научившись бадяжить такой святой напиток, они стали святыми, и конечно он стал популярен в мире. – Отпив смачный глоток, он добавил. – Мм, самый пиздатый напиток.
А в баре меж тем, народу не убавлялось, хотя для субботы вечера это было бы как минимум странно. Сидя на балкончике, мы не раз отвлекались на внизу сидящих, которые расположились немаленькой компанией за самым большим столом, в численности человек двенадцати, не меньше. Там сидели молодые люди и, видимо, их барышни, через одного. По всей видимости, это была одна большая тусовка, и вроде она праздновала день рождение одного из них, сидевшего во главе, поскольку там время от времени звучали громогласные тосты и нескрываемый восторг, следовавший за этим. Стол был заставлен всякой снедью и огромными бокалами с пивом, причем у половины дам были бокалы Kwak 0,6, что заставляло меня усомниться в искренности причины их пребывания в данном заведении.
За соседним к нам столиком сидели три леди. Ну, точнее как леди, все, что было у них от леди это грива до лопаток и, по всей видимости, первичные половые признаки, которые они, после заметно немалой дозы выпитого, яро демонстрировали. Они сидели так же как мы, только в отличие от нас, вели себя, слегка неадекватно: одна, наклонившись над столом, показывала на телефоне другой какие-то фотографии, а другая с каким-то неподдельным блаженством созерцала первых двух. Но, в общем говоря, они были вполне себе привлекательны, чтобы я подумал в некоем смысле о блуде.
Меня сразу же осёк официант, подошедший помочь нам поднять промилле в крови. Заказав каждый по чему-то новому из немаленького меню бутылочных элей, мы сидели в предвкушении очередного уровня настроения. Ну как это обычно бывает? Сначала, хочешь ты пить или не хочешь, возможно, после вчерашней бурной попойки, но стоит тебе только начать, ты сразу забываешь о том, как еще утром зарекался от хотя бы одной капли чего-нибудь спиртного. Но вот проходит время, бокал пуст, и жизнь начинает приобретать совершенно другие оттенки.
Хипстер, а именно официант, который нас обслуживал в этот раз (мы с самого первого раза, как здесь побывали, придумали кликухи всем официантам-мужчинам данного заведения, а именно: Хипстер, Чудила и Андрюха) весьма недвусмысленно произнес, приняв у нас заказ:
- Ребят, прошу обратить внимание, вон те дамы, сидящие рядом уже готовы, так что я бы на вашем месте.. – Тут он договорил свой монолог глазами, стреляя то на нас, то на них, то на дверь сего замечательного заведения.
- Благодарим покорнейше! – С неподдельной благодарностью ответил я. – Братка, го покурим.
- Погнали. – Ответил Фил.
Выйдя на улицу и закурив, красные Мальборо, сигареты, которые Фил с недавнего времени полюбил, потому как они стали легче, мы стояли, покачиваясь от ветра, и созерцали эту великую красоту московских улиц. Боже, до чего же все-таки наша столица красива, когда есть возможность забыть все проблемы социального, демографического, культурно-нравственного и иного характера, которые так упорно и въедливо ежедневно о себе напоминают. Вдоль Мясницкой тянулись фонари, воткнутые в недавно поменянную брусчатку, с той и с другой стороны улицы били в глаза сотни ярких источников освещения и гудел народ. В основном освещение это принадлежало разного рода барам, пабам и вообще заведениям развлекательного свойства, а гул раздавался от людей, принадлежавших на этот период времени этим заведениям, вышедших на перекур, в эту очередную злосчастную субботу. Естественно, а как же иначе? Наш российский народ таков, что все будни ходит на работу по найму, как на голгофу, по принципу «лишь бы платили», чтобы можно было быть каждую пятницу в говно. Эдакий невежливый пролетариат, к которому порой и сам относишься, кем бы ты ни был, потому как «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь, так воспитаньем, слава Богу, у нас не мудрено блеснуть».
Фил, с улыбкой на устах, явно о чем-то задумался, пытаясь выглядеть во всех своих проявлениях максимального привлекательным и пиздатым, особенно для лиц противоположного пола, что я за ним заметил еще со школы, однако с возрастом, он научился это делать более изящно и не так явно, но я то ведь знал его, наверное, лучше всех, поэтому подумав про себя о нашем общем прошлом, я задал ему вопрос:
- Братка, над чем размышляешь?
- Да так. Брат у меня расстался с девушкой очередной. Эта сука бросила его. – Ответил он.
- Ну, тут действительно хорошего мало. А в чем беда то? Он, надеюсь, не собирается, как в прошлый раз пускаться в крайности? – поинтересовался я.
- Да вроде нет, не знаю. Он сейчас осел дома, ничего не хочет, вечно бухает, перестал быть похожим на человека. В общем, опять эта херня повторяется со мной. Я вот одного не могу понять, как так можно убиваться по бабе. Ну, бросила тебя, и вышли ее нахер, не твоя значит. Так нет же. Я вот вообще лично считаю, что бабу нужно искать, когда уже состоишься по жизни…
- Да, согласен – поддержал я.
- …а он наоборот, говорит: «мне сначала надо найти человека, который будет меня поддерживать, и ради которого я буду всего добиваться». Короче на своей волне он, хотя, казалось бы, он старший брат, а в данный момент я себя чувствую старшим. Пиздец короче. Мне его почти не жалко, тут больше жалко мать, которая видит все это и переживает. – Закончил Фил.
- Да уж, а я его как раз таки могу понять именно потому, что сам когда-то так убивался. Но создавать семью считаю, стоит исключительно только тогда, когда ты состоишься в личностном и карьерном плане…
Прерывая мои рассуждения о жизненных постулатах, из брассерии вывалились те самые три леди, в весьма позитивном расположении духа, о чем можно было судить по их бесшабашной манере поведения. Перед нами стояло ну, прям вот искреннее блядство, которое еще и попросило у нас закурить.
Недолго думая мы разговорились, оказалось, что их зовут Аня, Настя и Кристина. По какому-то абсолютно инстинктивному чувству мужской солидарности, переглянувшись с Филом мы поняли, что возможно у нас этой ночью что-нибудь и выгорит. Причем выгореть могло походу только с первыми двумя, которые были прям очень бодры. Кристина однако же на предложение поехать к кому-нибудь, реагировала весьма и весьма холодно. Отойдя в сторонку, «пошушукаться», они делали это действительно тихо, временами выдавая пронзительные смешки. Кристина явно хотела отрезвить своих подруг, науськивая что-то с серьезным видом им на ухо. Мы же с Филом, как ни в чем не бывало, с видом неспалившихся заговорщиков, стояли и докуривали уже по второй.
Наконец дискуссия дам подошла к концу, и девушка, именовавшая себя Настей, подошла к нам, подведя Аню:
- Ребят, мы с Аней согласны, только при одном условии, мы поедем ко мне домой.
Вся эта ситуация, происходившая сейчас и здесь, ощущалась запредельно странно. Почему-то пространство между всеми нами сейчас заискрилось от интимной интриги, царившей в простых, нелепых фразах, и движениях, а воздух запах предвкушением сладострастного. Кристина меж тем стояла у них за спиной, с видом генерала, явно проигравшего этот неравный бой. Но что она могла сделать против разыгравшегося либидо ее подруг. Бывают в жизни ситуации, когда люди подчиняются сначала своей биологии, а уже потом всему остальному. Я б даже сказал, что только такими ситуации и бывают.
- Ок, девчонки, сейчас только расплатимся с Филом за ужин и спустимся. – Бросил я.
Мы взбежали наверх к Илюхе, который допил уже свой эль. После краткого разговора с ним оказалось, что он эту идею абсолютно не поддерживает, потому как бабищи ему не понравились, да и были они в состоянии его не удовлетворявшем.
Странно все-таки, Илья всегда умел удивлять своими решениями. И хоть он и выглядел самым трезвым из нас, хотя выпил вроде больше, это была его удивительная особенность, но шел вразрез с нашими молодняковыми порывами. В итоге мы впопыхах как-то условились о мелочах, рассчитались и погнали с Филом к Насте в Аннино, и как нас туда вообще занесло?
Ночью Он выходит на балкон, при этом к нему присоединяется девушка, и они общаются на тему жизни
Лежа в постели, кое-как, уже абсолютно трезвый, рядом со спящим телом, ощущая себя вынесенным на задворки этого громадного мегаполиса, без возможности уснуть, я пытался искренне радоваться такому повороту сюжета, при том, отгоняя мысли о блядстве, которым, наверное, можно было назвать последние несколько часов моей жизни. Мы с ней в прямом смысле слова кувыркались обнаженные несколько часов подряд, и это было просто невообразимо офигенно. То есть, конечно, это не было бомбой. Это никогда не бывает бомбой, когда вы оба пьяны, и пьяны прилично, но с каждым последующим часом это получалось все лучше, и, находясь в этой полутьме чужой квартиры, забыв о таком понятии как время, ты просто растворяешься в человеке и в утолении своих, казалось бы, первостепенных потребностей. Неподдельный консюмеризм, чистый.
Лунный свет, который в сентябре еще мог проникать сквозь пелену этого вечно хмурого города, попадал через балконные стекла в комнату, при этом, делая все вокруг волшебным, а текущий момент, превращая в сказку. Мне было так неописуемо приятно лежать и полуоткрытыми глазами наблюдать эти причуды, так внезапно подаренные мне временем.
Однако поскольку комната была закрыта, а провели мы тут чуть более чем дофига времени, воздух был сперт и мне жизненно необходим был глоток свежего воздуха. Найдя, наконец, дополнительную причину сползти с кровати, в виде отлежанного бока, я медленно встал, открыл форточку и вышел на балкон. Открыв окно, я оперся на порожек и стал наблюдать какой-то вновь неизвестный мне двор района. Запахло табачным дымом, и я увидел как на скамье недалеко от дома, в котором находился я, сидело несколько алкоголиков, с пластиковыми бутылками. Их очень легко было вычислить, в моей голове сложился определенный образ этих субъектов еще с детства: дрищавое тело, в весьма неформальной одежде, майка алкоголичка, тапочки на босу ногу, нога на ногу, потерянный вид, отсутствие телодвижений. Именно такие субъекты сидели там сейчас, и было слышно, что они активно обсуждали чью-то личную жизнь, обильно сдабривая свою лексику матными выраженьицами. Сам же я не могу их в этом обвинять, ибо сам имею привычку после трехсот грамм, пользоваться словом «блядь» как междометием. Мне оставалось лишь надеяться, что они обсуждали личную жизнь не той леди, которая лежала сейчас в комнате.
Тут я вспомнил о том, что все ж таки мы с моей «коллегой» не одни находились на квартире, а также припомнил, что наши напарники находились в соседней комнате, припомнил все тонкости и предпосылки, которые предшествовали столь своеобразному разделению. Случилось так, что мы буквально ввалились в квартиру, все же, что происходило после этого, развивалось по какому-то бешеному наитию, я даже не помню, как оказался голым, и честно говоря, не до конца помню, с кем конкретно оказался, хотя готов был биться об заклад, этим согрешил сегодня не только я.
Однако дело было сделано и, наверное, нельзя было назвать именно эту ночь, одну из двадцати тысяч ночей в жизни среднестатистического гражданина нашей страны, совсем уж напрасной. Хотя плодотворностью там тоже не пахло, мы ведь предохранялись, а потому кровать сейчас пахла совсем другими вещами…