Послушай, как хрустят бриллиантовые дороги.
Смотри, какие следы оставляют на них боги.
Чтоб идти вслед за ними, нужны золотые ноги.
Чтоб вцепиться в стекло, нужны алмазные когти...
(Наутилус Помпилиус, «Бриллиантовые дороги»)
Вечность находится не так далеко, ее можно увидеть глазами. Наверное, вечность похожа на длинный гулкий коридор с мозаичными полами и узкими окнами. В котором всегда слышен топот ног, звук голосов и грохот. Каждый, кто когда-либо шел по нему, становится частью вечности навсегда.
Дикая лоза стремительно ползет по трещинам сводчатого потолка, мох закрывает древние красные кирпичи и стершиеся на них меловые надписи с именами. Из открытых кранов умывальников течет вода; переливаясь через фаянсовые края раковин, она ручьями течет по полу; ручьи превращаются в большую полноводную реку, шумно стекающую по ступеням главной лестницы. У заросшего папортником грота посреди древнего святилища образовалось небольшое болото, в котором громко квакают лягушки. Лунные лучи и блуждающие огни бродят среди тысяч шепотков, доносящихся, кажется, из самих стенных кирпичей.
В конце Мили слышен громкий гул шагов – это идут двое Атлантов, наконец-то принявших свой настоящий облик. Они ростом по пять метров, и у них есть чуткие уши, рога и длинные хвосты, как у мифических зверей. Их лица грубы и почти лишены выражения, но зато глаза большие и полные доброты и сострадания. У них крепкие пружинистые ноги и длинные руки со стальными когтями, а тела – поджарые и сильные, покрытые мягкой синеватой кожей.
Атланты ступают по Миле, и из их спин тянутся назад ослепительно сияющие нити, уходящие в стены наподобие странной паутины, которая все растягивается по мере их движения, но не рвется. Нити входят Атлантам под кожу, становясь их венами и сосудами и питая пульсирующее горячее солнце, находящееся в солнечном сплетении. Вот одна нить вздрагивает, и из-за незаметной белой двери, полускрытой в зарослях плюща, раздается негромкий кашель. Атлант хватает нить рукой и держит несколько секунд, направляя в нее чуть больше света. Кашель прекращается, и Атлант удовлетворенно кивает.
Оба садятся на мозаичный пол и огромными ладонями зачерпывают разноцветный песок, которого каждый день наметаются целые курганы.
– Александр. Максим. Игорь Николаевич. Дед Кирилл. Итальянец... – низким голосом говорит старший Атлант, медленно ссыпая песок обратно на пол.
– Владимир, Михаил, Георгий, Людмила, Светлана, Малой... – продолжает молодой.
Нет уже давно ни Итальянца, ни Малого, но их песок все еще здесь.
– Наташа, Андрей...
– Татьяна. – На лице молодого проскальзывает улыбка.
– Анна. – Тихо произносит старший и ссыпает маленькую горсть белого песка в нагрудный карман просторной серой робы.
Лунный свет режущими лезвиями врезается в противоположную стену, четко вырисовывая две бесплотные тени.
– Вы все-таки пришли нас навестить! – молодой Атлант улыбается, на этот раз широко, по-человечески, и делает шаг им навстречу.
– Вы назвали наши имена, – Наташа делает легкий книксен, – грех было не прийти.
– Мы хотели попрощаться, – немного смущенно говорит Андрей. – Нам пора.
– Спасибо за все, – старший Атлант пожимает руки им обоим, чувствуя легчайшие прикосновения. – Летите с миром. – В его голосе слышится печаль.
– Не забывай, о чем говорили, – шепчет Наташа молодому.
– И не прогоняйте из Дома кошек, – улыбается Андрей. – Они вообще очень полезные...
– Не будем! – хором отвечают Атланты. И Тени исчезают, крепко взявшись за руки. Только на самой грани слуха еще где-то слышится счастливый смех девушки...
– Вот и все, – старший Атлант продолжает путь по Мозаичной Миле, убрав руки за спину. – Их история наконец-то закончена. Рад, что мы имеем к этому отношение... – он подмигивает своему спутнику.
– Но всегда будут другие, – отвечает молодой. – Поэтому вы зря грустите, босс. Для нас еще будет работа. Всегда. – Он обводит взглядом коридор, а затем ласково касается рукой десятка новых нитей, идущих из его тела.
– Мне все-таки интересно: как ты понял?
– Понял что? – молодой Атлант звонко смеется. – Что вы все тут немного чокнутые, и вам вечно мерещится всякая мистическая фигня?
– Нет. Как понял, что ты один из нас, – настойчиво говорит старший. – Важно не то, что ты видишь, а то, что ты делаешь.
– Никак. Просто я всегда это знал, – молодой Атлант пожимает плечами. – Знал, но подзабыл, а потом снова вспомнил. Ведь это уже мое восемнадцатое воплощение, в котором я занимаюсь все тем же делом...
– У меня двадцать девятое, – немного смущенно говорит старший Атлант. – Это имеет мало значения, но все же... говорят, нельзя несколько раз в одну и ту же реку.
– Только если это не правильная река, – философски отвечает его собеседник. – Если уж вы целых двадцать девять раз делали этот шаг, значит, вы познали истину. Кстати, думаю, к ней приближались все, кто ходил по этому коридору.
– Философ, блин... – усмехается старший. – И в чем же истина, по-твоему?
– Все просто. В смерти истины нет, если человек постоянно борется с ней. Значит, истина в жизни.
– Все еще проще, коллега. Истина – жизнь. И мы всегда будем за нее бороться.
– Значит, никогда ничего не боимся, да, босс?
– Никогда не забываем.
– И всегда идем до конца.
Красный Дом обнимает их обоих.
[1] «Качайся плавно, прекрасная колесница» - отсылка к афро-американским христианским гимнам XIX века
[2] Пер. Авт.
[3] Пер. Авт.
[4] Аппарат доктора Шартуля использовался для лечения туберкулеза при помощи йода в 1830–70-е годы во Франции, позже – в России. Йод помещался в стеклянный флакон, больные вдыхали его через длинный мундштук из слоновой кости. В некоторых случаях процедура приводила к улучшению.