Обратимся теперь от мира легенд и полуисторических фактов к рассказам очевидцев, которым суждено было самим проникнуть в Братство или в один из его Ашрамов. В европейской литературе таких личных свидетельств сохранилось не много. Самым древним историческим
документом такого рода является книга греческого софиста Филострата о жизни великого греческого мудреца Аполлония Тианского [49], где подробно описано интереснейшее путешествие Аполлония в Индию.
Личность Аполлония Тианского, жившего в I веке н. э., предстает в самом удивительном свете. Как философ-новопифагореец, софист, путешествовавший из страны в страну, он своими речами оказывал мощное воздействие на сознание слушателей. Аполлоний слыл также провидцем и магом-чудотворцем, и ему, подобно Христу, приписывали божественное происхождение *. При жизни он был необычайно популярен, его даже обожествляли, в его честь римские императоры воздвигали храмы и чеканили монеты. Конечно, у него было и много врагов. Некоторые нынешние историки усматривают в его жизнеописании много "ненаучных", вымышленных событий и даже суеверий. Но точно так же и жизнь Христа можно считать "ненаучной", ведь и в ней много "чудотворных" деяний и других явлений, не вписывающихся в рамки повседневного опыта. Однако каждое духовно чуткое сознание воспринимает описание жизни Аполлония Тианского как воистину евангельски возвышенное. Жизнь Аполлония предстает перед нами в таком этическом сиянии и мудрости духа, какие присущи единственно великим мировым Учителям. Повествование о жизни Аполлония написал в III веке греческий софист Филострат, основываясь на рукописях, оставленных очевидцем, и на устных традициях. Если Филострат и домыслил кое-что по своему собственному воображению, если время внесло какие-то искажения и если очевидец не все понял, это все-таки никак не сказывается на истинности самих фактов, так же как позднейшие добавления не меняют сущность Евангелий.
* "Были ли среди людей, - говорит римский историк Вописк, человек более безупречный, более чтимый, более значительный и более божественный? Умершим он возвращал жизнь; он сделал и сказал многое такое, чего не в силах сделать и сказать люди. Кто хочет узнать об этом, пусть прочтет греческие книги, в которых описана его жизнь" ("Жизнь Аврелиана", ХХIV, 8 - см. 10[, с. 232).]
Рассмотрим подробнее рассказ о путешествии Аполлония в Индию в гости к таинственному Братству мудрецов-браминов (гимнософистов?). Во время всего его путешествия происходит немало необычного и удивительного. Необычайное явление, можно сказать, представляет собой уже сам Аполлоний, который говорил своему ученику, что знает не только все людские наречия, но понимает и человеческое молчание - то есть язык мыслей.
В Индии Аполлония и его ученика Дамида сердечно принимает царь-философ Фроат, ученик упомянутых браминов. Фроат рассказывает Аполлонию о глубоком уважении, какое индусы питают к философии, и о серьезных испытаниях, какие налагают на взыскующих философии их учителя, и также высказывает глубоко правдивые слова о положении философского познания на родине Аполлония (в Элладе), которые знаменательны для всех эпох.
"У вас есть законы, - говорит он Аполлонию, - о смертной казни для фальшивомонетчиков и еще какой-то там казни за приписывание себе несуществующих детей, но за подлог и порчу философии (т. е. истины) не карает никакой закон и никакая власть этому не препятствует".
Затем царь Фроат рассказывает Аполлонию о браминах или подлинных мудрецах, к которым хочет отправиться и Аполлоний, и о том, какие трудности вырастают на пути непрошенных пришельцев в их обитель. Даже Александру Великому, когда он вторгся в Индию, не было разрешено посетить этот край. Это место находится между реками Гифас и Ганг. "Если бы даже Александр и переправился через Гифас и покорил всю округу, - рассказывает Фроат, - то все-таки не мог бы взять крепость, где обитают мудрецы, будь с ним хоть десять тысяч Ахиллов и тридцать тысяч Аянтов, ибо мудрецы не бьются с пришельцами, но отражают их, посылая знамения и бедствия". Так были изгнаны Геракл Египетский и Дионис, с оружием вторгшиеся в Индию и пытавшиеся захватить это священное место с помощью своих осадных машин. "Мудрецы, казалось, пребывали в покое, но лишь воины приблизились, тотчас низверглись на них громы и молнии, прогоняя их и выбивая из рук оружие".
При расставании с Аполлонием царь Фроат дает ему рекомендательное письмо к старейшие браминов-мудрецов Иарху, в котором просит принять Аполлония дружественно, как божественного мужа. Вот содержание этого интересного письма:
"Царь Фроат Учителю своему Иарху и сотоварищам его: радуйтесь! Аполлоний, муж премудрый, полагает вас мудрее себя и явился, дабы поучиться у вас. Итак отошлите его не прежде, чем узнает он все, ведомое вам, и не пропадет ничто из науки вашей, ибо превосходит он всех людей памятливостью... Спутники его также достойны похвал за преданность свою столь великому мужу. желаю Тебе и товарищам Твоим всего наилучшего".
После долгого путешествия по странам, полным чудес, Аполлоний и его спутники прибывают в богатую и цветущую местность и наконец видят скалы, на которых стоит крепость мудрецов. Здесь проводник каравана в благоговейном ужасе падает ниц. Аполлоний понимает, что священная обитель мудрецов близка. Индусы боятся этих мудрецов больше, нежели своего царя. Также и сам царь, владеющий этою страною, часто является к мудрецам за советом, как выразителям божьего промысла. Когда путники приближаются к деревне, неподалеку от которой высится холм, на коем обитают мудрецы, они видят юношу, спешащего им навстречу. Мудрецам уже заранее известно о прибывании Аполлония, и они послали навстречу ему проводника, который укажет путь к святому месту. Путешественников поражает, что юноша говорит с ними по-гречески. Аполлоний оставляет своих спутников в селении, потому что проводник указывает ему одному следовать за ним, ибо "так велели Сами".
Холм мудрецов высотою с афинский Акрополь и окружен скалистыми обрывами, причем скалы то тут, то там воспринимаются как изваяния. Гора окутана облаком, и там обитают мудрецы, по желанию становясь то видимыми, то невидимыми. Поднимающиеся на гору прежде всего видят колодец, излучающий ярко-синее сияние. Вода колодца почитается святой. Там же огнедышащий кратер, у которого индусы очищаются от невольных прегрешений. Эту гору считают центром Индии. Огню здесь поклоняются как святыне и получают его якобы прямо от лучей солнца. Ежедневно в полдень здесь поют гимны Солнцу.
Мудрецы-брамины, по словам самого Аполлония, - сверхземные существа, хотя и живут на земле "Они обитают на земле и не на земле, без стен оборонены и не владеют ничем, кроме всего сущего". При священнослужении в честь Солнца они, не предпринимая никаких особых усилий к тому, поднимаются в воздух на два локтя от земли *.
* Также о великом греческом философе Ямвлихе, который жил нравственно чистой и высокодуховной жизнью, передают, что он в мгновения восторга был способен подниматься в воздух на десять дюймов. Древние свидетельства утверждают то же самое о великом Учителе Будде. Также прославленному в буддийских традициях сиамскому королю Пиа Метаку, духу глубоких познаний и великой преданности, дана была способность путешествовать по воздуху, подобно самарийскому "волшебнику" Симону Магу (ср. также в жизнеописаниях Аполлония Тианского и Сен-Жермена [61] случаи их исчезновения!). Вообще в священных писаниях восточных учений неоднократно упомянуты подобные случаи из жизни великих подвижников духа, как вполне естественные факты, обусловленные закономерностями природы (современной наукой еще совершенно непознанными). Согласно Евангелиям, и Христос обладал способностью преодолевать притяжение земли, ходил по воде. Этот закон левитации, когда духовная энергия преобладает над физической и трансмутирует ее, подвластен лишь редким высокоразвитым существам. В новейшее время яркий пример тому можем найти в подвижнической жизни Св. Терезы (XVI в.). В 20-й главе своей замечательной автобиографии [94] она описывает, как однажды во время богослужения, опустившись на колени, в духовном экстазе она почувствовала, что ее тело поднимается над полом. Свидетелями тому были другие монахини, и она просила их не разглашать этот случай. Другое свое переживание она описывает следующим образом: "Однажды, в то время как я читала проповедь и в церкви присутствовали знатные дамы, я почувствовала, что Господь снова творит со мною подобное (т. е. левитацию), и хотя сестры приходили и удерживали мое тело, все же это было заметно. Сердечно я молила Господа не являть мне больше такой милости, которая привлекает внешнее внимание, и, кажется, Он благожелательно меня выслушал, ибо до сего дня я осталась предохраненной". Также во время встречи Св. Терезы со Св. Иоанном де ла Круа при восторженном собеседовании оба подвижника духа поднимались к потолку помещения. Мы не можем не верить и той убежденности Гёте, с какой он в своем "Итальянском путешествии" рассказывает об итальянском святом Филиппе Нери (XVI в.), который момент экстаза мог подниматься над землей и даже удерживаться в воздухе ([11], с. 3446-7, 496). Такие случаи встречаются и в наши дни: ведь мы знаем очевидцев о феноменах индийских йогов и тибетских лам (как, например, на картине Н. К. Рериха, где изображен йог, сидящий на воде!). Но не будем искать далеко на Востоке: еще в начале прошлого столетия чудесным свидетельством закона левитации служила жизнь Св. Серафима Саровского. О случаях, когда Преподобный ходил над землей и поднимался во время молитвы на воздух, упоминают несколько монахов-богомольцев. Так, один очевидец передает: "Идем мы лугом, трава зеленая да высокая. Оглянулись, глядим: батюшка-то на аршин выше земли, даже не касаясь травы. Перепугались мы, заплакали и упали ему в ноги". А он запретил им рассказывать об этом до самой смерти его ([15], с. 89-90 и др.)
Понятно, ведь подвижники духа, в сущности, живут на грани двух миров - сфер физических и духовных энергий, и могут быть мгновения, когда этот потусторонний мир настолько магнетически насыщает и преодолевает все вибрации их физической сущности, что и она начинает подчиняться другой закономерности.
Днем мудрецы просят Солнце сделать землю цветущей и счастливой. Ночью они просят огненный луч не оставить людей во мраке. Это луч солнца, который брамины чудесным образом сохраняют. Мудрецы по желанию вызывают дождь ил разгоняют тучи и получают солнечный цвет. Без каких-либо приготовлений они получают все, что только пожелают и чего у них нет.
Внешний облик самих браминов прост, но величествен. Они носят длинные волосы. Голову повязывают белой повязкою. Их священное одеяние, как называет его автор, очень простое и сделано из одного куска ткани, "из самородной шерсти, которую производит земля". Ходят они босиком. У каждого брамина имеются перстень и посох, обладающие чудесными свойствами. С их помощью могут добиться всего, но эти способности они хранят как тайну.
Когда Аполлоний входит в Обитель, Старейшина Братства - которого зовут Иарх - остается сидеть в своем украшенном кресле, в то время как другие мудрецы идут Аполлонию навстречу. Имя Иарх, вероятно, есть сокращенное греческое Hierarches, т. е. Владыка. (Некоторые исследователи питаются образовать это слово от санскритского Archat высшая духовная степень в буддизме). Разговор ведется на греческом языке. Аполлоний высказывает свое убеждение, что знания браминов намного глубже и божественнее его собственных знаний, поэтому он и предпринял это далекий путь, какого доселе ни один из его соотечественников не совершал. Начиная беседу, Иарх говорит, что не станет его расспрашивать, ибо ему уже все об Аполлонии известно. Он сообщает Аполлонию некоторые подробности из его жизни, и последнего глубоко поражают способности ясновидения старейшины индийской общины. Иарх говорит, что Аполлоний может приобрести эту мудрость и что он готов его учить.
После обряда поклонения Солнцу, когда все присутствующие поют гимны и на мгновение возносятся в воздух, начинаются философские беседы. Мудрецам, которые утверждают, что им известно все, Аполлоний по методу греческой философии предлагает вопрос: ведают ли они о себе? Ибо греки познание самого себя считали самым трудным. Иарх отвечает: "Мы потому и всесведущи, что прежде всего познали самих себя, - никто из нас не предался бы сему любомудрию, не постигнув прежде самого себя". Тогда Аполлоний спрашивает: "Кем же вы себя считаете?" "Богами", - отвечает Иарх. - "А почему?" - "Потому что мы добрые люди".
Далее,: спрошенный относительно мнения о душе, Иарх отвечает, что тут их мнения совпадают с учением Пифагора и египтян, т. е. что он верит в реинкарнацию и даже помнит свои прежние воплощения. Также и Аполлоний помнит, что он в прошлой жизни был кормчим египетского корабля (или, переводя с языка символов, правителем Египта).
Аполлоний гостит у индийских мудрецов четыре месяца и знакомится с их жизнью и учением. Из этого учения биограф сохранил лишь редкие фрагменты, к тому же подчас пропущенные через призму субъективного восприятия *. В этом учении отражается и пифагорейство, и неоплатонизм, но, похоже, не чужды ему и элементы греческого политеизма. Иарх говорит, что они признают пять стихий, а не четыре, как греки: пятая - эфир, который они считают "первоначалом богов". Ибо все, что вдыхает воздух, смертно, но все, что пьет эфир, бессмертно и божественно **. Космос - живое существо. Он биполярен, в нем объединены женский и мужской принципы. Первопричина космоса - Бог. Но части света управляются многими другими богами. В сущности, весь мир наполнен богами (т. е. духами).
* В своем описании путешествия автор, по-видимому, главным образом основывается на воспоминаниях, оставленных учеником Аполлония Дамидом, которому разрешено было присутствовать лишь при некоторых беседах, притом он, вследствие своего небольшого образования, не был в состоянии во многое углубиться.
** По учению стоиков, эфир есть тончайшее первичное вещество, огненное дыхание вселенной, из которого все проходит и которое проникает все сущее.
Далее они беседуют об астрологических вопросах, обсуждают искусство ясновидения и предсказания - мантику. О людях, которые привержены искусству мантики, Иарх высказывается, что они посредством этого становятся божественными и трудятся во спасение человечества. Но пророчествовать может лишь тот, кто совершенно чист душою, чей разум чужд малейшего зла и кто всегда сохраняет чистую мысль.!"А стало быть, нечего дивиться, - говорит Иарх об Аполлонии, - ежели ведома сия премудрость тебе, чья душа преисполнена эфиром". Дар пророчества тесно связан с целительной силой и врачеванием.
Сам Иарх также обладает исключительными способностями врачевания. В Ашраме нередко появляются люди и просители, которые ищут совета и помощи. Так, приходит женщина, сын которой одержим демоном, и Иарх дает ей средство для изгнания из сына злого духа. Затем Иарх исцеляет хромого; слепому возвращает свет очей; помогает советом роженице; обучает отца, как вызвать в детях отвращение к вину. Даже местный царь приходит за советом.
В пище члены общины довольствуются малым: лишь сушеные плоды и коренья, и дары урожая.
Иарх дарит Аполлонию семь перстней, на которых начертаны имена семи планет; каждое кольцо надлежит носить в определенный день недели. Затем он знакомит его с удивительными животными, с редкими драгоценными камнями-самоцветами, которые притягивают все предметы и так сияют, что превращают ночь в день, и т. д. (Конечно, многое самое сокровенное, что было доступно Аполлонию и обсуждалось наедине, могло остаться неизвестным его ученику).
Иарх вообще относится к Аполлонию с большим уважением, называет его возвышенным и божественным человеком. Наконец, прощаясь, Иарх говорит Аполлонию, что не только после смерти, но еще при жизни многими он будет почитаться за бога.
Эти месяцы, проведенные Аполлонием у индийских мудрецов, дали ему чрезвычайно много для достижения полной зрелости и начинается его беззаветное неустанное служение человечеству. Многое в его жизни и учении напоминает Христово Евангелие смирения сердца. И его заповедь гласит: любите друг друга и помогайте друг другу. Его проповеди исполнены общечеловеческого гуманизма и любви ко всем живым существам. С терпимостью и уважением относился он ко всем религиям, в том числе и к греческому Олимпу, но своей миссией он считал их очищение и ускорение философского распознавания. Он объехал весь культурный мир того времени, от Вавилона до Испании, и повсюду учил нравственности и истинной вере, творя чудеса, пророчествуя и исцеляя, закладывая благодетельные несокрушимые магниты духа во многих странах. Подобно Христу, он воскрешал из мертвых, прекращал эпидемии. Повсюду его встречали с большим уважением и вниманием, города присылали к нему целые депутации и просили его разрешить вопросы, связанные с моралью и религией. Истинно, многие страницы жизнеописания Аполлония читаются как высочайшее Провозвестие.
Все же ни одного великого духа не миновала чаша мученичества. Также и у Аполлония в конце концов появляется немало врагов, особенно из среды римского жречества. жестокому преследованию подвергся он, как христиане, со стороны императоров Нерона и Домициана. Когда Домициан вызывает его на суд, Аполлоний не скрывается, хотя знает, что ему грозит смерть. Он мужественно направляется в Рим и позволяет арестовать себя. Он терпит надругательства. Однако его не казнят, а заковывают в кандалы и заключают в тюрьму. Но в зале суда происходит чудо: Аполлоний внезапно исчезает, доказав таким образом, по свидетельству биографа, свою божественную природу, а равно и то, что перед судом предстал добровольно. В тот же день вечером, через несколько часов, он уже среди своих друзей в городе Путеола, хотя дорога от Рима до этого места занимала три дня *.
* Вообще предание приписывает Аполлонию способность "делимости духа", т. е. сообщается, что его одновременно видели в разных местах. Также о Пифагоре легенда передает, что он в одно и то же время находился в Турции и в Метапонте (город на юге Италии).
Об уходе Аполлония Тианского с земного плана сохранилось три версии. По одной, через два года после своего чудесного спасения из тюрьмы Аполлоний умер в Эфесе, "если только он умер", - добавляет биограф. По второй версии, его захватили жрецы в храме на острове Родос и заковали в кандалы. Но мудрец внезапно исчез в святилище: двери храма сами собою раскрылись навстречу ему и захлопнулись за ним, и был слышен девичий хор, который пел: "Оставь землю, вознесись на небо!" По третьей, самой вероятной версии, о которой сообщает книга "Криптограммы Востока", Аполлоний на склоне лет опять отправился в Братство индийских мудрецов, где уже побывал в юности, и остался там.
Влияние описания путешествия Аполлония Тианского прослеживается также в древнерусской литературе, в частности в известной легенде из жизни Св.Зосимы [13]. Преподобный отшельник Зосима, который в русских житийных описаниях славился своей дружбой с животными и всеми живыми тварями, просит Бога позволить ему увидеть, как живут блаженные люди брамины. Тогда ему является ангел и указывает отправиться в страну, посетить которую лишь он один из многих признан достойным. Когда, после многих приключений, он подходит к широкой реке, деревья склоняются над водой подобно мосту, и по ним он перебирается на ту сторону. Зосима встречает человека, облаченного как бы в молнии, с ангельским лицом, одного из блаженных, и в страхе простирается перед ним. Тот приводит его к старцам Братства, которые кажутся ему подобными Сынами Божьим. Зосима остается там семь дней, чтобы описать жизнь блаженных браминов. Бог избрал их и поместил на этой земле; они без грехов, но не бессмертны, хотя живут многие сотни лет и умирают без болезней и без страха. Ангелы пребывают с ними и извещают о людских делах, а они денно и нощно молятся Богу за людские грехи.
Надо отметить, что понятие блаженных браминов некогда было широко распространено даже среди простого народа, особенно среди украинцев, которые весною даже справили особые "(б)рахмансике праздники".
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
"Храм Жизни" по свидетельству Лао-Дзина
Попытаемся теперь прикоснуться к современным источникам, которые дают нам более прямые свидетельства, что такая община мудрых или Братство Грааля существует и в наши дни.
И все же, не кажется ли безумием в наш век индустриализации и торжества техники искать в этом мире основу того, во что с интуитивной убежденностью верили многие светлые умы средневековья, что 18 столетий тому назад Аполлоний Тианский пережил как высшую действительность, но что теперь нашему европейскому сознанию кажется столь фантастично-иррациональным? Когда весь земной шар географически исследован и описан, высочайшие горы покорены, и когда даже наша точная наука считает, что на нашей планете осталось мало неразрешенных проблем на физическом плане, как можно заводить речь о каком-то фиксированном в пространстве и во времени месте или явлении, о котором европейской науке было ничего неизвестно?
Но на самом деле нужно сказать, что наука еще не разрешила ни одной проблемы, относящейся к сфере тончайших духовных энергий или трансцендентных явлений. Тем не менее мы не можем отрицать, что также и эта сфера может быть объектом - и более того, подлежать точному исследованию, как часть того великого беспредельного Непознанного, исследование которого наука должна поставить своей целью.
Прошло почти две тысячи лет со времени путешествия Аполлония Тианского в священную обитель восточных мудрецов. Потому нас так поражает, что подобные же свидетельства встречаются и в наши дни, свидетельства, которые во многом совпадают с описанием, дошедшим из седой древности. После первой мировой войны большое внимание привлекла к себе статья известного монгольского ученого-археолога доктора Лао-Дзина в "Shahghai Times", получившая широкий отклик в европейской прессе (пересказ содержания публиковался и в рижских газетах). В своей статье Лао-Дзин рассказывает, что он посетил недоступный для обычных людей "Храм Жизни", находящийся в малоизвестном нагорье Кунь-Луня, в самой труднодоступной части Тибета. Его сопровождал некий непальский йог, которому он однажды спас жизнь и который в благодарность за это поведал ему, что остаток своих дней он хочет провести в "Храме Жизни". В путешествии по Тибету им пришлось преодолеть невероятные трудности.
"После двух месяцев пути по пустыне Гоби и ужасным горным хребтам Северного Тибета, - рассказывает автор, - мы наконец достигли какого-то заснеженного нагорья, высотой около 15 тысяч футов над уровнем моря. Велико было наше изумление, когда вдруг далеко внизу мы увидели зеленеющую долину, плодоносная природа, тепло которой являли разительный контраст с пустынными снежными горами, среди которых мы находились. В этой долине мы увидели много зданий своеобразной архитектуры, вызвавших наше удивление".
"По одну сторону долины мы увидели мощную группу красивых зданий, которые возвышались над верхушками деревьев. Здесь-то, как я узнал после, и находился упомянутый "Храм Жизни", вместе со зданием библиотеки, астрологической башней (наподобие тех, какие строились халдейскими мудрецами), зданиями лабораторий и пр. Эти постройки, сложенные из черного базальта и серого гранита, стоят сейчас так же, как они стояли уже во времена Чингис-хана. Они древнее Великой Китайской стены, древнее самых старинных индийских пагод и, возможно, даже древнее египетских пирамид".
Все отшельники которые жили в этом уголке, давали обет абсолютного молчания. Потому-то это место, "хотя оно многие века являлось обителью великих духовных Учителей - Махатм и пророков, осталось до наших дней одной из величайших мировых тайн".
"Случайные путники, которые достигли этого священного места, или оставались там навсегда, или умирали от голода и трудностей на обратном пути в цивилизованный мир. Те же немногие, которые возвратились живыми, давали клятву не разглашать ничего из того, что они видели и слышали в святилище".
"Храм Жизни", который показал Лао-Дзину его проводник-йог, предназначен для исследования человеческого духа и его силы. "Может быть, это единственное место на земле, где люди различных религиозных верований и убеждений могут встречаться на нейтральной почве и сосредоточить все свои силы и способности на разрешение проблем, имеющих такое величайшее значение для блага всего человечества".
Обитатели этой длины живут совершенно обособленно от остального мира. Все необходимое для каждодневной жизни они производят своим собственным трудом... Самая большая ценность святилища - библиотека со множеством рукописей, а также катр и инструментов, необходимых для высших научных исследований. Лао-Дзин в своей статье останавливается главным образом на физических явлениях, ибо о чудесных духовных теориях и феноменах, которые там происходят, ему было запрещено писать. Он только упоминает, что адептам присущи ясновидение, телепатия и другие высшие способности, причем Лао-Цзин присутствовал при многих научных опытах. Среди всего прочего он видел, как адепты поднимались в воздух и даже становились невидимыми для физического глаза. Адепты живут многие столетия, однако выглядят как люди средних лет. Разумеется, все это - результат достижений несчетных веков духовной дисциплины и высшего знания.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Голос Востока
Это свидетельство монгола Лао-Дзина есть голос Востока. В то время как в Европе мы в исканиях устремляемся по следам Грааля, тщетно блуждаем в охваченных рационализмом и скептицизмом столетиях и пытаемся интуитивно приоткрыть истину в далеких, полузатемненных легендах и символах, совершенно иная картина предстает перед нами, когда мы вступаем в Азию, когда вслушиваемся, о чем вздыхает и во что верует чистейшее и благороднейшее сердце духовно утонченных восточных народов. Духовное сознание Востока не только убеждено, но знает о существовании Высшего Братства на земле. И дело не только в том, что здесь оно пространство ближе - для мысли и духа нет ни пространства, ни расстояния. Лучшее восточное сознание не сковано панцирем сухого интеллекта. Оно мыслит сердцем, оно подходит к вещам и явлениям с простотою духа, как ребенок, и потому быстрее догадывается о том, что интеллект не улавливает. Особенно чувствительна психика у среднего индуса, она куда более чутко отзывается на неслышимые и невидимые явления, ежели психика европейца, и позволяет ему гораздо быстрее воспринимать отвлеченные метафизические истины. Даже простой человек, не знающий грамоты, способен проявить духовное понимание, если только его сознание не заскорузло в догмах или суевериях. Именно это следование голосу сердца и развило в людях Востока тот усиленный огонь чувствознания, который так необходим всем тем, кто раздвигает границы познания в той или иной сфере умственной деятельности.
Во-вторых, Восток - страна мощных духовных традиций и опыта. Не зря Восток считается колыбелью древнейшей Мудрости, прародиной всех религий и философских идей. Также и учение Христа пришло с Востока. На какие бы высоты ни вознесся тот или иной народ или цивилизация в их своеобразной культуре или духовных достижениях, он всегда может найти хотя бы отдаленный прообраз своих достижений в какой-то религии или научном принципе, пришедшем с Востока. Сам воздух Востока насыщен мыслью о Вечном. "Нет ворот на Востоке, на которых бы не было начертано Имя Высшего Познаваемого" ([1], 58).
Эту духовную культуру человеческое сознание приобрело здесь в прямом соприкосновении с другими, более совершенными сознаниями, близость которых способна привести его в трепет и возжечь его. Человек Востока способен на безмерное благоговение и преданность по отношению к тем высоким духам, которые на долгом пути опыта накопили свет и излучают его другим. Поэтому и Рабиндранат Тагор говорит о своей родине, Индии: "В нашей стране тот, кто искренно любит Бога, пользуется таким уважением, которое на Западе может казаться почти кощунством" ([47], 57).
Индии ведомо истинное понятие подвижника духа. Уже с младенчества мать прививает индусу благоговение перед великими Риши седой древности - святыми, которые несли народам свет духа, из любви человечеству шли на страдания и жертвовали собой ради его блага, и делали человечество лучше. Самая первая заповедь, какую мать вместе с первыми словами любви передает своему ребенку, гласит: "Люби высокого Учителя, отдай себя Ему; подражая Ему, ты станешь лучше и сможешь помогать другим!"
Нам, воспитанным в европейском духе, даже трудно представить себе, какое благоговейное понимание Учителя может быть вложено в душу индийского ребенка. Об этом свидетельствует хотя бы эта легенда:
"Маленький индус, познавший Учителя. Мы спросили его: "Неужели солнце померкнет для тебя, если увидишь его без Учителя?"
Мальчик улыбнулся: "Солнце останется Солнцем, но при Учителе мне будут светить двенадцать солнц!"
Солнце мудрости Индии будет светить, ибо на берегу реки сидит мальчик, знающий Учителя" ([43], с. 89).
На Востоке, поистине, еще сохранилось понятие духовного Учителя во всей своей изначальной красоте. Воистину, что-то волнующе возвышенное проявляется в отношении ученика к своему Учителю-Гуру, к своему водителю жизни и наставнику в знании, в котором он видит сияющий всеми цветами радуги мост своего бытия, ведущий его к высшим мирам.
Это великое благоговение индусов перед Посвященными Духа очень наглядно передает также Эванс-Венц в книге о великом отшельнике и поэте Тибета Миларепе.
"Некогда европейских Святых считали - хотя и немногие громоотводами, которым приходилось отвращать Божью суровость. Это мнение близко распространенному среди индусов и буддистов убеждению, что великие Риши были и впредь пребудут Хранителями человечества. И по сей день цейлонский буддист молится, чтобы его новое рождение произошло среди богов Гималаев. Один бенгальский отшельник показывал мне снежные горы около Кайласа, на которых пребывают боги, неусыпном дозоре направляя духовный рост человечества. Хотя эти Существа и остаются незримыми для обычного человеческого ока, однако зрячие узнают их, и они открываются тем, у кого чистое сердце. Молчаливыми стражами взирают они в своем божественном сострадании с Гималайских высот на землю, пока не завершится долгая ночь Кали-юги * и заря пробуждения не займется над всеми народами. Также и Миларепа, который был принят в Общину Озаренных, в одном своем песнопении рассказывает, что он, великий йог, посылает в мир мысли помощи, полные сострадания и духовной силы, подобно стрелам, и что они несут его благоговение всем готовым человеческим сердцам... Связанные с человечеством на земле и с Озаренными в сверхчувственной сфере, они выполняют более важную задачу, нежели все короли и правители человечества" ([63], с. 29-30).
* По Восточным Учениям, человечество сейчас переживает конец Кали-юги, эпохи тьмы, которую сменит Сатья-юга, эра света.
Вот почему взоры миллионов индийцев с величайшим благоговением обращены к лучезарным вершинам Гималаев. В неисчислимых сердцах во все времена пламенела сокровеннейшая мечта хотя бы раз в жизни посетить священные горы и прикоснуться к тем местам, которые воистину очищают и освящают. Кто знает, может быть на какой-нибудь самой уединенной суровой горной тропе, на краю бездны отчаяния страждущего сердца повстречаешь нежданно Его, нечаянное счастье своей жизни. Для индуса уже сами Гималаи являются символом великих Риши. Вековечные тропы тысяч лабиринтов Гималаев насыщены Их знанием и Их благой мыслью. Каждый придорожный камень - свидетель Их подвигов. Паломнику Гималаи кажутся поистине Небесной лестницей. Самое незначительное обстоятельство может прозвучать там для его сердца откровением. Там ведь Родина Богов, "Престол Бога", святая Гора Спасения, где ведут битву невидимые подвижники духа. Индус хранит также и легенды о то мировых Учителях, которые в начале своей миссии посетили Гималаи и унесли с собой их благословление на путь подвига.
Оттого и у Рабиндраната Тагора самым сильным переживанием детства было, когда его отец, мудрец-индус, взял его однажды с собой в Гималаи. И по сей день немало паломников, приближаясь святой горе Кайласа, или "Раю Шивы", которая для сердца их есть самое сокровенное место на земле, - последний участок своего пути вокруг заколдованной в лед горы в великом своем фанатизме нередко проходят на коленях. В пещере над пропастями Кайласа некогда медитировал Миларепа, там погружались в духовное созерцание ученики Будды. В пещерах по горным склонам еще и сегодня путники встречают редких отшельников, которые в глубоком отрешении, в медитации стремятся достичь полного слияния с Высшим, а на сто миль ниже другой, динамичный ритм жизни требует в самой жизни найти пути восхождения.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Белый остров
Духовными воспитателями образованного индуса уже с детских лет были и поныне являются "Рамаяна" и "Махабхарата" - великий эпос религиозного знания, где в строгих, музыкальных формах красоты открываются также высшие знания. В "Махабхарату", в частности, входит священная книга индусов. Провозвестие великого Учителя Кришны - "Бхагавадгита", которая уже сама по себе ознаменовала целую эпоху в росте сознания индийского народа. Эти эпические сказания зарождают у индуса и первое предчувствие о Белом Острове, где обитает семья богочеловеков. И тот, кто обладает чутким и понятливым сознанием и чистым сердцем, пытается объединить в сердце своем этот отзвук седой древности с чудесными сокровенными звучаниями настоящего.
Когда в "Рамаяне" царь Равана, выступающий против Света, блуждая в поисках достойного противника встречает божественного мудреца Нараду, то спрашивает его: "Я знаю, что ты вечный странник по свету; скажи мне, где могу я встретить героя, в поединке с которым я мог бы утолить свою жажду сражения?" Нарада отвечает: "Здесь находится великий Белый Остров (Швета-Двипа) вблизи Млечного океана (Кширода) *, где обитают великие, могучие люди, прекрасные, как лунный свет. Они стройны и плечисты, наделены великой и физической и духовной силой, и голос их подобен грому. Силой безграничного внимания, преданностью и постоянным созерцанием, обращенным единственно к Богу Нараяне, они заслужили возможность жить в этой счастливой стране. О Равана, я вполне уверен, что каждый из этих людей докажет, что он может быть противником твоей силе и твоему мужеству; так направляйся туда, и да благословит тебя Бог!"
* Вспомним, что и в сказаниях о Граале говорится о песчаном океане, т. е. пустыне.
И вот Равана направляется туда, исполненный предвкушения и жажды скорой битвы. Это чудесное место на земле насыщено таким ослепительным светом, что взор смертного не в силах вынести его. Но вокруг этого места свирепствует страшная буря, и все пространство оказывает такое мощное и сверхъестественное воздействие, что воздушное судно Раваны не может пристать здесь, и полководцы его, охваченные ужасом, отказываются воевать. Сам Равана все-таки на краткий миг попадает на Белый Остров, но это путешествие кончается для него плохо.
Во втором индийском эпическом цикле - "Махабхарате", написанном несколькими столетиями позже "Рамаяны", "Седой Мудрец" Нараяна поучает Нараду о том, где расположен Белый Остров, что искать его следует в Центральной Азии, к северо-западу от горы Меру, обители богов и полубогов. Вдохновленный Нараяной, одаренный силой высшей йоги, Нарада внезапно возносится в ментальном теле в пространство им мгновенно достигает вершины горы Меру. Здесь, с некоего уединенного места в северо-западном направлении, <