Большие игрушки
Автор: Melfcom (https://ficbook.net/authors/962169)
Пейринг или персонажи: Чанёль, ДиО, Чанёль, Кёнсу
Рейтинг: G
Размер: Миди, 24 страницы
Метки: Драма, Повседневность, AU, Songfic
Массовое отупение. Правительство вложило крупную сумму, чтобы ТВ-каналы транслировали то, что хочется именно им, и производили программы-помои. Каждый человек, кто хоть раз посмотрел что-нибудь, как наркоман, смотрел это дальше, втягиваясь и тупея всё больше. Он не замечал этого, продолжая бездумно пялиться в экран, отгораживаясь от свой жизни, от всего, что происходит вокруг. Этот человек начинал жить чужими жизнями, сам того не подозревая.
Посвящение:
Snake0705, с Днём Рождения, спасибо за всё:)
ALENёноk Lu Han, будешь меня игнорировать, будет худо, вот на полном серьёзе.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа написана на Russian Song Fest для групп EXO-L FEST GROUP (https://vk.com/club80220381) и K-POP fanfiction | Обзоры (https://vk.com/popeshnik)
Да, это EXO, да, это не ЙеВукки, и нет, я не шучу.
Вельвет — Продавец кукол.
Безучастный свидетель
«Безысходное положение всегда вынуждает людей искать выход, даже если они осознают, что тот отсутствует или не предполагается вовсе».
«В своих ошибках мы привыкли винить кого угодно, кроме самих себя. А что, если всё человечество в один миг совершило огромную ошибку?»
«Как насчёт того, чтобы исправить свои ошибки? Неужели вы не понимаете, что ваш разум одурманен?»
— И что это, Пак Чанёль? Что вы написали? Может быть, вы соизволите объясниться, что за чертовщина написана на этих бумажках? — кричал офицер полиции, тряся плакаты перед лицом молодого человека.
— Это нечто вроде агиток, — коротко ответил он, не реагируя на действия офицера.
— Я не слепой и прекрасно вижу, что это!
— Так зачем же вы спрашиваете? — хмыкнул Пак, посмотрев полицейскому в глаза.
— Не язвите, Пак Чанёль, сейчас вам это совершенно не на руку. Вы знаете, что светит вам за распространение подобной ереси? — Офицер кинул всю кипу плакатов на стол — Чан сжал губы, тяжело выдохнул, а в его глазах загорелся недобрый огонёк.
— Это не ересь, и вы сами это знаете. Да, я представляю, но за все мои пребывания в вашем участке я так и не был арестован, лишь выполнял общественные работы. Но, пожалуй, лучше бы меня заперли в той тёмной комнате, нежели заставляли делать то, что мне пришлось.
— Я не арестовывал тебя только потому, что надеялся на то, что ты образумишься, возьмёшься за разум, перестанешь поступать так опрометчиво и подумаешь наконец своей головой. Правительство не любит таких, как ты, пойми же! Они не потерпят такого отношения к законам. Когда-нибудь мои силы иссякнут, и я уже не смогу защитить тебя. И уверен, что заключение будет сниться тебе в самых счастливых снах. Это был бы лучший исход. — Офицер, успокоившись, сел на своё место и подпёр рукой подбородок. Он выглядел уставшим и угнетённым.
Полицейского действительно волновала судьба этого парня, но сколько он ни пытался объяснить, что то, чем он занимается, в конце концов может обернуться плохим концом, Пак абсолютно никак не реагировал на его слова, не прислушивался и продолжал своё дело дальше.
— Я понимаю, что ты неисправим, — продолжил офицер, — но умерь же свой пыл! Подумай о семье. Как они смогут справиться без тебя? Пока ты пишешь и рисуешь эти агитки, подсовываешь их людям, твоя мать работает на двух работах, а сестра собирается в школу, ей нужны деньги. Что ты приносишь в семью, Чанёль? — Мужчина не хотел давить, но понимал, что это лишь поможет парню. Если сейчас он не одумается, то этого не произойдёт никогда.
— Не вам рассуждать о моей семье, офицер, — огрызнулся Пак. — Так я свободен?
— Завтра подойдёшь, тебе назначат работы в телевизионной студии. Да, свободен. Я надеюсь, что в следующий раз мы увидимся просто как добрые приятели, а не на моём рабочем месте.
— Ага.
Пак вышел из кабинета офицера полиции, перед этим попытавшись забрать плакаты, за что получил очередной упрёк. Его раздражало, что мужчина прекрасно понимал, почему Чан делает это, разделял его взгляды, но всё равно продолжал прислуживаться правительству.
Вокруг Чанёля тут и там сверкали, точно драгоценности, телевизионные экраны, транслирующие очередную мега-популярную программу. Конечно же, на улицах почти не было людей, ведь все заперлись в своих квартирах, беседуя не друг с другом, а с очередными техническими творениями. Общение стало совершенно не нужно, как и личная жизнь. Всего этого хватало и на экране. Чан остановился у одного из многочисленных телевизоров, длиною во всю стену. Простояв около двух минут, он так и не понял, о чём идёт речь, зато смог оценить, насколько это может губительно отразиться на разуме людей.
Массовое отупение. Правительство вложило в руки телевизионщиков крупную сумму, чтобы ТВ-каналы транслировали то, что хочется именно верхушке, и производили программы-помои. Каждый человек, кто хоть раз посмотрел что-нибудь, как наркоман, смотрел это дальше, втягиваясь и тупея всё больше. Он не замечал этого, продолжая бездумно пялиться в экран, отгораживаясь от своей жизни, от всего, что происходит вокруг. Этот человек начинал жить чужими жизнями, сам того не подозревая.
Пак Чанёль пытался бороться с этим, разрабатывая агитационные плакаты и развешивая их всюду. Благодаря своему другу он даже смог перекрыть сеть вещания одного телевизионного канала, вставив между очередной сопливой и абсолютно глупой мелодрамы, своё сообщение. За это Пак целый месяц работал на телевизионной станции, прислуживая тем, кого люто ненавидел.
Чанёль не понимал, как люди могут подчиняться той системе, что создало правительство; как они могут не понимать, что их заставляют думать так, как надо кому-то; отчего все люди позволяют делать из себя безмозглых марионеток, которыми можно управлять. И как люди не замечают, как пусто по ночам? Неужели не видят, как всё вокруг рушится прямо у них на глазах?
Люблю этот город, но он молчит по ночам,
Безоружен, убит, своих похорон безучастный свидетель.
Парень осторожно прикрыл входную дверь, уже из коридора слыша назойливые голоса пустоголовых ведущих. Он не раз пытался избавиться от телевизоров в своём доме, но те покупались вновь. Даже если бы у его матери не хватало денег на хлеб, а в доме не было экрана, она бы потратила последние воны на то, чтобы прикупить технику, а не еду для детей. Пак прошёл в гостиную и присел рядом с ней на диване, осторожно заглядывая женщине в глаза. Он ничего в них не видел. Устремлённый на экран зомбированный, загипнотизированный взгляд — не более того. Чанёль безумно сожалел, что упустил возможность достать мать из этой пучины, остановить процесс. Это самая большая ошибка в его жизни.
Убедившись, что мать не слышит и не видит его, он устало вошёл в свою комнату и с тоской посмотрел на рабочий стол. Вновь чистый. Вновь убранный. Она снова выкинула все плакаты, что нашла, как и оставленные кисти и краски. Пак чертыхнулся, но всё равно достал из своих запасов новый набор кистей и акварель, там же взял листы А3, вылил из бутылки для полива цветов воду в стакан и сел за стул, что неприятно скрипнул. Он окунул кисть в воду, затем в краску и принялся за очередной плакат. Чанёль старательно выводил заготовленные слова, вырисовывал тёмными красками телевизоры, людей, ведущих, отдаваясь этому делу. Каждый раз, как он сидит на этом месте за очередным плакатом, он чувствовал, что ему становится легче и лучше. Осознание того, что это довольно бессмысленное занятие, отходило на второй план.
— Чанни… — тихо протянул детский голос, доносившийся с порога комнаты.
Чанёль обернулся и увидел свою младшую сестру, неуверенно топтавшуюся у двери его комнаты.
— Да, Сонри, что ты хотела? — ласково улыбнулся он, прикрыв спиной плакаты.
— Ты можешь мне помочь с заданием по письменности? — Девочка смотрела в пол, точно стесняясь просить о подобном.
— А, да, конечно.
Чанёль бросил школу, как только понял, что уже с раннего возраста детям внушают чужое мнение и заставляют каждый вечер включать телевизор, смотреть наиглупейшие передачи, а после, будто для закрепления материала, слушать обращение правительства. Вот это определённо оказывало какой-то зомбирующий эффект на всех людей. Чан посмотрел это лишь раз, чтобы убедиться в том, что он прав.
Сонри улыбнулась и мгновенно подбежала к брату, протягивая ему небольшую книжку и ручку. Пак взял предметы в руки и, сдвинув недоделанный плакат, положил на стол.
«Запишите данные ниже предложения три раза, следуя образцу. Выводите каждую букву и пишите аккуратно.
"Я буду стараться сделать всё возможное для будущего страны!"
"Я стану прилежным гражданином!"».
«Что это за чертовщина? — подумал Чанёль, читая данные предложения. — Неужели подобным загружают шестилетних детей? Сумасшествие».
— Сонри-я, а давай мы с тобой не будем делать это задание? — улыбаясь, предложил Чан.
— Но тогда меня накажут, — тихо сказала девочка, немного зажавшись.
— Если тебе скажут хоть одно слово упрёка, сообщи мне об этом, я обязательно подойду к вашим преподавателям. — Чанёль протянул свою руку и потрепал сестру по волосам.
Девочка забрала у брата книжку с ручкой и скрылась за дверью. Чанёль действительно хотел защитить хотя бы сестру от того, чтобы она не стала очередной марионеткой в руках правительства. Он вновь вернулся к своим плакатам, закончив даже раньше обычного.
На следующее утро он, как обычно, принялся расклеивать агитки всюду, куда только падал его взор. На стеклянные витрины магазинов, откуда уже доносились назойливые голоса и песни, на столбы и просто стены. Возвращаясь домой, он заметил заинтересованный взгляд парня, читавшего один из недавно расклеенных Чанёлем плакатов. Эта агитка нравилась Паку больше всех получившихся. Он осторожно подошёл к парню, стараясь не напугать, и спросил:
— Смотрел вчера обращение министра культуры?
Парень испугался и отошёл на несколько шагов назад. Его застали врасплох, и он наверняка подумал, что этот человек может доложить на него в полицию.
— Э… да, конечно, — соврал он.
— И о чём он говорил? — допытывался Чанёль. На самом деле, он не хотел пугать парня, как и издеваться над ним, но ему действительно нужно было проверить, просто так он читал этот плакат или же был заинтересован.
— А… я… наверное, всё же… — мямлил незнакомец, понимая, что его раскусили.
— Выходит, не смотрел. Скажи, чем тебя заинтересовал мой плакат? — спросил Пак и заметил, как его собеседник с облегчением выдохнул.
— А, так это ваши плакаты развешаны по всей улице, — задумчиво произнёс он. — Я каждое утро вижу их, но днём они исчезают. Если честно, то я ваш поклонник, — застенчиво улыбнулся парень.
— О, впервые вижу своего фаната! Дать автограф? — прыснул Чанёль, но, заметив недоумение, отразившееся на лице незнакомца, поспешил сменить тему. — Как тебя зовут, для начала?
— До... — Он сомневался, стоит ли говорить об этом незнакомому человеку, чьё настроение меняется каждую минуту. «Но он выглядит довольно дружелюбно и раз рисует эти плакаты, то думает о том же, о чём и я».
— Ре? Ми? — подсказал Чанёль, вспомнив ноты. Очередной подкол, который его собеседник воспринял слишком напряжённо.
— Кёнсу. До Кёнсу, — закончил уже-не-незнакомец.
— Очень приятно, я Пак Чанёль, — протянул руку Чан. — Так что же, ты не смотрел обращение? А как же обязанности гражданина нашей страны, Кёнсу?
— Я считаю, что это неправильно.
— Что именно?
— Вся эта система. Она неверна. Думаю, что правительство хочет подчинить своих граждан, внушив им информацию, отобрав возможность думать самим, воображать и жить. Похоже, кто-то решил, что мы наивны как дети, — непринуждённо сказал Кёнсу.
— Ты действительно так думаешь? — для убеждения уточнил Чанёль.
— Да, на самом деле, ваши агитки натолкнули меня на эти мысли, — признался До, переведя взгляд на висящий плакат.
— Знаешь… а хочешь быть моим помощником в борьбе против правительства и всеобщего куклотизирования?
— Всеобщего чего? — переспросил Кёнсу, явно не разобравшись, что имел в виду его новый знакомый.
Чанёль ухмыльнулся и, взяв До за руку, повёл в сторону парка, где в такое время их никто не мог услышать. Да и в любое время не мог услышать, ведь каждый был в наушниках и слушал аудио-трансляцию какой-нибудь очень важной ТВ-программы.
Как бы не так
Было по-настоящему обидно, что все общественные места постоянно пустовали. А точнее места, где не было экранов телевизоров, радио и прочей техники. Всего лишь несколько скамеек да деревья. И что в этом могло привлечь людей, когда по какому-нибудь каналу транслируется реалити-шоу?
Чанёль провёл Кёнсу через несколько аллей, и они вышли на любимое место Пака, где находилась лишь одна скамейка, скрытая листвой деревьев. Он первым занял место и кивком пригласил своего нового знакомого.
— Зачем мы пришли сюда? — поинтересовался До, оглядывая новое для него место.
— Я люблю здесь бывать, потому что уверен, что не услышу тут назойливые голоса из телевизоров и не увижу зомбированных кукол.
— Ты говоришь о людях, да?
— Нет, они уже не люди. Хотя были таковыми, но поддались власти, лишившись собственного разума и мыслей. Мне тяжело говорить так, но это правда. Я уже несколько месяцев расклеиваю эти плакаты, постоянно отрабатываю их, но ни разу никто не обращал на агитки внимания, кроме одного полицейского. Но отчего-то мне хочется верить, что я действительно смог кому-нибудь помочь, что моя работа не напрасна, — говорил Чан, не смотря на собеседника.
Он уже отвык от подобного общения. Единственный постоянный собеседник — сестра. Редким исключением являлся полицейский, который на самом деле был хорошим мужчиной, но попросту не мог ничего поделать со своим положением. То, что он познакомился с Кёнсу, было для него поистине наградой за все труды.
— Я думаю, что ты прав. Твоё стремление помочь людям… оно поражает. Это несколько незаконно, но ты всё равно продолжал рисовать и расклеивать плакаты. Если честно, то некоторые я срывал и забирал себе, но только когда видел, что за это принялись полицейские. У меня дома собрана почти что коллекция, — хмыкнул Кёнсу, опустив голову вниз.
— Зачем ты забирал их себе? — мягко спросил Чанёль.
— Я показывал их своему брату. Он постоянно смотрит эти дурацкие программы и совершенно не разговаривает со мной. Я чувствую, как теряю его, с каждым днём всё сильнее. Думал, что если он будет видеть эти плакаты каждый день, повсюду, то сможет отказаться от этих одурманивающих вещей, но тщетно. Ситуация только ухудшилась. На самом деле, я рад, что встретил тебя, но мне неловко… в общем, ты можешь помочь мне?
— В чём конкретно?
— Нужно придумать, как помочь моему брату, а заодно и всем людям. Показать им, что они становятся лишь бездушными куклами в руках правительства. Никто не возникает насчёт проблем, все голосуют за то и за кого надо, каждый доволен жизнью. Нужно избавить их от навязанного мнения и отрезвить.
— Я занимаюсь этим почти год, но без толку, — горько усмехнулся Пак. — Я пробовал обращаться к людям, перекрыв сеть вещания, но даже это осталось незамеченным. Точно люди отключились на время моего сообщения, а позже вновь вернулись в работу, услышав знакомые голоса ведущих.
— Может быть, стоит попробовать ещё раз, м? Что ты в тот раз говорил?
— Ну, лозунги, попросил людей вернуться к прежней жизни и перестать подчиняться. Что-то в этом духе.
— Мм… вот оно как. Тогда вполне понятно, почему тебя никто не послушал, — фыркнул Кёнсу, за что получил шутливый толчок в бок. — Мне кажется, что все верят лишь тому, что говорят на этих передачах. Их мозг уже запрограммирован принимать информацию только от этого источника. В итоге, нам нужно пробраться на телевидение, стать ведущими, отработать время в эфире, дабы на нас могли положиться, а позже сказать слова, явно расходящиеся со сценарием.
Чанёль наклонился и, задумчиво подперев подбородок руками, рассматривал предложение нового помощника с разных сторон: с одной — это было стоящей идеей, которая могла бы дать старт их делу, но с другой — работа на телевидение могла присниться Паку лишь в страшных снах, а на добровольной основе он туда идти был совершенно не намерен.
— Раздумываешь над работой на этих шоу? — аккуратно спросил До, заметив состояние парня.
— Да, я не представляю, как можно не сорваться и не разнести всю их конторку по кирпичам, — вздохнул Пак.
— Твоя семья поддерживает то, что ты делаешь? — Кёнсу точно знал, на что именно нужно надавить, чтобы это подействовало на Чанёля.
— Сестра ещё слишком мала, а мать… Она уже, можно сказать, неизлечима от влияния телевидения. Я бы очень хотел, чтобы это было не так, но это, кажется, уже не в моих силах. Если честно, то мне даже интересно, насколько человек может далеко зайти, если смотреть эти программы постоянно. Отвратительно, что я узнаю это на примере своей матери, но, даже если лишить её всего, она не станет прежней… — с толикой грусти и тоски по тому, что было ранее, произнёс Пак. — Поэтому я понимаю твоё стремление спасти брата. Даже на детей из детских садов уже оказывают огромнейшее влияние. Сколько твоему брату?
До не отвечал, словно подбирая нужные слова в голове. Сложилось впечатление, что он что-то скрывает от Чанёля или попросту не хочет говорить ему об этом.
— Двадцать два, он старше меня. Раньше Бэк не так часто смотрел в экран, поэтому я был спокоен, но с недавнего времени он постоянно слушает всё, что говорят в этих шоу. Когда смотрит телевизор, то его буквально не оторвать от него. Если вокруг произойдёт землетрясение, то даже не отреагирует. Я… не хотел бы его терять, поэтому… кажется, что у нас у обоих есть дорогие люди, погрязшие в этом, поэтому нам есть, ради чего пойти на этот достаточно трудный шаг, верно?
— Да, я понимаю, но… — Чанёль действительно не мог переступить через себя и свои убеждения, даже осознавая, что это возможно поможет многим людям, в том числе и близким. — Я согласен. — Подумать о будущих проблемах, которые могут возникнуть из-за этого решения, можно позже.
— Тогда я договорюсь о работе на телевизионной станции.
— У тебя есть знакомые, работающие там?
— Мой отец работал там, — несколько удручённо произнёс До, что не скрылось от Пака.
— Работал? — всё же решил удостовериться и подтвердить свои опасения он.
— Он умер недавно. Ты говорил, что хотел бы узнать, что ждёт людей, чей разум будет полностью под контролем правительства. Они попросту умирают. — Кёнсу был спокоен, но Чан всё равно видел, как тот нервно сжимал ладонь в кулак.
— Это ужасно. Их система не доработана, получается? И как при этом они продолжают творить подобное…
— Они даже не узнают, я уверен, — печально усмехнулся Кён.
— Именно поэтому мы должны положить этому конец, — продолжил за него Чанёль.
В ответ Кёнсу кивнул, наконец подняв голову. Парни договорились о дальнейшей встрече и вышли из парка. До свернул в свою сторону, Чанёль же, как и планировалось, вернулся домой. Мать смотрела телевизор, будто даже не ложилась спать, а сестра по-прежнему спала. «Во всяком случае, это много лучше просмотра телевизора». Он вернулся в свою комнату и устало лёг на кровать. Пак был рад встрече с Кёнсу, но предложение, которое поступило ему, действительно заставляло забыть об определённых принципах. Он терпеть не мог всё, что связано с телевидением, а работа там означала собственноручное убийство людей. Единственное, что позволило ему сделать выбор в пользу этого решения, — шанс помочь этим же людям. Да и Кёнсу выглядел довольно озабоченным состоянием своего брата. Даже не зная этого парня, Чан хотел помочь ему и спасти.
Не заметив, он уснул, позже проснувшись от настойчивых рук сестры и её тихого голоса:
— Чан-а, — протянула она.
— Да, Сонри, что ты хотела? — сонным голосом пробормотал Чанёль.
— Вчера я сама сделала домашнее задание, но на выходные нам задали больше, поэтому… можешь помочь мне?
— Мм, давай посмотрим, — улыбнулся Пак, скрыв свою настороженность.
Девочка передала ему всю ту же книжку и ручку и присела на край его кровати. Чан выбрался из-под одеяла и сел на кровати, подложив под себя ноги. Отбросив в сторону колпачок от ручки, он принялся читать очередное задание, смысл которого был почти идентичен предыдущему. Выполнять его не было никакого желания, но, решив, что это будет неплохой репетицией будущего мероприятия, он записал все предложения, не обращая внимания на то, что выводила его рука. Сонри, улыбаясь, наблюдала за ним, изредка восхищаясь тем, как она рада, что у неё есть её старший брат. Чанёль отдал книжку обратно, и его радостная сестра выбежала из комнаты, перед этим поцеловав его в щёку. Такая награда была приятна и важна Паку. «Надеюсь, что после этой работы на телевидении в компании Кёнсу мне тоже достанется нечто подобное».
Устало вздохнув, он взял в руки телефон и набрал номер Кёна, который успел записать в самый последний момент:
— Да?
— Кёнсу… э… Ты не против, если я зайду к тебе домой? — Небольшая пауза, во время которой в трубке были слышны довольно странные шорохи. — Где ты живёшь?
— Нет, не против, — в голосе До слышалось сомнение.
Он продиктовал адрес и, сказав, что будет ждать, сбросил вызов. Чанёль не мог объяснить даже самому себе, с чего возникло это спонтанное желание навестить Кёнсу, хотя они виделись совсем недавно. Паку хотелось познакомиться с его братом, увидеть одного из тех людей, ради которых они пойдут на это. Сейчас думать о дальнейшей работе было намного легче. Появилась чёткая и обозначенная цель, и парень был уверен, что они добьются её во что бы то ни стало.
Быстро собравшись и перед уходом посмотрев на свою мать, Чанёль вышел из квартиры, направившись в сторону дома нового, может быть, друга. У него не было друзей. Возможно, в детстве, но не в юношеские годы. Все, кого знал Пак, погрязли в различных ток-шоу, телепрограммах и прочем телевизионном шлаке. Многие из них могли уже погибнуть. Эта мысль была неприятна, но вполне соответствовала действительности и могла оказаться правдива.
До жил совсем недалеко от Чанёля — на соседней улице. На город опустилась ночь, погрузив окружающее пространство во мглу. Из всех окон домов лился яркий и быстро меняющийся свет от экранов телевизоров. Совсем скоро должно было начаться объявление министра или ещё какого-либо человека с вышки. Тяжело вздохнув, Пак подошёл к нужному дому и нажал на дверной звонок.
Согрей мои пальцы
Чанёль достаточно долго стоял возле двери, вслушиваясь в доносившееся из дома звуки, но было тихо. По улицам уже не ездили машины, лишь слышались редкие возгласы птиц. Они остались почти единственными неопороченными разумами в этом городе, как и во всей стране. Даже домашние животные смотрели вместе со своими хозяевами в экран. Чан видел, как он воздействует даже на них: те, не отрывая взгляда, смотрят так, точно заинтересованы в этом, хотя такого быть не может. Их глаза пусты, они не понимают, что происходит в телевизоре, впрочем, как и сами люди. Шелестела листва деревьев, а фонари на улицах мигали так, словно они совсем скоро сломаются, а улицы города погрузятся в непроглядную тьму. Такой расклад дел не нравился Паку, поэтому он хотел попасть в дом, в светлое помещение как можно скорее, но, видимо, владельцы дома так не думали. Через несколько минут дверь отворилась, а на пороге показался несколько потрёпанный и запыхавшийся, словно бежал целый марафон, До Кёнсу:
— Прости, что э… так долго, просто… ну…
— Всё в порядке, — прервал его извинительную тираду Чанёль, мягко улыбнувшись.
Кёнсу нервно сглотнул и пропустил гостя в дом. Пак до сих пор не знал, с какой целью пришёл сюда. Лишь единственная мысль крутилась, как видеоплёнка, в его голове — он хотел познакомиться с загадочным братом, ради которого До пойдёт на этот шаг вместе с ним. Это было интересно, да и парень — его ровесник.
— Если хочешь, то мы можем поесть. У меня есть печенье и сок, и ещё там… мм… несколько упаковок с кексами, кажется. — Кёнсу заметно нервничал, что Пак не смог не заметить. Глаза парня бегали из стороны в сторону, он постоянно облизывал быстро пересыхающие губы и непроизвольно перебирал пальцы на своих руках, что было явным признакам нервного состояния.
— Нет, спасибо, я не голоден, — непринуждённо ответил Чанёль, решив, что не стоит расшатывать и без этого напряжённое и нервозное состояние его друга.
— Но, может быть, ты всё-таки пройдёшь со мной на кухню? Мама приготовила нам с братом торт, да и за столом будет лучше разговаривать. Наверное. Да, точно. — Вот теперь поведение Кёнсу стало поистине подозрительным. Чан задумался, почему его пытаются выпроводить на кухню, почему не знакомят с таинственным братом, и что скрывает Кён, раз так волнуется.
— Ну ладно.
Согласившись, Чанёль прошёл за Кёнсу в небольшую комнатку, где уместились лишь кухонный гарнитур, холодильник, плита и совсем крошечный стол, за которым могли усесться максимум человека три. Помещение было довольно светлым и уютным, что означало, что здесь явно едят и живут. К тому же чисто. Либо мать Кёнсу не была настолько зависима от программ, как Чана, либо же сам парень был довольно чистоплотен.
— Так тебе печенья? — Как только они вошли на кухню, До словно стало легче. Он уже не переживал так, как раньше, да и перестал всеми силами скрывать своё волнение, что получалось довольно плохо.
— Да, пожалуй.
— Так зачем ты пришёл? — осторожно поинтересовался Кёнсу, вываливая в глубокую тарелку шоколадное печенье из упаковки.
— Хотел познакомиться с твоим братом, — напрямую ответил Чанёль, решив проверить реакцию на его ответ.
Кёнсу стоял к нему спиной, но Чан заметил, как тот вздрогнул, услышав о брате, а его руки медленно поставили упаковку печенья на столешницу. Пак мог поклясться, что в этот момент Кён ещё и нервно сглотнул внезапно подступившие слюни. «Он явно что-то скрывает, неумело пытаясь завуалировать это под типичное гостеприимство».
— А… его нет дома, — ляпнул первое, что пришло в голову, Кёнсу. Он повернулся к гостю и, нервно улыбаясь, поставил наполненную доверху печеньем тарелку. — Поэтому вряд ли получится, но ты… м… Может, ты хочешь обсудить наш план? Я договорился о работе на одном из каналов. Ну, конечно, это не самый известный, но стоит начать с него. Да и закончить там же. Программа транслируется с пяти до шести, поэтому многие смогут посмотреть её придя с работы.
Услышав про работу, Чанёль ухмыльнулся, подумав, что уже мало кто работает. Большинство настолько зомбированы экраном, что беспрестанно смотрят его, отрываясь лишь по нужде. Это разочаровывало ещё больше.
— Хорошо, когда мы сможем приступить к работе? — спросил Пак, откусив небольшой кусочек от взятого шоколадного печенья; вкусно.
— Мы будем помощниками ведущих. Мне рассказали, что спустя неделю нас смогут пропустить в эфир, ибо ведущие уезжают в другой город. За это время мы должны тщательно спланировать всё и быть подготовленными. Как бы ни был спокоен наш враг, мы должны действовать прямо сейчас. — Кёнсу заметно успокоился. Спокойно ел печенье, прерываясь на изложение их плана, точно совсем забыл о том, что его тревожило ещё несколько минут назад.
— Где это?
— А, да недалеко от станции метро. Сказали приходить в официальных костюмах, в общем при полном параде. Внимательно слушать, во всём помогать и обучаться этому великому мастерству, — фыркнул Кёнсу, продолжая есть печенье, которого становилось всё меньше.
«Да, великому мастерству зомбирования людей», — подумал про себя Чанёль, смотря на своего собеседника. Его по-прежнему волновал вопрос, почему До не может познакомить его со своим братом. Тот наверняка был дома, а его якобы отсутствие — лишь ложь, отговорка.
Кёнсу отошёл в уборную, и Чанёль, движимый развитым с детства любопытством, осторожно вышел из кухни и прошёл наугад в одну из комнат дома. Он понимал, что поступает неправильно, разгуливая по чужому жилищу без сопровождения хозяина, но знал, что Кёнсу не расскажет ему причину, по которой соврал. Чан всё равно узнает всё, даже если это будут тщательно от него скрывать.
Аккуратно и тихо приоткрыв дверь, ему в глаза сразу же бросился свет от экрана включённого телевизора, послышались голоса ведущих одного из главных вещательных телеканалов. Снова поддавшись своему желанию, он прошёл в комнату и, тихо ступая по деревянному полу, пытался всмотреться, кто здесь находится. В гостиной, как это понял Пак, было темно — лишь включённый телевизор излучал надоедливый и резко менявшийся свет. Диван был расположен спиной к парню, поэтому увидеть, кто на нём лежал, не представлялось возможным. Чанёль старался дышать как можно тише, дабы не спугнуть человека, если он был там, и старался ступать так, чтобы его не заметили. Он подошёл вплотную к дивану и наклонился вперёд, чтобы увидеть ещё одного жителя дома — мать или брата. Пак отчётливо видел парня, заложившего руки за голову, как во время сна, стеклянными глазами смотря в экран телевизора. Его рот был слегка приоткрыт, а грудь почти не вздымалась, будто он совсем не дышал. Чан сглотнул, как делал до этого Кёнсу, и заворожённо смотрел на старшего брата До. Что-то в этом парне вызывало жуткий страх. Его поза, глаза, почти не двигавшаяся грудная клетка — всё это действительно заставляло кровь застыть в жилах.
Пак и до этого видел, как люди смотрели в экран, не замечая никого и ничего вокруг, но сейчас ему впервые стало страшно от того, как вёл себя человек под влиянием телевизора. Он никогда не видел, чтобы мать выглядела настолько неживой. Если Чанёль хорошо постарается, то он может даже спросить её о чём-то или попросить. Брат До Кёнсу же явно выглядел обездвиженным и, возможно, находился в бессознательном состоянии, далёком от этого мира и реальности. Сейчас Пак прекрасно понимал, почему Кёнсу соврал ему, что его брата нет дома, почему звал на кухню и всячески пытался перевести тему. Картина, представшая сейчас взору Чанёля, была пугающей. Хотелось обойти диван, взять этого парня за грудки и трясти сильно-сильно, пока тот бы не очнулся и не начал дышать, пока не оторвал бы свой взгляд от экрана треклятого телевизора, а его глаза не обрели бы прежний оттенок и цвет. Паку хотелось просто сесть рядом с ним и беспрестанно размахивать перед его лицом рукой, перестав лишь только тогда, когда заметил бы хоть какую-то ответную реакцию.
— Чанёль? — послышалось со стороны двери, и Пак обернулся, хотя знал, кому принадлежал этот голос, и что владелец этого тембра явно недоволен его проступком. — Что ты здесь делаешь?
«Хороший вопрос, что я здесь делаю?» — спросил себя Чан и, взглянув ещё раз на лежащего на диване парня, подошёл к Кёнсу, опустив голову, словно провинившийся маленький мальчик. Кён покачал головой и подтолкнул своего гостя к выходу.
Оказавшись снова на кухне, парни молчали. До медленно разжёвывал вынутое из упаковки печенье, точно обдумывая что-то в своей голове. Он первым прервал затянувшуюся паузу, нарушив тишину:
— Так зачем ты пошёл в ту комнату? Разве я не сказал, что брата нет дома? Ты не веришь мне? — в его голосе слышалось негодование и некая толика разочарования.
Пак понимал его, но повернуть время назад не мог и не хотел бы делать это. Он не жалел, что оказался в той комнате и увидел брата Кёнсу. Теперь он хотел помочь ещё больше. Но Чанёль переживал, что разрушил доверие, что успело возникнуть между ними.
— Я хотел проверить, соврал ты мне или нет. Я пришёл сюда ради того, чтобы познакомиться с твоим братом, понять, что с ним, и насколько всё далеко зашло.
— И как? Понял? — с презрением спросил До.
— Это… это ужасно, правда, — единственное, что смог сказать Чанёль, вспомнив застывшего парня. — Он настолько далеко зашёл?
До, облокотившись о столешницу, молчал, крутя в руках недоеденное печенье.
— Именно поэтому мне не хотелось, чтобы ты видел его. Я пытался найти ключ от двери в гостиную на тот случай, если ты всё-таки проберёшься в эту комнату, именно поэтому так долго не открывал. Как видишь, ключ я не нашёл, — хмыкнул Кёнсу, нервно улыбнувшись. — Это одна из последних стадий. У отца было такое состояние незадолго до того, как он умер. Мне не хотелось, чтобы ты знал, насколько всё плохо. Не желал получать сочувствие. Мне и без этого достаточно плохо, я ненавижу, когда мне пытаются помочь или лезут в мои дела. Я хочу помочь брату, именно поэтому иду на всё это, но понимаю, насколько всё запущено. Почему-то казалось, что и ты идёшь на это отчасти из-за своего желания помочь. Думал, что если увидишь, в каком состоянии Бэкхён, то поймёшь, что это совершенно бесполезно. — Кёнсу уже давно отбросил так и не доеденное печенье в сторону и сейчас выглядел очень подавленным.
«Как он может говорить, что ему не требуется помощь и жалость, если сейчас выглядит таким потерянным и расстроенным? Он не сможет успокоиться, ему нужна помощь. Я должен её обеспечить, раз ввязался в это дело», — пообещал Чанёль. Поднявшись с места, он подошёл к Кёнсу и обнял его, а получив ответные объятия, легонько похлопывая время от времени по спине, успокаивая. Через некоторое время послышались тихие всхлипы, сначала сдерживаемые, но после переросшие в настоящие слёзы. Чан никогда не попадал в такие ситуации, поэтому не знал, как можно успокоить До, поэтому просто продолжал обнимать его и успокаивать размеренными прикосновениями.
Он напуган
На следующее утро после увиденного в доме Кёнсу Чанёль быстро позавтракал и надел костюм, идеально подчёркивающий фигуру и добавляющий статус и пару лишних годов, что было даже на руку. Парень выглядел достаточно представительно и серьёзно, поэтому вопросов не должно было возникнуть. Зайдя в соседнюю комнату, он поцеловал ещё спящую сестру, и, покинув помещение, выбежал из дома. Через несколько минут он вновь был у порога дома Кёнсу, дожидаясь, пока тот выйдет. Пак облокотился на перила лестницы и терпеливо ждал, стараясь не вспоминать о вчерашнем вечере, но образ старшего брата До никак не хотел выходить из головы. Решив, что нужно на время забыть и о своём мнении, и о вкусах, и тем более о том, как все люди медленно, но верно ведут себя к гибели, он продумывал свой образ внимательного помощника ведущего. Спустя ещё некоторое время вышел Кёнсу, одетый так же официально, как и Пак, и улыбаясь так, словно вчерашние события и всё, что происходит с его братом, оказались лишь сном.
— Доброе утро, — поприветствовал он Чанёля, сразу же направившись в сторону телевизионной компании.
— Да, добро<