Анализ пьесы «Пластилин»

Главный герой «Пластилина» – 14-летний подросток-сирота Максим, преследуемый и терзаемый практически в каждом эпизоде. Пьеса начинается со сцены, в которой из окна дома автокраном вытаскивают гроб мальчика-самоубийцы, друга Максима, и заканчивается сценой, в которой главного героя выбрасывают из окна уголовники.

«Пластилин» состоит из 33-х коротких эпизодов (каждый эпизод – новое место действия), и тем самым напоминает по форме киносценарий. В каждой из сцен (в тексте они обозначены цифрами) происходит столкновение героя с людьми. Это конфликтное противостояние обозначено уже в афише пьесы: «Действующие лица. Максим – 14 лет. Она. И Другие...» 392

Героя последовательно исключают из разных социальных институтов: выгоняют из школы, отвергают сверстники, – и из самой жизни: убивают насильники. Везде Максим выходит, с одной стороны, проигравшим, с другой стороны, он до финала пьесы не поддается на уговоры своего друга-самоубийцы Спиры покинуть эту жизнь (при всей натуралистичности пьесы в ней появляется призрак мальчика). Смерть Спиры – исходное событие пьесы, определяющее ее развязку; Максим последовательно приближается к трагическому финалу.

Концентрация, уплотнение «ужасов» достигают своего пика, когда герой, оставшийся сиротой (умирает его бабушка), решается мстить насильникам. 29-й эпизод стилистически и по содержанию копирует первый, что дает основания говорить о том, что все 27 эпизодов (между 1-м и 29-м) – воспоминания героя, те события, которые привели его к такому решению: используя кинематографическую терминологию, это можно назвать своеобразным драматургическим «катбеком». 30-й и 31-й эпизоды, во время которых Максим сообщает детскому голосу за дверью о смерти бабушки и натыкается на соседа-погорельца, – ретардирующие моменты, оттягивающие развязку. 32-й, 33-й эпизоды – медленное и мучительное «убивание» Максима, подчеркиваемое ремарочными повтора-ми («Седой бьет Максима по руке. Еще раз. Еще. Еще. Еще »). Пьесу предваряет эпиграф – стихотворение Дино Кампана, который сразу настраивает читателя / зрителя на восприятие некоей лирической истории с трагическим концом.

Вот и все

Отцвели розы

Лепестки облетели

Отчего мне все время мерещелись розы

Мы искали их вместе

Мы отыскали розы …

… Вот и все, и забыты розы (392)

Соотнесение эпиграфа с сюжетом «Пластилина» дает повод говорить о главном герое пьесы как о современном романтическом герое [имеется в виду романтическое как модус художественности(В.И. Тюпа)]. Романтика так или иначе утверждает полную свободу внутреннего мира личности от ее внешнего существования, но «реализация внутреннего во внешнем романтическим модусом художественности исключается». Реалии, в которых существует Максим, предельно экзотичны, во всяком случае для потенциальных читателей / зрителей пьесы – жителей крупных городов. Это провинциальный городок, убогие пятиэтажные хрущевки, обшарпанные подъезды с покореженными почтовыми ящиками. Романтичным ореолом овеян образ девочки, в которую влюблен Максим. В пьесе она сначала обозначена как ОНА и является для главного героя неким идеалом, единственным чистым существом в этом городе (есть еще бабушка Максима, больная, а оттого совершенно беззащитная):

ОНА идет навстречу по тротуару, аккуратно переступая лужи. Не идет, а парит. Такая вся легкая, воздушная, неземная. ОНА. Максим стоиткак завороженный (398).

Однако автор показывает ЕЕ не только как легкое, воздушное существо, но и как порождение маргинальной среды. Максим становится свидетелем истерики возле лотка с обувью. После того как мать отказывается купить обновку, лицо девочки перекашивается, ОНА кричит: «Не трогай меня, дура! Ты мне не мать больше! Отпусти! Отпусти! Дура! Дура! Дура! Хоть бы ты умерла....» (438).

В финале пьесы, перед смертью, Максим вновь видит ЕЕ в тех самых белых босоножках, но ОНА дразнит его, извивается, убегает. Единственный светлый для Максима образ деформируется, демонстрирует свою принадлежность к враждебному миру. Эпизоды «нанизываются» друг на друга, и каждый из них способствует все большей концентрации «ужасов действительности», окружающих главного героя и ведущих его к трагическому финалу. По всем признакам сюжетная организация «Пластилина» кумулятивная, с той лишь разницей, что финальная катастрофа в нем не «веселая», во всяком случае для героя и читателя / зрителя. Все остальные образы, особенно женские, созданные Сигаревым в пьесе, также монструозны, гротескны. Мать Спиры – алкоголичка, собственная мать Максима, очевидно, издевалась над ним (эпизод 10). Случайные женщины, попадающиеся Максиму на пути, – пьяные и психически неполноценные, зацикленные на материально-телесном низе (с этой точки зрения интересна ситуа-ция с невестой, натравившей на героя своего жениха). Странная девушка Натаха заманивает Максима и его друга Леху к насильникам и во время сцены насилия истерически смеется. УчительницаЛюдмила Ивановна врывается в мужской туалет, таскает учеников за волосы и добивается исключения Максима из школы. Образ педагога-монстра обычно в художественной литературе связан с мотивом насильственного приобщения ученика к знанию. В этом случае сам образовательный процесс восходит к архаической традиции инициирующего «обучения у чудовищ», часто сопровождающегося насильственными испытаниями человека. Деформация в этом случае символизировала «временную смерть», а взрослые, приобщающие инициируемых к тайным знаниям, – пособников мира смерти. Бестиальное поведение Людмилы Ивановны из «Пластилина» очевидно. Она та, кто желает смерти не-угодного «ученика»: «С ним песенка уже давно спета» (400), «Ну, с ним-то вопрос решенный. [...] Может, прибьют на улице скорее, да и все. Хоть одним гадом на земле меньше будет».(411). Маниакальное любопытство учительницы, носящей длинное коричневое платье и постоянно заглядывающей в мужской туалет, намекает на тот род знаний, к которым бы она хотела приобщить своих учеников или приобщиться сама. Людмила Ивановна якобы пытается прервать незаконное курение в туалете, но выясняется, что она осознанно мстит ученику за то, что тот «настучал по дыне» ее племяннику-карманнику. Все, чем Максим может ответить окружающей его ненависти, – ответной грубостью и фигурами из пластилина.

Вылепленный им специально для того, чтобы напугать учительницу, «член» –гротескное изображение ее нереализованных желаний, которые осознаются подростком («член из пластилина слеплю до колена, и пускай радуется»), и то, что, как ему кажется и как принято в подростковой мифологии, должно сразить взрослую женщину –символ власти и превосходства. Учительница - «чудовище» (вообще образ взрослой женщины для мальчика-подростка здесь – вместилище тайного, до чего мальчик не может добраться) оказывается первой в цепочке «убивающих» Максима. Однако ≪Пластилин≫ – история не только о том, как трудно быть подростком в провинциальном городе, но и о свойственном этому возрасту сочетании интереса к низменной, грубой сексуальности и в то же время – жажде любви. Кульминации пьесы – сцене насилия –предшествует внезапный поворот ситуации. Мальчики идут за Натахой в предвкушении удовольствия, но натыкаются на двух взрослых уголовников. Согласившись играть в карты, Максим с Лехой сами подписывают себе приговор. И если Леха в итоге отказывается идти в милицию, то Максим в одиночку идет к насильникам, чтобы отомстить им. Здесь герой явно испытывает судьбу и намеренно подвергает себя опасности – это дает повод некоторым исследователям считать, что в пьесе присутствуют черты трагедии: весь социально-бытовой смысл затмевается «прасюжетом... о бабочке, летящей на огонь». Интересно замечание одного из критиков о том, что пьеса Сигарева напоминает житийное повествование, в частности историю невинно убиенного отрока. Однако Максима нельзя назвать «невинным» в «житийном» смысле. Он не мученик, который добровольно соглашается на смерть, хотя мог бы избежать ее, а изначально обреченная жертва, хотя и облаченная в романтический пафос. Это подтверждается и его болезненностью (периодически у него идет кровь из носа, болит голова).Мир, который он видит вокруг себя, а вместе с ним его видит и читатель/зритель, создан подростковым сознанием, в котором женщине присущи монструозные черты, в котором все события вертятся вокруг нереализованного сексуального желания (рискованный просмотр фильма «Калигула» в кинотеатре, подглядывание за парочкой) и попытки стать взрослым через приобщение к женщине, хотя в этом пространстве все женщины, кроме НЕЕ, чудовищны. Этот мир изначально выморочен и конфликтен по отношению к личности. В нем можно существовать либо в функции монстра (учительница, Седой, Курсант), либо в функции гротескных типажей (старуха, парень, директор, невеста, жених). Вязкая действительность пространства провинциального города, окраины захватывает личность и обращает ее в ничто: «Мимо него идут какие-то люди. Молчаливые, с пустыми лицами» (393).

Система персонажей легко распадается на два «лагеря»: враждебных взрослых и детей (к ним же можно отнести призрак Спиры, девочку, в которую влюблен Максим, и детский голосок из-за двери). Подросток в этом мире вынужден лгать и изворачиваться, как Леха, и тогда взрослые оставят его в покое, примут к себе, позволят учиться в школе. Если же подросток, как Максим, противостоит мнимой реальности, не «вписывается» в гротескный мир взрослых, противопоставляя ему свое видение и правду, он обречен. Маргинальное бытовое пространство идентифицируется читателем не только благодаря ремаркам, но и благодаря организации «речевого потока» говорящих в пьесе персонажей (см., например, начало пьесы: «Ты чиво это? Нельзя.... Одноклассник? –Иди туда... –Не толкайся! –Чё? –Пшел вон!»). «Магнитофонная правда» Сигарева – не простое копирование многословия современной социальной среды. Как и в любом драматическом произведении, здесь речь формирует образ персонажа, а также выполняет функцию словесных действий. «Пластилин» перенасыщен просьбами, приказами, упреками, руганью, особенно угрозами, т. е. теми словесными формами, которые требуют незамедлительной реакции со стороны персонажа, на которого это словесное действие направлено. Подростковый сленг, насыщенный словами-паразитами, фразы, короткие, рубленые и резкие, придают тексту динамику. Заметим, что чем «разговорнее» воспроизводимая драматургом речь, чем она лаконичнее и чем больше в ней обсценной лексики, тем пространнее ремарки, вводящие читателя / зрителя в сюжетную ситуацию и настраивающие на определенное восприятие героя и происходящих событий. В ремарках выражается интенция автора, его точка зрения на происходящее. В «Пластилине» точка зрения героя иногда совпадает с авторской, и, соответственно, читатель / зритель видит происходящее не отстраненно, а как бы изнутри созданного драматургом мира. Максим видит в зеркале свое лицо. Удивленно рассматривает его, словно видит в первый раз. Кто-то трогает его за плечо. Максим оборачивается. Видит Женщину в черном платке (393).

Ремарка в пьесе выполняет не только поясняющую и обозначающую функции, но является беллетризованной частью драматического произведения, побуждающей читателя активировать свое воображение. Многие ремарки представляют собой отдельные эпизоды.

Ночь. Комната. Кровать. Максим держится за голову. Тихонько воет. Смотрит стеклянными глазами в потолок. Вдруг стены начинают пульсировать. Комната сжимается. Потолок надвигается на Максима. Все становится живым, подвижным. Все дышит. Шепчет. Живет. Движется. Пульсирует. Смеется. Комната становится все меньше и меньше. И вот это уже не комната, а маленькая шкатулка, с обитыми черной материей стенками. Это уже не комната – это гроб. Максим кричит... (421–22).

Этот эпизод предшествует сцене насилия. По сути, Максим уже мертв. Его участь в этом мире предопределена. Однако он не решается сделать последний шаг –пойти вслед за Спирой. Единственная попытка выйти из этого выморочного мира представляет собой и единственную вертикаль пространства пьесы. Оказавшись на крыше, Максим видит знакомый ему снизу мир совсем в другом свете.

Максим выбрался через окно на серую шиферную крышу. Подошел к краю. Смотрит вниз. Там подобно муравьям копошатся люди. Идут по своим делам и опаздывают. Приветствуют друг друга и тут же прощаются. Бросают в урны сигаретные окурки и промахиваются. Рассказывают друг другу анекдоты и сами же смеются. Спотыкаются на левую ногу и плюют через левое плечо. Спотыкаются на правую и улыбаются. Сморкаются на землю и сами же наступают на это. Находят копейки и теряют рубли. Бегут за автобусами и не успевают. Встречаются и расстаются. Радуются и грустят. Любят и ненавидят. Но никто из них не смотрит вверх. Туда, где танцуют в небе голуби. Туда, где рождается дождь. Туда, где на самом КРАЮ стоит Максим (440).

Здесь по-особому выражается мировосприятие подростка, острочувствующего свою обособленность от мира людей и одновременно противопоставляющего себя реальности, желающего быть принятым и осознающего невозможность «быть своим» в этом мире.

Закольцевав «траекторию падения невинности» 14-летнегоподростка, автор, по сути, «приносит своего героя в жертву», тем самым прерывая запущенный маховик насилия. Максим – «идеальная жертва,», он одновременно и не отличается ничем от других (так же груб) и принципиально отличается от всех – прежде всего своей чистотой (инициатором «грязных игр» всегда выступает Леха), невинностью, неспособностью к физическому насилию (словесные жесты насилия – это максимум, на который он способен), романти-ческим восприятием, желанием любви, тягой к самовыражению. Это отличие, сохраняемое им до конца (он так и не смог нанести удар насильнику), и делает его объектом насилия. Уничтожив свою жертву – Максима, выморочный мир сохраняет неизменное состояние: никто и ничто не изменится (напомним, что даже ОНА перед смертью только дразнит героя). Впрочем, и герой, в свою очередь, от начала до конца остается неизменным, так как не может идентифицироваться ни с одной из ролей, навязываемых ему другими персонажами (на протяжении пьесы его называют щенком, обормотом, гаденышем, последним подонком, наркоманом, отбросами, мерзавцем, гадом, шакалом и т. п.). Насильственная смерть Максима, как это ни парадоксально, является освобождением не только для него, но и для его мучителей, которые, в свою очередь, не могут быть соотнесены с чистотой уничтожаемой ими жертвы, но этой жертвой очищаются. Не случайно, выгнав из школы Максима и пережив смерть своего племянника, из-за которого она «вступила на тропу войны» со своим учеником, Людмила Ивановна «в Бога ударилась. Правильная вся такая ходит. В толчок уже все – завязала» (423).

Таким образом, автор через гибель своего героя-подростка разоблачает действительность, представленную в пьесе, как низменную, неизменную и невозможную для выживания невинного. Смерть героя-жертвы возвращает гармонию выморочному миру, однако не читателю / зрителю. Финал пьесы воспринимается, таким образом, как бескатарсисный.

Ситуация тотального отчуждения героя от социума, связанная с криминальными мотивами, давно известна русской драматургии. В этом отношении жанровая стратегия «Пластилина» в «Новой Драме», пожалуй, самая традиционная, а ценностно-смысловая интенция автора здесь наиболее отчетливо явлена читателю / зрителю – автор обнажает свое сочувствие к герою и ненависть к его мучителям не только в паратексте и беллетризованных ремарках, но и в самой композиционно-речевой и сюжетной организации пьесы.

Тип героя: социальный субъект, разоблачающий социум и саморазоблачающийся. Тип конфликта: столкновение героя социальными Другими. При данном конфликте герой последовательно исключается из всех институтов жизни.