Три Алексея. 11.
Расселился по границам, казаков могучий род,
Был надёжною опорой, преданный царю народ:
И в жару, и в лютый холод, на дозоре страж стоял,
Если враг рубеж нарушит, казак спуску не давал.
Сбруя, конь, винтовка, шашка - всё имел он под рукой,
За свою казачью волю, охранял страны покой.
Всё умел народ свободный: с честью жить и умирать,
О судьбе семьи казачьей, я хочу вам рассказать.
Сад фруктовый, огороды, камышом солтень накрыт,
На плетнях горшки и крынки – это наш казачий быт.
В холодке под кроной груши, открывался такой вид:
В ожидании супруги, за столом казак сидит.
- Подавай, Настасья, завтрак: голод – он страшнее мук.
-Подожди немного, Лёша, у меня не десять рук...
Не успеешь, быстро надо! Ишь, расселся, как в гостях!
Вечно ты меня торопишь! Аль забыл - я на сносях…
И с упрёком в адрес мужа: атаман, не дать не взять…
Хоть ворчит, спешит хозяйка завтрак вовремя подать.
Оборвал семейный завтрак, как в грозу гремит раскат,
Пролетел по всей станице душу режущий набат.
По проселочной дороге коня гонит во всю прыть:
Вестовой спешит в станицу весть худую сообщить.
Вновь народу испытанья уготовила судьба…
Неужели на станицу надвигается беда?
Вам бы, бабам, только каркать, всяк несёт свой тяжкий крест
Спину гнуть врагу не будем, Бог не выдаст – хряк не съест.
Что ты плачешь? Аль хоронишь? Пред тобой казачья плоть!
Ладно, Леша, ступай с Богом! Береги тебя Господь!
Вестовой влетел в станицу - еле на коне сидит,
И казачьей вольной кровью весь его мундир залит.
Доложил он атаману: там, за малою косой,
Преградив подход к станице, казаки приняли бой...
Доложил и наземь рухнул, прошептал: «Я всё же смог,
Я успел, исполнил с честью свой святой казачий долг».
«Сбор немедля, выступаем, защитим свой род и дом!»
По христьянскому обычаю осенил себя крестом.
- Эй, урядник, видишь балку? Взвод бери, галопом мчись,
До удобного момента, в там ложбинке затаись.
Когда враг пройдёт ложбину, твой наступит звёздный, час.
Крепче бей бродягу с тылу, чтоб удар его потряс.
Бой учуял конь горячий, роет землю под собой.
Лёха другу треплет гриву: потерпи, дружок, постой.
Долго враг ждать не заставил… эх, куда вас понесло!
Ну, казаки, шашки в гору! Наше времечко пришло!
Лихо Лёха ладит шашкой, врагу головы круша…
И уже к Аллаху в гости не одна летит душа.
- Раз пришёл, умри, зараза, я тебя сюда не звал...
Но вонзился в грудь казачью неприятеля кинжал.
Не упал с коня урядник, за станицу идёт бой...
Неразлучный друг Алёшкин вместе с ним пришёл домой.
Вмиг казачки набежали, рану вымыли водой.
Бой идёт - они с вопросом: «Ты не видел: мой живой?»
Он жену нашёл глазами: «Подойди ко мне, малыш,
Береги, Настасья, сына, а верней, кого родишь».
В груди с болью в муках страшных ночь урядник простонал,
Перед утренней зарёю душу Господу отдал.
Жизнь сыграла злую шутку, как казачку подвела!
Муж-покойник ещё в доме - Настя сына родила.
Хоронили Алексея - рядом шашка и кинжал.
Николай, товарищ Лёхи, у могилы речь держал.
- Чтить мы будем память вашу, чтобы знали враги впредь
Славный наш девиз казачий: «Победить, аль умереть».
Много дней, ночей бессонных рядом с зыбкою мальца
Провела в слезах Настасья: «Как же сыну без отца?!»
Время боль и раны лечит, жизнь своё всегда берёт,
И под мамкиной защитой Лёшка, сын её, растёт.
Хоть без батьки хлопчик вырос, но такой - же сорванец!
Он лицом похож на мамку, а характером - отец!
Год за годом растёт Лёшка, девки бегают за ним,
Но свою соседку Дашку любит он, и ей любим.
Подхорунжий дядя Коля, закадычный друг отца,
На чём свет бранит Алёшку, хоть и любит сорванца.
-Придержи, Настасья, сына… ох, дождётся этот плут!
Днём он глаз во двор не кажет, чуть стемнело - тут как тут.
Да, отец ему я крёстный, как родного, и люблю,
Но поймаю ночью с дочкой - уши шашкой отрублю.
-Кум, себя бы лучше вспомнил, и на что ты уповал.
Сам с моим покойным мужем больше всех казаковал.
Жизнь поставит всё на место, любым ссорам есть конец.
Своего добился Лёшка - повёл Дарью под венец.
Шли года, рождались дети у Алёшки-сорванца:
Дочь на выданье - Ирина, сын Алёшка - в честь отца.
Вроде жизнь сложилась, славна: дом, жена, детишки, мать…
Мысли, что не видел батьку, не дают спокойно спать.
И в бою жестоком Лёха вечно лезет на рожон,
Словно смерти своей ищет, жаждой мести обожжен.
Но, ни пуля и ни сабля Алексея не брала,
А за смелость и отвагу грудь крестами обросла.
Обросла вся грудь крестами, но кипит казачья кровь:
В сердце искреннем, горячем всё ещё жива любовь.
И опять Господь воздал им за великие дела,
И в соломе среди поля Даша сына родила.
Казаки смеются: «Сотник, ну, даёт, ай молодец!
Год, другой - и дедом будет! Он за старое, отец!»
- Всё, потешились - и будет! Много смеха - слёзы в дом.
Вам бы только зубы скалить - вечером в дозор идём.
День к концу, уж скоро вечер - расстаёмся не навек,
Отслужу казачью службу - буду вольный человек.
Он обнял жену и дочку, глянул в зыбку: «Ну, пора!»
Попрощался с сыном старшим: «Не скучай, брат, до утра!
Ночь в свои права вступила, в степи слышен стук подков -
Это вышли из станицы два десятка казаков.
Уходили, как обычно, на объезд родных границ.
Это дело им привычно - охранять покой станиц.
Всё спокойно, даже странно, в небе полная луна.
Только что-то тут не ладно: ночь тревогою полна.
Конь фырчит, идти не хочет, словно чувствует беду…
Сотник выругался громко, крепче взялся за узду.
Но не зря той лунной ночью скакун чуял: близко враг -
Ятаганов острых сотню от их взора скрыл овраг.
Чьи-то тени, топот конный, сотник встал на стремена:
- Шашки вон, за нами, братья, наша родная страна!
Смерть - абсурд, страшнее рабство! Конь удила закусил.
Только б вовремя станицу вестовой оповестил.
Всё смешалось с диким криком: звон металла, ругань, стон…
В бой вступил разъезд казачий - вражьей сотней окружен.
Шашек свист и запах крови, смерть гуляет тут и там,
Своей острою косою, пролетая по рядам.
Пусть поляжем в чистом поле, лучше здесь, чем на колу.
Жизнь казачья - это воля! Примем смерть, чем кабалу.
Любо нам в бою неравном свои головы сложить,
Чем без чести с чужой верой на коленях жизнь прожить.
Тухнет взгляд, рука слабеет, губит рана, смерть сулит,
Но Царю, Отчизне, Вере жизнь его принадлежит.
Понял: час пришёл последний, на себя лишь уповал,
Только мыслями о мести, свою душу согревал.
Слишком мало нас осталось, всех врагов не одолеть.
Силы тело покидали, а в глаза взглянула смерть.
Вспомнил мать, жену, детишек - уж недолго до конца.
И последний хриплый выкрик: «За погибшего отца!»
Пал казак - святая память… знал: врага придёт черёд,
И его настигнет кара - не наказан - не уйдёт!
Не замедлил час расплаты за детей-сирот, за вдов,
За станичников погибших летят головы врагов.
Степь залита кровью алой, смерть милей, чем звон оков,
Но в станицу не вернулись два десятка казаков.
Три зари прошло с той ночи. У себя, в земле родной,
Суждено телам погибших обрести навек покой.
Извелась слезами Даша, причитала: "Боже мой,
Разве я грешна пред Богом, чтоб платить такой ценой?!"
Попрощались, расходились, плакать вдовам, силы нет,
А на свежие могилы проливался лунный свет.
Средь крестов в тиши могильной весь в цветах, венках курган…
Отца памятью клянётся босоногий мальчуган.
В горле ком, и душат слёзы, дрожит голос у мальца:
- Враг не раз ещё услышит: "За погибшего отца!»
Только Бог наверно знает, что готовит нам судьба,
И ни раз, ни два в станицу к нам придёт ещё беда.
Батька, спи и будь спокоен, сбрось нелегкий груз свой с плеч!
Честь казачью не уроним, пусть придется в землю лечь!
Не увидит неприятель в глазах наших боль и страх,
Верность долгу, честь, отвага будет жить у нас в сердцах.
Всех вас будим помнить вечно, кто в ту ночь в степи полёг,
Честь свою не посрамили, честно, выполнили долг,
Возвели героям память: видно аж за полверсты,
Их последние награды - деревянные кресты.
Десять лет прошло с той битвы, и осеннею порой
Даша сына провожает охранять ночной покой:
– Не задумываясь, батька за станицу в том бою,
За народ наш, за свободу жизнь пожертвовал свою.
Вырос ты достойной сменой, ты, Алёшка, его плоть,
Я тебя благословляю, береги тебя Господь!
Заступил наряд на службу, – охранять станицы сон,
Жаль, не видит батька сына, как бы им гордился он!
Поздней ночью спит станица, в небе звездам счету нет…
Белый снег лежит повсюду, отражая лунный свет.
Наступила зима рано, лишь октябрь на дворе,
А от осени нет следа - все вокруг, как в серебре…
Той морозной лунной ночью свою службу нес разъезд:
Кто семью оставил дома, кто моложе, те - невест…
И ничто не предвещало, не сулило им беды,
Только вот под утро были обнаружены следы.
Это враг, сомнений нет, просчитался, в бурю,
Вся покрылась снегом степь, он идет вслепую…
Раз не знает он дороги, блуждать будет до зари.
По следам их, верно, будет сотни две, быть может, три.
Если враг найдет станицу, не мил будет белый свет.
Уведем их за собою, а другого пути нет.
Торопиться, братья, надо, пусть не знает враг дорогу -
Лай собак аль запах дыма приведёт его к порогу.
Николай, доложишь батьке: пусть врагов ждет у реки,
Где косили летом сено, ну, казак, стрелой лети!
Теперь слушай ты, Алешка, мы прикроем, вступим в бой!
Неприятель верить должен, будто ты наш вестовой!
Не жалей коня, урядник, поводи их по степи
И к условленному месту на рассвете приведи.
Враг не знает, где станица, по твоим пойдет следам,
Там, в засаде, ждать их будет с казаками атаман.
Вот уже навстречу смерти по заснеженной степи,
Вихрем мчит разъезд казачий, чтобы сбить врагов с пути.
За святое наше дело не жаль будет умереть,
Уведем беду подальше, пусть приблизим свою смерть.
В этом мире все мы гости, нашей жизни истёк срок.
Может быть, уже сегодня у себя нас всех ждет Бог.
Принял бой, разъезд, последний, уже жалит сталь сердца,
Лишь бы враг сглотнул наживку, принял Леху за гонца.
Не зря головы сложили. Дерзкий их сработал план,
Враг пошел по следу Лехи - поздно понял он обман.
И в засаду на рассвете заманив врага отряд:
За отца мстил сын, за брата неприятелю мстил брат.
Есть закон: в войсках казачьих дорожить той головой,
Кто в семье казак последний, не продолжил род кто свой…
Сколько их, таких же юных, не легли среди степей,
Как два хлопчика с дозора - Николай и Алексей.
Не стоит на месте время: быт меняет и людей,
И с годами повзрослели Николай и Алексей.
Месяц тучами прикрылся, лёг на степь густой туман...
Что задумался, Алешка, чем встревожен атаман?
Там, в дозоре, страж надёжный - для тревоги причин нет,
Да и ночи той осталось… через два часа рассвет.
Эта ночь злодеям в помощь, а туман родней, чем брат,
Враг крадётся тише мыши, как на выдумки богат.
По обмотаны копыта, и не слышен стук подков,
Осторожно он подходит под станицу казаков.
Уж предчувствуют наживу и забыли про отпор,
Под покровом тёмной ночи не узрел врага дозор.
Им удался план коварный – враг застал врасплох наряд,
И уже смертельно поздно прозвучал в ту ночь набат.
Но пока сердца стучали, вёл жестокий бой дозор:
«Мы станицу погубили - кровью смоем свой позор!»
Пусть врага удар внезапный, да и силы неравны,
В степь уйти от боя дальше дети, женщины должны.
От позора, надругательств женщин скрыл ночной наряд.
В небо зарево поднялось – это хаты их горят.
И сырой холодной ночью, в степь от смерти убежав,
Грели женщины детишек, под дохой к себе прижав.
Грели чад своих, молились - все молитвы лишь о них,
Кто станицу защищает: муж, отец или жених.
Там средь пламени и дыма за станицу идёт спор -
Пусть им Бог сдержать поможет врага яростный напор.
А в бою пленить старался казаков незваный гость,
Но живым щитом стояли, у врага, как в горле кость.
За свою святыню каждый дрался, хоть от ран стонал,
Ни один казак станицы бой живым не покидал.
Враг нам дорого заплатит, на дальнейшее учтёт,
Не подвергнем род позору – в нас казачья кровь течёт.
А с рассветом всё утихло, каждый понял: нет уж тех,
С кем жил в радости и в горе, – враг взял численностью верх.
Над станицей дым клубится, хоть давно закончен бой,
Запах крови, запах смерти и собак протяжный вой…
Больно было это видеть: в небе вороны кружат,
И с открытыми глазами их мужья, отцы лежат.
Слышны крики и проклятья, плач детей, рыданье вдов,
И намного стало больше молодых седых голов.
Пятилетний казачонок подол мамкин теребит:
«Перестань, маманя, плакать, батька спит, он не убит…
Если б мы остались дома, я б в бою помог отцу.
Мы бы вместе врагов гнали, как паршивую овцу!»
Мать слезу платком утёрла: «Ты, мой маленький, глупыш.
Подрасти, сынок, немного, там за батьку отомстишь».
Угнан скот, мужья убиты, и в молитвах враг проклят.
Нет станицы, в пепелищах печки русские стоят.
От набега на станицу заросли травой следы -
Много лет уж пролетело, много утекло воды.
И младенец, что согревала мамка ночью под дохой,
Уж не раз успел стать дедом с поседевшей головой.
На востоке солнце встало, свет последних звёзд погас.
Слышен тихий скрип уключин, по реке скользит кулас.
Лёгкий ход и всплеск от вёсел красит утренний рассвет,
Увлеклись беседой в лодке меж собою внук и дед.
Дед, казак уже бывалый, с виду семьдесят годов,
Но в движеньях его сила - горы сдвинуть он готов.
Голова как лунь седая, словно камни бирюза.
С под густых бровей на внука, смотрят добрые глаза.
Внук, семи годов мальчонка, непоседа, егоза,
Надо ж, как похож на деда, лишь не выцвели глаза.
- Вот уже и наше место, - дед секрет достал с воды…
- Ну, внучок, давай посмотрим, что послал Бог за труды?
Быстро справились с работой, в лодку вывален улов…
- Дед, просить тебя хотел я: расскажи про казаков…
-Рассказать… да сколько можно,- покачал дед головой.
Всё же сжалился над внуком и рассказ он начал свой.
– Как-то раз порой весенней под привычный стук подков
Сотня с круга возвращалась астраханских казаков.
Шли домой в свои станицы атаманы, казаки,
Шли знакомою дорогой вверх по Волге вдоль реки.
То ли дьявол, то ли случай, аль судьбы-злодейки рок,
Казаков с врагом заклятым вместе свёл, беду навлек.
Янычар из строя вышел, бросил вызов он на бой:
– Выходи на поединок… Есть средь вас такой герой?
Похвалялся своей силой: «Нынче ты, казак, умрёшь!
Помолись перед кончиной!» И провел у горла нож…
-Батька, дай-ка я проверю, надоела похвала:
Крепко ль держится на шее, его буйна голова…
За спиной его могучей, только кучка басурман -
За мной дом, семья, станица, со мной Бог и атаман.
И сошлись в степи широкой Христа воин и чужак,
Сын степей с татарской саблей, против с шашкою казак.
Долго длился поединок, оба выбились из сил:
Шашкой раненый, хорунжий врага в сердце поразил
Взгляд того остановился, сабля выпала из рук,
Отлетела душа воина в мир иной без всяких мук.
И хорунжий крикнул сотне: «Погибать нам не с руки!
Бей врагов, ведь мы же, братья, слава Богу, казаки!
Дома нам и стены в помощь, а раз так, наш шанс не плох!»
И пошла в атаку сотня - одна сотня против трёх.
Думал враг: легка победа - и наглел, нахрапом лез,
Но держали Христа воины вражьей силы перевес.
Знали, что их дело свято - позади родимый край,
А раз так, им две дороги: победить, аль к Богу в рай…
Ведь само исчадье ада для врагов - казак в бою,
За свою святыню, волю жизнь готов отдать свою.
Был в атаке напор, удаль, смерть шарахалась от них,
Ведь не дура, понимала: один стоит пятерых.
И старушке было трудно жизнь у казака отнять,
Занесет косу над хлопцем, а повержен враг опять.
Не святые, врать не стану, зачем грех на душу брать?
В боях часто вспоминали не одну донскую мать.
Казаку родиться воином своей волей Бог велел,
А в сражении с врагами много грешных слов и дел.
Всё кончается когда-то, и закончился тот бой
Полегли в степи казаки той весеннею порой.
Враг не будет грабить хаты, у него не хватит сил…
Лишь тогда казак последний вздох предсмертный испустил.
Нелегко далась победа… Как быть дальше? Вот вопрос…
И тогда один из воинов речь такую произнёс:
- Слишком мало нас осталось, - его молвили уста, -
Утром нас три сотни было, а осталось лишь полста.
Нам теперь не взять станицы, возвращаемся домой.
Нынче с нами сотня билась, словно войско вело бой.
От войны, земле нет проку.… Знаешь, внучек, дело в том,
Что казак не только воин, казак славится трудом.
А порой намного легче дать отпор своим врагам -
Там всё просто, а сложнее за жизнь с жизнью биться нам.
Не течёт жизнь по равнинам, есть бугры, но больше ям,
Если нынче на верху ты, помоги внучок людям.
Пропасть разом рушит планы, в прах разбиты все мечты,
Никто руку не протянет, сам виновен в этом ты.
Испытанья, боль, утраты, чтобы ни было в судьбе,
Как бы жизнь тебя ни гнула, цену знай, казак, себе.
В роду нашем себе цену знал всегда и стар и мал,
Ни пред кем, окромя Бога, казак шапку не ломал.
А раз чтит казак законы, за отца и деда горд,
Нам не будет перевода, не умрёт казачий род.
В роду нашем свята память чтит и старец и малец
Трёх героев Алексеев - то мой прадед, дед, отец.
Вот и к дому подплываем, виден берег наш родной…
Со словами: «Ну, довольно…» - дед рассказ закончил свой.
Лишь добавил напоследок: «Казаку не ведом страх.
Смерть свою достойно встретит, что в бою, что при делах.
Судьба казака
Родила казачка, сына под сочельник,
И нарёк Сергеем, хлопчика священник,
Шутит кум, «Раз в хате не бывает тихо,
Будет атаманом, вот горланит лихо.
Не дает спать крестник, зимними ночами,
А как повзрослеет, не заснёте сами,
Вот не вру Петруха, видно же породу»
Не ошибся крёстный, словно смотрел в воду.
Как-то на охоте, сын с Петром был рядом,
С погибавшим волком, повстречался взглядом,
И бирюк Серёге, отдал свою силу,
Будет хлопчик воином, до сырой могилы.
Зря смотрел в глаза ты, перед смертью волку.
Теперь в мирной жизни, мало будет толку,
Не пахать землицы, вокруг смерть, невзгоды,
Ни семьи, ни дома, войны да походы.
С разговором этим вышли из оврага,
Казакам на встречу, басурман ватага.
Не щади коня сынок, ты скачи в станицу,
Передай к нам гость идёт, перешёл границу.
Враг нарушил наш рубеж, по замёрзшей Волге,
Жаждут крови, ищут смерть, рыщут словно волки,
Мы его перехитрим, проведём бродягу.
Пусть в овраге атаман, сделает засаду.
Нам не взять нахрапом их, мы обманем гостя,
И растащат по степи, волки вражьи кости.
Знают пусть, войной на нас, лишь себе дороже,
Живы будем, не помрём, Боженька поможет.
И в заснеженной степи началась погоня,
Уже дышит в спину враг, притомились кони,
В переделках побывали, хуже мы порою,
До засады, где нас ждут, уж подать рукою.
Но в овраге ожидало, лишь разочарования,
Сжёг станицу враг дотла, сжёг до основания,
Там, в засаде ждали бой, за святое дело,
Два десятка казаков – все что уцелело.
Два десятка казаков, кум Василь средь них,
Ты прости меня Петро, не сберёг твоих,
Уцелела детвора, женщины немного,
Их увел от смерти в степь, твой сынок, Серёга,
А твоих средь мёртвых нет - нет их среди живых,
Наказал тебе Сергей: отомстить за них.
Толь угнали их с обозом, аль укрыла степь,
За родных и за станицу, пусть враг примет смерть.
Три десятка стало нас, мы полны отваги.
Пусть почувствуют наш гнев, на себе бродяги.
Казаки пошли в атаку, всё с пути сметая.
Бились люто, словно звери, словно волчья стая.
Ни семьи, ни дома нет, что ещё терять?
С трёх десятков казаков, их осталось пять.
Не вернулся до Сергея, батька с того боя,
Вот тогда Сергей остался, круглым сиротою.
И сживал мороз в степи, казаков со света,
Кто - то проводив закат, не встречал рассвета,
Но делился куском хлеба, меж собой народ,
Надо зиму пережить и продолжить род.
Время шло, взрослел Сергей, богател годами,
За царя сражался он, с лютыми врагами,
И не раз в смертельной схватке, имя Бога славя,
На клинке своём победу, принёс государю,
В ратном деле всё ему, любо и знакомо,
Он родился казаком, на войне как дома.
Для него, жизнь без сражений, это жизнь без толка,
Ведь в его казачьей плоти, живёт душа волка.
Повстречался как – то он, с дивчиной весною,
Полюбил её всем сердцем, прикипел душою,
Наконец-то и ему, улыбнулось счастье,
Он молился всем святым, за свою Настасью.
Осенью, как только, урожай собрали,
Обвенчали в церкви их, свадьбу отыграли.
Муж берёг свою жену, от любой напасти,
И сдувал пылинки он, со своей Настасьи.
Только радость, только, счастье у него в глазах,
А к весне заметно стало, Настя на сносях,
И точили меж собой, языки старухи,
Нагадали Насти дочку, бабки повитухи
Летом паводок прошёл, реки встали в русло,
Загрустил Серёга вдруг, стало ему грустно,
С свистом шашки, да в степи, сердце в ритме бьётся,
Потянуло вновь туда, где рекой кровь льётся.
Не бывает счастье видно, долгим, безупречным,
В сердце счастье у людей, жить не может вечно,
Пробудился волк в душе, ну - не жизнь, а пытка,
Зверь преследовал его, как иголку нитка,
Поживу, Настя я, на воде, на хлебе,
Любо мне, где господин жаворонок в небе,
Я вернусь, я точно знаю, не грусти Настасья,
Когда сменит бабье лето, на дворе ненастья.
Собирали дань с купцов, за проход по Волге,
Промышляли так сказать, на большой дороге,
И без разницы кто ты, близок путь, далёк,
Есть товар, вопрос один, жизнь иль кошелёк.
Вот пришёл вернуться срок, им к себе сторонку,
Он припас подарков впрок, Насти и ребёнку,
Так спешил к своей жене, дома будет нынче,
Вместо хаты перед ним, печка в пепелище.
Женский голос, жив сосед, что творят заразы,
Рассказать тебе Сергей, про врага проказы,
Налетел средь бела дня, таковы делишки,
А в станице старики, женщины, детишки.
Кто несчастных защитит, не допустит горя,
Кто за Волгой, на Столбах, кто работал в поле.
Никого враг не щадил, хаты жёг и грабил,
У них войско, а у нас два десятка сабель.
Казаки кто здесь остались, до конца сражались,
Кто успел, детишки, бабы, в поле похавались,
А куда твоей бежать, ей рожать уж скоро,
Нехристь острой саблей ей, перерезал горло.
Вмиг перед глазами, прошла жизнь Настасьи,
Как недолго длилось, ее бабье счастье,
Не вскормить ей грудью, её дочку крошку,
Не увидеть больше, ей своего Серёжку,
Истекала кровью Настя, вдаль рукой маня.
Аль взывала к Богу, аль звала тебя,
Стороною обошла, её Божья милость,
Душу Богу отдала, так не разродилась,
Гнева, ненависти в нём, разгорелось пламя,
Бьётся у него в груди, вместо сердца камень,
Волк проснулся, он забыл, для себя покой,
Сниму головы врагам, собственной рукой
Буду мстить за смерть её, до скончания века,
Вновь проснулся хищный зверь, в теле человека.
Закипела в жилах кровь, был не мил свет белы,
Зарождался мести план, пасть оскалил серый.
Я за Волгу не ногой, там мне всё чужое,
Здесь родился я и рос, здесь вновь дом построю,
Буду свой народ беречь, приложу все силы,
Клятву дал тогда Сергей, Насти, у могилы.
В мыле конь, в станицу вихрем, мчится вестовой,
Ранен был смертельно он, прибыл чуть живой,
Прошептал, чуть было слышно, раненый казак.
Нынче на рассвете, сжёг наш хутор враг.
Выпал случай отомстить, кровникам за смерть,
За меня Господь решит, жить мне, умереть,
До седла гостей незваных, шашкой разрублю,
В их же собственной же крови, их - же утоплю.
Хутор близко видно уж, как дымятся хаты,
Казаки, коней в галоп, близок час расплаты,
Шашки вон, повсюду смерть, у народа горе,
Нас полсотни, но у нас, один воин в поле.
Он влетел на скакуне, в хутор самый первый,
Был в глазах звериный взгляд, крови жаждал серый,
Враг что под руку попался, уж не будит шкодить впредь,
И налево и направо, от себя он сеял смерть.
Кто за что с врагом квитался, у кого - то дом сгорел,
Кто семьи своей лишился, как Серёга овдовел,
А Сергей, за то - что Насти с ним сегодня рядом нет,
И за то - что не увидел, их ребёнок белый свет.
Хутор пуст, разгромлен враг, дым вокруг, стих бой,
Шашку он свою обтёр, выжженной травой.
Всё отбили, мы надеюсь, люд, добро, скотину,
Тут открылась его взору, жуткая картина.
Хата спалена дотла, от неё в сторонке,
Заливается слезами, лет пяти мальчонка,
Рядом женщина лежит, истекает кровью,
Прижимает она сына, до себя с любовью.
Говорит она Серёге: «Приюти сыночка,
Сгинул батька у него, этой жуткой ночкой,
Да и я, видать, уж скоро этот свет покину»
Алексей – шепнула тихо, перед смертью имя.
То была последняя, воля у покойной,
Под присмотром её сын, умерла спокойной,
Нет хозяйки в доме, тут новые заботы,
Жалко стало ему хлопца, оба ведь сироты.
Пусть без жинки я живу, есть достаток в доме,
Нам сиротам помогать писано в законе.
От набега так же пала, у меня семья,
Кто сиротку приютит, кто же - как не я.
Вместе стали управляться, по хозяйству, в доме,
Спозаранку вмести шли, на работу в поле,
Где - б Серёга ни бывал, Алексей при нём,
За Сергеем всюду он, следовал хвостом.
И шутили казаки, объясни нам, братка,
Не коня не воза нет, а ты вдруг стал батька.
Как ты умудрился, всё - же ты мужчина,
Где себе ты приобрёл, взрослого уж сына.
Не держал обид и зла, на друзей Серёга,
Не до шуток с сыном им, дел уж больно много,
Строго, но с любовью, воспитал Алёшку,
Иногда, как все отцы, баловал немножко
Для Алёшки, он пример, не найти другого,
Уважал Серегу тот, как отца родного,
А Сергей считал Алешку, за родного сына.
У обоих есть на то резкая причина.
Пролетело двадцать лет, как не стало Насти,
На станицы реже стали, от врагов напасти,
Года три как не слыхать, о его проказах,
В это время разгорелись, войны на Кавказе.
До Настасьи на погост, раз пришёл Серёга,
Завтра еду на Кавказ, туда путь дорога,
Вот решили с Алексеем, попрощаться с вами,
Может, улыбнется нам, счастье на Кубани.
Попросил прощенья он, у жены и дочки,
Что душа его во власти, волка одиночки,
Много лет воюю с ним, нет уж больше силы,
Если выживу, вернусь, до твоей могилы.
Вышли утром спозаранку, далека дорога,
«Не держите зла – сказал землякам Серёга. -
Буйным вроде не был я, не назвать и тихим,
Если что кому не так, не поминайте лихом»
О Серёге нет вестей, не доходят слухи,
И не точат языки, про него старухи,
Подросла уже давно, у Серёги смена,
И у бабушек старушек, поменялась тема.
Раз в станицу заглянул, к ним казак с дороги,
Рассказал печальные, вести о Серёге,
Повидал Серёга горя, но не ведал страха,
Пал геройской смертью он, где- то под Анапой,
Выросла достойная, у Сергея смена,
Вызволил Серёги мать, Алексей из плена,
Сорок лет разлуки срок, не дождалась малость,
Сына мать пережила, одна встретит старость..
Казачья вера.
Загрустили казаки жинок, деток вспомнили,
За Кубанью - рекой, далеко их дом,
За погибших друзей, чарочки наполнили,
Не берет казаков, нынче самогон.
Выпил чарку казак, за победу славную,
Сжал в руке на груди, крест нательный свой,
Как казак дорожит, верой православною.
Потеряет он крест, только с головой.
Вольная воля да конь мой боевой,
Острая шашка да друг казак лихой,
Степи без края, ковыль да бурьян,
Бурка, нагайка, да батька атаман.
Завтра бой на заре, ждет победа славная,
Удаль их наведет, ужас на врагов,
Ни когда не понять, им секрета главного,
Отчего так сильна, вера казаков.
Почему он в бою, до конца сражается,
Обессилив от ран, выбирает смерть,
Что – б могли мать, отец, и жена – красавица,
Всей станице в глаза, без стыда смотреть.
Загорелся восток, зорькою багряною,
А в степи по траве, стелется туман,
Пусть простит нам господь, души окаянные,
Ну, веди на врага, сотню атаман.
Кто–то сгинет в бою, не судьба состарится,
Он успел до войны, свой продолжить род,
Поседеет в слезах, женушка красавица,
Но не бросят в беде, казаки сирот.
Щедро поле польём вражий кровью алою,
Пусть свою кровушку тоже мы прольём,
Мы гордимся своей славную державою,
За Россию матушку, мы на смерть пойдём.
Мы за веру стоим, за народ отечество,
Чтим заветы своих дедов и отцов,
Подвиг их не забыт помнит человечество,
И живёт у страны вера в казаков.
Ленинград - блокада.
Владеть всем миром, захотелось фрицам,
Советских граждан, оборвав покой,
Воскресным утром, перейдя границу,
Великий рейх, пошёл на нас войной.
Возьмём Россию мощью и напором,
Своё ей место указать пора,
Не удалось нахрапом, так измором,
Сотрём с земли мы детище Петра.
Грохочет днём и ночью канонада,
Встал на защиту, родины народ,
Разруха, голод, Ленинград, блокада,
Октябрь, осень, сорок первый год,
Каким – то низким, серым стало небо,
Военной тенью, лёг на город мрак,
Нет дров, воды и не хватает хлеба,
А у порога грозный стоит враг.
И если существует ад на свете,
Сегодня без сомнений, ад был тут,
Сменили на заводах взрослых, дети,
От ран и голода, мрёт нынче мирный люд.
Но верен наш народ своей отчизне,
Сражался стойка, на родной ему земле,
А через Ладогу прошла дорога жизни,
Дорога жизни в город на Неве,
Так город выдержал фашистскую блокаду,
Непобедим российский наш народ,
Прорвал трёхлетнюю немецкую блокаду,
Их гнал на запад, Ленинградский фронт.
Город славы русских моряков.
Поставил Гитлер, маршалам задачу,
Без промедлений с марша, сразу в бой,
На мощь свою, надеясь и удачу,
Взять Севастополь малою ценой.
Понять им дали, что не тут – то было,
Здесь турок бил Нахимов, Ушаков,
Нахрапом, всё же лезла вражеская сила,
На город славы, русских моряков.
Остановили тёмную мы силу,
Россия не Европа, это факт,
Они себе здесь вырыли могилу,
Нарушав в сорок первом мирный пакт.
С Россией, просчиталось вражье племя,
Что из того, что город ими взят,
Фашисты упустили своё время,
Тут много пало вражеских солдат.
Не спится и не естся патриотам,
Когда родную землю топчет враг,
Вернули Крым себе в сорок четвёртом,
Назад погнали вражеских бродяг.
Не одолеть нацистам патриотов,
Не осуществить им план коварный свой,
И зря мечтала, кучка идиотов,
Для них мечта, осталась лишь мечтой.
Москва.
Россию разобьём одним ударом,
Идти войной, давно решён вопрос,
Воскресным, летним утром генералам,
Приказ отдан, начать план «Барбаросс».
Перевернём в истории страницу,
Парадным шагом, да со звоном орденов,
Войдём мы в златоглавую столицу,
До наступленья русских холодов.
Ни артобстрелы, ни бомбардировки,
Ни грохот танков, атакующих плацдарм,
Ни пули, ни штыки, ни мин осколки,
Не убедили нас, Москву отдать врагам.
Сдержать фашистов, надо, значить надо,
Для нас поверти это не впервой,
И прямо с красной площади с парада,
Бойцы шли строем в ад, на смертный бой.
Сражались до последнего патрона,
Не победим российский наш народ,
Увязли немцы в нашей обороне,
В тот трудный для России, сорок первый год.
Остановили мы нацистов силу,
Опомниться не смог заклятый враг,
Тут под Москвой нашёл фашизм могилу,
Мы - ж водрузили знамя, на Рейхстаг.
Сны фронтовиков.
За вами смерть ходила повсюду по пятам,
И не залечат годы на вашем сердце ран,
Вы напрочь разгромили захватчиков ватагу,
Великая Победа – награда за отвагу.
Друзья однополчане приходят к вам во снах,
Кто с вами шел к победе, кто жизнь отдал в боях,
Остались молодые, стоят перед глазами,
Защитники Отчизны они и ныне с вами.
И нет семьи в России, что обошла война,
Заплачена народом огромная цена,
Солдатам будут сниться примкнутые штыки,
Не раз пойдут в атаку ещё фронтовики.
Войны им снится ужас, и только смерть вокруг,
Как бросился под «Тигр» с гранатой лучший друг,
И удержать высотку приказ любой ценой,
И как остатки роты пошли в последний бой.
Давно войны проклятой у нас в России нет,
Но в памяти солдатской остался ее след,
Как наяву в атаку поднялся батальон,
Воюют ветераны, кричат: «Ура» сквозь сон.
И как под Сталинградом в годину ту лихую,
Поднялись за комбатом в атаку штыковую,
Но вывела из боя фронтовика жена:
«Ты всё еще воюешь давно прошла война».
Но как забыть солдата кто был тебе за брата,
Совсем еще девчонку сестренку с медсанбата,
Кто пал в бою жестоком и проявил отвагу,
Их братские могилы укажут путь к Рейхстагу.
Сталинград.
Хотели фрицы, как в Европу, в Россию въеха