Императрица Анна I Иоанновна (1693-1740) осталась верна союзу со «Священной Римской Империей германской нации», но ухудшение отношений между Испанией и Австрийской Империей, окончившееся их разрывом в феврале 1730 года, разрушило усилия Герцога Якобо Франсиско Фитцджеймса Стюарта де Лириа-и-Херика.
Разочаровавшись в деле организации политического союза с Россией, Герцог высоко ставил экономическое сотрудничество с ней и подготовил проект прямого торгового договора, предусматривавшего создание испанских консульств в Санкт-Петербурге и Архангельске.
Ревностный католик.
Ревностный монархист и католик герцог Якобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика привез в Россию своим капелланом монаха-доминиканца Б. де Риберу.
Именно Рибера, вступив в полемику с Феофаном Прокоповичем (1681-1736), выдвинул модный впоследствии тезис, что под влиянием реформ Царя Петра I Алексеевича (1672-1725) Русская Православная Церковь непозволительно близко приблизилась к Лютеранской.
В России Герцог посвящен был в дело тайного перехода Княгини Ирины Долгорукой (1700-1751) в католичество и принял под покровительство привезенного ею в Россию французского священника-янсениста Антуана Жубе де ла Кура (1696-1760).
Реалистически мыслящий Герцог де Лириа отдавал себе отчет в нереальности планов объединения двух церквей.
Католическая сторона миссии Герцога хорошо документирована, ибо Герцог Якобо Франсиско Фитцджеймс Стюарт де Лириа-и-Херика стал автором публицистических трудов, а де ла Кур оставил воспоминания о своей миссии в Россию.
Покидая Россию.
Герцог покинул Россию в ноябре 1730 года, разоренный долгами и вынужденный просить свое правительство об отзыве, поскольку русский представитель в Мадриде Князь Иван Адреевич Щербатов (1696-1761) отозван был русской стороной Высочайшим Рескриптом от 20 апреля (3 мая) 1730 года.
После этого в отношениях двух держав Испании и России на долгие 30 лет наступил перерыв.
Знаменитые записки.
Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика увез из России свой объемистый «Дневник », известный и теперь во всем мире.
Как утверждал автор, дневник не предназначался для публикации.
Рукопись хранилась в семье герцога многие годы. Согласно одному предположению, российский дипломат, аккредитованный в Испании (имя неизвестно) и знакомый с родственниками герцога, скопировал часть дневника, посвященную России. Потом этот текст разошелся по России в списках. Имноо таким способом с ним познакомился знаменитый истрик и писатель Николай Михайлович Карамзин (1766-1826), написавший затем поэту и государственному деятелю России Ивану Ивановиу Дмитриеву (1760-1837): «Читаю записки герцога Лирии о Петре II, об Имп. Анне Ивановне: как любопытно! Вижу перед собою и Долгоруких, и Голицыных, и Бирона, и Остермана. Это манускрипт, почти не известный. Недавно читал я также вопросы Лестоку и Бирону, жалея, что не буду писать об этом времени. Прелесть! ».
Издание «Дневника ».
В 1845 году русский читатель впервые смог познакомиться с текстом «Дневника » герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика, благодаря тщанию переводчика Дмитрия Ивановича Языкова (1773-1845).
В примечании Языков сослался в качестве источника публикации на издание, вышедшее в 1788 году в Париже на французском языке. Однако попытка сверить перевод с первоисточником, проведенная еще в прошлом веке, показала, что Языков просто привел библиографические данные мемуаров отца де Лириа герцога де Бервика. Этой ссылке, несмотря на очевидную невозможность ее проверить, некоторые исследователи «Дневника » доверяют до сих пор.
Подобная мистификация должна была притупить бдительность Государевой цензуры, сурово относившейся к публикациям записок иностранцев о Русском государстве, даже если последние касались давних времен.
Из-за цензурных ограничений переводчику пришлось сделать несколько купюр. Несмотря на это, предприятие Языкова было из ряда вон выходящим: впервые на русском языке отдельным изданием был опубликован иностранный источник по политической истории послепетровской России. В 1873 году купюры языковского издания были восстановлены историком и литератором Григорием Васильевичем Есиповым (1812-1899).
Возвращаясь к языковскому изданию, можно предположить, что оно было основано на рукописной копии «Дневника », подобной карамзинскому.
Одна из таких копий, хранившаяся в фамильной библиотеке Князя Феликса Феликсовича Юсупова (1856-1928), графа Сумарокова-Эльстон старшего в подмосковском Архангельском, была в 1910 году использована для «проверки... перевода » при втором издании «Дневника », подготовленном историком, литературоведом и издателем Петром Ивановичем Бартеневым (1829-1912) и снабженном обстоятельным комментарием.
В 1988 году «Дневник » в третий раз был переиздан в России.
Первоисточником публикации, подготовленной Ю. А. Лимоновым, стало именно языковское издание. Но добавления Есипова и издание Бартенева учтены им не были. К сожалению, «Дневник » до сих пор не стал предметом специального источниковедческого исследования.
Помимо составления «Дневника », герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика, по обязанности, должен был описывать все, чему он был свидетелем при русском Дворе, в донесениях к мадридскому Двору.
Эти донесения впервые появились в печати в 1869 году в сборниках, выпускаемых Бартеневым.
Публикация была подготовлена священником русской миссии в Мадриде русским писателем и протоиереем, священником русской миссии в Мадриде Константином Лукичем Кустодиевым (1838-1876) по рукописям, хранившимся в домашнем архиве потомка дипломата Карлоса Фитцджеймса Стюарт, 6-го герцога де Альба-и-де Лириа (1794-1835). Донесения стали излюбленным источником для русских историков, отметивших их первичность по отношению к «Дневнику ».
Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика описал в «Дневнике » «только сущность тех событий », свидетелем которых он был в Санкт-Петербурге и Москве с 1727 по 1730 гг., и опустил подробности, исключив также свои сообщения о европейских делах. Ввиду этого, исследователь предложил опираться только на донесения герцога, отбросив «Дневник ».
Меньше повезло в русской историографии полному изданию «Дневника » герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика вместе с избранными донесениями на испанском языке, появившемуся в 1889 году.
Очевидно, сыграли роль филологические трудности, поскольку вообще-то книга была доступна.
Только недавно в сборнике документов по русско-испанским отношениям некоторые донесения герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика появились в переводах, выполненных по этому изданию и сверенных с архивными подлинниками.
«Донесение о Московии в 1731 году».
Большинство путешественников и дипломатов, побывавших в России, ограничивались одним-двумя сочинениями на русскую тему.
Трудно ожидать иного и от герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика, уже подарившего потомкам «Дневник » и кипу дипломатических бумаг.
Однако герцогу принадлежит еще одно сочинение о России — «Донесение о Московии в 1731 году». Оно было опубликовано в 1890 году на испанском языке.
Это издание, отсутствующее в отечественных библиотеках, нам удалось увидеть в Национальной библиотеке Франции. В издании нет указания на шифр и местонахождение рукописи, по которой опубликовано «Донесение ». Это закономерно ставило вопрос об источнике публикации. Затем, в ходе работы в архиве Министерства иностранных дел Франции, нам довелось выявить рукопись «Донесения о Московии в 1731 году» на французском языке. Она является беловым списком и богато иллюстрирована….
Свою цель герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика видел в том, чтобы дать достоверное описание увиденного: «Хотя я читал почти все опубликованные донесения о Российской Монархии, я нашел в них за те три года, пока я был посланником короля, нашего Государя, при этом Дворе, такое количество ошибок и еще больше упущений, что это делает донесения дефектными и не приносящими никакой пользы для того, чтобы осведомить публику о державе, располагающей обширнейшими в Европе владениями » (л. 6). Тем самым полностью объясняется такая отмеченная Есиповым черта «Дневника » герцога де Лириа, как «отсутствие всяких заметок о впечатлении, произведенном на герцога Петербургом и Москвою », и то, что автор не говорит «ни слова о нравах и обычаях русского народа ». Весь соответствующий материал, собранный герцогом де Лириа, пошел на создание им «Донесения о Московии в 1731 году», где культурно-бытовая тема соперничает по объему с политической.
Эта книга, как уже сказано, богата иллюстрирована. Встречаем в ней рисунки звезды и ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, Святого благоверного Александра Невского и Святой великомученицы Екатерины (л. 28) и проч.
Общий подход герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика к русской действительности, его стереотипы восприятия сформированы тогдашней французской «россикой ». Недоброжелательство французской литературы по отношению к России в период дворцовых переворотов в значительной мере диктовалось внешнеполитическим противостоянием двух держав.
«Варварство » — вот слово, красной нитью проходящее через «Донесение о Московии». Здесь текст герцога Хакобо Франсиско Фитца Джеймса Стюарта де Лириа-и-Херика сопоставим с Локателли, чья книга 1736 году до сих пор не удостоилась в России перевода, по-видимому, из-за ее злобного тона. Зато ценностью «Донесения » является тот факт, что это — сравнительно ранний источник по отношению к описываемым в нем событиям.
Проставленная в титуле дата — 1731 год — подтверждается всем содержанием книги. Например, о Царевне Прасковье Иоанновне (1694-1731), пятой Августейшей дочери Царя Иоанна V Алексеевича (1666-1696) упоминается в тексте как об умершей (скончалась восьмого (21) октября 1731 года).
Тайны истории.
Согласно герцогу, отравлена была Государыня Императрица Екатерина I, и такая же насильственная кончина ждала Государя Петра II Алексеевича, если бы его пребывание во Дворце Светлейшего Князя и кавалера Меншикова затянулось.
Конечно, это можно отнести к сфере тех домыслов, которые нередко наполняют сочинения дипломатов, но ведь в других источниках эти сведения встречать не приходилось.
Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика не просто информирует читателя о тайной политической истории России, но рассуждает.
Не избежим лестного для герцога де Лириа сравнения с его знаменитым современником Людовиком де Рувруа герцогом де Сен-Симон (1675-1755), чьи многотомные «Мемуары » о людях и нравах французского Двора охватывают время с 1694 по 1723 годы. Герцог, кстати, знал Лириа и оставил о нем доброжелательный отзыв.
Ключевой в характеристиках герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика является фигура Государя Петра I Алексеевича. Читая краткий, свободный от деталей очерк о Царе и первом Императоре России Петре I Великом, приходится удивляться тому, как реализовал автор «просвещенческую » оценку Императора:
Россия всем обязана Государю, и, прежде всего тем, что ей удалось вырваться из варварства. В этом смысле текст герцога де Лириа напрямую соответствует «Похвальному слову Петру Великому» (1727) Бернар Ле Бовье де Фонтенеля (1657-1757), французский писатель, философ, и предшествует статьям в «Энциклопедии » Дени Дидро (1713-1884) и Жана Ле Рона д'Аламбера (1717 - 1783) и «Истории Российской Империи при Петре Великом» Мари Франсуа Аруэ Вольтера (1694-1778). Образ же несчастного Царевича Алексея Петровича (1690-1718) как необразованного и злонравного человека создается автором в противоположность образу Царя Петра I Великого. Герцог де Лириа не может, впрочем, полностью довериться «Манифесту», в котором утверждалось, что Царевич умер от раскаяния, но готов поверить едва ли не в любую утешительную ложь.
Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика не может, впрочем, полностью довериться «Манифесту », в котором утверждалось, что Царевич умер от раскаяния, но готов поверить едва ли не в любую утешительную ложь.
Что касается Светлейшего Князя и кавалера А. Д. Меншикова, то здесь акценты нужно, наоборот, переставить.
Образ Меншикова у автора настолько хрестоматиен, что читатель вправе задать вопрос, зачем ему предложен данный текст. Действительно, о безграмотном продавце пирожков, добравшемся до вершины власти и отведывавшем, тем не менее, петровской дубинки, мы знаем и без герцога. Дело, однако, в том, что биография Меншикова в изображении герцога является одним из самых ранних вариантов той легенды, запечатленный в которой человек мало схож с оригиналом.
Царев любимец Меншиков у герцога Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика — хитрый слуга идеального Монарха, как бы сошедший со страниц плутовского романа. Гораздо более содержательны портретные характеристики Государя Петра II и Государыни Императрицы Анны I Иоанновны.
Еще современный Государю Петру II его биограф заметил, что «нельзя сказать, что конкретно принесло бы самостоятельное правление этого Императора ». Герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика же рисует привлекательный образ молодого Монарха, способности которого были велики, но остались нереализованными. Характеристика здесь дана скорее человеку, нежели правителю.
Сложнее образ Императрицы Анны Иоанновны.
Нельзя согласиться с былым выводом Дмитрия Александровича Корсакова (1843-1920), что «до провозглашения Анны Иоанновны самодержавной Государыней де Лириа на все смотрит глазами Долгоруких, а после этого события держит исключительно сторону Императрицы ». Ведь с установлением ее самовластия и с усилением при Дворе роли лютеран-остзейцев, а в Синоде — Феофана Прокоповича резко упали шансы того дела, которому герцог Хакобо Франсиско Фитц Джеймс Стюарт де Лириа-и-Херика сочувствовал, — церковной унии. Следовательно, необходимо найти симпатиям герцога иную причину.
Политическое сознание автора формировалось на опыте испанского и французского абсолютизма. И восстановление Императрицей Анной Иоанновной самовластия, взамен запланированного верховниками не то польского, не то английского образца правления, явилось для него положительным моментом.
В «Донесении о Московии», которое имеет более поздний характер и по отношению к «Дневнику », и по отношению к дипломатическим донесениям, Императрица Анна I Иоанновна предстает продолжательницей Имперской политики Царя Петра I Великогои своего рода живой параллелью к величественному образу, созданному в бронзе Бартоломео Карло Растрелли (1675-1744) («Анна Иоанновна с арапчонком», 1733—1741 гг.).