Пятнадцать месяцев спустя

«Несколько лет я прожил, словно птица с обрезанными крыльями. Измученный и истерзанный. Мне казалось, что, покинув своего мучителя, я сбежал. Но, оглядываясь назад, становится ясно: я все равно жил в клетке. Страха и неуверенности. Спэнсер, Эндрю и родители Эндрю приоткрыли дверцу клетки, в которую меня заключили.

Но именно Питер научил меня летать».

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: содержит описание насилия, суицидальных сцен и сексуальных надругательств.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Каждый Янни заслуживает своего Питера

АКТ ПЕРВЫЙ

Научиться ходить

Пролог

Спэнсер Коэн спас мне жизнь.

Тогда я еще об этом не подозревал. Вообще-то, когда Спэнсер меня отыскал и представился, я решил, что ко мне вернулись мои худшие кошмары. Я упорно боролся за свою независимость и по дурости считал себя свободным. Спэнсер обнаружил меня полуживым — и это был адски пугающий период. Несколько лет — поначалу с родителями, а потом и с Лэнсом — я прожил, словно запертая в клетке птица с обрезанными крыльями. Высмеянный, истерзанный, разбитый.

Казалось, покинув Лэнса, я сбежал. Но, оглядываясь назад, становится ясно: я все равно жил в клетке. Страха и неуверенности.

Спэнсер, Эндрю и родители Эндрю приоткрыли дверцу клетки, в которую меня заключили.

Но именно Питер научил меня летать.

Глава 1

Я многого не помню о том дне. Совершенно незнакомый парень с австралийским акцентом, бородой и татуировками сказал, что его звали Спэнсер, и пояснил, что ему дали мое описание: высокий и стройный, темные кудрявые волосы, зеленые глаза, оливковая кожа. Он знал мое имя, и его прислал Лэнс.

Лэнс. Имя, от которого в жилах стыла кровь. Имя, которое не хотелось даже вспоминать, не говоря уж о том, чтоб произносить вслух. И после этого все происходило как в тумане. Припоминаю, как сел в машину с бородатым парнем Спэнсером, размышляя: что бы он ни планировал со мной сделать, хуже, чем есть, уже не станет.

Его прикосновение было нежным и теплым, а глаза выражали беспокойство. Сидя на заднем сиденье машины, я даже не замечал, что он держал меня за руку. И тут до меня дошло, что я стискивал что-то смертельной хваткой. Оказалось, мы переплели пальцы. Спэнсер глядел на меня так, будто боялся, что я сломаюсь.

Но я уже был сломлен. И вместе с чересчур реальным осознанием «мне никогда от него не освободиться» пришли слезы, которые я не сумел остановить. Долгое время я не позволял себе плакать. Лэнс говорил: «Это признак слабости. Только девки плачут».

Так вот кто я? Маленькая девочка? Он издевался надо мной, насмехался надо мной. Что он со мной творил, невозможно описать словами. Это до сих пор преследовало меня во снах. В этом заключалась одна из причин, почему я не спал, — слишком страшно закрывать глаза...

Но этот добрый мужчина по имени Спэнсер Коэн не выпускал моей руки и извинился бесконечное количество раз за то, что напугал. Он пояснил, что помогал парам улаживать разногласия, был своего рода сводником, помогавшим взглянуть на отношения с реальной точки зрения. Потому-то Лэнс с ним и связался. Лэнс хотел меня вернуть. Но Спэнсер не знал, что Лэнс отвратительно со мной обращался. Зато теперь знал и очень сожалел. Спэнсер вез меня в безопасное место, где он не сможет меня найти.

Это не имело значения. Все было неважно.

Даже если б Спэнсер все-таки вернул меня к нему, я не стал бы сопротивляться. Теперь я понял. Мне никогда от него не освободиться. Сейчас я осознал: тьма, что следовала за мной, — это воспоминания. И хотя мне удалось сбежать, я никогда не был свободен.

Я полностью обессилел. Невозможно объяснить эту усталость. В голове пустота, соображать не выходило. Сфокусироваться, несмотря на старания, не получалось. Все оставалось вне моего восприятия.

Когда машина остановилась, и Спэнсер помог мне выйти, я ожидал увидеть Лэнса. Но его нигде не было. Я оказался на диване в жилище Спэнсера, укутался в плед и погрузился в себя. Другого спасительного места у меня не имелось, там я был в безопасности, по-настоящему в безопасности от тех людей, что сделали мне больно.

Я понятия не имел, сколько там просидел. У меня не отложилось воспоминаний о прошедшем времени. Потом мы снова пришли в движение, все стало каким-то абсурдным, и мне подумалось, что я лишился рассудка. Спэнсер привез меня в громадный, охраняемый дом. Я ожидал, что дверь откроет кто угодно, кроме одного-единственного человека — Хелен Лэндон.

Оцепенев, я присел на диван. Не успел я спросить, действительно ли все происходило наяву, как вдруг вошел мистер Алан Лэндон. Алан и Хелен Лэндоны — влиятельная пара театрального ЛА — сидели и разглядывали меня добрыми жалостливыми глазами.

— Такая банальность, — сказал я, чувствуя себя дураком. — Но вначале он правда был очарователен. Я даже не осознавал, что он меня изолировал. После полугода совместной жизни у меня не осталось друзей. Да вообще никого, кроме него. — Я не знал, смеяться мне или плакать. — Я такой наивный.

Миссис Лэндон коснулась моей руки.

— Нет, не наивный, — произнесла она добрым, но вместе с тем решительным тоном. — Виноват он, а не ты.

Останавливая слезы, я заморгал.

— Потом он превратился в собственника и постоянно злился, если я поздно приходил. — Я сглотнул желчь, угрожавшую подступить к горлу. — Первый раз он меня ударил, перенервничав на работе. Он извинился, и я поверил. — Я вытер слезы. — Простите.

— Не извиняйся, — проговорил мистер Лэндон. — Тебе можно плакать. Ты многого лишился. Тебе есть о чем печалиться.

Печалиться? Не о чем мне печалиться. Я с трудом выжил.

Я продолжил рассказ, выворачивал наизнанку прошлое, вину и боль.

— Я учился первый год в актерской академии и понимал, что должен сознаться родителям. Нельзя было откладывать. А они... — Я покачал головой и прерывисто вздохнул. — В начале второго курса они меня выкинули. Какое-то время пришлось пожить в суровых условиях, а потом я встретил его. Он оплачивал колледж. Самостоятельно я бы его не потянул. Я жил в дорогущей квартире. Поначалу было невероятно здорово, что у меня появились все эти вещи. Своих денег у меня не водилось, семьи не было. Меньше чем за год он полностью мной завладел. — Голос дрожал, но мне необходимо было выговориться. — В последний раз он ударил меня в мой день рождения. Единственными его подарками стали синяк под глазом и разбитая губа. Я поклялся, что больше этого не повторится, и ушел ни с чем. У меня ничего не было. Все, что вроде было моим, принадлежало ему. Всегда только ему. Я бросил работу, отчислился из школы. Оставил подаренный им мобильник на кухонном столе и больше не возвращался. Ночевал в приюте для бездомных. У меня были лишь рюкзак и одна смена одежды. — Я бросил взгляд на сумку возле ног. Только она мне и принадлежала. — Никогда не считал себя материалистом, пока не лишился всего.

Спэнсер нахмурился.

— Но вещи много значат. Это твое имущество, твое все.

Я кивнул. Все смотрели только на меня.

— А потом меня нашел ты, — сказал я, глядя на Спэнсера.

Мне казалось, я сбежал...

— Я же не знал. Понимал, что с ним что-то не то, но не догадывался, что именно. Прости, что вновь тебя во все это втянул. — Спэнсер пояснил для всех: — Бывший парень Янни связался со мной, чтоб его найти. Обычно я такими делами не занимаюсь, но он так убедительно врал.

Боже. Я чуть не расхохотался.

— Он тот еще фрукт.

— Ты вернулся в колледж? — спросила миссис Лэндон.

Я печально кивнул.

— Он забрал все, но я не позволил забрать и любимое дело. Я занимаюсь актерской игрой. Больше ничего хорошего в моей жизни не осталось. Я бросил актерскую академию и поступил в «Пол». — Я опустил взгляд на руки и пытался говорить убедительно. — «Пол» не такой уважаемый и привилегированный, но я самостоятельно его оплачиваю, что для меня много значит.

Глаза у миссис Лэндон остекленели, она вздернула подбородок и погладила меня по руке.

— Янни, признак настоящего актера — это приверженность ремеслу, даже если лишился всего. Это верный показатель силы и драйва, и поверь, оба качества тебе пригодятся для того, чтоб чего-то добиться в этой индустрии.

— В «Пол» я вернуться не могу, — произнес я. До меня начало доходить: все, через что я прошел за последние несколько недель, было напрасно. — Если он в курсе, что я там учусь...

— Я не сообщал, — категорично заявил Спэнсер. — Я вообще ничего не сообщал. Когда возникло ощущение, что он не тот, кем кажется, я сказал, что ты работаешь в книжном. Мы ходили проверить, появится ли он.

Мне почти не хотелось знать.

— Появился?

Спэнсер и Эндрю одновременно кивнули.

— Да.

Я вновь попытался тормознуть слезы.

— Он никогда не остановится.

— Ты сообщал в полицию? — спросил Эндрю.

— Да. Я подал на судебный запрет, но он ничего не значит.

Спэнсер кивнул, будто что-то сложилось воедино.

— Так вот почему он обратился ко мне, а не в полицию или детективное агентство.

Я поставил чашку с кофе на поднос и откинулся на спинку дивана. На какое-то время повисла тишина, но вскоре мистер Лэндон нарушил молчание:

— Янни, когда ты ел в последний раз?

Господи, я даже вспомнить не мог и погрузился в раздумья... Я не имел ни малейшего понятия, в какой день это было. Мистер Лэндон поднялся.

— Пойду посмотрю, что можно найти. — Он направился в кухню.

Бог мой, какой абсурд. Я изумленно покачал головой, потер лицо и издал прозвучавший безумно смешок.

— Просто нереально. Не верится, что я сижу рядом с вами, а Алан Лэндон только что предложил мне поесть. Без понятия, чем я такое заслужил. Или где-то спрятана камера шоу «Подстава»?

Эндрю фыркнул.

— Никаких камер. Они всего лишь мои родители. Спэнсер говорил, тебе требуется помощь. Я помог.

Миссис Лэндон опустила ладонь на мою руку.

— Янни, хочу тебе кое-что сказать. Я пережила то же, что и ты. Случилось это задолго до того, как я встретила Алана. Вообще-то именно Алан помог мне бросить первого мужа.

Все, что мне удалось сделать, — это вытаращить глаза.

Она расплылась в теплой, материнской улыбке, из-за чего заныло в груди, и я вспомнил о матери. Еще одна потеря, мысли о которой невыносимы.

— Мне знакомы страх и безнадежность, которые ты чувствуешь. Истощение, которое ощущаешь всем своим нутром. Я ощущала то же самое. Ты справишься, если позволишь тебе помочь.

Я вновь разрыдался. Она понимала, через что я прошел. Просто описала лучше, чем удалось бы мне.

Миссис Лэндон продолжила:

— Я состою в совете директоров фонда «Акация» — центре для мужчин и женщин, переживших подобные ситуации. Мы помогаем людям вникнуть в их законные права. Помогаем с полицейскими разбирательствами. Помогаем вновь встать на ноги, найти жилье и место работы.

Мистер Лэндон вернулся с подносом в руках. Сидя в другом конце комнаты, я почуял запах съестного.

— Что осталось, — объявил он и поставил передо мной поднос.

На тарелке была мексиканская говядина с рисом, овощами и хлебцами. Пока ел, я игнорировал жалость на их лицах. Лэнс всегда привередничал в вопросе, чем мне позволено питаться. А последний месяц я прожил в приюте без денег и пищи. Мне везло, если за день я видел хотя бы какие-то объедки. Боже, я никогда не ел ничего вкуснее и заглотил чересчур много, желудок грозился взорваться. Закончив, я откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Меня охватили облегчение, вина и стыд.

А потом до меня дошло, что я не дождался разрешения... О боже.

— Простите, — запаниковав, протараторил я.

— За что? Идем, — поднимаясь, произнес мистер Лэндон и ждал, что я тоже встану. — Можешь поспать в гостевой, а за завтраком решим, что делать.

Не желая больше лицезреть жалость и не желая никого злить, я подобрал сумку и с опущенной вниз головой покорно последовал за мистером Лэндоном, не видел ничего, кроме шедших передо мной ног в ботинках. Он распахнул дверь, включил свет и отошел в сторонку.

— Это гостевая комната с собственной ванной. Пользуйся всем, чем нужно. Выспись как следует, увидимся за завтраком. Есть пожелания? Хелен наверняка будет настаивать на йогурте и фруктах, но я могу приготовить яичницу с беконом.

Держа сумку перед собой, я сделал шаг в комнату. Как странно. Сегодняшний день перешел из режима выживания в кошмар, в сумеречную зону. В смысле я стоял в самом роскошном доме из мною виденных, меня накормили горячей пищей, у меня появилась не похожая на грязную раскладушку постель. У меня появилась собственная ванная комната, и мне только что предложили завтрак. А предлагал долбаный Алан Лэндон.

— Я не жду ничего особенного... Вы и без того много сделали.

Он попытался радостно улыбнуться, но под улыбкой скрывалась печаль.

— Ладно. Если что-то понадобится, мы с Хелен наверху. Просто крикни. Никаких проблем. Доброй ночи, Янни.

Он закрыл дверь, тихий щелчок замка напугал. Неспешно я приблизился к кровати и осмотрел громадную комнату. Постель размера куин-сайз благодаря белому одеялу и подушкам походила на пушистое облако. Белые занавески сочетались с кроватью, а стены были галечно-коричневыми. Одну из стен задекорировали причудливыми тарелками. Либо у Лэндонов безупречный вкус, либо дизайнер ободрал их как липку.

Опустив глаза на ковер, я обратил внимание на свои грязные ботинки и, чтоб еще больше не заляпать плюшевое ковровое покрытие, по-быстрому разулся. Потом заметил замызганные носки и тоже стянул, и обнаружил грязь на ступнях.

О боже.

Я испоганю ковер. Я подбежал к первой двери — гардеробная, толкнул следующую дверь, и там обнаружилась ванная комната. Я включил воду, как можно скорее разделся и, особо не заботясь о температуре воды, намылил все тело: лицо, руки, торс, шею. Я даже волосы мылом помыл, судорожно раздирая кожу головы. Ноги я отмыл, но грязь на ступнях будто въелась. Опустившись на пол, я принялся терзать ступни, но так и не сумел отмыть.

Никогда мне не стать чистым.

Я даже не понимал, что плакал, как вдруг внутри все начало гореть от нехватки кислорода. Я резко втянул воздух и всхлипнул. Я сидел на коленях под водяными струями и рыдал из-за всего, что болело, из-за всего, что потеряно. Я рыдал из-за всего, что у меня отобрали: достоинству, гордости, самооценке.

Оплакивал человека, которым был раньше. Потому что его больше не существовало. У меня отняли невинность, юность. Я чувствовал себя стариком. Мне был всего двадцать один год, а казалось, будто я прожил лет сто.

Я очень-очень устал. Меня разодрали в клочья. Я боролся за все, что имел, и проиграл. Все, что я мог, — это рыдать. Вскоре слез больше не осталось, и я припомнил, где находился.

В конце концов, я поднялся и выключил воду. Вытерся и уткнулся лицом в мягкое теплое полотенце. Простецкие вещи воспринимаются как должное, пока ты не окажешься на улице ни с чем. Я скучал по полотенцам. «Глупо думать об этом в такое время».

Я сообразил, что у меня нет чистой одежды.

В нестираной одежде я не смогу как следует выспаться в чудесной постели. И голым, разумеется, спать не стану. Я сомневался, что вообще когда-то стану... Я подобрал снятые вещи и осмотрел. Я и не знал, что они в таком состоянии. Казалось, у меня все отлично...

В обернутом вокруг талии полотенце я вернулся в комнату, надеясь, что сменные вещи окажутся чище, и на краешке постели заметил сложенные аккуратной стопкой вещи.

Наверно, мистер или миссис Лэндон положили их сюда, пока я был в душе.

Интересно, они слышали мои рыдания?

Оставленная одежда — спортивные штаны, футболка и кофта с длинным рукавом. Вещи явно кому-то принадлежали, их любили и носили, а теперь они стали не нужны. Многозначительность от меня не ускользнула.

Я резво оделся, наслаждаясь чистой и теплой тканью. Забрался в кровать вместе с сумкой. Натянул одеяло до ушей. Я слишком вымотался, чтоб размышлять о нереальности случившегося.

Слезы уже высохли, но вот сердце по-прежнему болело. Как и каждую ночь за прошедший месяц, я лег спать с прижатой к себе сумкой, закрыл глаза и старался не паниковать. Снова и снова я себе внушал, что был здесь в безопасности.

«Я здесь в безопасности. Я здесь в безопасности. Я здесь в безопасности...»

Уснул я с включенным светом.

Глава 2

Проснувшись, целую минуту я не мог понять, где находился. Мне было комфортно, и на меня накатила волна страха, что весь последний месяц оказался сном — будто я не ушел от Лэнса и очнулся в его квартире. Я резко принял сидячее положение, внутри все сжалось. А потом вспомнил...

Огромная ванная комната, роскошная обстановка, тишина... Нет, я определенно не у него дома. Его квартира была холодной и переполненной негативом. Но этот дом совсем другой. Здесь, в этом доме тепла и смеха, царило спокойствие.

Я ночевал в доме Алана и Хелен Лэндонов. Изо всех сил я старался не пугаться. Нереально. На самом деле требовалось словечко получше, чем «нереально».

Обрывки вчерашнего дня промчались в подсознании: Спэнсер, мир вокруг меня рухнул, Эндрю привез меня сюда. Мистер Лэндон меня кормил. Я принял душ, помыл волосы и почистил зубы. Спал без страха, что меня обворуют, изобьют или еще чего похуже. В приютах для бездомных спать лучше, чем на улице, но они далеки от совершенства.

Я понятия не имел, сколько проспал. У меня не было возможности выяснить, который час. Ни часов, ни телефона. В приюте я спал вполглаза и скрывался из вида до того, как кто-нибудь успевал обратить на меня внимание. Обычно я отслеживал время по часам в магазинах. А еще можно угадывать время по расположению солнца, но это казалось неправдоподобным, и я никогда не пробовал.

Сквозь занавески проглядывал яркий солнечный свет. Лэндоны наверняка ждали моего появления. Я умыл лицо и почистил зубы, и у меня не осталось иного выбора, кроме как осмелиться выйти в одежде, которую мне любезно предоставили.

Каждой клеточкой своего тела я чувствовал себя иждивенцем. Я старался игнорировать стыд, мне не хотелось, чтоб кто-нибудь посчитал меня неблагодарным. Поэтому я сложил вещи, вместе с ботинками запихнул в рюкзак и, сделав глубокий вдох, открыл дверь. Коридор пустовал, но из кухни доносились признаки жизни.

Печально, что я так искусно научился определять на слух, в какой части квартиры он находился, и как пройти мимо, чтоб его не потревожить. Я миновал коридор и вскоре пошел на запах.

Кто-то готовил нечто божественно пахнувшее.

И присвистывал, и болтал, и напевал.

Мне почти не хотелось прерывать эти счастливые звуки. Можно было бы весь день стоять за дверью и подслушивать, но укоренившаяся потребность встречаться с судьбой лицом к лицу подтолкнула вперед.

Мистер Лэндон стоял возле плиты, возился со сковородой, полной жареного бекона, и насвистывал под нос, а миссис Лэндон сидела за столом и читала газету. На стойке в хаотичном порядке расставлены кофейные чашки, тарелки, лежала буханка хлеба. Повседневность, беззаботность и полнейшая расслабленность. Никто не нуждался в безупречности и конкретном расположении предметов.

Странно, что я подмечал такую ерунду. Интересно, наступит ли время, когда я перестану замечать? Наступит ли время, когда я перестану дергаться?

— Доброе утро! — увидев меня, сказал мистер Лэндон.

Я вздрогнул, хотя и ждал, что он заговорит. Мистер Лэндон сделал вид, будто ничего не заметил.

Миссис Лэндон кинула взгляд на рюкзак, который я держал словно щит, и по-доброму улыбнулась.

— Янни, хорошо спалось?

— Да, спасибо, — все, что смог ответить я. — И спасибо за одежду. Не знал, что мои вещи были настолько грязными.

— Сегодня можем постирать, — произнесла миссис Лэндон.

— Сначала завтрак. — Мистер Лэндон выложил бекон со сковороды на тарелку, где уже ждал омлет. — Янни, будешь кофе? Сок? Воду?

Миссис Лэндон быстро поднялась.

— Присаживайся за стол, дорогой. Я все принесу.

— Не хочу напрягать, — стиснув рюкзак, сказал я.

Миссис Лэндон посмотрела на мою сумку, и когда мы встретились взглядами, лицо у нее смягчилось. «Она понимает. Она пережила то же, что и я».

— Ты абсолютно не напрягаешь, Янни.

Сев за стол, я положил сумку на колени и, насколько возможно, постарался слиться с интерьером. Мистер и миссис Лэндон сновали по кухне, расставляли на столе тарелки, кофейные чашки и сок, контейнеры с беконом, яичницей и тостами. Во рту скопилась слюна, но трогать я ничего не смел.

Миссис Лэндон разложила приборы, а я инстинктивно их поправил, чтоб они лежали прямо и идеально совпадали с краем стола.

Во мне это прижилось. Сила привычки.

Заметив, что мистер Лэндон за мной наблюдал, я убрал руки от стола и сел на них. Он смущенно улыбнулся и приступил к завтраку, миссис Лэндон сделала то же самое. Но я не шевелился. Дожидался разрешения.

— Ты голоден? — спросил мистер Лэндон и, откусив от омлета, ждал моего ответа.

Я хотел заговорить, но не знал, что именно стоило сказать. Поэтому кивнул.

Миссис Лэндон печально улыбнулась и успокаивающе проговорила:

— Янни, тебе можно поесть.

— Спасибо, — прошептал я, испытав благодарность наряду со стыдом.

Я проигнорировал безмолвную беседу между Лэндонами и сосредоточился на завтраке. Лучше этого омлета я не ел ничего, бекон был вкусным, сок свежевыжатым, а кофе дорогим.

К тому моменту, когда я больше не мог впихнуть в себя ни кусочка, до меня дошло, что мистер и миссис Лэндон давно закончили и ждали меня. Молча я положил нож и вилку, как стрелки, показывавшие на двенадцать и шесть, как он всегда настаивал, и опустил руки на колени.

— Спасибо.

— Понравилось? — поинтересовался мистер Лэндон.

— Очень. — Его жизнерадостность вызвала улыбку.

Он привлекательный мужчина, взрослая версия Эндрю. Была в нем некая мягкость, доброта, и это обнадеживало. Миссис Лэндон ничем не отличалась, правда, была еще грациозной и уверенной в себе, подобно королеве. С легкостью можно понять почему: мистер Лэндон именно так к ней и относился.

— Вы очень добры.

Миссис Лэндон допила кофе.

— Янни, ты не против посидеть со мной в гостиной? Я подумала, мы могли бы поболтать. Не возражаешь?

Обсуждать пережитое мне хотелось меньше всего. От одной только мысли завтрак превратился в тяжелый ком. Я с трудом сглотнул.

— Да. Конечно. — Я глянул на стол и поднялся. Рюкзак грохнулся на пол, но я не обратил на него внимания и начал собирать пустые чашки. — Уберу посуду и тут же к вам присоединюсь.

Она дотронулась до моей руки и остановила.

— Милый, тебе необязательно это делать.

Я резко отдернул руку.

— Простите.

— Нет нужды извиняться. — Мистер Лэндон заканчивал раскладывать тарелки. — Я разберусь.

Хотелось возразить, сказать, что он совершенно не обязан за мной убирать, но открывать рот без позволения желания не было.

Миссис Лэндон поднялась и ласково улыбнулась.

— Тебе станет лучше, если я скажу, что ты сможешь помочь с уборкой после обеда?

Я кивнул и дернул плечами.

— Да.

Она тихонько рассмеялась и указала на дверь в конце кухни.

— Пойдем со мной, Янни.

Я взял рюкзак и послушно последовал за ней, последний раз бросив взгляд на мистера Лэндона, который уже загрузил тарелки в посудомоечную машину. Я присел рядом с миссис Лэндон на тот же самый диван, на котором сидел вчера, и пристроил рюкзак на коленях.

— Я подумала, сегодня мы могли бы обсудить твои пожелания, и какие шаги ты хотел бы предпринять, — начала миссис Лэндон.

— Мои пожелания? — Я покачал головой. — Нет у меня никаких пожеланий. Я ничего не жду. Вы и так чересчур великодушны, вряд ли мне удастся расплатиться.

Она терпеливо улыбнулась.

— Тебе не за что расплачиваться. Я говорю о шагах, которые ты хотел бы предпринять, чтоб найти место для проживания, работу на полставки, продолжить обучение. О твоем будущем, Янни. Чего ты хочешь в будущем?

Я охнул. Столько всего нужно разложить в голове.

— Я сосредоточился на том, как прожить очередной день. О будущем особо не раздумывал.

Миссис Лэндон протяжно выдохнула и опустилась на спинку дивана.

— Это самое сложное. Когда состоишь в отношениях, из которых не выбраться, наподобие тех, что были у тебя и меня, тебя не только лишают свободы и самоуважения. Тебя лишают ощущения того, кем ты являешься, твоей личности. Твоих мечтаний, твоих стремлений. У тебя отбирают все.

Силясь сдержать слезы, я кивнул. «Она понимает. Она пережила то же, что и я».

— Все.

Миссис Лэндон похлопала меня по колену.

— Но ты можешь все вернуть, Янни. Ты вернешь контроль. Жизнь твоя. С этого момента ты сам принимаешь решения. Знаю, сейчас это пугает и ошеломляет. Но я буду рядом и помогу. Этим и занимается фонд «Акация». Мы поможем тебе встать на ноги.

— Это действительно пугает.

— Даже адски ужасает. — Миссис Лэндон вздернула подбородок. — Но знаешь что? Тебе хватит сил и храбрости, чтоб через это пройти. Я говорю не просто так, Янни, и не цитирую бредятину из брошюрки. — Она взяла меня за руку. — Ты отважно решил от него уйти и ушел. Могу объяснить почему. Потому что ты сказал: «Хватит». Ты сказал, что хочешь лучшего. И ты заслуживаешь лучшего. Ты заслуживаешь не бояться. И жить без страха.

Часто заморгав, я тормознул слезы.

— Я больше не хотел быть тем человеком.

У миссис Лэндон тоже слезились глаза.

— Потому что ты заслуживаешь лучшего.

Мне стоило огромных усилий глубоко вздохнуть и кивнуть.

Она глубоко вдохнула через нос и приподняла подбородок. Было в этом некое неповиновение, неприступность. Ее глаза рассказывали интенсивную историю из прошлого и пылали огнем, что уничтожил местечко, о существовании которого знали далеко не все.

— Дальше, — продолжила она изменившимся тоном, словно начался второй акт. — Что ты планируешь делать с Лэнсом?

Услышав его имя, я отпрянул.

— Н-н-ничего.

Миссис Лэндон стиснула мою руку.

— Ты говорил, что подал на судебный запрет. Он привлек Спэнсера, чтоб тебя найти, а значит, запрет нарушил.

— Клочок бумажки никогда его не остановит.

— Если хочешь на него заявить, могу отвезти тебя в полицейский участок.

Я покачал головой.

— Не знаю...

— Ты не обязан, Янни. Я бы никогда не стала на тебя давить.

— Но считаете, что стоит.

Она сделала еще один глубокий вдох.

— Да.

— И что это даст? Его ничем не остановишь.

— Может, и так. Но в таком случае у полиции будет картинка происходящего. Если ты на него заявишь, его имя будет фигурировать в протоколе. Если вдруг он поступит так с кем-то еще, они уже будут в курсе его репутации.

Я стрельнул в нее глазами. «Разве это может случиться еще с кем-то?»

Она кивнула и похлопала меня по руке.

— Подумай. Принимать решение сейчас нужды нет.

Кстати о решениях.

— Надо позвонить в «Пол», спросить, можно ли взять отсрочку, или отчислиться...

Миссис Лэндон нахмурилась.

— Нельзя туда возвращаться, — пояснил я. — Спэнсер сумел меня отыскать, а значит, и он смог бы.

— Спэнсер заверил, что ничего не сообщал.

— Знаю.

— Но школа слишком близко?

Я кивнул. «Она поняла».

— Тогда мы подыщем другую школу. Через фонд мы сумеем подобрать место работы с предоставлением жилья, но спешить нам некуда. Смысл в том, что как только мы найдем место для проживания, сможем найти поблизости и школу.

Точно. Будущее.

— Знаю, это устрашает, но и будоражит, да? Новое начало. Новая жизнь.

Я зациклился на потрясении.

— Конечно.

Миссис Лэндон многозначительно на меня посмотрела.

— Янни, фонд предоставляет такие услуги, как терапия и консультативная помощь. Это необязательно, но я бы рекомендовала. Ты пережил настоящий ад, и я считаю, советы с профессиональной точки зрения пошли бы тебе на пользу. О физических аспектах мы сможем позаботиться, но не стоит забывать о ментальных и психологических.

Я едва заметно кивнул, меня захлестывали эмоции и количество полученной информации. Все двигалось в правильном направлении, но слишком быстро.

— Ладно, хватит о трудностях, — произнесла миссис Лэндон. — Давай забросим в стирку твои вещи. У меня отложена кое-какая одежда для «Гудвилла[1]». На днях я перетрясла наш гардероб на предмет вещей, которые мы уже давненько не носим. Уверена, мы сможем что-нибудь подобрать. — Она просияла. — У нас есть кинотеатр и коллекция классических фильмов, которая могла бы составить конкуренцию библиотеке Би-би-си. Ни один вечер пятницы в доме Лэндонов не проходит без кинопоказа.

Несмотря на противоречивые эмоции, я улыбнулся. А еще подразумевалось, что мне было где переночевать.

— Отлично.

Миссис Лэндон встала.

— Идем. Давай отсортируем одежду.

Я прошел за ней в прачечную, где она показала, как пользоваться стиральной машинкой, потом продемонстрировала коллекцию дисков, а сама занялась изучением сумки с вещами, выискивая те, что могли бы мне подойти. Она не шутила про коллекцию фильмов, что могла бы посоперничать с Би-би-си. Здесь были целые ряды фильмов и театральных представлений, от Орсона Уэллса и Чарли Чаплина до Эррола Флинна и Хамфри Богарта. Великие театральные люди тоже имели место. Причем так много, что если Британский театр вдруг лишится своих архивов, вполне можно обратиться за помощью к Лэндонам. Я обожал Шекспира, но свое сердце отдал немому кино.

Дыхание перехватило, когда я заметил фильм Карла Теодора Дрейера 1928 года «Страсти Жанны д’Арк». Я его вытащил и провел пальцами по обложке. Это шедевр.

— Значит, говоря про любовь к классике, ты не шутил. — Раздавшийся голос мистера Лэндона меня перепугал. Он вздрогнул, но быстро спрятал реакцию за улыбкой. — У тебя безупречный вкус.

— О да, — сказал я и, перевернув диск, посмотрел на заднюю часть обложки. Ждал, пока сердце перестанет барабанить. — Гениальная кинематография.

— Намного опережала свое время.

— Правда.

Улыбнувшись, мистер Лэндон покачал головой.

— Знаешь, как бы мы ни старались привить детям любовь к классике, их пристрастия никогда не совпадали с нашими. Думаю, под классикой Эндрю понимает «Бегущего по лезвию».

Я хмыкнул.

— Наверно, это логично.

Он ухмыльнулся.

— Ну да. Хелен просила передать, что одежда, о которой она упоминала, в гостиной.

— Спасибо.

Мистер Лэндон остановился возле двери.

— И захвати диск. Проведем сегодня вечер сногсшибательного кино! — Он драматично взмахнул рукой, словно произнес реплику на Бродвее, и, насвистывая мотивчик, испарился в коридоре.

Ну как он мог не нравиться? От него исходила позитивная энергетика, а я как-то читал, что актеры, с которыми он работал, любили находиться рядом с ним именно по этой причине.

Хотя у меня все было несколько иначе. Рядом с ним я чувствовал себя в безопасности. Я чувствовал себя в безопасности в этом доме. А это о многом говорило.

Я взял еще и «Гамлета» Лоренса Оливье и осмелился вернуться в гостиную. Из огромной сумки миссис Лэндон вытаскивала сложенную одежду, разворачивала и складывала в кучу на диване.

Я показал, какие фильмы выбрал, и она лучезарно улыбнулась.

— У тебя безупречный вкус.

Я улыбнулся.

— Так же сказал мистер Лэндон.

— Только тот, кто способен оценить искусство актерской игры, смог бы выбрать эти два фильма.

На душе потеплело, и я испытал нечто похожее на гордость. На миг я позволил себе насладиться этой эмоцией, а потом заметил сложенные рубашки и брюки.

— Как много всего.

Она махнула рукой.

— Я покупаю одежду для Алана, пытаюсь привить чувство стиля, но это бесполезно. Он — безнадежный случай.

— Я все слышал, — откуда-то из коридора прокричал мистер Лэндон.

Миссис Лэндон рассмеялась.

— Это правда. — Она подняла желтый вязаный свитер. — Например, вот это обошлось в кругленькую сумму, но он его не носил. Теперь я ничего ему не покупаю.

— У меня больше одежды, чем в мужском отделе «Блумингдейла[2]», — донесся из коридора ответ.

Миссис Лэндон закатила глаза, а я улыбнулся.

— Чудесный цвет, — кивнув на свитер, сказал я.

Она протянула его мне.

— Он — твой. Можешь забрать все. Все, что ты не возьмешь, отправится в фонд или в «Гудвилл». Тот, кому нужны вещи, сможет их получить. — Она вытащила розово-пурпурный шелк. — Это было моим. Ничего плохого, вышел из моды. Все-таки стоит приобретать классические вещи, а не гнаться за трендами...

Миссис Лэндон отложила шелковую вещицу в сторонку, а я не отрываясь на нее таращился. Она была сочной и, судя по виду, невероятно мягкой. Миссис Лэндон проследила мой взгляд и протянула мне вещицу.

— Можешь взять, если хочешь.

— Я... — Я покачал головой. — Я не ношу женскую одежду. В самом деле. В этом нет ничего плохого, просто...

Она все еще протягивала вещицу и дерзко улыбалась.

— Прикоснись. Это великолепно.

У меня в руках словно оказалась вода. Гладкая, холодная, роскошная. Миссис Лэндон за мной наблюдала, и не имело смысла скрывать свою реакцию. Улыбка меня выдала.

— Потрясающе.

— Верно, — как бы вскользь сказала она, словно обсуждалось не мое наслаждение тем, что я щупал женскую вещицу. — По идее это жакет наподобие шали. Если хочешь, можешь носить как халат.

Я приподнял вещицу, длина доходила мне до бедер. Длинные колоколообразные рукава, сама по себе она яркая, розово-пурпурная. Я не мог представить, что надену эту вещь в людное место, но в приватной обстановке...

Глупо считать, что я когда-нибудь окажусь в таком месте, где смогу это носить. У меня никогда не было собственной комнаты, не говоря уж об уединенности, и четкое понимание убило всякую надежду, которая только начала формироваться. Хорошее настроение как рукой сняло. Я свернул жакет и протянул миссис Лэндон.

— Мне некуда его носить.

Печально улыбнувшись, миссис Лэндон приняла жакет, но быстро оправилась и схватила брюки, вывернула и, приподняв, разглядывала.

— Думаю, их он носил. — А потом, подмигнув, громко зашептала: — Говорил, они чересчур узкие. Тебе могут подойти. Какой у тебя размер? Сорок второй?

— Не знаю. Раньше был сорок четвертый, но джинсы с меня сваливались.

— Дай своему телу время, — сказала она так, будто это неоспоримый факт. — Ты уже давно не питался как следует. Добавь сюда постоянный стресс и различные сложности. Твой организм пережил тяжелейший удар.

Я понятия не имел, что сказать, казалось, миссис Лэндон понимала.

— Как насчет вот этого? — Она показала мне белую футболку.

Мы просмотрели содержимое сумки, и у меня ока