Жизнь, отданная людям
(Путешествие в прошлое или рассказ-элегия).
Люди раздали, закрепили за каждой весомой профессией или выдающимся событием один день в году. Один из них считается Днём учителя. Люди чествуют в этот день человека, который отдаёт им всю свою жизнь без малейшего перерыва на выходные дни, на нерабочее время или на отпуск. А ему общество посвящает только один день… Не поворачивается язык сказать: «профессия учитель». Учитель – звание, Божье предназначение. А знания детям дают преподаватели-предметники, но в каждом из них, в разной степени тоже есть Учитель.
И вот теперь, когда наступает придуманное календарное событие, как подарок учителю, я с новой силой вспоминаю те дни, когда мне приходилось быть рядом с УЧИТЕЛЕМ. Долго я рылся в моих старых бумагах и нашёл то, что искал. Предлагаю вам разделить со мною мои чувства, мой восторг и мою печаль.
Было время, когда самой надёжной и срочной связью был только телеграф. Я получил телеграмму от близкого мне человека, приятеля нашей семьи Николая Ивановича. Он приглашал приехать к нему в гости пообщаться. Вот он, проклеенный полосками с буквами листочек, памятная на долгие годы весточка. Кто мой будущий собеседник, я сейчас скажу в двух словах, а о его особенностях –
потом уж. Но первое и самое главное – Николай Иванович Учитель с большой буквы. Он завуч нашей поселковой школы, историк по образованию. Мне предстояла встреча с уважаемым человеком, которого многие просто боготворили. Но чтобы не предвосхищать восприятие читателя к моему желанному собеседнику, я обязан сделать некоторую оговорку-пояснение – кто такой Николай Иванович для людей и для меня в частности. Но прежде, как говорят, два слова о себе. По социальному происхождению, как считалось прежде, я из рабочих. На шахтную пенсию ушёл в 50 лет от роду. Дружу с художественной литературой. Иногда пишу рассказы публицистического характера, иногда о природе. Но в печати их нет. Чтение в нашей среде ушло на задний план. Писать в интернет – всё равно, что лить воду в песок. Вот и пишу изредка что-то автобиографическое в надежде к концу своего пути издать что-то для потомков. Они должны знать нашу жизнь…
И вот такая встреча с Учителем… С Николаем Ивановичем мы давно живём в одном посёлке и сколько я его помню, все односельчане его называли по имени-отчеству, а в его отсутствие – наш завуч. Он старше меня намного, но так, как они дружили с моим отцом, то и я естественным образом, несмотря на мою молодость, попал к ним в содружество. Отец, сын и общий приятель… Годы между нами ушли как-то на второй план. И мои старики, и я давно живём в разных местах, но в родной посёлок, к Николаю Ивановичу, я нечасто, но приезжаю погостить. На темы для общения жизнь не скупится.
О людях можно писать по-разному, выделяя их особенности даже незначительные. Или не распыляться, а высветить только самое главное в человеке, его суть. Я же, знающий многих даже незаурядных людей, всегда относился к образу Николая Ивановича, как к путеводной звезде. Таков он наш Учитель. Если вы совсем незнакомы с ним, то пройдёте рядом с человеком приятной наружности, ничем особо не привлекающим внимание, разве что обязательным взглядом в ваше лицо, кивком головы или тихим: «Здравствуйте», даже если видитесь вы впервые. К такому человеку невольно проникаешься доверием и расположением. А те, кто его знает, при встрече с ним, как бы преображаются, становятся на ступеньку ниже: на Учителя надо смотреть, подняв голову вверх…
Но ни поведением, ни манерами, ни речью Николай Иванович никогда даже не намекал на свою исключительность. Внимательно, не прерывая, выслушивал любого. И школьника, и односельчанина. А если требовалось – давал ненавязчивые советы или помощь делом. (Об этом чуть позже). Нет, нет! Он не проповедник, как те последователи Христа. Но его главная и не единственная черта, достойная преклонения – человеколюбие. В делах, в поступках, в решениях он никогда не был судьёй, но по любому поводу у него было своё убедительное мнение, рождённое тем же человеколюбием… Об этом никто никогда не распространялся, но почти в каждой семье Николай Иванович был своим, желанным гостем и советчиком. На протяжении длинной вереницы лет его избирали членом поселкового совета, но показной активности при решении общественных проблем за ним не наблюдалось. А может она просто не бросалась в глаза. На всех общественных мероприятиях Николай Иванович стоял как-то в сторонке, не «… жёг глаголом сердца людей». Но что удивительно, решение коллектива никогда не расходилось с его мнением.
Читая эти строчки, можно подумать, что рассказ не о простой человеческой жизни, а о житии святого. Но в наше реальное время так не бывает. Были у нашего наставника и враги. Из приезжих. Назначили директором нашей школы вместо прежнего другого специалиста – бывшего директора детской трудовой воспитательной колонии. В его характере иногда проявлялись черты не совместимые с педагогикой: самодурство и деспотизм. Время тяжёлое, послевоенное. Кое у кого из руководства остались ещё привычки, методы руководства присущие ранним предвоенным годам. Не выдержал Николай Иванович «старых-новых» порядков, ушёл рядовым учителем в школу соседнего села. Полгода работал там, пока в верхах не разобрались что к чему. И возвратился он на своё прежне место работы. Должность завуча во время его отсутствия была свободной, никто даже не помышлял о ней. Возвращение Николая Ивановича было тихим, но желанным событием для посёлка и школы.
Сейчас можно удивляться: при нынешней, в общем-то, безбедной жизни, в семьях один-два, редко три ребёнка. В то далёкое трудное время жизнь восполняла потери в демографии нанесённые войной. Без призывов и особых поощрений во дворах, один за другим появлялись три-четыре, редко – пять, босоногих крикуна. Но жили то люди в довоенных бараках и даже в землянках военного времени. Жизнь в рабочих посёлках существенно отличалась от городской. Разница чем-то напоминала столицу и глухую провинцию. Во многих сёлах забыли, что такое электричество. Но радиоточки – «Тарелка», были почти в каждой семье. Из них лились рассказы о наших успехах и песни, песни, песни… Наверное больше никто и никогда не увидит такого спонтанного всплеска заботы о жизни в дне завтрашнем, как в то время. Она была продиктована не энтузиазмом, как могло бы показаться, а естественной заботой о потомках. Такова она жизнь. Отличительная черта жилищного строительства тех лет – бескорыстная взаимопомощь. Выходной день тогда был один – воскресенье. Но от ранней весны до глубокой осени на дворовых участках не прекращалась работа и в выходные дни, и в праздники, исключая 1е Мая и Октябрьские дни. А помощников не надо было зазывать: помощь соседу, особенно бывшим фронтовикам, а как обязанность – вдовам с ребятишками – была повсеместной. И в этом деле я всегда видел Николая Ивановича за работой, с лопатой в руках или с другим инструментом.
Надо сказать, что природа у нас сама шла навстречу строителям. Рядом с посёлком были четыре карьера, из которых люди брали сырьё для стройки: песочный, щебёночный; белой и жёлтой глины, а также известковый с обжиговыми печами. И особая гордость – кирпичный завод. Пусть на индивидуальные стройки шёл кирпич не высшего качества, как то требовали металлурги, но на стены домов и опорные конструкции он был в самый раз и почти бесплатно.
А жизнь ставила всё новые и новые вопросы. И первый среди них для посёлка – где учиться детям. В классах по сорок и больше учеников. Помещения для классов – барачные хибары-комнатушки. Вопрос назревал давно, он не грянул, как гром с ясного неба, но разве всё было под силу разрушенному государству решить в одночасье?! Собралось поселковое, достойное древнего названия, вече. Жители и руководители предприятий решили начать строительство нового, однокорпусного здания школы, теперь уже десятилетки. Конечно же, с одобрения и поддержкой областных властей.
Как оно было и откуда были источники финансирования, но к началу третьего года строительства в новых классах было полно детворы. А Николай Иванович? Он преобразился на наших глазах. Из тихого учителя-наставника, не прекращая своей учебной деятельности, он стал активным общественным прорабом стройки – здания поселковой школы. Нельзя объять необъятное, но и упускать значительное в характере уважаемого человека тоже нельзя. Если ещё раз коснуться этой темы, то, положа руку на сердце, надо сказать, что Николай Иванович был выразителем дум и устремлений людей живущих рядом с ним. Делил с ними, если не сказать, что брал на себя большую часть общественных забот. Всем своим существом Учитель был рядом с людьми. Десятком слов он выразил своё отношение к тем, кому мы были обязаны своей жизнью. Эти слова и сейчас во мне.
На перезахоронении в один мемориал павших бойцов Красной Армии Учитель сказал всего несколько предложений. И только они вызвали слёзы у многих из 2000 жителей посёлка. Это были слова сказанные сердцем…
Я так увлёкся, рассказывая об общественной стороне жизни Николая Ивановича, что боюсь пропустить и не отметить хотя бы двумя штрихами его характеристику, как преподавателя. Несколько раз я имел счастье быть слушателем на его уроках. Нет! Я не был слушателем, я был участником тех далёких событий из его рассказов, воспринимал их сердцем, как сиюминутные. Может быть это моя особенность, но подобное брало меня за душу только на его уроках. Так может преподавать только Учитель!
Примеров умного, взвешенного решения учебных вопросов, как с учениками, так и с учителями у Николая Ивановича предостаточно. Вот один из них. В классах полно переростков, да и второгодники были не в редкость. Война и через годы вносила свои коррективы в учебный процесс. Некоторые классы, особенно старшие, не выглядели как единое целое, разница в возрасте учеников составляла три-четыре года. В такую пору жизни это значительный разрыв. Пришлось решать трудный по тем временам вопрос: найти возможность уменьшить количество учащихся в одном классе до логического предела, соблюдая возрастные особенности учащихся. Вопрос решался на областном уровне и благодаря настойчивости руководства школы был положительно решён. 5-х, 6-х и 7-х классов в школе стало по два. Смешно было слушать, когда старшие по возрасту одноклассники называли младших малышами, а то и вовсе шпаной. Попутно решался и кадровый вопрос. Учителей и так не хватало, но были же преподаватели согласные работать сверхурочно, за дополнительную плату. Самым трудным был вопрос – как совместить учебное время школьника со свободным временем учителя. В решении этой проблемы Николай Иванович исполнил ключевую роль…
Получив телеграмму-приглашение, я пару дней улаживал какие-то пустяшные дела и вот, наконец
выхожу из автобуса в центре нашего посёлка. Ничего подобного не ожидал я увидеть даже во сне, если вообще это возможно, когда остановился перед необъяснимым. Ко мне навстречу бежала соседка Николая Ивановича. Не шла, а бежала старушка его лет, с лицом, излучавшим ужас и горе. Я остолбенел. Мыслей, догадок – никаких, да что же это с Васильевной, что с нею случилось? А она подбежала ко мне, прижалась, и я с трудом уловил смысл её слов: «Николая Ивановича вчера похоронили…»
Я вынужден извиниться перед читателем, что может быть неуместно в такой ситуации вспоминать Маяковского: «Потолок на нас пошёл снижаться вороном…» На меня в тот момент свалилось всё небо. А рядом молча стояли мои попутчики-пассажиры. Они уже знали о случившемся.
В тот день я не пошёл на кладбище. Долго молча проклинал себя за опоздание посмотреть в глаза живому любимому человеку. И предположить не мог такого. К тому же мучил вопрос: а принёс бы я, остающийся, ему, уходящему, облегчение?..
К вечеру, когда посёлок обмывало закатное солнце, я поднялся на правый бугристый берег речки, делившей поселение вдоль пополам. У нас там, на скальном выступе, было облюбовано место, откуда мы с Николаем Ивановичем взирали на нашу природу и где было сказано так много добрых слов о людях. Теперь я один смотрел на школу, так органически вписавшуюся в нашу жизнь. Её большие окна отражали лучи пурпурного солнца, а мне казалось, что внутри здания полыхает огонь. А может, так оно и было? Учитель ушёл от нас, но своё горящее сердце, как Данко, оставил потомкам навечно…
Нет выше звания – учитель!
Детей он делает людьми.
Он поколений повелитель,
Какой он сам – такие мы.
Источник знаний вдохновенный,
Пример упорства и труда,
Во всём для нас наставник верный,
Он с нами в жизни навсегда!
Забудутся нам логарифмы;
И даже формула воды;
Стихов излюбленные рифмы;
Кто и когда держал бразды…
Но нет таких причин на свете,
Чтобы остыла теплота,
Которую даёт он детям,
И каждый то тепло впитал!
Он учит доброте и чести,
Любви к Отчизне дорогой,
К вершинам, с идеалом вместе,
Ведёт потомков за собой.
Его призванье – вечный бой
Героям поэмы
«Славянская эпопея »
Страницы битвы в ополченьи
Нам выпадали раз в сто лет.
Горечь утрат, боль поражений,
На нас оставили свой след.
Закрутит новую жизнь вьюгу,
Избавь нас Бог от той напасти.
И мы опять придём друг к другу,
Чтоб вместе побороть все страсти.
И где, в какие времена
Так воля сильная, мужская
Судьбу садила в стремена
Пить чашу горькую до края?
Соратники, однополчане,
Горящие звездой сердца!
В ряды сливаясь, завещали
Быть вместе в битве до конца.
Уже не нужен автомат,
Цена теперь стоит за словом.
А как бы я, поэт, был рад
Всех вместе вас увидеть снова!..
Не продаётся то богатство,
Что в битвах вы приобрели!
Крепите воинское братство,
Защитники родной земли!
Живём отвагой и надеждой
Как рано подводить итоги,
Хотя прошло уж столько лет,
Как перекрыли нам дороги,
Взвалив на дом наш столько бед.
За то, что родились здесь мы,
Родимый любим наш Донбасс.
В дни трудовые, в дни войны,
Хранили честь его не раз.
Национальный интерес
Уздою обуздал Россию.
С винтовкой же наперевес
Беду одни мы не осилим.
Не братский, а народ один
С Русью великой здесь веками.
Неужто случай-господин
Нас сгубит острыми штыками?
Мы в мире целом – капля, крошка,
Но на колени не падём.
Ещё чуть-чуть, ещё немножко –
Счастье войдёт в шахтёрский дом.
Сейчас не стать нам в полный рост,
Но мы не станем на колени!
Хоть далеко ещё до звёзд,
Нам светит день большой, весенний!
Будет ещё небо голубое…
Три месяца, ровно день в день,
Ваш пилотаж радовал глаз.
Под южную умчались сень,
Оставили до мая нас.
Полёт стремительный стрижей
Когда-то я сравнил со свистом.
И долго мучился с тех дней:
Молчат стрижи в полёте быстром.
И вот один стриж пролетел,
Случилось так – над головою.
Он крыльями свой свист пропел,
Подобный тихому гобою.
Казалось – мелочь. Я ж был рад,
Что разрешился тот вопрос,
Что мучил столько лет подряд,
Который с юности я нёс…
* * *
А кто в другом поможет мне
Феномену дать объясненье?
То было вовсе не во сне,
Воочию моё виденье:
В мою палатку на Алдане
Стриж залетел средь бела дня,
Как будто знал меня заране,
Как будто я ему родня.
Его в ладонь без суеты
Беру и тут же осмотрел:
Не пострадал, дружок, ли ты?
Нет! Нет! Здоровенький и цел.
Я вышел из палатки с ним.
Собратья крутят круговерть.
– Ну что, дружочек, полетим?
Он ввысь стрелой и не узреть…
* * *
Ранний декабрь, идёт снежок.
На север к родине своей
Еле летел с юга стрижок.
Остался он во мне с тех дней.
Знать была веская причина,
Зима то ведь со всех сторон!
Нести заставила кончина
Прощальный родине поклон…
* * *
Вы сладких песен не поёте,
Но видеть вас хочу опять.
Прекрасны вы в своём полёте,
Его, даст Бог, я буду ждать…
Все публикации – Виктор Седой.
| Газета: «Боевая литературная газета». Свидетельство о регистрации СМИ: серия ААА №000232, Выдано 20.02.2020 г. | Учредитель, издатель и главный редактор: Хирный Леонид Викторович. Издание зарегистрировано: Министерством Информации Донецкой Народной Республики | Адрес редакции и типографии: 86115, г. Макеевка, 21й квартал, д.4, кв.43. e-mail: sedoj.viktor2016@yandex.ru моб. тел. 071- 316-07- 79 | Выпуск: 1 раз в месяц. Тираж: 499 экз. Распространение бесплатное. |