Литература: Хобсбаум Э. Век империи, 1875 – 1914. Ростов-на-Дону, 1999. Гл. 3.
Главу, посвященную империям рубежа XIX-XX вв., Эрик Хобсбаум начинает с анализа периода, который называет «веком империй». Хронологические рамки «века» Э. Хобсбаум определяет с 1875 г. по 1914 г., выделяя ряд признаков:
1. Развитие империализма;
2. Существование большого количества (по сравнению с предыдущими периодами) правителей, которые именовали себя «императорами» (или же заслуживали этого титула, по мнению западных дипломатов).
Рассматриваемый период, по мнению автора, был эрой империй нового типа – колониальных. Путем завоеваний, аннексий и подчинения других стран в указанный период капиталистические страны показывали свое экономическое и военное превосходство (складывание системы, где «передовые» господствуют над «отсталыми»; деление мира на сильных и слабых).
При анализе данных событий современники разделились на два «лагеря». Первые считали, что создание колониальных империй говорит о новой эре национальной экспансии, в которой элементы политики и экономики стали неразделимыми, а государство играло активную и решающую роль как во внутренних, так и во внешних делах. Другие же полагали, что речь идет о новой фазе капиталистического развития.
Так или иначе, явление колониализма («империализма») требует более широкого анализа, чему и посвящена первая часть главы. Эрик Хобсбаум не только представляет марксистское (а, скорее, даже ленинское) понимание империализма, но и, полемизируя с другими историками, отстаивает свою точку зрения на данный вопрос.
Суть ленинского анализа, представленного в работе В.И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916), заключалась в том, что империализм имел экономическую основу, которая привела к территориальному разделу мира между великими капиталистическими державами (официальные и неофициальные колонии, сферы влияния). Империализм оказал влияние и на внутреннюю политику государств (идеи превосходства и главенства, показной патриотизм, которыми пользовались политики – сторонники империализма. Сам Э. Хобсбаум сомневается в действенности данного подхода). Впоследствии противоречия между этими державами породили Первую мировую войну.
Однако, не все, участвовавшие в дискуссиях по поводу империализма, были согласны с предложенной теорией. Те же аналитики-немарксисты отрицали существование связи между империализмом и капитализмом (вообще или в виде его фазы). Отрицали и экономическую основу империализма, а также его влияние на возникновение Первой мировой войны (в общем-то, отрицали все положения Ленина). Они использовали психологические, культурные и политические объяснения данного явления, обходя при этом область внутренней политики. Впрочем, говоря о данных дискуссиях, следует понимать, что часто сутью спора являлся марксизм (попытка опровергнуть марксистские взгляды на империализм), а не события 1875 – 1914 гг.
В попытке отойти от теорий ленинизма и антиленинизма, Э. Хобсбаум делает попытку объяснить империализм самостоятельно. Экономический фактор в процессе раздела мира для него играет важную (или даже первостепенную) роль. Однако, он все же не дает полного объяснения всех особенностей империализма того периода. Историк довольно подробно рассматривает ситуацию, возникшую на рубеже XIX – XX вв., с позиций влияния именно экономического фактора, доказывая, что без него анализ не может быть объективным.
Важнейшим фактором, характерным для XIX в., явилось создание единой глобальной экономики, которая проникала в самые отдаленные территории. «Передовые» страны нуждались в различных «экзотических» товарах: сырье для технического развития, пищевая продукция. В ходе этого процесса характер промышленных стран не изменился, однако, влияние на остальной мир оказалось колоссальным: появление ряда колониальных и полуколониальных территорий, специализирующихся на производстве одного-двух продуктов (например, Бразилия – кофе, Куба – сахар и сигары и т.д.), и которые стали полностью зависеть от мирового рынка.
Несмотря на экономическое значение, которое оказывали эти страны для мировой экономики, это не объясняет, почему ведущие промышленные страны поделили мир на колонии и сферы влияния. Э. Хобсбаум рассматривает основные причины, выводимые критиками империализма: стремление капитала к более выгодным вложениям и стремление застраховать капиталовложения от иностранных соперников. Анализируя ситуацию, историк отмечает, что лишь малая часть потока инвестиций шла в колонии (большая часть, по крайней мере британских капиталовложений, попала в развивавшиеся страны, которые вскоре превратились в доминионы). Таким образом, Э. Хобсбаум считает приведенные причины неубедительными.
Для него движущим фактором является поиск новых рынков сбыта, причем поиск необязательно должен был быть успешным. При этом поиск новых рынков в тот период времени был актуальным для целого ряда развитых государств. Для сильных государств идеалом была политика «открытых дверей» в применении к рынкам отсталых стран. Другим вариантом было получить территорию, на которой предприниматели имели бы монопольное положение или хотя бы существенные преимущества. Автор связывает раздел территорий «третьего мира» с политикой протекционизма. С этой точки зрения, империализм – побочный продукт международной экономики, основанной на соперничестве нескольких промышленных стран.
Говоря о протекционизме, Э. Хобсбаум отмечает, что в данном случае становится трудным отделить экономические мотивы приобретения колоний от политических, так как протекционизм представляет собой экономические меры, осуществляемые политическими средствами. По мнению автора, в капиталистическом обществе политика и экономика становятся неразделимыми.
Стратегические интересы держав в процессе передела территорий не играют какой-либо существенной роли, поскольку в данный период главенствующим является сам факт владения колониями вне зависимости от их ценности, который придавал государствам статус великой державы. В данном случае можно увидеть то самое деление на сильных (владеющие колониями) и слабых (не владеющие колониями).
Особое внимание уделяется рассмотрению так называемого «социального империализма» - попытка использовать империалистическую экспансию для уменьшения внутреннего недовольства. Не отрицая, что потенциальные выгоды были, Э. Хобсбаум выражает сомнение в эффективности данной политики.
Подводя итог, автор в очередной раз обращает внимание, что при объяснении сущности империализма необходимо учитывать особенности капитализма и в целом соглашается с концепцией империализма как «новой фазы капитализма», однако, критикует марксистов за преувеличение экономического значения колониальной экспансии для стран-метрополий. Для него империализм был порождением конкуренции между промышленно-капиталистическими странами.
Э. Хобсбаум задает и важные вопросы про влияние экспансии на остальной мир и о значении империализма для самих стран-метрополий. Ответ на первый вопрос для него не представлялся тяжелым: историк отмечал значительное экономическое влияние, причем влияние ассиметричное, неравномерное (влияние метрополий было сильным, обратное же влияние было незначительным).
Говоря же о влиянии империализма на страны-метрополии, то для Британии он играл наибольшее значение, так как доступ на рынки неевропейских стран имело жизненно важное значение для британской экономики. Из этого автор делает вывод, что стремление к колониальным захватам было тем сильнее, чем менее динамичной была экономика страны-метрополии, являясь потенциальной компенсацией за недостаток экономической и политической мощи по сравнению с соперниками, вновь подтверждая свою мысль о том, что новый колониализм был побочным продуктом политико-экономического соперничества конкурировавших национальных экономик.
В главе отмечается и культурное влияние империализма. Завоевания «развитым» меньшинством преобразовало идеи, идеалы и художественные образы коренного населения, изменившиеся под действием силы и новых государственных учреждений, под влиянием нового образа жизни и новых примеров поведения в быту (хотя это, скорее, затронуло местных элит). Но в некоторых регионах именно империализм и связанное с ним христианское миссионерство создали возможности для выдвижения новых общественных слоев, получавших образование западного образца. Таким образом, век империй создал как условия для формирования лидеров антиимпериалистической борьбы, так и обстановку, в которой их идеи встретили сочувствие и понимание в обществе; но нельзя представлять историю стран и народов как результат преобладающего влияния западных метрополий и рассматривать ее лишь с точки зрения сопротивления этому влиянию.
Несмотря на то, что в XIX в. сложилась ситуация, когда на неевропейцев и на их государства стали смотреть как на второстепенные, слабые, считать их подходящим объектом для завоевания, мы можем говорить о культурном влиянии и на сами метрополии. Особенно это отразилось на литературе, в которой создавались образы колоний не всегда точные, часто с оттенком превосходства (идеологическая нагрузка, состоявшая в укреплении чувства превосходства «цивилизованных» стран над «первобытными»), но в некоторых работах местная жизнь рассматривалась с серьезностью и уважением.
Империализм оказал влияние на правящий и средний классы самих метрополий путем подчеркивания триумфа этих классов, возвеличивания их образа в глазах других народов.
Имперский триумф вызвал к жизни и новые проблемы, связанные с неразрешимостью противоречий между методами управления, которые применяли по отношению к империям и по отношению к собственным народам. Внутри метрополий преобладала (или должна была взять верх) политика укрепления демократии и выборной системы. В колониальных империях правила автократия, основанная на физическом принуждении и подчинении, которая выглядела вполне законно, так как не встречала сопротивления.
Империализм принес и новые сомнения. Противопоставив незначительное белое меньшинство массам черных, смуглых, желтых людей, большая часть белой расы была обречена на положение людей «второго сорта» по требованиям новой науки – евгеники. Э. Хобсбаум задается вопросом, могли ли долго существовать империи, утвердившие свое господство и управляющие народами, благодаря преданности немногих и пассивности большинства, то есть, не имея широкой опоры для своего правления? Таким образом, можно говорить, что эпоха империй разрушила сама себя.