1. Наука и гуманизм.
Исторически, культурно и аксиологически гуманизм связан с наукой, вошедшей в феномен Ренессанса как одна из его системообразующих составных частей. Современный светский гуманизм в результате своей приверженности методам научного познания, рационализму, скептицизму, агностицизму и свободомыслию, а также ориентации на научную картину тесно связан с наукой. Не случайно для большинства своих приверженцев он является натуралистическим, или научным гуманизмом. Это, по словам Дж. Херрика, означает, что научные картины мира, особенно теория эволюции и общие космологические теории, весьма существенны для гуманизма. Вместе с тем «гуманисты не считают, что наука может решить все проблемы – в личных взаимоотношениях, развитии нравственности, эстетическом творчестве науки нет вообще. Но на своём месте как объяснение функционирования природы она играет ключевую роль в нашем понимании». Природа, в рамках такого подхода, объявляется понятной для человеческого разума и объяснимой на основе гипотез. Светскость гуманистического взгляда определяется не только свободомыслием и нонтеизмом этого типа гуманистов, но главным образом разделяемой ими научной картиной мира, в которой эволюционный процесс, приобретающий черты универсальности или всеединства, приобретает существенно мировоззренческое значение. Вселенная, включая различные формы жизни, развивалась в течение очень долгого периода времени, точнее около 15,7 миллиардов лет. Человеческий род не существует отдельно от мира, но является его органической частью и подчиняется всеобщим законам природы. Это положение имеет много следствий атеистического, агностического и скептического характера. Идеи о существовании потустороннего мира, чудес и особой человеческой субстанции – души отвергается, прежде всего, посредством указания на их научную бездоказательность.
В России связь науки и гуманизма неоднократно подчёркивалась академиком И.Т. Фроловым, правда, не в связи с анализом гуманизма, а в связи с обращением к социально-этическим и гуманистическим проблемам современной науки. Тем не менее, важно отметить данный факт, поскольку он говорит о связи между этими сферами духовно-практической сферы человеческой жизнедеятельности и очерчивает одну из ниш гуманистической заботы в современном мире – о гуманном отношении человека к себе подобным в эпоху неимоверно возросшей его мощи, «если силу его измерять в “единицах разрушения”, а не созидания», достигнутой в результате научного прогресса.
Интерес к науке не только оправдан в рамках гуманистических исследований, но и естествен, закономерен, органичен, поскольку для гуманистов наука понимается в глубинном значении этого слова, не только как способ познания природы, но и как образ жизни, поведения, мышления. Иначе говоря, обращая внимание на науку, гуманисты акцентируют, по меньшей мере, три наиболее важные для них стороны этого феномена: ценность науки как источника надёжного знания и метода исследования; «технологические» возможности науки, т.е. принципиальную возможность научного знания трансформироваться в технологии производства товаров и услуг широчайшего спектра, что неуклонно повышает качество жизни людей, несмотря на постоянную угрозу и реальные факты использования результатов научных открытий и разработок во вред самому человеку и среде его обитания; мировоззренческое значение науки, когда, рассмотренная в своём ценностном изменении и как научная картина мира, она становится существенной частью мировоззрения личности, способом оценки и поведения человека. В этих своих аспектах наука входит в гуманистическое мировоззрение, придавая ему особого рода устойчивость, так сказать, онтологизм и психологию: гносеологический оптимизм, мужество, реализм, трезвость взгляда, специфический космополитизм ввиду наднациональной сущности науки и т.д.
В современной гуманистике исследованию общности науки и гуманизма посвящёно не одно исследование. Так, например, В.А. Кувакин полагает, что существует много общего в чертах научного и гуманистического мировоззрения. Среди таковых он называет открытость миру, постоянное желание его переосмыслить, уточнить, углубить и расширить, честность в проведении исследования, преданность истине, желание поделиться с людьми, а фактически, со всем человечеством, своими открытиями (особого рода эмпатическая коммуникативность), бескорыстие и желание претворить свои идеи в жизнь и др. В.А. Кувакин отмечает, что гуманисты, как и учёные, утверждают, что научные открытия способны облегчить условия человеческого бытия, избавить человека от тяжёлого отупляющего труда, от нищеты и болезней, продлить среднюю продолжительность жизни, расширить возможности человека в пространстве и времени, украсить его отдых и досуг.
В аспекте распространения научно-гуманистических методов экспертизы особенно сложно обстоит дело с анализом заявлений, связанных с религией и религиозными практиками. Наряду со строгим соблюдением закона здесь необходимо соблюдать общие моральные требования, состоящие, во-первых, в уважении чувств верующих, во-вторых, принцип добровольного и информированного согласия стороны, делающей соответствующее заявление (скажем, о плачущей иконе, чудесном исцелении и т.д.), строгом соблюдении обеими сторонами договоренности о последующих действиях сторон (например, возможно ли публичное обнародование результатов экспертизы). Со стороны учёных здесь тоже имеются определённые трудности, особенно если тот или иной приглашённый для экспертизы специалист является верующим или таковыми являются его родственники или близкие ему люди. Проведение экспертизы заявлений о сверхъестественных феноменах чаще всего затрагивает область убеждений, а не только фактов, что создаёт подчас сложные этико-правовые коллизии. Однако в любом случае общество не должно ни стимулировать падение уровня просвещённости и цивилизованности общества, ни провоцировать мировоззренческие конфликты или «охоту на ведьм».
2. Этика в науке
Этика науки– область философской и внутринаучной рефлексии о моральных аспектах как собственно научной деятельности, включая взаимоотношения внутри научного сообщества, так и взаимоотношений науки и научного сообщества с обществом в целом. Если в 19 в. в науке усматривали источник технического и морального преобразования общества (М.Бертло, Э.Ренан), то после 2-й мировой войны на фоне убедительных свидетельств беспрецедентной мощи научно-технических достижений становится очевидной и осознается неоднозначность и даже опасность как их социальных и человеческих последствий, так и самих процедур и процессов получения новых научных знаний. Вопрос о последствиях использования научно-технических достижений встал особенно остро в связи с созданием оружия массового уничтожения и его первым применением (проведенные США в августе 1945 атомные бомбардировки японских городов Хиросима и Нагасаки). Это привело к тому, что объектом самого пристального внимания сообщества физиков, прежде всего ядерщиков, стала моральная оценка как их участия в разработке такого оружия, так и разрушения этического фундамента цивилизации наукой и техникой (А.Эйнштейн, М.Борн и др.). Одновременно с этим миру становится известно о жестоких научных экспериментах над заключенными, которые проводились в нацистских концлагерях; свидетельства этого были представлены на Нюрнбергском трибунале, судившем немецких ученых и врачей. Впоследствии, уже в 60–70-е гг., моральной оценке начинают подвергаться и те многообразные негативные последствия развития науки, которые обнаруживаются во взаимодействии человечества со средой своего обитания. Создаются Общество социальной ответственности ученых (1949), организация «Ученые и инженеры за социальные и политические действия» (1969), проходят Пагоушские конференции.
Главным объектом дискуссий становится вопрос о том, ответственны ли, и если да, то в какой мере, наука и ученые за негативные социальные и человеческие последствия научно-технического прогресса. Тем самым ставится под сомнение безусловность и восходящего к просветителям представления о научном знании как о социальном благе, и столь значимой для европейской культуры ценности, как свобода научного поиска (во многих государствах, включая Россию, соответствующая норма закреплена в Конституции).
Множащиеся негативные последствия развития науки порождают не только общественные дискуссии и критику науки, но и попытки регулирования как собственно научной деятельности, так и практического применения ее результатов. Уже в 1947 в рамках судебного решения, вынесенного Нюрнбергским трибуналом, был сформулирован перечень требований, получивший название Нюрнбергского кодекса. В нем содержался ряд жестких ограничений на проведение медицинских исследований на человеке. Так, подобные исследования считаются допустимыми только в тех случаях, если с их помощью предполагается получить ценные научные знания, которые не могут быть получены иным путем (напр., в экспериментах на животных). Проведение исследования с участием человека, далее, допустимо лишь в том случае, если сам испытуемый добровольно и осознанно соглашается на это, будучи надлежащим образом проинформирован о целях и продолжительности эксперимента, о связанном с ним риске и т.п.
Нюрнбергский кодекс не обладал юридической силой – он был значим лишь как моральный призыв, и в первые десятилетия не оказывал непосредственного воздействия на практику биомедицинских экспериментов. Научное и медицинское сообщества были склонны воспринимать антигуманные эксперименты нацистов как эксцессы, не имеющие ничего общего с их собственной повседневной исследовательской деятельностью. Лишь в 60-е гг., когда широкой общественности стало известно об опасных и жестоких исследованиях на людях, проводившихся в США, начинают приниматься действенные меры по защите испытуемых – участников экспериментов. Эта информация оказалась весьма актуальной в период активизации на Западе массовых движений протеста, направленных против господствующих ценностей культуры, включая науку. Доверие общества к науке, а значит, и ее моральный авторитет существенно снизились, так что с тех пор одной из важных задач научного сообщества становится активность, специально направленная на поддержание и укрепление доверия к науке со стороны общества. Одной из форм реализации этой активности стала разработка мер и механизмов этического регулирования исследований, проводимых на людях.
В соответствии с ныне принятой в большинстве стран мира практикой, закрепленной в таких международных документах, как, напр., Хельсинкская декларация Всемирной медицинской ассоциации, каждый проект исследования, включающего эксперименты на человеке (а также на животных), перед началом его реализации должен пройти этическую экспертизу. Она осуществляется этическим комитетом соответствующего научно-исследовательского учреждения, независимым от всех тех, кто планирует, финансирует и проводит исследование.К проблематике этики науки относится и моральная оценка собственно познавательной деятельности, ее мотиваций и организации в науке. Для характеристики этой проблематики принято использовать термин «этос науки», введенный Р.Мертоном. Он понимал под этосом тот комплекс ценностей и норм, который воспроизводится в науке и принимается учеными. Этот подход, подчеркивающий самоценность науки, отвергается в тех трактовках науки, в которых она истолковывается сугубо инструментально (напр., Г.Маркузе).
В содержательном плане этос науки описывался Р.Мертоном при помощи четырех основополагающих ценностей:
1)универсализм (все изучаемые наукой природные явления повсюду протекают одинаково, а истинность научных утверждений должна оцениваться независимо от возраста, пола, расы, авторитета и т.п. того, кто их формулирует);
2) общность (научное знание – всеобщее достояние);
3)незаинтересованность (первичным стимулом деятельности ученого является бескорыстный поиск истины, свободный от соображений собственной выгоды);
4)организованный скептицизм (каждый несет ответственность за оценку доброкачественности того, что сделано его коллегами, и за то, чтобы эта его оценка была предана гласности).
Критики концепции Мертона отмечали абстрактный характер этих ценностей и то, что в своей реальной деятельности ученые нередко нарушают их, не подвергаясь при этом санкциям и осуждению со стороны коллег. Под воздействием этой критики Мертон позднее (1965) стал говорить об амбивалентности моральных норм, действующих в науке. Так, ученый одновременно должен как можно быстрее делать свои результаты доступными для коллег и в то же время тщательно проверять их перед публикацией; быть восприимчивым по отношению к новым идеям, но в то же время не должен слепо следовать интеллектуальной моде; знать все относящиеся к области его интересов работы коллег, но при этом его эрудиция не должна подавлять самостоятельность его мышления. Эта амбивалентность свидетельствует о противоречивости и гибкости нормативно-ценностной системы науки.
Объектом исследований этики науки стали моральные проблемы, касающиеся не только проведения исследований, но и других сторон деятельности ученого – публикации результатов, консультирования и участия в экспертизах и т.п.