Лукина Александра Ивановна.
Троюродная тётя моего мужа – Корзникова Василия Владимировича. Труженик блокадного Ленинграда.
Оригинал статьи.
Горнило русского характера.
Зашел как-то к одной старушке электрик – счетчик поменять. И ни он и ни старушка эта знакомы прежде друг с другом не были. Снял он старый счетчик, новый значит, поставил, уходить уж собрался, а старушка его и спрашивает: «Ты не этих ли будешь?» и фамилию его называет. Ну, электрик, ясное дело, удивился: бабульки же обычно спрашивают: «Чей будешь?», а эта наоборот – сама назвала. «По лицу видно, чей природы будешь» - продолжала она. Так, не о чем не подозревавший электрик, узнал свою родословную до четвертого колена, со всеми троюродными прабабками, о существовании которых даже не догадывался.
Старушка эта – Лукина Александра Ивановна – воистину образ народной самобытности. Ни единого слова без шутливой присказки, ни одной беседы без частушки, которых она знает столько, что хватит не на один сборник. Всегда весела, приветлива, общительна. Со всеми найдет общие темы – от стариков до молодежи. Как и положено деревенскому старожилу – помнит все события, произошедшие в округе за последние 80 лет. Ее память – богатый архив: когда какой дом строился, сгорел, кто, когда венчался, родился, умер – все это и многое другое она помнит до мельчайших подробностей: даты, имена, прозвища, лица. Как народный герой какой-нибудь фольклорной сказки – она притягивает своей простотой. Даже не верится, что такой жизнерадостный человек прожил трудную жизнь.
Родилась Александра Ивановна в 1922 году в деревне Титовщина, окончила начальную школу в Нижней Ёнтале. С детства приученная к труду помогала родителям в колхозе. Тракторов тогда еще не было, и вся работа в поле выполнялась на лошадях. «Выйдем в поле, лошадей в линию выстроим – к весновспашке готовы. А жеребята рядом бегают – хвост морковкой. Бригадир ругается: «Это что, опять на пахоте набегано, как стаканчиками натыкано. Это когда этих стаканчиков не будет». Вот посмотрел бы сейчас что – никаких стаканчиков, да и поля-то все заросли».
|
|
Когда началась война, ей было 19 лет. В 1942 году её и других девушек забрали под Блокадный Ленинград на добычу торфа. От Вологды везли на поезде. «А где вагон разбитый увидим – там бабы с детьми копаются – в горелом съестного ищут». Единственный путь под Ленинград был через Ладожское озеро. «А пароходов сколько потоплено было! С людьми, да с продуктами. А стали первый раз-то бомбить, тут мы все и побежали кто куда – не знали, что на землю ложиться надо. А командир и говорит: Как потом побежите, всех сразу на передовую отправим».
Условия на торфяниках были адскими. Люди постоянно умирали от голода, болезней и бомбежки. «В первый день заставили нас трупы убирать, что до нас люди умерли. Потом только работать стали. Как работали – на руках живого места не было! Есть готовили: суп из осоки и очисток наварят, да двести грамм хлеба – вот на весь день тебе «пайка», а за проволокой колючей клюква росла, да не дотянешься. Сверху самолеты немецкие летают, листовки сбрасывают, а уж к листовкам не подойдешь. Девка одна прочитала – ночью увели, ни кто больше ее не видел. А как военных на работу приведут, тут бомбят по-настоящему. Как-то в октябрьские праздники баню устроили, немцы знали, что праздник – на баню бомбу и сбросили – одна яма осталась. Редко бани были. Вшей столько развелось, что отогнешь лоскут – только черно и лоскута не видно. Как –то было немец на парашюте спустился, а нам говорили, если увидим что- сразу начальству докладывать. Смотрим, в болоте кто-то плавает: нырнет и вынырнет, нырнет и вынырнет, ну мы сразу докладывать. Накормили нас потом за это до отвалу».
|
|
Все закончилось в 1943 году, когда была снята блокада. Условия изменились: прекратились бомбежки, кормить стали лучше, вскоре все были отправлены домой. Пришлось нам еще и в Вологде в лесу поработать. А куда попали – еще хуже, чем под Ленинградом было. От этой работы даже лошади убегали, мы тоже от туда сбежали. Пешком домой целый месяц шли. Лошадь у нас с собой была – у кого попашем, где чего с огорода украдем. Домой худые пришли, кожа да кости одни, и узнать ни кто не мог, да тиф перенесла. Соседи родителям сразу сказали, чтобы доски припасали – Саню хоронить…
Этим летом Александре Ивановне исполняется 90 лет. За всю свою жизнь она лишь два раза обращалась в больницу. По-прежнему живет в деревне Титовщина, всю работу дома и на огороде выполняет сама и отказывается от помощи соцработника.
Все, что не убивает – делает нас сильнее. В горниле блокады была приобретена твердая закалка, что помогла прожить ей долгую и достойную жизнь.
Корзников Алексей, Нижняя Ёнтала, 2012 год.
Троюродной бабушке - Лукиной Александре Ивановне посвящается:
Рассказ бабушки
Мне баба Саня рассказала о войне.
|
|
Не о лихих боях и смерти лютой,
Не об огне и дыме танковых атак,
Не о победных и торжественных салютах.
Мне рассказала бабушка про тыл:
Про голод и ужасные лишения,
Про хлеб с опилками –
Сто двадцать пять блокадных грамм
И про жестокие бомбёжки населения.
О том, как её девку молодую
Отправили на торф под Ленинград,
Как пароход фашисты затопили
Тот, на который не успел её отряд.
Как в девятнадцать лет она босая, голодная
Работала не покладая рук,
Как труп нашли в грязи, через который все ступали,
То детства был её хороший друг.
Как в баню месяцами не ходили,
И вши сгрызали с головы до ног,
И как в бараках на досках на голых спали.
Я слушал, в горле у меня стоял комок.
А бабушка моя всё продолжала:
И как домой пришла узнать ни кто не мог,
Тогда родителям её совет соседи дали:
Для дочери заранее готовить гроб.
Из глаз старушки по щекам катились слёзы,
И я заплакал тихо, отвернувшись вбок.
Я плакал, слёзы от неё свои скрывая,
И горло всё сильней душил комок.
Война сгубила молодость девчонки
И не одной, их много было там,
Но они выжили, чтоб рассказать об этом.
И страшный их рассказ передаю я вам.
Не только даты и героев помнить нужно,
Но подвиг человеческий, простой.
Уж если мы его сейчас забудем,
То и войну забудем скоро мы с тобой.
Корзников Алексей 15 лет
