Глава 1: Мы вместе летаем.
Я не помню, как давно это началось. Знаю, что мы знакомы давно. Помню ее еще ребенком. Это, возможно, странно. Я преподавал ей зельеварение в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Всегда воспринимал ее как личность, но никогда — как женщину. Наверное, все началось полгода назад, в октябре. Она зашла в книжный магазин Флориш и Блоттс. Книги… Она так любит книги. Я поймал ее скользящий взгляд. Застенчивое любопытство столкнулось с моим удивлением. Ее теплые глаза, словно два маленьких солнца, обожгли мое сознание. Сейчас я смеюсь над этим, но тогда, увидев ее, я забыл зачем пришел.
Тогда я уже не преподавал, а она не училась. Я пригласил ее в какой-то ресторанчик. Если бы тогда, кто-то сказал, что Северус Тобиас Снейп позовет Гермиону Джин Грейнджер в ресторан, ему бы сказали, что он сошел с ума. Именно это было отправной точкой наших отношений.
Безумная, милая, веселая девушка. Она покорила меня своей легкостью, своим нравом и, конечно же, не дюжим умом.
Любовь с первого взгляда… Существует или не существует? Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что касается вопросов любви.
Мне тогда так не хватало всего этого. Мне не хватало человека, с кем можно было отправиться, хоть в рай, хоть в ад. Угрюмый, одинокий мужчина с сомнительным прошлым. Я едва ли дотягивал до звания «Самый общительный человек года», но ее это не отпугивало. Нет… Возможно, она смирилась с не самыми прекрасными чертами характера, не самого красивого мужчины на Земле.
Моя душа полюбила ее душу. Нас долго обсуждали в магическом мире, да и сейчас обсуждают. Наши же друзья обсуждали нас за глаза. Сначала её это беспокоило. Но потом, мы смирились. Я отлично помню, как она плакала у окна, я подошел к ней, обнял ее со спины. Такую маленькую, такую хрупкую. Мою девочку. Так уж вышло, что эта девушка побуждает меня становиться для нее, ну не знаю… Хах… Возможно, рыцарем в сияющих доспехах? Хотя, едва ли меня можно назвать благородным человеком. С того момента я усвоил одну вещь. Мир не делится на добро и зло, на черное и белое. Чтобы быть хорошим для нее, для всего мира я готов оказаться плохим. Тогда я сморозил какую-то глупость по типу: «Наплевать на них. Все равно они ничего не скажут нам в глаза». На самом деле, я был готов послать этих людей на плаху, лишь бы она не плакала. А она, повернувшись и прижавшись ко мне, ответила легкомысленно, что им уже поздно пить «Боржоми». Она любит меня, а «эти» пусть или смирятся и успокоятся, или пусть идут к дьяволу. Сильная, маленькая волчица.
Её имя выжжено на моем сердце. Такое же красивое имя, как и его обладательница. Прекрасные волосы, создающие ореол вокруг её головы, медово-карие глаза, что греют меня своим теплом. Знаете, это взгляд моих обсидиановых глаз холоден настолько, что можно было заледенеть. А ее глаза — это как жара в пустыне. Сколько бы не лил дождь, взгляд никогда не остынет. Раньше у нее были комплексы из-за своей внешности. Чужое, не легитимное мнение очень сильно подорвало её самооценку.
«Родная, не смотри на дур этих, ты честно, красивее. Они дети массовой информации. Жертвы навязанного насильно мнения».
А тело? Боже, какое у нее тело. Каждый день, занимаясь с ней любовью, как в первый раз, я благодарил всех Богов, за счастье быть рядом с любимой женщиной. Благодарил, за потрясающее, сказочное чувство слияния. Негромкая музыка, мы вдвоем под одеялом. Я и ты… Ласковый шепот, сливающийся с твоими стонами и прерывистым дыханием. Взрыв мириадами звезд, сияющих в бесконечной вселенной. По всему телу и до самого сердца… Счастье, подаренное тобой, нельзя сравнить даже с полетом в небеса.
Обычно мне было сложно выдавить из себя словосочетание «Я люблю тебя», но не с моей Гермионой. Я очень быстро стал называть ее «любимая». Странно, но я всегда был против дурацких прозвищ, которые семейные люди дают друг другу. Теперь я их понимаю. Невозможно не назвать любимую женщину — «любимой», если ты ее любишь, «дорогая», если она дорога твоему сердцу, «родная», если она родная для твоей души.
Моя милая… Как я счастлив проводить время с ней. Работать в лаборатории, читать книги, завтракать, обедать, ужинать, спорить с ней и, о чудо, даже молчать. Раньше я был уверен, что магия — это зелье, булькающее в котле, пасы волшебной палочкой или, на худой конец, предсказания.
Нет. Сейчас я понимаю, что магия — это, что мы чувствуем друг к другу. Волшебство — это твоя счастливая улыбка, нежный взгляд, твои ласковые прикосновения. Ты — все для меня. Магия, Родина, семья, жизнь. За тебя я все отдам, продам, погублю.
Вот сейчас мы, прижавшись друг к другу, стоим на балконе.
— Мы так высоко сейчас, — мечтательно протянула Гермиона, — посмотри на небо, оно такое яркое… Как твои глаза.
— Дай мне свою руку.
— Хм?
Я взял ее за руку и, оторвавшись от земли, взмыл ввысь. Черной дымкой я летел, не чувствуя своего тела. Только ты, ветер и наш мир.
Глава 2: Вымысел.
Где я? Плохо… Не могу открыть глаза. Веки от чего-то безумно тяжелые. В глаза, будто песок засыпали. Горло болит.
— Доктор Фримен, — вдали раздался звонкий женский голос, — он очнулся.
Этот голос так больно бьет по ушам. «Прошу, замолчи». Ничего, кроме боли, не чувствую. Почему тут так холодно?
Я наконец-то поднял тяжелые веки. Титанические усилия.
— Где я? — голос мой был хриплый и скрипучий. Это не мой голос. Не мой.
Доктор, стоящий передо мной, жестикулируя, что-то говорит. Не слышу. Ничего не слышу. Падение, темнота, забвение.
***
Снова вернулся в сознание. Снова кладбищенский холод. Я, что, умер? Нет… Все тот же мужчина в белом. Осмотрев обстановку тяжелым взглядом, я понял — палата. Трубки на моих венах. Мунго? Я сплю, однозначно, сплю.
— Мистер Снейп, — голос доктора был спокойным и басистым, — как вы себя чувствуете?
— Что происходит? Где она?
— Кто?
— Где моя милая? Позови.
— Вы тут один.
— Гермиона! — я перешел на крик, горло болезненно резануло. — Родная, появись сейчас же!
Врач подорвался с места и схватил меня за плечи, пытаясь удержать на месте.
— Вы тут один, мистер Снейп, — подбежали женщины в белых халатах, — прошу вас, не двигайтесь!
— Один, как же… — я не оставил попытки выбраться из силков мужчины. — Я, по-вашему, все выдумал? Игры разума?! Гермиона! — я продолжал истошно вопить. — Хватит морочить мне голову! — мне стало страшно.
Медсестры подбежали ко мне с зельями в руках. Идите нахрен со своими зельями!
— Мы не понимаем, кого вы зовете, — спокойным тоном продолжил врач, связывая меня заклинанием.
— Вы шутите? — я выбился из сил — Она была здесь, идите все к черту!
Сознание снова покидало меня.
— Пожалуйста, позовите её — голос перешел в шепот, — Гермиона, вернись. Я схожу с ума…
Потеряв сознание, я то ли в реальности, то ли в бреду услышал ее голос. «Северус, все хорошо. Родной. Мы всегда будем вместе. Я люблю тебя…» Ласковый, нежный, голос. Я верю тебе. Верю.
***
Я просыпался и отключался еще несколько раз. Еще не единожды у меня был истерический припадок. Я все не мог поверить, что мне говорил мой врач. Я проклинал его, называл никчемным, угрожал ему.
Уже позже, когда я успокоился, Фримен рассказал мне, что я больше года пролежал в магической коме. Последствия укуса Нагайны. Радует, что все было не зря. Силы добра одержали победу. Он сказал, что первое время ко мне приходило много людей. Коллеги, ученики, журналисты, люди из министерства. Гарри Поттер тоже приходил, собственно, как оказалось, именно благодаря его стараниям, я сейчас разговариваю с врачом, а не гнию в Азкабане. Гермиона тоже приходила. Читала мне книги. Она приходила чаще всех, но и она утратила надежду.
Я практически захлебнулся от печали, осознав, что все, что я ощущал и чувствовал — было не больше, чем плод моего воображения. Но нужно принимать неизбежное. Рано или поздно наступает смирение. Уже через месяц меня выписали, заботливо всучив мне подшивку «Еженедельного Пророка», и я вернулся в уродливый дом, в Паучьем тупике.
Нужно что-то делать, нужно жить дальше.
Эпилог
Министерские выплаты и мой счет в Гринготтсе позволили мне открыть свой магазин зелий и безбедно существовать. Каждый день я ходил на работу не из-за удовольствия, а из-за одиночества. Гермиона так и не пришла. После работы я заходил ужинать в «Дырявый котел» и сидел там до последнего, пытаясь оттянуть момент возвращения в пустой дом.
Я осмысленно не искал себе пару. Не мог. Мои игры разума не отпускали меня. Поначалу было страшно даже засыпать. Она снилась мне. Приходила… То шептала мне ласковые слова, то печально смотрела. Потом я понял, что сон — это счастье. Хотя бы там я мог видеть ее, общаться с ней, любить ее. Наверное, когда-нибудь я свихнусь. Меня и так всегда считали озлобленной, старой, одинокой сволочью. Что ж, через пару лет я подтвержу мнение людей.
***
Сегодня после работы нужно было заглянуть во «Флориш и Блоттс». Я обещал Томасу, продавцу лавки, одолжить редкую книгу. Услуга за услугу.
Сегодня в магазинчике было немноголюдно. Звон колокольчика известил Тома о моем прибытии, счастливый парень встретил меня с улыбкой.
— Северус, спасибо, — радостно защебетал Том, — поверить не могу, что смогу прочесть ее. Прекрасная сохранность! Прекрасная! — мужчина бережно взял в руки книгу.
— Не стоит благодарности, Том, — уходить не хотелось. Помещение манило своей теплотой, защищая от осенней прохлады. — Я твой должник.
— О, правда, сущие пустяки, — мужчина сделал приглашающий жест, — проходи, я покажу тебе чудо, — мужчина понизил голос до шепота, — по секрету скажу, нам сегодня привезли потрясающее собрание сочинений по ментальной магии. В трех томах. Идем, идем.
Я шел за Томом, пока мой взгляд не остановился на кудрявой голове посетительницы. Гермиона… Я не удержался и подошел к ней, оставив Тома в недоумении.
— Мисс Грейнджер, — голос был хриплым.
Она повернулась ко мне и посмотрела на меня своими солнечными глазами.
— Профессор Снейп! — ее лицо озарила радостная улыбка, — Я так рада видеть вас в добром здравии! Я слышала, что вы поправились, а то я боялась доставить вам дискомфорт своим визитом, — на одном дыхании протараторила она.
— Гермиона, — я не мог оторвать от нее взгляда, — как вы смотрите на то, чтобы сходить со мной на обед?
— Сейчас? — растерянно спросила она.
— Немедленно… — произнес я и слегка улыбнулся.
— Конечно, профессор. С удовольствием. — она застенчиво улыбнулась и мы ушли, забыв про книги, Тома и собрание сочинений.
Конец