В 80-х гг. окреп мелкобуржуазный реализм, выросший на костях разлагавшегося народничества и быстро занявший авансцену Р. л. Своих непосредственных сторонников он нашел в таком писателе, как Мамин-Сибиряк. Автору «Золота» и «Приваловских миллионов» принадлежит исключительная в Р. л. заслуга изображения роста хищнического уральского капитализма, строившего свое благополучие на беспощадной эксплоатации народных масс. Однако прекрасно показывая гниющее благополучие феодально-дворянской действительности, Мамин не апеллировал к излюбленному народниками аргументу народной «правды», предпочитая бороться против «беззаконний» режима, и в этом отношении мрачный реализм его уральских очерков близок к публицистике Короленко.
Рост либеральных настроений отразил такой характерный беллетрист, как Эртель, от первоначальных связей с народниками пришедший к утверждению буржуазно-либерального реформаторства на основе критического отношения к феодальным пережиткам в стране. См. в «Гардениных» (18892) образ «степного миллионера» Рукодеева, говорящего за чаем о Тьере и Дарвине или купца Чумакова, рисующего идеальный рост деревни в результате происшедшего в ней буржуазного переворота. Самым значительным реалистом конца века был Чехов. Прекрасно видя гниль помещичьего уклада, Чехов оказался достаточно проницательным и для того, чтобы понять политическое и культурное бессилие русской буржуазии (повесть «Три года»). В противовес народникам Чехов ни в малой степени не идеализировал крестьянства. Прекрасно видя забитость большей части его («Новая дача»), он с исключительной резкостью показал в повестях «В овраге», «Мужики» и др. рост деревенского хищника-кулака. Объектом творчества Чехова, героем его творчества являлась та мелкобуржуазная интеллигенция, которая служила просвещению, науке — учителя, агрономы, врачи, фельдшера и т. д. Если бы нужно было назвать типичнейшего героя чеховского творчества, таким конечно, был бы Астров, земский врач глухого провинциального участка, деятельный работник и вместе с тем страстный энтузиаст лесонасаждения. Деятельность Астрова и ему подобных — это конечно практика «малых дел», но она освещается их неизменной убежденностью в успехи цивилизации, борьбой за повышение уровня культурности, прогрессивной верой в конституцию, которая в России будет «через 200—300 лет» (Тузенбах в «Трех сестрах»). Несмотря на эту неопределенность чеховских идеалов, общественное значение его творчества огромно. Чехов прежде всего был неутомимым разоблачателем того мещанства, которое вошло в плоть и кровь русской интеллигенции — погоня за наживой («Ионыч»), подхалимства перед сильными мира сего («Маска»), погоня за личным благополучием («Крыжовник»), обывательской психологии («Учитель словесности») и т. д. Роль Чехова в истории Р. л. огромна. Именно ему принадлежала заслуга замены громоздкого и рыхлого жанра бытового романа такими малыми жанрами, как комическая новелла (напр. «Злоумышленник», «Лошадиная фамилия» и пр.), как психологическая повесть, как тончайшая по своей психологической конструкции драма (прообразом ее была «Чайка», со скандалом провалившаяся в театрах, усвоивших себе драматургическую культуру эпигонов Островского, Крылова, Шпажинского и др., но имевшая шумный успех в Художественном театре), как блещущий самым неподдельным весельем водевиль. Создав новые, исключительно сжатые и освобожденные от штампов классического реализма формы письма, Чехов воздействовал на значительную часть русской прозы последующих десятилетий (Куприн, Бунин Б. Лазаревский и др.), на таких драматургов, как Сургучев («Осенние скрипки») и т. д. Ни один из представителей этой чеховской традиции Р. л. не сумел однако стать достойным продолжателем своего замечательного учителя. Общественные функции творчества Чехова как неутомимого разоблачителя обывательщины замечательно подтвердились тем широким использованием его образов, которые практиковала революционная публицистика, в частности публицистика Ленина и Сталина (ср. напр. частое употребление Лениным образов «социал-демократической душеньки» или «человека в футляре», равно как и замечательное использование Сталиным образа чеховского учителя Боликова, уподобленного правым оппортунистам в политотчете XVI съезду партии).
На пороге новой эпохи
Примерно в начале 90-х гг. в Р. л. произошли значительные изменения. В нее прежде всего приходят символисты. С 1889 начинает издаваться журн. «Вопросы философии и психологии», проповедуя идеи неокантианства и резко полемизируя с позитивистскими и материалистическими учениями 60—70-х гг. В 1887 выходит в свет первый сборник стихотворений К. Фофанова, затем Д. Мережковского (1888), К. Бальмонта (первый сборник, 1890), Вл. Соловьева (1895), М. Лохвицкой (1896), Сологуба (1896)), Вал. Брюсова (1895). В 1895 появился первый сборник «Русские символисты», возвещавший об образовании новой поэтической школы.
Но важнейшим решающим событием данного этапа лит-го развития является выступление ревлюционного пролетариата как в общественной борьбе, так и в области политической идеологии, в частности в художественной литературе. После 1891, голодных и холерных бунтов, наступает усиленный подъем стачечного движения, достигший предела в 1896 (стачка петербургских ткачей). К половине 80-х гг. относятся первые выступления марксистов — книги Ленина («Что такое „друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов», 1894), Плеханова («Наши разногласия», 1894, «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю», 1895), В художественной же литературе с необычайной силой и яркостью выступает великий художник пролетариата, открывая собою новый шаг не только в развитии Р. л., но и в художественном развитии человечества.
— Таковы основные вехи развития прошлого века (мы стремились выделитъ мельчайшие ее течения; отсюда могущая показаться чрезмерной, но необходимая дробность наших классификаций). Преодолевая в своем движении остатки разлагающегося классического направления, Р. л. через сентиментализм, легкую поэзию и романтизм пришла к реализму. Его пионерами в Р. л. XIX в. были Фонвизин, Крылов и Грибоедов, его вождями — Пушкин, Лермонтов и Гоголь. По проложенным ими путям развивалась та «натуральная школа» 40-х гг., из которой выкристаллизовались два основных типа русского реализма, столь резко противостоявшие друг другу во второй половине века. Реалистами являются и Толстой и Достоевский, два величайших в 70-х гг. творца психологического романа, реалистом, несмотря на некоторые импрессионистские черты своего творческого метода, остается и Чехов. Вплоть до 90-х гг. реализм безраздельно господствует в русской литературной практике. Только приход Горького возвещает о рождении нового творческого метода — социалистического реализма, на первых порах в большой мере насыщенного революционной романтикой.
Это победоносное развитие русского реализма обусловлено было особенностями русского исторического процесса и прежде всего живучестью в ней феодальных отношений и проистекающей отсюда безграничной нищетой и бесправием подавляющей массы народов, населявших их тогдашнюю Российскую империю безграничными «бесправием и нищетой крестьянства». «Звери алчные, пиявицы ненасытные, что мы крестьянину оставляем? То, чего отнять не можем — воздух. Да, один воздух. Отъемлем нередко у него не только жар земли, хлеб и воду, но и самый свет. — Закон запрещает отъяти у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти ее у него постепенно! С одной стороны — почти всесилие, с другой — немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по желанию своему истец, против которого ответчик ничего сказать не смеет. Се жребий заклепанного во узы, се жребий заключенного в смрадной темнице, се жребий вола в ярме» («Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева). Эти суровые слова, произнесенные на пороге века, освещают своим светом самую мрачную сторону тогдашней жизни: безусловно соответствуя всей крепостнической действительности, они остаются в своей основе верными и для пореформенной деревни, взятой в тиски капиталистического хищничества и разнообразных пережитков феодальной кабалы. На протяжении всего столетия крестьянский вопрос был центральным вопросом русской общественной и литературной жизни. Одни писатели энергично защищали интересы закабаленного мужика. Эта линия, начатая Радищевым, идет через Пнина и его группу к декабристам, Герцену, а от них — к революционным демократическим и революционно-народническим писателям. Этой группе, защищавшей интересы трудового народа, противостояла другая, охранявшая интересы крепостнического помещика, феодального, дворянского порядка. Различными литературными группами, стоявшими на этой позиции, были шишковисты, сентименталисты, многие из консервативных романтиков, поэты «чистого искусства», правый фланг антинигилистической литературы: в литературе всех этих групп отчетливо проявлялись феодальные, крепостнические тенденции. Между этими двумя крайними лагерями находились либералы, пытавшиеся примирить между собой помещичьи интересы и удовлетворение некоторых нужд крестьянства. Функция их произведений безусловно прогрессивная в период кризиса феодальных отношений («Записки охотника», «Антон Горемыка»), стала совершенно иной в годы роста революционного движения, когда либералы фактически сомкнулись с крепостниками перед страшной для них угрозой крестьянского восстания (ср. в этом плане фактический блок между либералами и дворянской реакцией в области антинигилистической литературы 60—80-х гг.). Существование этих двух лагерей (либералы примыкали в общем к реакции) существенным образом отразилось на самом характере их реализма. Освещение действительности сентименталистами или славянофилами было реалистичным только в узких пределах их собственного класса, притом его наиболее светлых сторон (вспомним хотя бы любовно-идеализаторскую экспозицию усадьбы Сергеем Аксаковым).
Либерализм, слабо интересовавшийся жизнью народных низов, в то же время создал ряд таких произведений, в которых резко отразились многочисленные язвы крепостнического строя (напр. последний период творчества Лермонтова, «Обломов» Гончарова, драматургия Островского). Чем ближе были писатели прошлого столетия к крестьянству, тем органичнее была их связь с народом, чем более они сочувствововали крестьянской револющии, тем шире был диапазон их реализма и тем острее было его критическое острие. В этой органической связи с народом причина глубочайшего идейного превосходства революционно-демократической литературы 60-х гг. над литературой правящих классов, превосходство, которое (в силу слабости разночинской культуры) далеко не всегда сопровождалось превосходством художественным.
Позицией, которую те или иные писательские группы занимали в политической борьбе в стране, определялось и их отношеение к «народности». Консервативный лагерь видел в народности одно из средств подпереть шатающееся здание крепостнического государства, и отсюда рождалось множество слащавых идиллий сентиментального и славянофильского толка, не столько тяготевших к народной культуре, сколько фальсифицирующих ее наиболее патриархальные и затхлые стороны. Этой мнимой народности противостояла подлинная народность писателей, защищавших интересы закрепощенного и эксплоатируемого крестьянства, народность некрасовской «Железной дороги» и салтыковского «Коняги». Произведения их народны прежде всего по своей политической функции. Выраженные в их произведениях тенденции отстаивали кровные интересы широких масс, они выражали в литературе гнев и скорбь нищего и бесправного мужика, и без их творчества революционное дело потеряло бы немало своих сторонников.
Чем большей актуальностью отличалась тематика писателя, чем художественнее были его создания и чем большая простота отличала эту художественность, тем интенсивнее проникало его наследие в широкую читательскую среду, приобретая в ней все большую и большую популярность. Творчество Пушкина, Гоголя, Островского и др. вскоре быстро приобрело народное значение своей гигантской ролью в росте общественного самосознания, в создании тех форм художественной культуры, которые были необходимы миллионам народа. Пушкин как никто насытил русскую литературу глубоким содержанием, он разработал все формы поэтического творчества, создал исключительно гибкий и понятный язык. Подлинный родоначальник всей последующей литературы, от творил не только для сравнительно узкого круга современных ему читателей, но и для широчайших народных масс, населявших страну. Беспримерное историческое величие его дела усугублялось тем, что он сумел возвыситься в своем творчестве над традиционной для его круга национальной ограниченностью. Если насквозь дворянский Фет склонен был подчеркивать прежде всего неизмеримое превосходство русской культуры («В сыртах не встретишь Геликона, и в тундре лавр не расцветет, у чукчей нет Анакреона, к зырянам Тютчев не придет»), то Пушкин этому великодержавному высокомерию противопоставил сознательную ориентацию на широчайшие массы угнетенных царизмом народностей:
«Слух обо мне пройдет по всей Руси великой
И назовет меня всяк сущий в ней язык
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
Тунгус и друг степей, калмык».
Народность классиков Р. л. — это народность величайших мастеров той культуры, в создании которой были заинтересованы широчайшие народные массы и которая пошла в народ, способствуят повышению его политического и художественного сознания.
Огромной исторической заслугой таких писателей, как Пушкин, Лермонтов и Гоголь, является то, что они в огромной степени способствовали успеху революционных течений, хотя и не примыкая к ним, углубленным изображением различных сфер действительности, глубокой (несмотря на их субъективные колебания) критикой феодальной действительности, выработкой литературного языка — всем тем, в чем были заинтересованы широчайшие массы трудящихся и что придало их творчеству подлинно народный характер.
Народность русской литературы XIX в. в немалой степени обусловливалась близостью ее к устному крестьянскому репертуару. Широко бытовавшие в народной среде былина-сказка, лирическая песня, религиозная легенда просачивались в книжную литературу. Без обращения к этому богатейшему источнику устной поэзии мы не поймем до конца ни пролога к «Руслану и Людмиле», ни сказки Ершова «Конек-горбунок», ни «Вечеров на хуторе близ Диканьки», широко использующих украинские поверья, ни стихотворения Кольцова, ни анекдотических очерков Даля, ни «Снегурочки» Островского, ни песен и крестьянских поэм Некрасова, ни народных новелл и драм Льва Толстого.
Одновременно с этим процессом просачивания народного репертуара в книжную ли-тру происходит обратный процесс вхождения отдельных почему-либо оказавшихся популярными памятников литературы в устно-поэтический репертуар. Так делаются народными песнями «Смерть Ермака» Рылеева, «Ухарь-купец» Никитина, «Эх, полным полна коробушка» Некрасова и мн. др.
На всем протяжении прошлого века Р. л. развивалась в теснейшей связи с литературами Зап. Европы (радищевцы и французская революционно-просветительская литература конца XVIII в., Карамзин и стернианство, Батюшков и эпикурейская поэзия Франции, Пушкин и Байрон, Шекспир и Вальтер Скотт, русский реализм 40—60-х гг. и Бальзак, Диккенс, Жорж-Санд, Евг. Сю, просветительская проза 60-х гг. и Шпильгаген, поэзия разночинцев и Гейне, Беранже, Чехов и Мопассан и т. д.). Тесно связанная с литературным процессом Запада, Р. л. чем дальше, тем больше воздействует на этот процесс; особенно значительно на зап.-европейскую литературу воздействие творчества Л. Толстого, Достоевского, Тургенева, Чехова, у которых учится множество зап.-европейских писателей. Тонкость психологического анализа, простота формы, идейная глубина обеспечивают Р. л. одно из центральных мест в мировом литературном процессе. Еще значительнее ее воздействие на литературное творчество многочисленных народностей СССР, развивавшееся в тесной связи с русской революционной культурой (Налбандян, Шевченко, Коцюбинский и др.) и использующей ее достижения.
Девятнадцатый век — важнейшая эпоха Р. л. — и по своему удельному весу среди других ее периодов, и по многообразию своих художественных достижений, и по остроте своей социальной функции. Разработка созданного в эту эпоху ценнейшего наследства в огромной степени ускорит строительство социалистической культуры.
Список литературы
Ленин В. И., Сочинения, изд. 2 и 3, М. — Л., 1929—1931. т. I. «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»
т. II «От какого наследства мы отказываемся»
т. III. «Развитие капитализма в России»
т. IV. «Что делать?»
т. VIII. «Партийная организация и партийная литература»
т. XI. «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905—7 годов» »
т. XII. «Памяти графа Гейдена», «Лев Толстой как зеркало русской революции»
т. XIII. «Материализм и эмпириокритицизм»
т. XIV. «Письма к Горькому», «Басня буржуазной печати об исключении Горького», «Л. Н. Толстой», «Л. Н. Толстой и современное рабочее движение», «Толстой и пролетарская борьба»
т. XV. «Герои «оговорочки»», «Л. Н. Толстой и его эпоха»
«Памяти Герцена»
т. XVII. «Народники о Н. К. Михайловском», «Критические заметки по национальному вопросу»
«Из прошлого рабочей печати в России» т. XVIII. «О национальной гордости великоросов»
т. XIX. «Империализм как высшая стадия капитализма»
т. XXI. «Государство и революция»
т. XXIII. «Письмо президиуму конференции пролетарских культурно-просветительных организаций»
т. XXIV. «Речь на I Всероссийском съезде работников просвещения и социалистической культуры 1 августа 1919 г.», «Об очистке русского языка»
т. XXVII. «Талантливая книжка», «О международном и внутреннем положении Советской республики» (упоминание о Маяковском). Подробнее — в библиографич. указателе: Ленин о литературе и искусстве, «Марксистско-ленинское искусствознание», 1932, № 2
Белинский В. Г., Полное собр. сочин., под ред. С. А. Венгерова, т. I—XII, СПБ, 1900—1917, т. XIII, под ред. В. Спиридонова, М. — Л., 1927
Чернышевский Н. Г., Очерки гоголевского периода русской литературы, Полное собр. сочин., т. II, СПБ, 1906
Его же, Избранные сочинения. Эстетика. Критика. Ред. Н. В. Богословского (и др.), М., 1934
Григорьев Ап., Собр. сочин., под ред. В. Саводника. вып. 1—14, М., 1915—1916
Добролюбов Н. А., Первое полное собр. соч., под ред. М. Лемке, 4 тт., СПБ, 1911, и Полн. собр. сочин., под общей ред. П. И. Лебедева-Полянского, М. — Л., 1934—1936 (пока вышло 3 тт.)
Писарев Д. И., Полн. собр. сочин., 100 чч., СПБ, 1866—1869, и «Избр. сочин. в 2 тт.», под ред. В. Я. Кирпотина, М., 1934,—1935
Михайловский Н. К., Полное собр. сочин., 10 тт., изд. 3, СПБ, 1909—1913
Плеханов Г. В., За 20 лет, Сб. статей, СПБ, 1905
изд. 3, СПБ, 1909
Его же, Сочин., т. V, VI, X, XIV, XXI, XXII, XXIII, М., 1924—1926, т. III «Литературного наследия», М., 1935
Венгеров С., История новейшей русской литературы (От смерти Белинского до наших дней), ч. 1. Конечные годы дореволюционной эпохи (1848—1855), СПБ, 1885 (уничтожена цензурой)
изд. 2, Очерки по истории русской литературы, СПБ, 1907
Порфирьев И., История русской словесности, ч. 2, отд. 3, Казань, 1891
изд. 4, 1910
Страхов Н., Борьба с Западом в нашей литературе, 3 тт., СПБ, 1882—1883
изд. 2, СПБ, 1887—1896
Скабичевский А. М., История новейшей русской литературы, СПБ, 1891, изд. 7, СПБ, 1909
Галахов А., История русской словесности, т. II, М., 1894
Пыпин А. Н., История русской этнографии, т. I, СПБ, 1890, т. II, СПБ, 1891
Его же, Общественное движение в России при Александре I, изд. 3, СПБ, 1900
Соловьев (Андреевич) Евг., Опыт философии русской литературы, СПБ, 1905
То же, М., 1922
Его же, Очерки по истории русской литературы XIX в., изд. 3, СПБ, 1907
Котляревский Н. А., Литературные направления Александровской эпохи, СПБ, 1907
История русской литературы XIX в., Под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского, тт. I—V, М., 1909—1912. Пыпин А. Н., История русской литературы, т. IV изд. 4, СПБ, 1913
Его же, Характеристика литературных мнений от 20-х до 50-х гг., изд. 4, СПБ, 1909
Булич Н., Очерки по истории русской литературы и просвещения с начала XIX в., 2 тт., СПБ, 1902—1905
Замотин Н., Романтизм двадцатых годов XIX ст. в русской литературе, т. I, Варшава, 1903
изд. 2, СПБ, 1911
т. II, Варшава, 1907
изд. 2, СПБ, 1913
Его же, Романтический идеализм в русском обществе и литературе 20—30-х годов XIX ст., СПБ, 1908
Его же, 40-е и 60-е годы, Очерки из истории русской литературы XIX ст., изд. 2, П., 1915
Головин К. Ф. (Орловский), Русский роман и русское общество, СПБ, 1897
изд. 3, СПБ, 1914
Коган П. С., Очерки по истории русской литературы, т. I, вып. 1, М., 1908, вып. 2, М., 1909
Венгеров С. А., Основные черты истории новейшей русской литературы, изд. 2, СПБ, 1909
Энгельгардт Н., История русской литературы XIX ст., 2 тт., изд. 2, СПБ, 1913—1915
Веселовский Ал-сей, Западное влияние в новой русской литературе, М., 1883
изд. 5, М., 1916
Сакулин П. Н., Русская литература и социализм, ч. 1. Ранний русский социализм, М., 1922
Его же, Русская литература. Социолого-синтетический обзор литературных стилей, ч. 2. Новая литература, М., 1929
Овсянико-Куликовсклий Д. Н., История русской интеллигенции, «Собр. сочин.», тт. VII—IX, изд. 6, М., 1924
Жирмунский В., Байрон и Пушкин. Из истории романтической поэмы Л., 1924
Багрий А. В., Русская литература XIX и первой четверти XX в., Баку, 1926
Войтоловский Л., История русской литературы XIX и XX в., ч. 1, М. — Л., 1926
Ч. 2, М. — Л., 1923
Евгеньев-Максимов В., Очерки по историн социалистической журналистики в России XIX в., М. — Л., 1927
Буш В. В., Очерки литературного народничества 70—80-х гг., Гиз., Л. — М., 1931
Очерки по истории русской критики под, ред. А. Луначарского и Вал. Полянского, т. I, М. — Л., 1929, т. II, М. — Л., 1931
Кирпотин В., Публицисты и критики, Статьи, Л. — М., 1932.
Фомин А. Г., Путеводитель по библиографии, историчвский, хронологии и энциклопедии литературы, (Л.), 1934.