Потоптали они поганые полки половецкие...
дремлет в поле Олегово храброе гнездо, далеко залетело!
Первая битва выиграна, взята богатая добыча.
На другой день спозаранок
кровавые зори свет возвещают:
Черные тучи идут,
Хотят прикрыть четыре солнца,
А в них трепещут синие молнии.
Быть грому великому,
пойти дождю стрелами с Дона великого!
Половцы идут от Дона и от моря,
И со всех сторон русские полки обступили»
В битве отличился брат Игоря — князь черниговский Всеволод. Автор сетует на княжеские раздоры, которые гибельны для Руси. Но вот начинается вторая битва.
«Бился день, бился другой;
На третий день к полудню пали стяги Игоревы.
тут кровавого вина недостало;
тут пир закончили храбрые русичи:
Сватов напоили, а сами полегли
За землю Русскую.
Никнет трава от жалости,
А дерево с тоскою к земле приклонилось.
И застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов от напастей.
Тут Игорь-князь пересел из седла злата в седло рабское.»
В день, когда князья бились с половцами, князь Святослав киевский увидел дурной сон.
Бояре сообщают князю о гибели дружины.
Святослав произносит «золотое слово», обращаясь к князьям. Он говорит, что они выступили в поход, когда другие князья ссорятся и втягивают Русь в междоусобные войны.
И тогда великий Святослав
Изронил свое златое слово.
Со слезами смешано, сказав:
"О сыны, не ждал я зла такого!
Загубили юность вы свою,
На врага не вовремя напали,
Не с великой честию в бою
Вражью кровь на землю проливали.
Ваше сердце в кованой броне
Закалилось в буйстве самочинном.
Что ж вы, дети, натворили мне
И моим серебряным сединам?
Где мой брат, мой грозный Ярослав,
Где его черниговские слуги,
Где татраны, жители дубрав,
Топчаки, ольберы и ревуги?
А ведь было время - без щитов.
Выхватив ножи из голенища,
Шли они на полчища врагов,
Чтоб отметить за наши пепелища.
Вот где славы прадедовской гром!
Вы ж решили бить наудалую:
"Нашу славу силой мы возьмем,
А за ней поделим и былую".
Диво ль старцу - мне помолодеть?
Старый сокол, хоть и слаб он с виду,
Высоко заставит птиц лететь,
Никому не даст гнезда в обиду.
Да князья помочь мне не хотят,
Мало толку в силе молодецкой.
Время, что ли. двинулось назад?
Ведь под самым Римовом кричат
Русичи под саблей половецкой!
И Владимир в ранах, чуть живой, -
Горе князю в сече боевой!"
Ярославна, жена Игоря, плачет в Путивле на крепостном валу, она обращается к ветру, к Днепру, к солнцу, чтобы те помогли ее любимому.
«Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землей
Плачет, из Путивля долетая.
Голос Ярославны молодой;
"Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой,
Наклонясь, в Каяле омочу.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над могучим телом наклонясь".
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
"Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их на русские полки?
Чем тебе не любо на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
За кормою волны колыхать?
Ты же, стрелы вражеские сея,
Только смертью веешь с высоты.
Ах, зачем, зачем мое веселье
В ковылях навек развеял ты?"
На заре в Путивле причитая,
Как кукушка раннею весной,
Ярославна кличет молодая,
На стене рыдая городской:
"Днепр мой славный! Каменные горы
В землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
Возлелей же князя, господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слезы я отныне,
Чтобы жив вернулся он ко мне!"
Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
"Солнце трижды светлое! С тобою
Каждому приветно и тепло.
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
Горем переполнило колчан?"
Ее молитвы услышаны
«И взыграло море. Сквозь туман
Вихрь промчался к северу родному -
Сам господь из половецких стран
Князю путь указывает к дому»
Князь Игорь бежит. Половецкие князья Гзак и Кончак едут по его следу.
Природа помогает князю Игорю, но не известно, что будет с его сыном, который остался в плену. Заканчивается «Слово» здравицей в честь Игоря и других князей.
Здравы будьте, князья и дружина,
Борясь за христиан
против нашествий поганых!
Буй-тур Всеволод (почему Буй-тур)
Буй-тур Всеволод - в русских сказаниях - Князь Трубачевский и Курский Всеволод, родной брат Игоря Святославича, сполна испил чашу несчастного похода на половцев и разделил с братом его горькие последствия, прежде всего — вину за неподготовленное и преждевременное выступление против степных врагов. К обоим братьям одинаково относятся упреки Киевского князя Святослава: «Рано начали вы Половецкой жмле досаждать мечами, а себе славы искать... Без чест! ведь кровь поганую пролили». Он готов оценить их истинное рыцарство, но не может удержаться от укора: «Ваши храбрые сердца из крепкого булата выкованы и в смелости закалены. Что же сотворили вы моей серебряной голове?»
А сам автор, заключая поэму, воздает им должное: «Слава Игорю Святославичу, буй-туру Всеволоду...»
По существу, Всеволод — один из главных героев поэмы. Разного рода упоминания о нем рассеяны по всему тексту, собранные же воедино, они создают удивительно цельный и особенный, не схожий с другими, образ. Начальные слова Всеволода свидетельствуют о крепких братских узах, связывающих его с Игорем.
«Игорь ждет милого брата Всеволода.
И сказал ему буй-тур Всеволод:
"Один брат, один свет светлый — ты. Игорь!
Седлай же, брат мой, своих борзых коней, а мои-то готовы, оседланы у Курска еще раньше"».
В разгар битвы Игорь поворачивает свои полки, чтобы прийти на помощь Всеволоду («жаль ему милого брата Всеволода»), но напрасно — «на третий день к полудню пали стяги Игоревы».
Тут два брата разлучились на берегу быстрой Каялы, тут кровавого вина недостало, тут пир окончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую...
(В народных песнях битва, заканчивающаяся поражением, уподобляется кровавой свадьбе.)
В летописи тот же момент разлучения братьев описан так: схваченный половцами Игорь видел, как Всеволод продолжает сражаться, и попросил у Бога смерти, чтобы не увидеть, как падет его брат.
Примечательны слова Всеволода о своей дружине. Князь характеризует ее как поистине богатырскую:
А мои-то куряне — опытные воины:
под трубами повиты,
под шлемами взлелеяны,
концом копья вскормлены,
пути им ведомы,
овраги им знакомы,
луки у них натянуты,
колчаны отворены,
сабли изострены;
сами скачут, как серые волки в поле,
ища себе чести, а князю — славы.
Заключительные слова ведут нас, конечно, в мир дружинных понятий, которые сродни рыцарским. Но начало заставляет вспомнить, как описывается в былинах воспитание богатыря: малолетний Волх просит мать пеленать его «в крепки латы булатные», класть на голову «злат шелом», а «по праву руку» — «палицу свинцовую, весом... в триста пуд». И во Всеволоде обнаруживается богатырская натура. Это, как обычно в былинах, происходит в разгар битвы.
Ярый тур Всеволод!
Стоишь ты в самом переди,
прыщешь на воинов стрелами,
гремишь о шлемы мечами булатными!
Куда ты, тур, поскочишь, своим золотым шлемом посвечивая,
там лежат поганые головы половеикие.
Рассечены саблями калеными шлемы аварские тобою,
ярьш тур Всеволод!
Эта картина очень напоминает былинные баталии: куда махнет богатырь — «тут и улицы лежат», «куда повернет — переулочки», «валом валит силу неверную», «вдвое, втрое конем топчет».
Автор «Слова» не может, однако, забыть, что Всеволод, хотя ему и свойственны черты былинного богатыря, остается князем, рыцарем — даже в самые напряженные минуты сражения. Это о князе говорится: «Какая рана дорога тому, кто забыл честь и богатство, и города Чернигова отцов золотой стол, и своей милой, желанной, прекрасной Глебовны, свычаи и обычаи?» (О какой «чести» идет речь? Разумеется, не о чести воина, бойца, предводителя дружины, но о чести, связанной с послушанием старшему. Киевскому князю, — о чести вассала, вышедшего из-под воли Святослава.)
Многократно в «Слове» Всеволода называют буй-туром («ярым туром»). В те древние времена турами звали диких быков — зубров. С ними связывалось образное представление о необыкновенной силе и смелости — говорили: «храбрый как тур». Применительно к Всеволоду это, видимо, еще означало и самозабвение в бою, яростный настрой на победу, неукротимость богатыря.