Продолжение серии читайте у нас https://vk.com/zolochevskaya_irina и https://vk.com/beautiful_translation




Алекса Райли

Серия «Для тебя» #1

Переводчики: (1–9 гл.) Наталья Щербакова, Олеся Левина

Сверщик: Олеся Левина

Редактор: Евгения Мартыщенко (пролог-9 гл.), Ирина Духова

Обложка: Wolf A.

Вычитка: Екатерина Дерескова

Переведено специально для групп –

https://vk.com/zolochevskaya_irina и https://vk.com/beautiful_translation

Аннотация:

 

Бывшего рядового русской мафии нанимают защищать юную дочь его друзей, но он понимает, что сделает гораздо большее, помимо ее безопасности – он сделает ее своей. Навсегда.

Если бы она просто прошептала мое имя, я бы оказался у ее ног, умоляя прикоснуться к недозволенному, попробовать то, что не принадлежит мне и провести ладонями по сладкой невинности, которая меня дразнит.

Восемнадцатилетняя Пенелопа Джастис достаточно взрослая для выпускницы, но – по словам родителей – недостаточно взрослая, чтобы находиться без круглосуточной охраны. Опыт сделал из нее эксперта по побегам от телохранителей. Но одна встреча с Иваном, и она больше не хочет сбегать.

Меня наняли для ее защиты.

Но я не могу перестать думать, что, возможно, кому–то стоило бы защитить ее от меня.

От Ивана у нее перехватывает дыхание в легких, чего не удавалось раньше ни одному мальчику. Впрочем, он далек от понятия «мальчик». Это мужчина – мужчина, который выглядит так, будто, может убить кого–то одним взмахом руки. И он – ее будущее.

Я не могу позволить ей уйти, и не хочу оставлять сам. Я совершал плохие вещи в своей жизни и не заслуживаю ее. Но и поступить благородно не могу.

Я никогда не был благородным и даже начинать не стану…


Пролог

Иван

Она любит танцевать.

Ее маленькое, изящное тело движется в такт мрачных басов, и я опрокидываю в себя рюмку водки. Но жжение не приходит, когда жидкое тепло достигает моего языка и растворяется в горле. Я крепко сжимаю стакан, потому что не могу прикоснуться к тому, чего хочу.

К соблазнительному изгибу ее талии, переходящему в плавную линию бедер. Затаив дыхание, я слежу, как они покачиваются из стороны в сторону. Из стороны в сторону. Ее тело подобно маятнику старинных часов, и я не могу отвести от него взгляд.

Музыка оглушительна, но если бы она просто прошептала мое имя, я бы оказался у ее ног, умоляя прикоснуться к недозволенному, попробовать то, что не принадлежит мне и провести ладонями по сладкой невинности, которая меня дразнит. Невинности, которую я не должен хотеть, но жажду. Чего–то такого чистого и нетронутого, как то, с чем мне не приходилось сталкиваться в жизни.

Стукнув стопкой по барной стойке, я одновременно и разочарован, и испытываю облегчение из–за того, что она не разбилась. Может быть, порез от стекла мог бы охладить чувства, которые вибрируют внутри меня, хотя сомневаюсь в этом. Только не с ней. Не уверен, что вообще что–то смогло бы. Я был бы рад боли, которая стала бы сильнее, чем мое желание к ней. Ибо нет ничего сильнее, чем ее чары, под влияние которых я попал.

Меня наняли для ее защиты.

Но когда я отталкиваюсь от барной стойки и направляюсь в ее сторону, то не могу перестать думать, что, возможно, кому–то стоило бы защитить ее от меня.


Глава 1

Пенелопа

Я прислоняюсь к стене коридора, пытаясь выяснить, что обсуждают в кабинете моих родителей. Я уже простояла здесь больше двадцати минут и не смогла разобрать ни слова. На самом деле, я даже не уверена, что они говорят на английском. Я мельком видела мужчину, который пришел к ним на встречу после ужина. И это было странно, поскольку мои родители никогда не смешивали свою работу с домом. В тот момент, когда наши взгляды встретились, что–то забавное случилось с моими внутренностями. От него перехватывало дыхание в легких, чего не удавалось раньше ни одному мальчику.

Возможно, это связанно с тем фактом, что он был далек от понятия «мальчик». Этот самец был воплощением мужественности, возможно, даже большего. Человеком, который выглядел так, будто мог убить кого–то одним взмахом руки. И что самое странное – как кто–то настолько грозный мог привлечь меня? Пробудить что–то глубоко внутри меня. Нечто, о существовании, которого я даже не подозревала до встречи с ним.

Мои родители руководят отделом безопасности одной из крупнейших компаний мира, поэтому я была окружена большим количеством людей пугающей наружности. Мы с сестрой даже шептались, что, скорее всего, наш папа в свое время работал под прикрытием на Правительство. По крайней мере, так считает Пандора, мой близнец. И я ей верю, потому что Пандора замечает все. Ничего не ускользнет от ее внимания.

Этот парень кажется мрачным и опасным: от карих глаз, настолько темных, что они кажутся черными, и до растрепанных черных, как смоль, волос. Такое ощущение, что у него нет времени – или склонности – хоть что–то с ними делать. Его походка и манера держать себя вызывают во мне мысли, что его не сильно волнует, как он выглядит. Таким, как он плевать на мнение окружающих, и подобная уверенность очень сексуальна. Это отличается от того, что я привыкла видеть в мальчиках из школы. И эта разница привлекает меня.

Я заметила татуировки, которые шли вдоль костяшек и ладоней и скрывались под пальто. Затем они выглядывали снова, из–под воротника пиджака, и я думаю, что бóльшая часть его огромного тела была покрыта чернилами. А это мужчина был огромен.

Он не был похож на большинство мужчин, которые работают на моего отца. Они все выглядели так, будто могли уложить вас на лопатки, но при этом всегда чисто выбриты и в костюмах. Но не этот мужчина. Я не знаю, что в нем такого, но меня сразу же к нему потянуло.

И он не похож на мой обычный типаж мужчины, не сказать, что он вообще у меня есть. Мне только восемнадцать, поэтому я еще не определилась в этом. Парни из школы, с которыми я общаюсь, попадают под категорию «золотой молодежи», в принципе, как и каждый парень в ней. Это частная школа, и она ориентирована на детей с самыми богатыми родителями Нью–Йорка. Ни один из парней не носится с татуировками по всему своему телу.

– Только не он, Пенни.

Я слегка подпрыгиваю от шепота сестры. Она стоит рядом со мной, так же прислонившись спиной к стене, будто все время так и провела.

– Как ты это делаешь? – шепчу ей.

Господи. В этом сумасшедшем доме все что ли шпионы? Двигаются бесшумно, как кошки. Когда же иду я, обычно никто не пропускает моего появления. Я громкая и очень неуклюжая.

Она ухмыляется мне, а я закатываю глаза. Она протягивает руку и переплетает наши пальцы.

– Тебя не было в постели.

– Потому что я шпионю, – шепчу я немного громче и передергиваюсь.

Уверена, из меня совершенно ужасный шпион. Можно было бы подумать, что жизнь в одном доме с родителями и Пандорой могла бы научить меня некоторым хитростям. Но мне следовало догадаться, что моя сестра поймает меня. Мы – близнецы, и у каждой из нас отдельная комната с тринадцати лет, но она все равно большую часть ночей проводит в моей постели. Она плохо спит, когда одна. Но меня устраивает это. Пандора всегда была сильнее, даже в детстве. Ей плевать на все, а я – изнеженная девочка, которая обижается на все. Но каждый вечер, именно Пандора приползает ко мне в кровать. От чего у меня появляется ощущение, что я так же обладаю способностью подарить ей чувство безопасности. Так же, как она всегда делала это для меня. От школьных площадок до придурков–мальчиков, Пандора всегда была рядом, чтобы поставить их на место.

– Они, наверняка, знают, что ты здесь, – шепчет она в ответ, а я пожимаю плечами.

Меня это не волнует. Я хочу еще раз взглянуть на темного незнакомца. Что–то в нем разжигает мое любопытство, и я чувствую влечение к нему. Возможно, это из–за загадочности, или, возможно, то, что он кажется трудной задачей. Может быть, и то, что вместе с сексуальным мрачным взглядом, я замечаю в нем его одиночество. Моя слабость – вид чьей–то боли, и я уловила ее здесь. Это манит меня.

– Только не он, Пенни. Придерживайся парней из школы.

Я оглядываюсь на нее. Мы внешне похожи, но у меня зеленые глаза отца, а у Пандоры – насыщенно–синий цвет, как у нашей матери. Однако, сложены мы обе, как она. Мы обе маленькие с мелкими чертами лица и темно–рыжими волосами. Наши глаза – единственный способ различить нас. Ну… пока одна из нас не откроет рот. Тогда легко можно сказать, кто из нас кто.

Я чувствую, как тепло опаляет мои щеки. Я не удивлена тому, что она понимает, для чего я здесь стою, пытаясь еще раз взглянуть на него, но все равно немного смущена этим. Я всегда немного сходила с ума по мальчикам, но это никогда не длилось долго. Моя влюбленность длилась секунду, а затем я переключалась на другого. По какой–то причине, когда я узнаю про их ответную симпатию, то быстро теряю к ним интерес. Пандора всегда шутит, что я влюблена во влюбленность, а когда она проходит, ухожу и я.

– Что–то не так. Не могу понять, что именно, но он внешне грубоват. Тебе нужен кто–то помилее.

Она права. В нем есть какое–то отличие, но оно такого рода, что мне не хочется держаться от этого подальше. Как бы безумно это не казалось, но я думаю, что он – мой. Я не знаю, почему, но когда я увидела его, то только об этом и могла думать.

– Черт, – бормочет она, видимо, прочитав все по моему лицу.

Дверь кабинета наших родителей открывается, вынуждая нас обеих отпрыгнуть от стены. Мама стоит на пороге, упершись руками в бедра.

– Что вы здесь делаете?

– Я хотела узнать, можем ли мы задержаться завтра после школы, чтобы подготовиться к выпускным экзаменам, – тараторит Пандора.

Она всегда начеку и прикрывает нас. Она всегда была такой, даже когда мы были маленькими. Однажды у меня была идея, как украсить нашу комнату блестками, но она отговаривала меня от нее. Но я все равно сделала все по–своему, потому что, ну, у меня ужасный самоконтроль, и когда нас ловили, она всегда брала всю вину на себя. Она всегда защищала меня.

Пандора крепко сжимает наши руки, все еще сцепленные вместе.

Мама закатывает глаза, явно не веря ни единому ее слову. Я перевожу взгляд на тень позади нее. Он смотрит прямо на меня. Сердце подпрыгивает к горлу. Я не могу отвести от него взгляд. Пандора еще раз сильно сжимает мою руку, молчаливо намекая перестать пялиться. Наконец, я опускаю глаза, сразу же ощущая нехватку этой связи.

– Хорошо. У нас с отцом завтра встреча, и мы будем работать допоздна. Ваш телохранитель будет дожидаться вас обеих возле школы.

– Я хотела сходить еще на пробежку после школы, – сообщаю я.

Мне навязали телохранителя Пандоры после того, как я избавилась от своего последнего. Папа приставил ко мне охранника Пандоры и уволил моего прежнего за то, что он потерял меня в очередной раз. Мне, наверное, стоило испытывать чувство вины, но последний парень вгонял меня в дрожь. Он всегда находил способы прикоснуться ко мне, и эти прикосновения стали задерживаться слишком надолго.

Я люблю свою семью, но они все хотят обернуть меня в пузырчатую пленку. Они даже с Пандорой такого не делают. Все думают, что я слишком мягкая, что, наверное, правда. Я не беру уроки самообороны, и меня мало волнует все, что относится к безопасности. Мне нравится готовить, наряжаться, танцевать и петь до хрипоты. Ну, и мальчики. Только после сегодняшнего дня я вычеркну из этого списка мальчиков. Мужчины. Один конкретный мужчина, который забирается на вершину моего списка.

– Что ж, тебе повезло. Мы нашли тебе нового телохранителя, – мама оглядывается через плечо на мою новую одержимость, и мой пульс учащается. Мне не могло настолько повезти. Я снова бросаю взгляд на него и замечаю, что он по–прежнему не сводит с меня глаз, но я не могу прочитать его эмоции при таком слабом освещении. – Пенелопа, это Иван. Думаю, от него ты не сможешь сбежать.

Мама ухмыляется, и мне приходится прикусить губу, чтобы сдержать улыбку. Иван определенно тот человек, от которого я не буду даже пытаться сбежать.

Я слышу, как Пандора бормочет себе под нос «черт », а его взгляд сощуривается на мне.


Глава 2

Иван

 

Я завязываю шнурки на ботинках, а потом засовываю нож в ремень на лодыжке. Прикрываю нож штаниной, а затем иду к шкафу, чтобы достать рубашку.

Я переехал в гостевой дом семьи Джастис, хотя его, скорее всего, можно описать, как особняк. Помимо меня еще два личных телохранителя, но они живут отдельно и остаются ночевать здесь только по необходимости.

Гостевой дом хоть и был в нескольких минутах ходьбы от главного дома, но все же дарил некоторое уединение. Сначала я не хотел переезжать в этот дом, но Пейдж сказала, что за мной должок. И это правда.

Я вырос в Пензе, Россия. Мальчишкой я работал на железной дороге, пока в один из дней парень старше по возрасту не явился в поисках курьеров. Тогда я еще не знал, что это значит, но он предложил хорошие деньги за выполнение его работы, а про это я очень хорошо знал.

Моя мама умерла во время родов, и никто не знал, кто мой отец, поэтому меня отдали в приют. Я сбежал оттуда, когда мне было десять, и искал работу, где только мог. Место, из которого я сбежал, определенно не стремилось искать еще один голодный рот, так что я стал беспризорником и делал все, что мог для выживания.

Я начал принимать пакеты после работы на железной дороге, но в итоге мне доверили больше поставок. Деньги платили хорошие, гораздо больше, чем я мог заработать за честный день работы, и, опять же, мне нужно было питаться. Все это было выживанием. Я был предан тем, кто относился ко мне хотя бы с долей порядочности, но спустя время, мое сердце начало каменеть. Линии стали пересекаться, и я начал терять себя.

Годы прошли, и я стал членом русской подпольной мафии. Контора была грязной, и как бы я ни старался оставаться ей верным, не мог делать некоторые вещи, которые меня просили сделать. У меня не было другой жизни вне этой, так называемой, семьи, и я делал все, что мог, чтобы выжить.

Но жадность и власть некоторых членов организации стала брать верх, и, вскоре, у нас был уже новый руководитель. Недовольство закипало в наших рядах, и многие пытались покинуть «тонущий корабль», пока их не утянуло вместе с ним. Я понимал, что не хочу «уйти на дно». Как я и говорил, все было ради выживания, когда членов мафии убивали одного за другим. В той жизни не за что было умирать. И я понимал, что должен выбраться оттуда и сделать то, что должен.

Единственным шансом для меня стала информация, которая была полезной. Я получил кодовое сообщение, отправленное мне в идеальный момент, и я был готов к этому. Связной хотел получить информацию о сделке между корпоративным гигантом в Америке и страной в южной Азии. Они были обеспокоены, что это может быть потенциально связанно с русской мафией, и хотели проверить азиатскую компанию.

Я согласился предоставить информацию в обмен на безопасный коридор из России. Я хотел исчезнуть, и это было прекрасной возможностью. Я смог бы уехать с Родины и зажить простой жизнью где–то очень далеко. Я никогда не мечтал о богатстве или славе. Я был всего лишь мальчиком, пытающимся выжить зимой. Мой выбор привел меня на темную дорожку, но у меня тогда не было вариантов, и сейчас я готов был начать жизнь с чистого листа.

Я узнал, что мое имя было в списках неугодных новой власти, и я должен был умереть, но я первым сделал свой ход. Моя смерть была инсценирована взрывом на складе, в котором я временно проживал. Инсценировка выглядела так, будто меня убрал тот, кто хотел сделать себе имя в рядах. Чуть позже я узнал, что это был парень, которому я доверял. Через два дня его нашли мертвым.

Через неделю я приехал в Италию, не имея ничего, кроме одежды на мне и флешки в кармане. Мой контакт в «Osbourne Corporation» остался верен своему слову и перевел меня через границу.

Джордан Чен ждал меня в маленьком кафе на берегу моря в Генуе. Я передал ему всю имевшуюся у меня информацию и еще рассказал некоторые известные мне факты. Взамен получил паспорт на новое имя и кое–что еще.

 

– Что это?

– Возможность, – произнес Джордан, собирая свои вещи.

– Я что, перехожу от одного хозяина к другому? – со злостью спрашиваю я.

– Нет. Ты ничего нам не должен. После того как я уйду, мы закончим, – его глаза светятся честностью, которая контрастирует со шрамом на его лице. – Но, если тебе интересно, мы могли использовать кого–то вроде тебя в этой точке света. Это необязательно должен быть ты, но ты – наш первый выбор. Плюс, оплата будет достаточной, чтобы отойти от дел через год или два.

Я не слишком задумывался о том, что буду делать дальше. Моей самой большой трудностью было выбраться из страны незамеченным.

– Подумай об этом. Когда примешь решение, позвони по этому номеру.

Я опускаю взгляд на визитную карточку, которая лежит поверх стопки документов. На ней было выбито золотом имя Пейдж Джастис и ниже номер телефона. Я не готов становиться для кого–то сторожевой собакой, но не знаю смогу ли отказаться.

 

Вот этим я занимался последние пять лет. Я работал в «Osbourne Corp International», проверяя компании, которые они хотели убрать или вести с ними бизнес. Я тратил свое время, ведя слежку за бизнесменами и копаясь в их жизнях. Это была легкая работа и гораздо легальнее того, чем я занимался в мафии. Но, как и раньше, это был одинокий мир, и я устал от изоляции. Чего–то не хватало, и я даже не был уверен, чего. Как кто–то мог испытывать одиночество и понять что это, не имея ничего другого? Но я чувствовал это. Я хотел чего–то другого. В глубине души я знал, что ищу что–то или кого–то.

В прошлом месяце я послал Пейдж сообщение, в котором говорил ей о своем желании отойти от дел. Она ответила, что у ее мужа Райана была замена на этот случай. Тогда я одновременно испытывал и облегчение, и разочарование, что она не просила меня остаться. Хоть я и хотел свою собственную жизнь, мне все же нравилось быть необходимым. Даже если это был просто бизнес на другом конце света.

К моему удивлению, Пейдж прислала мне сообщение на следующий день, написав, что я задолжал ей последнюю услугу, и попросила прилететь в Штаты.

За эти несколько лет работы я встречался с Райаном и Пейдж несколько раз. Они приезжали в Европу в отпуск, и мы обсуждали дела по несколько часов. Я очень уважал их и считал, что они хорошо работали вместе, как команда. Но были времена, когда я завидовал им, замечая любовь между ними, и мне приходилось извиняться и уходить. Тяжело находиться рядом с двумя людьми, которые обожали друг друга так сильно, и знать при этом, что я никогда не найду такую же любовь для себя. Женщину, которая хотела бы меня, которая была бы милой и нежной. Но, кажется, я привлекал только женщин, которые хотели мрачности. Которые хотели от меня грубости. А я хотел той нежности, которую видел между ними. Любви и преданности. А не боли и тьмы.

Я решил вернуть долг и поехал в Америку. Когда я приехал, они сказали, что хотели бы нанять меня для защиты одной из их дочерей. Это казалось достаточно легко.

Я заканчиваю одеваться и направляюсь в сторону сада, который отделял гостевой домик от основного особняка. Я согласился остаться здесь на испытательный срок, пока не подвернется что–то постоянное для меня. Они сказали, что Пенелопа все еще определяется с колледжем, и они не хотят пока принимать никакого решения.

Когда я подхожу к задней части дома, то замечаю ее за кухонным столом через стеклянные двери.

Она поворачивается лицом ко мне, как если бы я позвал ее вслух, и наши взгляды встречаются. Таких зеленых глаз, как у нее, я никогда не видел прежде. Нежная, чистая невинность исходит от нее волнами, затрагивая что–то глубоко в моей душе, то, о существовании которого я даже не подозревал.

Мою грудь затапливает теплом, и мурашки сбегают вниз от затылка по позвоночнику. Все происходит в точности, как было прошлым вечером.

Я никогда не ощущал себя более беспомощным от одного лишь взгляда.


Глава 3

Пенелопа

 

– Пенни! – Громкий шепот моей сестры вынуждает меня открыть один глаз, чтобы посмотреть на нее.

– Что? – стону я, натягивая подушку на голову.

Я уже давно подумываю использовать тот трюк, который родители сделали с нами, когда избавились от кровати размера «king–size», чтобы мы больше не могли с ними спать. Хотя мне придется раздобыть еще одного близнеца, чтобы выгнать Пандору из моей.

– Я есть хочу, – ее слова выходят обиженными. Мне даже не нужно видеть ее лицо, чтобы понять, какое она строит прямо сейчас.

– А небо голубое, – я перекатываюсь на другой бок, убираю подушку с головы и смотрю на будильник. Чертова штуковина еще даже не сработала. Она постоянно хочет есть. – Какого черта, Пан? Даже вставать еще рано, – бросаю в нее подушкой. Она легко перехватывает ее и бросает обратно на кровать.

– Мне нужно уйти пораньше. Я забыла доделать работу по истории искусств, и мне нужны для этого дурацкие книжки из библиотеки.

Не удивительно. Пандора ненавидит домашние задания. Если бы она могла отделываться одними тестами, то была бы отличницей. В этом году у нас с ней не совпадает ни один предмет, так что я больше не могу напоминать ей о заданиях.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я, выползая из постели.

– Бекон и блинчики, – слышу я в спину. – А еще яичницу с…

– Я знаю, какая яичница тебе нравится, – перебиваю ее я. Я готовлю завтрак для всей семьи почти каждое утро с тех пор, как повзрослела достаточно, чтобы оставаться одной на кухне.

– Ты прелесть! – кричит она, выбегая из моей комнаты, чтобы собраться.

Я ухожу на кухню и начинаю готовить завтрак, попутно упаковывая ланч для всех. Сегодня я делаю томатные сэндвичи с индейкой и сладкой глазурью на ломтиках свежего хлеба.

– Милая, – приветствует папа, входя на кухню и оставляя поцелуй на моей макушке.

– Привет, пап. Сегодня бекон и блинчики, – сообщаю я, вручая ему тарелку.

Он еще раз целует меня в макушку, перед тем как сесть за кухонный островок завтракать. Мама заходит на кухню несколько минут спустя, папа тут же встает, выдвигая для нее стул и даря ей глубокий поцелуй. Я закатываю глаза и улыбаюсь, возвращаясь к упаковке ланча.

Как по мне, родители немного перебарщивают с демонстрацией чувств на людях, но я не хочу, чтобы они вели себя иначе. Мои папа и мама созданы друг для друга, и я надеюсь, что однажды тоже обрету такую любовь. Образ Ивана с прошлого вечера всплывает моей голове, как и несколько моих снов, касающихся его. Щеки начинают пылать, когда я вспоминаю их, особенно тот, где он снова и снова целует меня. И тот, где я прослеживаю его татуировки, хотя их образы нечеткие, а это значит, что мне надо получше их рассмотреть.

Я рада, что не стою лицом к моим родителям, так что они не замечают румянец, освещающий мое лицо.

– Соберись.

Я подскакиваю, не замечая, когда Пандора входит на кухню. Она поедает кусочек бекона, прищурившись на меня.

– Разве ты не спешишь? – злобно смотрю в ответ на нее, вручая ей тарелку с собой, чтобы она могла доесть по дороге в школу.

– Я слежу за тобой, – произносит она одними губами, и мне приходиться подавить свой ответ «а разве это новость?». Она забирает у меня из рук тарелку и уходит в сторону родителей, чтобы попрощаться. Она вскидывает руку вверх и машет всю дорогу.

– Она опять забыла что–то доделать? – спрашивает мама, и я киваю.

Папа усмехается. Они не могут на нее долго злиться. Пандоре может и не нравится учиться, но она все равно старается. Мы обе стараемся, даже в одной из самых сильных частных школ страны.

Поскольку мы обе отлично учимся в школе и не приносим слишком много проблем родителям, они предоставляют нам относительную свободу, но при этом с нами должны быть наши телохранители. С тех пор, как нам исполнилось по восемнадцать, правила сильно ослабли. А когда Пандора ударила Итана, мальчика на выпускном, который пытался поцеловать меня, это принесло нам еще больше свободы. Меня перекашивает от этого воспоминания.

Могу поспорить, что Иван принял бы удар и даже не дрогнул. Он не похож на того, кто испуганно убежит после, как это сделал Итан. Он довольно симпатичный мальчик, а я не была готова к тому, что он начнет распускать руки, а Пандора была. И теперь я начинаю представлять, что было бы, если бы Иван сделал то же самое…

– Мы сегодня будем позже, милая, – сообщает мама, вытряхивая меня из моих фантазий. Она огибает стойку и опускает свою посуду в раковину. – И спасибо за завтрак.

– Вы хоть к ужину будете?

– Разве тебе не нужно готовиться к выпускным экзаменам? – спрашивает она, а мой отец подходит и встает позади нее. Он смыкает вокруг нее свои руки, и она тает в его объятиях.

– Нужно, но приготовление еды всегда помогает мне расслабиться, – напоминаю я ей. Я знаю, они всегда чувствуют себя немного виноватыми, что я готовлю для всей семьи, но мне нравится это. Это одно из моих любимых занятий. Именно поэтому Пандора знала, что я поднимусь с постели сегодня утром, чтобы приготовить ей что–нибудь поесть.

– Ты же знаешь, что я не могу отказаться от твоей стряпни, – мама наклоняется и еще раз целует меня. – И сделай одолжение, Пенелопа, не доставляй проблем новому парню, – она смеряет меня пристальным взглядом.

– Кто, я? – хлопаю ресницами, от чего мой отец смеется.

– Интересно, и от кого она понабралась способностей избавляться от телохранителей? – произносит папа, и в тот же момент мама толкает его локтем в бок. Он прикидывается, что ему больно. – Тебе придется позже там поцеловать.

– Ладно, вам двоим надо идти на работу, – говорю я, вручая им их обеды. Я не хочу слушать их флирт.

Папа обнимает меня и, еще раз поцеловав в макушку, покидает кухню. Я улыбаюсь, когда они уходят, и затем разворачиваюсь, чтобы приготовить самой себе завтрак.

Поднимаю телефон и запускаю музыку на нем. Когда нахожу песню, которая мне нравится, начинаю немного пританцовывать и есть. Я оглядываю кухню, чтобы убедиться, что у меня все есть для приготовления тако сегодня на ужин, и задаюсь вопросом, когда Иван придет сюда? Как только в голове всплывает эта мысль, я поворачиваюсь и застываю, когда замечаю его на заднем дворе, пристально наблюдающего за мной.

Дыхание перехватывает, когда наши взгляды встречаются. Сегодня он в черных брюках и застегнутой до самого воротника белой рубашке. Рукава рубашки подвернуты, и сегодня мне видно немного больше его татуировок. Так много в нем скрыто, и эта часть самая привлекательная.

Я не могу отвести от него глаз, когда он начинает идти ко мне. Я прирастаю к месту, пока его длинные, накачанные ноги сокращают расстояние между нами. Он останавливается у стеклянных дверей, которые выстроились вдоль дальней стены нашей кухни, затем сдвигает дверь и впускает себя внутрь.

Я облизываю губы, когда он закрывает дверь и прислоняется к ней. Его взгляд ни на секунду не оставляет меня, и он не произносит ни слова. Не знаю, сколько мы так стоим, пока ко мне, наконец, не приходит способность глотнуть достаточно воздуха в легкие, чтобы что–то сказать.

– Голодный? – киваю в сторону еды, стоящей на кухонном островке. На нас не похоже оставлять недоеденной еду, но, похоже, сегодня утром все спешили, так что для него осталось достаточно.

– Покормишь меня? – спрашивает Иван и сводит свои темные брови, будто растерян. Именно тогда, я слышу акцент, и думаю, что он русский. Его голос очень низкий. Гораздо ниже, чем любой другой, какой я слышала прежде.

– Ну, это вроде как моя фишка. Я кормлю здесь всех, – дразнюсь я, отыскивая свой голос в очередной раз. Господи, да что со мной? Я никогда еще не терялась в окружении парней, но Иван – другое дело. Он мужчина с головы до ног, и такого моментального притяжения я не испытывала прежде.

Он проходит дальше в кухню, и я достаю тарелку, чтобы наложить ему немного еды. Когда я поворачиваюсь, он оказывается стоящим прямо позади меня. Мне приходится поднять на него взгляд. Его непостижимо темные глаза сосредоточены на мне.

– Прости, но остался только один кусочек бекона. Я в шоке, что он вообще остался, – произношу я немного с большим придыханием, чем хотелось бы.

Я чувствую, как тарелку тянут из моих рук, и отпускаю ее, зная, что он ее подхватит. Я не смотрю вниз, чтобы убедиться в этом, потому что наши взгляды все еще сосредоточены друг на друге.

– Я съем все, что ты предложишь мне, – просто произносит он, и я чувствую, как краснею.

Мысль о том, что он еще мог бы съесть, приходит в голову, и я отворачиваюсь. Я не хочу попасться с представлением такой непристойной картинки, потому что у меня такое ощущение, что он сможет прочесть это по моему лицу. Бог. Ты. Мой. Со мной точно что–то не так.

Я начинаю убирать кухню, пытаясь отвлечься на что–то, хоть на что–нибудь. Когда я подхватываю тарелку в раковине, Иван протягивает руку и забирает ее у меня.

– Ты готовила для меня, а я помою все за тебя.

Наверное, мне стоит сказать ему, что у нас есть человек, который приходит и занимается этим за нас. Но я взялась за это только потому, что пыталась занять себя чем–то и не выставить себя идиоткой.

– Тебе, наверное, стоит одеться.

Его глаза скользят по моему телу, и смущение затопляет меня. Я понимаю, что все еще в пижамных шортах, которые больше похожи на нижнее белье, и в футболке Гарри Поттера с надписью «Замышляю только шалость», которая настолько выцвела, что ее практически не видно. Когда–то она принадлежала моей матери, но мне она так сильно нравится, потому что напоминает, как она читала нам с Пандорой книги, когда мы были маленькими. Она носила ее постоянно, пока я не украла ее примерно пять лет назад.

– Хорошо, – шепчу я, а затем собираюсь, на самом деле, сделать то, что сказал мне телохранитель. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он перехватывает мое запястье. Я резко останавливаюсь и продолжаю так стоять, пока он удерживает меня. Я смотрю в его темные глаза, не в состоянии шевельнуться. Там так много всего, что я не могу прочесть, но одно распознаю точно.

– Замышляешь какую–то шалость, красавица [1]? – низкие звуки рокочут в его груди и вибрацией проходятся по мне.

Я облизываю губы и задаюсь вопросом, что означает это слово. И удивлена его вопросу. Он граничит с угрозой, и не похож на то, что он спрашивает только, как обеспокоенный телохранитель, присматривающий за мной.

– Думаю, тебе придется выяснить это самому, – шепчу я, прежде чем вытянуть у него свою руку и выйти из кухни.

Я всю дорогу ощущаю его взгляд на моей спине и вспоминаю, что заметила в нем. Это не было похоже ни на что, что я видела прежде, и хочу этого снова. Ни один мужчина никогда не смотрел на меня так раньше.

С явным желанием.


Глава 4

Иван

 

Это было ошибкой.

Я чувствую жжение на ладони в том месте, где прикоснулся к ее мягкой коже. То, как я протянул руку и схватил ее, было не похоже на меня. Я стараюсь не трогать людей по возможности, и вот он я: держу ее нежное запястье и пытаюсь вынудить ее остаться. Она оказывает на меня такое влияние, какое я не испытывал никогда в своей жизни, и я не уверен, смогу ли справиться с этим, но хочу этого, как никогда и ничего не хотел прежде.

Она молча сидит рядом со мной, пока я везу ее в школу. В салоне машины только мы вдвоем, и обстановка кажется какой–то интимной. Я хочу услышать ее снова. Ее голос что–то делает со мной. Он, как бальзам мне на душу. Мне плевать, даже если она просто будет читать словарь. Я хочу слушать ее голос.

– Откуда ты знаешь моих родителей? Я никогда тебя раньше не видела.

Ее вопрос нарушает тишину, которая затапливала меня, и хотя я не хочу ей лгать, я не знаю, сколько правды могу рассказать. Я медлю мгновение, чтобы придумать, как сформулировать свой ответ, но она воспринимает это, будто я не хочу отвечать.

– Ладно. Забудь о том, что я спросила, – она смотрит в окно, но я замечаю обиженное выражение в отражении стекла.

Нет. Нет, – я торопливо переключаюсь с русского на английский. – Я просто пытаюсь придумать, как ответить тебе, не раскрывая при этом конфиденциальной информации, – признаюсь я, желая говорить ей только правду. Врать такой чистой душе кажется неправильным.

– Ох, – произносит она, поворачиваясь ко мне. – Ты не обязан, если не можешь. Мне было просто любопытно. Ты отличаешься от всех остальных… вариантов.

Я думаю о других телохранителях, рядом с которыми она находилась, и крепко сжимаю руль. Мне не нравится то, что она видела так много, и мужчины, которые могли принудить ее. Возможно, мне стоит присмотреть за ними. Я не понимаю, как они смогли так просто упустить ее из поля своего зрения.

– Я помогал им с зарубежными контрактами. Я был осведомителем, – наконец, говорю я.

– А сейчас нет? – спрашивает она.

– Я здесь, чтобы защищать тебя, – что–то в этих словах заполняет мою грудь гордостью. Как будто это работа, для которой я готовился всю свою жизнь. Я руководил подлыми преступниками и научился считывать их эмоции. Я был превращен в оружие, призванное защищать это совершенное создание, которое, уверен, хочет каждый, но только я смогу держать их всех в страхе. Это – цель моей жизни, и я не облажаюсь с этим. Она нуждается в моей защите. Она нуждается во мне. Даже если это неправда, сама мысль наполняет меня гордостью, мое прошлое кажется не таким грязным, потому что я готовился к этому. К ней.

Она замолкает на мгновение, а потом я ощущаю ее взгляд на себе, пока смотрю вперед на дорогу.

– Как ты назвал меня на кухне?

Мне хочется выругаться за промашку, но не могу отказать ей в том, чего она просит.

– Красавицей.

После этого признания следует еще одна долгая пауза, и я не понимаю, оскорблена она или рада этому.

– А как я могу называть тебя? – ее голос тихий, но я слышу в нем улыбку, и мое сердце затопляет радостью от этой мысли.

– Иван, – отвечаю я, оглядываясь и замечая, как ярко засияли ее зеленые глаза.

– Нет, я имею в виду прозвище, – она задумывается на секунду. – Как тебя зовут друзья?

– У меня нет друзей, – отвечаю честно.

Она закатывает глаза и игриво бьет меня по руке.

– Ладно уж, буду твоим другом. Господи. Хватит умолять.

Когда я улыбаюсь ей в ответ, на ее щеках легкой тенью проступает румянец, и это так мило. Самое совершенное из того, что я видел в жизни. Никогда бы не подумал, что розовый может быть таким красивым.

– Ну, друг. Как мне можно тебя называть?

– Разве «Ивана» недостаточно?

Она постукивает пальцем по своему подбородку, как будто обдумывает это.

– А что–нибудь по–русски?

Сама мысль о ее попытках заговорить по–русски и смешна, и соблазнительна. Я бы с удовольствием уложил ее под себя и шептал бы пошлые фразочки на родном языке. Мне приходится остановить себя от этой скользкой дорожки, иначе, это может привести к неприятностям.

– Возможно, когда ты что–нибудь придумаешь, я научу тебя этим словам, – это лучший компромисс, который я могу предложить.

– Я бы этого хотела, – она выглядывает в окно и указывает на одно из парковочных мест.

– Можешь припарковаться там. Я могу дойти оттуда.

– Я провожу тебя, красавица. Пожалуйста, посиди немного, и я помогу тебе выйти из машины.

Она отводит от меня взгляд, но я замечаю улыбку, растягивающую ее губы, перед этим. Я паркуюсь, а затем обхожу машину, чтобы открыть дверь и протянуть для нее свою руку. Я ощущаю мягкость ее ладони и участившееся биение ее сердца. Оно соответствует биению моего, и что–то во всем этом вызывает во мне собственнические чувства по отношению к ней.

Она выходит из машины, и как бы мне не хотелось отпускать ее руку, я это делаю. Я достаю ее сумку и несу вместо нее, пока мы идем к школьному городку. Большой железный забор огораживает периметр и внутренний двор прямо за ним.

– Ну, ладно, если ты пойдешь так дальше, то это будет похоже, будто ты моя нянька, а не друг, – она улыбается мне, и ее глаза лучатся добротой. – Я буду на той скамейке в обед, если ты захочешь присоединиться ко мне.

Она указывает



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: