Н.М.Емельянова
Посредине Азиатского материка располагается обширная область величайших и суровейших горных систем - Памира, Куньлуня, Тянь-Шаня, Гиндукуша. С древности в горных долинах здесь обитают немногочисленные, но очень оригинальные по культуре народы, говорящие на языках разных лингвистических семей и групп. Большинство народов Памира ираноязычны, в языках населения Южного Памира преобладают элементы индийской группы языков, народы Гиндукуша говорят на дардских, индийских, тибетских и других языках. Южные склоны Гиндукуша населяет небольшой народ - буришки, язык которых не имеет родства ни с одним из известных современных языков мира.
С древнейших времен через Памир и припамирские области осуществлялись связи между народами Дальнего и Среднего Востока: уже во II в. до н.э. здесь проходили маршруты китайских и индийских путешественников. На рубеже IV-V вв. буддийские монахи совершали паломничества из Китая в Индию и из Индии в Китай целыми группами (до 30 человек одновременно) (1). В китайских хрониках и путевых заметках описывались Памир и государственное устройство населяющих его народов. Например, относительно Шугнана (Шини, Шицини или Сэни) говорилось, что весь этот край делится на пять владений. Из-за сложных природных условий хлеба здесь не сеют, местное население воинственно и занимается грабежами проезжающих купцов. Жители некоторых долин не подчиняются верховному правителю, спасаясь от преследований в пещерах.
Буддийские паломничества через Памир и Гиндукуш продолжали оставаться весьма интенсивными вплоть до середины VIII в., что сыграло немаловажную роль в принятии жителями некоторых районов Памира и Припамирья буддизма. В XIX-XX вв. исследователи Памира видели остатки буддийских храмов в Бадахшане, Вахане и Южном Припамирье. Некоторые ученые даже именовали путь паломников через долину Вахана "буддийской дорогой".
В начале VI в. на территории Средней Азии и Афганистана складывается крупное государство эфталитов со столицей в Бадахшане. Однако оно было уничтожено между 563 и 567 гг. Хосровом I Ануширваном. Можно предположить, что персидские завоевательные походы еще более упрочили бытовавший на Памире культ Солнца, близкий по своей сути зороастрийским воззрениям, маздеизму. Некоторые ученые связывают само название Памир (Па-и-мирх, согласно официальной афганской переписке) с именем бога солнца у древних иранцев и переводят его как "Подножие Митры", или страна, за которой восходит солнце.
На смену персидским завоевателям пришли тюрки и некоторое время Памир как группа пограничных вассальных владений частично входил в империи западно-тюркских каганов, а с 638 г. - китайских (танских) императоров. Но в целом памирские шахства сохраняли свою независимость, зачастую ограничиваясь лишь выплатой денежных податей. Во второй половине VII в. к Памиру и Гиндукушу подошли армии арабов. Однако их попытки проникнуть в горные районы натолкнулись на упорное сопротивление местного населения. Борьба за Памир и особенно долину Вахана усилилась в VIII в. В нее включились Арабский Халифат, Империя Тан и Тибет. Противостояние закончилось победой арабов, которые в начале IX в. полностью подчинили себе Западный Памир и Вахан, Восточный Гиндукуш стал рубежом между пограничными владениями Халифата и Тибета.
Нагорья Памира и Гиндукуша ограничены снежными хребтами, глубокими горными ущельями и бурными реками, что во все времена делало их неприступными, окружало множеством легенд. По преданию, в разные времена завоеватели Индии отправляли тысячи индусов на рудники Гиндукуша для добычи серебра и драгоценных камней. В суровых горных условиях и от тяжелого труда многие из них погибали. Одна из индийских легенд гласит, что именно поэтому Гиндукуш и получил свое название, что в переводе значит "Гибель индуса". Горные системы Памира и Гиндукуша естественной стеной отгораживали Ближний Восток от богатств и чудес Тибета, Гималаев, Китая, поэтому Бам-и-дунья ("Крыша мира" - так еще называли Памир) привлекала особое внимание арабских купцов и ученых-географов.
Накопление большого числа географических сведений арабами о Памире относится к X в. Первые упоминания об этой горной стране принадлежат Я'куби. В "Книге стран" Якуби рассказывается об укладе жизни, традициях и обычаях Памира и Припамирья. "Город Таликан расположен между двух больших гор... Проживающие здесь люди занимаются ткачеством и прядут шерсть. В четырех переходах от Таликана находится Фарьяб - древний город, который иногда называют городом иудеев (Ягудан). В пяти переходах от Фарьяба находится Джаузджан - перекресток дорог (дословно - узел городов). Джаузджан еще называют местом правителей..., раньше здесь проживал царь Джаузджана. В давние времена существовало десять царств на земле Индии, и Джаузджан был равным среди равных".
В описаниях арабских и иранских авторов о Памире и Гиндукуше говорится как о сокровищнице драгоценных камней и металлов, но крае, жители которого очень бедны. "Местами бедняков, хотя и со многими богатствами" называются города в горах Гиндукуша и Зарафшанские горы в сочинении анонимного автора-перса конца X в. "Худуд ал-Алем" ("Границы мира"). Для арабов Памир и Гиндукуш были воротами и торговыми путями в ту или иную страну. О связях Бадахшана с Тибетом сообщал арабский географ Истахри в "Книге путей и стран": "И вывозят из Бадахшана гранаты и лазурит. В горах рудники его, где он добывается. И поступает в него (Бадахшан) мускус через Вахан и Тибет". "Воротами в Тибет" называет автор "Худуд ал-алем" селение на границе Вахана, на территории которой в X в. был расположен охранный и таможенный пост мусульман. В предгорьях Гиндукуша располагался богатый торговый город Газак, полностью перешедший в конце X в. под власть мусульман и ставший границей между владениями мусульман и "неверных-кафиров".
Марко Поло, первый европейский путешественник, посетивший эти края в XIII в., так писал о Памире и предгорьях Гиндукуша: "Славная страна. К югу высокие горы, и во всех есть соль; отовсюду за тридцать миль вокруг приходят за этою самою лучшею в свете солью. Соль твердая, ломают ее большими железными заступами, и так ее много, что хватит на весь свет до окончания мира. Народ молится Мухаммеду, злые разбойники засиживаются по кабакам и пьют охотно" (18). Исходя из наблюдений Марко Поло можно сделать вывод, что даже спустя пять веков после появления на Памире и в Припамирье первых мусульманских проповедников местное население не соблюдало строго все предписания ислама (в частности, запрещение употребления вина) (19).
Попытки исламизации горных народов Центральной Азии были предприняты арабами в период завоевательных походов в VII-VIII вв. Но проникновение ислама шло неравномерно: противниками ислама как правило были богатые владельцы, бедных привлекало то, что за каждое посещение мечети арабы платили два дирхема. Раньше других приняли проповедь Мухаммада и стали приверженцами суннизма народы Западного Припамирья, не находившиеся в жесткой географической изоляции и в большей степени подверженные арабским нашествиям. На Памире и Гиндукуше ислам был принят гораздо позже, чем в Западном Припамирье: на Памире - в XI-XII вв., народы некоторых районов Гиндукуша (Кафиристан, современный Нуристан) стали мусульманами только в XIX - начале XX в. Народный ислам здесь вобрал в себя многое из доисламских религий - политеизма, буддизма, зороастризма.
Памирцы и по сей день наряду с исламом сохраняют свои обычаи, восходящие ко временам политеизма и зороастризма. Своих предков они называют "оташ-и параст", то есть почитатели огня, огнепоклонники, в ряде мест и сегодня можно встретить остатки храмов огня. Это, как правило, сооружения открытого типа, не имеющие перекрытий сверху, по форме круглые, с квадратным углублением в центре. Такая архитектура воплощала в себе образ "квадратной Вары" - обители бессмертия, ориентированной по четырем сторонам света, которая в древних ведических сказаниях соотносилась с квадратной формой неба.
Храмы огня строились на возвышенности (горе), откуда просматривалась вся окрестность, поскольку возвышенное и близкое к небу место считалось чистым и идеальным для поклонения Богу. Храмы огня были действующими вплоть до XVI в. - момента прибытия в Шугнан четырех особо ревностных шиитских миссионеров - Саида Мухаммада Исфахани, Абдуррахмана, Шаха Бурхани Вали и Шаха Маланга. В 1996 г. ученые Памира рассказывали автору о существовании в районе населенного пункта Сучан Хорогского района остатков храма Огня. Исследованием Сучанского комплекса на Памире занимался Абу-Саид Шохомуров. В российской и зарубежной научной литературе автору не удалось найти упоминание данного памятника. Время его создания точно не установлено, но устное предание гласит, что храм Солнца функционировал как зороастрийский до XVI в., а затем начал использоваться мусульманами для своих религиозных обрядов.
По представлениям памирцев во главе двух (видимого и невидимого) миров стоит Худо-Парвардигор (Бог-Создатель). Худо в разных воплощениях (что очень напоминает буддийские аватары) может появляться на земле и контролировать поступки людей. Сразу после рождения люди получают от Худо добрых духов-фириштя, охраняющих их от злых духов-дэвов. Здесь уже присутствуют элементы зороастрийского дуализма. Близкими к фириштя считались пари (пери) - покровители семейного очага, невидимые хранители стад и пастухов. Горец представлял пари в образе женщин необыкновенной красоты: "их длинные белокурые волосы напоминают златокованную парчу, а очи сверкают как звезды - драгоценные камни в ризе вечного Худо". Пари доброжелательны к людям, и если человек ведет добродетельную жизнь, то они тайно покровительствуют ему и приносят счастье и удачу во всем.
С зороастризмом и древними языческими верованиями связана традиция построения памирского дома-чида, в нем наиболее ярко выражены философские воззрения памирцев. В подражание Всевышнему, творцу Вселенной, человек создал свой малый дом, в котором поместил все божественные начала, подчеркнув тем самым неразрывную связь Бога и Человека, гармоничное соотношение Природы как общего дома человечества и чида - дома каждого конкретного человека. Согласно представлениям древних памирцев, природа состоит из трех царств - минерального, растительного и животного, и все в них состоит из четырех элементов - земли, воды, воздуха и огня, каждому из которых покровительствует соответствующая богиня-хранительница. Исходя из этих принципов и строится памирский дом-чид, который включает в себя три Санча - фундаментальных деревяных бруса, символизирующие три царства Природы - минеральное, растительное и животное и пять Ситанов - столбов, символизирующих после принятия ислама пять священных для исмаилитов мусульманских святых: Мухаммада, Али, Фатиму, Хасана и Хусейна.
Первый столб (Ша-Ситан), расположенный в самом центре дома, является его главной опорой во всех смыслах - на него приходится центр тяжести и основная нагрузка всей сложной архитектурной конструкции чида, но прежде всего это главный столб веры - символ вечности мира и нерушимости самого дома. Ша-Ситан является символом мужской власти, и с ним связан религиозный обряд укладывания в колыбель новорожденного мальчика - будущего хранителя дома и его опоры.
Второй столб (Вогзнех-Ситан) в зороастрийский период олицетворял Мехра (Митру). В исмаилизме это асас, основа религии - Али, который является вторым после пророка Мухаммада значимым лицом. С этим столбом, как в давние времена так и в настоящее время связан обряд свадьбы и ритуал "пицпатчид" - открытие лица невесты.
Третий столб (Кицор-Ситан), в прошлом олицетворяющий собой богиню Анахиту - хранительницу жизни на земле и очага в доме, в исмаилизме символизирует Фатиму - дочь пророка и жену Али. Возле этого столба совершается обряд одевания невесты в день свадьбы. Между вторым и третьим столбом расположен очаг - Кицор (Ардон, Оташдон - "дом огня", "вместилище огня").
Четвертый столб (Пойга-Ситан) ранее символизировал Спенту - богиню-хранительницу Земли. При исмаилизме он стал олицетворять старшего сына Али - Хасана, не оставившего потомства и не избранного при жизни имамом. Вероятно, по этой причине с ним не связаны никакие обряды.
Пятый столб (Барнех-Ситан): самое главное творение верховного зороастрийского божества Ахура-Мазды - его сын Озар, считается основным продолжателем зороастрийской религии. Все основные религиозные обряды проходили и проходят именно у этого столба. Теперь он носит имя имама Хусейна, считающегося родоначальником всех исмаилитских имамов. У Барнех-Ситана совершается чтение всех молитв и религиозных текстов, ежедневный двухразовый намаз также совершается здесь. Своими корнями двухразовый намаз уходит в зороастризм, когда огнепоклонники читали молитву Солнцу перед утренней зарей и после солнечного заката.
Интересно устройство крыши в исмаилитском доме. В центре ее, в четырех квадратах, накладывающихся друг на друга в виде свастики (чарханэ) расположено куполообразное отверстие, застекленное наподобие форточки. На день оно открывается специально приспособленной для этого деревянной палкой. Памирцы объясняют это тем, что здесь в одной комнате приходится жить всем членам большой семьи, готовить пищу и т.п., и такой купол в потолке создает естественную вентиляцию, которая всегда сохраняет чистоту воздуха в доме (. По солнцу, лучи которого попадают в дом через чархану, определяют время обеда. Стол в комнате стоит так, что солнечные блики начинают играть на нем в точно установленное время, как бы приглашая людей отдохнуть от земных трудов. Солнце, лучи которого падают на накрытый стол, словно благословляет труд человеческих рук и дар природы - пищу.
Укрепление позиций ислама на Памире связано с именем Насира-и Хусроу (1004-1088). В период правления Махмуда Газневи (998-1030), произошло окончательное покорение всей территории Памира и Гиндукуша мусульманами. Выступая в защиту мусульманского правоверия, Махмуд вел жестокую борьбу против еретиков от ислама, в первую очередь исмаилитов. Отклонившихся с истинного пути выслеживали многочисленные шпионы, по их доносам людей арестовывали, побивали камнями, вешали, имущество казненных подлежало конфискации (30). Но, несмотря на репрессии со стороны властей учение исмаилитов получило широкий отклик среди как простого народа, так и аристократов. Можно предположить, что полный загадок и тайн исмаилизм был близок традиционной ментальности горных народов.
Насир-и Хусроу (полное имя Абу-Муин-Насир-ибн-Хусроу-ибн-Харис) родился в 1003 г. в местечке Кубадиян на территории современного Таджикистана. Род Хусроу имел земельные владения, дохода от которых было достаточно, чтобы дать ему прекрасное образование. В 40-х годах XI в. он служил чиновником по сбору податей в Мерве. Отправившись в хадж в 1045 г., Насир-и Хусроу побывал в Египте, где встретился со сторонниками фатимидских халифов - руководителями исмаилитской общины. Эта поездка сделала его ревностным исмаилитом.
Впоследствии к имени Насир-и Хусроу добавилось определение Алави (то есть приверженец Али, шиит). Он стал проповедовать исмаилизм в Иране, за что подвергся преследованиям и был вынужден скрываться. После долгих скитаний Насир-и Хусроу бежал в долину Иомган на Памире (территория афганского Шугнана). Именно здесь он написал большинство своих исмаилитских произведений, таких как "Провиант путников", "Лик веры", "Гармония двух мудростей", поэмы "Рушан-и намэ" ("Книга света"), "Саадат-и намэ" ("Книга счастья"). Среди жителей Иомгана Насир-и Хусроу пользовался большим уважением и к концу своей жизни занял положение правителя, а фактически - пира этой местности.
В духовной и социально-культовой жизни народов Памира опытным старейшинам (пирам) всегда отводилось важное место. Домусульманская традиция была сохранена и после принятия ислама. Пир наставлял подопечных в духовной, семейной и гражданской жизни. Пира считали представителем Бога на земле и почитание его являлось одной из важнейших религиозных обязанностей каждого члена исмаилитской общины. Не посоветовавшись с пиром, горец не решился бы ни на какое дело. Должность пира как правило была наследственной и переходила к наиболее достойному из его сыновей.
Расположенные на востоке Иранского плоскогорья, долины Памира и Гиндукуша служили воротами, через которые проходили народы из Индии в Китай и в Месопотамию, и обратно. Еще доступнее были пути из Средней Азии в Индию через припамирские земли. Арабы, монголы, турки оценили стратегическое значение мощного барьера в виде Памира и Гиндукуша, отделяющего Индию от Центральной Азии, где они основывали мощные города и религиозные центры. На смену одним завоевателям приходили другие, и прежние властители исчезали под напором новых нашествий.
В первой четверти XIII в. Памир и Гиндукуш подверглись нашествию монголов. В 1218 г. в Бадахшан бежал от монголов найманский хан Кучлук (39). В свое время Кучлук-хан вступил в конфликт с Чингисханом и получил убежище в царстве Кара-Кидан, городе Кашгар. Здесь, воспользовавшись внутренними распрями, он захватил власть и приняв буддизм начал жестокое преследование мусульман и христиан, требуя от них отречься от своей веры. Того, кто отказался от его требований, наказывали военным постоем. За сопротивление Кучлуку хотанский имам Ала ад-Дин был пригвожден к дверям своей мечети.
Вдогонку за Кучлук-ханом Чингисхан отправил Джэбэ-найона с отрядом из двадцати тысяч всадников. Когда Джэбэ приблизился к Кашгару, Кучлук бежал в Бадахшан. Вступив в страну, Джэбэ-найон объявил, что каждый желающий может сохранять веру своих отцов и прадедов. Жители Кашгара начали избиение солдат Кучлука, расквартированных в их домах, а монголы настигли хана в горах Бадахшана и убили его ("отрубили голову"). На покоренных территориях Джэбэ-найон провозгласил полную религиозную свободу. Это сыграло первостепенную роль в принятии местным населением монголов как освободителей. Жители Бадахшана заплатили монголам большую дань золотом и драгоценными камнями. Хроники сообщают, что возвращаясь после победы над Кучлуком, Джэбэ набрал на завоеванных им территориях тысячу лошадей с белой мордой, которых преподнес в дар Чингисхану.
В 1221 г. после разгрома Термеза Чингисхан "послал войско захватить Бадахшан и его округа частью ласкою, частью силою". Жители Балха обратились к монголам с просьбой о пощаде, и монголы не стали разорять город, все закончилось назначением здесь монгольского наместника. То же самое произошло и в Меймене, Эндехое, Фарьябе, жителей которых зачисляли в монгольское войско. Когда же они дошли до Таликана (области, включающей в себя несколько городов), то столкнулись с ожесточенным сопротивлением населения хорошо оснащенной крепости Мансуркух. Осада крепости продолжалась в течение шести месяцев, и монгольские воины были вынуждены уведомить Чингисхана о своем поражении. Согласно рассказу летописца, Чингисхан лично прибыл к Мансуркуху с войском, в котором было много пленных мусульман, направляемых на штурм крепости в первых рядах. "Монгольская армия целиком состояла из кавалерии. Каждый боец имел доспехи и кожаный шлем, был вооружен луком, топором, саблей, копьем, и его сопровождало несколько лошадей, не требовавших другого корма, кроме подножного. За войском гнали многочисленные стада; при усиленных переходах каждый брал с собой небольшое количество мяса и молока".
Еще четыре месяца продолжалась осада, и, наконец, с наступлением лета 1221 г., крепость была взята хитростью. Собрав большое количество деревьев, монголы стали класть их напротив крепости, чередуя слой деревьев со слоем земли и соорудили холм, с которого завершили разгром крепости. Монголы перебили пеших воинов, спастись в горных ущельях удалось только конным; крепость была разграблена, а женщины и дети взяты в плен. После взятия крепости Чингисхан расположился на стоянку в горах Таликана, вместе с ним здесь находились прибывшие из Хорезма его сыновья Чагатай и Угетай. В этот период Чингисхан рассылал из Таликана по городам Хоросана конные отряды монгольских воинов, а осенью сам выступил в поход против сына хорезмшаха Джелал ад-Дина по направлению к Газне. Пройдя перевалами через горы Гиндукуша, Чингисхан вышел к Бамиану. Во время осады Бамианской крепости ее защитники убили сына Чагатая Мутугена. После того, как сопротивление Бамиана было сломлено, Чингисхан приказал отомстить за смерть своего любимого внука: не брать добычи, и уничтожить все вокруг, не оставляя в живых ни одного человека. Его желанием было превратить окрестность в пустыню, и еще "сто лет спустя она была необитаема".
Затем Чингисхан со своим войском двинулся на завоевание Газны. Здесь находились уцелевшие части хорезмшаха (по данным арабского историка 60 тыс. чел.) под предводительством Деалал ад-Дина. Вооруженное противостояние под Газной длилось в течение трех дней. Мусульмане одержали победу, монгольские части были вынуждены уйти в Таликан. Следующее сражение произошло под Кабулом, и вновь завершилось победой мусульман. Однако затем в их стане произошел раздор из-за добычи. Джувейни пишет по этому поводу, что "даже победа оказалась гибельной для Джелал ад-Дина. Когда зашла речь о дележе богатств, захваченных у неприятеля, между хорезмийскими военачальниками Эмином и Аграком поднялся жестокий спор из-за прекрасной арабской лошади, и первый разгорячился до того, что ударил нагайкой по голове своего противника". Оскорбленный Аграк с войском в состав которого входили туркмены и халлуджи (всего - до 30 тыс. чел.) ушел в Индию. К Аграку присоединился предводитель гурийских войск Азам Малик. Обессиленный, преследуемый монголами, Джелал ад-Дин направился к Инду. 9 декабря 1221 г. остатки войска Джелал ад-Дина были разбиты, а сам он с риском для жизни ушел в Индию. Семья Джелал ад-Дина попала в плен к монголам, и Чингисхан велел убить всех детей мужского пола, а жен взять в наложницы.
Города, население которых уже было достаточно исламизированно - Мерв, Герат, Газна - подвергались большему разрушению. Ибн ал-Асир сообщает, что после нашествия монголов "во всех этих местностях не осталось живой души; они были опустошены до оснований своих, как будто их вчера не было". По сообщению летописца, в Герате погибли двадцать шесть тысяч человек, были разрушены все частные дома, правительственные и общественные здания. Мусульмане взывали ко всевышнему: "Мы просим Аллаха, да ниспошлет он исламу и мусульманам того, кто мог бы защитить их, ибо они стали добычей величайших бедствий: вырезываемые люди, разграбленные именья, похищаемые дети, жены, обращаемые в неволю или умерщвляемые, опустошенная страна".
Исмаилиты Памира и Гиндукуша повели себя лояльно по отношению к завоевателям. Этому способствовало желание исмаилитов найти защиту от суннитов, разрушавших их селения. На Памире и Гиндукуше, в припамирских местностях монголы оставляли свои отряды. По сообщению Ибнх-Халдуна "земли Газны и Бамьяна..., [которые] составляли часть Мавераннахра с южной стороны и граничили с Седжестаном и странами Индии", Чингисхан завоевал для своего сына Джучи, от которого они перешли к его сыну Орде, а затем сыну Орды Кунджи. После смерти Кунджи его сыновья разделили доставшуюся им в наследство территорию на улусы, и между ними началась вражда. Монгольские ханы постоянно направляли по тысяче человек для пополнения постоянных гарнизонов на завоеванных землях. Впоследствии к ним присоединялись другие монгольские отряды, получавшие название по именам своих предводителей (58).
Созданные монголами на Памире и Гиндукуше вассальные княжества пользовались широкой автономией. Однако, повсеместно была распространена единая система государственного управления и построения вооруженных сил, а верховным главой империи почитался великий хан, избираемый в Каракоруме - столице первых монгольских ханов. Монгольские императоры относились с большой веротерпимостью к покоренным народам. Христианский священник из Армении Кириак, очевидец завоевательных походов монголов, так описывал их: "Они облагали податью всех ремесленников, рыболовные пруды и озера, кузнецов и каменщиков, но они всегда щадили священнослужителей и не требовали от них никакой подати" (59). Представители духовенства всех религий освобождались от воинской повинности и уплаты налогов, поскольку главной отдачей для них считалось служение на духовной ниве (60).
Арабский историк Джувейни (ум.1283), участвовавший в завоевательных походах монголов, приводит следующие предписания Великой Ясы (Кодекса поведения монголов): "Поскольку Чингис не принадлежал какой-либо религии и не следовал какой-либо вере, он избегал фанатизма и не предпочитал одну веру другой или не превозносил одних над другими. Напротив, он поддерживал престиж любимых и уважаемых мудрецов и отшельников любого племени, рассматривая это как акт любви к Богу" (61).
На самом деле, у монголов была своя религия, Чингисхан и его окружение были очень религиозны. Верования и обряды монголов были похожи на верования других кочевых народов Азии. Они поклонялись солнцу и луне, горам, рекам, стихийным силам природы (62). Верховным божеством монголов был Бог неба Тенгри, широкое рапространение имел культ огня, священная роль отводилась предкам (63). Уголовное право монголов было очень жестоким в наказании преступлений против религии, морали или установленных обычаев: почти за все виды таких преступлений совершившие их предавались смертной казни. В то же время убийство человека каралось штрафом (64). Первым монгольским ханом, принявшим ислам, был внук Чингисхана, сын Джучи хан Берке (65). По одной из версий, Берке принял ислам от последователей суфизма (шейха Шамседдина аль-Бахерзи - последователя "главы аскетизма" Наджмуддина Кубра) во время одного из завоевательных походов в Бухару (66). Когда Берке достиг совершеннолетия, Джучи передал ему войско, в состав которого были включены все мусульмане, состоявшие на службе у монгольских императоров. После смерти Джучи на престол взошел его сын хан Батый, который выделил для Берке свиту и земельные наделы (икта). На военной службе у Берке состояли 30 тысяч мусульман, при этом в войске было обязательно соблюдение установлений шариата, в том числе действовал запрет на употребление вина (в отличие от Берке, большинство монгольских правителей отличались чрезмерным потреблением спиртных напитков, регулярно совершался пятничный намаз.
Потомки Чингисхана, часто становились орудием в борьбе "истинно правоверных" с "еретиками от ислама". Двоюродный брат Берке Хулагу (род. 1217 г.) был послан своим родным братом ханом Мункэ (1251-1259) во главе войска против исмаилитов Персии. Рашид ад-Дин говорит, что Менгу-каан (хан Мункэ) передал своему брату Хулагу-хану все войска, находящиеся в Кашмире, Балхе и Бадахшане для завоевательных походов на запад. Официальным поводом для военного похода монголов послужила жалоба жителей Казвина и горных районов Персии на вред, причиняемый им исмаилитами, а также их доминирующую роль в горных районах Персии. В результате Хулагу "стал представлять в заманчивом виде брату своему Менгукану захват владений халифа и выступил с этой целью". На этой почве между Хулагу и Берке возникла вражда, поскольку у Берке были установлены дипломатические отношения с исмаилитами. Он высказал свое недовольство ханом Менгу могущественному брату Батыю, жалуясь, что способствовал утверждению Менгу на престоле, но он "отплачивает нам злом против наших друзей, нарушает наши договоры... и домогается владений халифа, моего союзника, между которым и мною происходит переписка и существуют узы дружбы".
Нельзя не отметить тот факт, что существовавшие культурные связи Памира и исмаилитских центров в Иране повлияли на дальнейшее развитие на Памире и прилегающих районах Гиндукуша астрономических знаний, математики, литературы, философии. На Памире получила дальнейшее развитие исмаилитская теория, сближающая ислам с наукой. Наиболее полно она отображена в последнем точно датированном произведении Насир-и Хусроу (1069-1070 гг.) "Джами' аль-хикматейн". Сочинение было написано в форме касыды для бадахшанского эмира и построена в виде диалогов между философом и исмаилитом. Излагая философские взгляды на мироздание, Насир-и Хусроу дополняет их, проводя параллели с "миром веры".
К XIII в. в исмаилизме уже были сформированы две доктрины - внешняя (экзотерическая), доступная для непосвященных, и внутренняя (эзотерическая), которую открывали только немногим посвященным высших ступеней. Эта внутренняя система рассматривалась как аллегорическое толкование внешней доктрины. Согласно исмаилитскому принципу "нет внешнего без внутреннего и нет внутреннего без внешнего", каждому пункту эзотерической доктрины соответствовал разъясняющий его тайный смысл пункт "внешней" экзотерической доктрины.
В особо ценимом на Памире сочинении "Слово пира", по народному преданию, принадлежащем Нисир-и Хусроу, говорилось, что Бог создал людей постоянно волнуемыми страхом о мучениях в аду и надеждами на вечное блаженство. Однако, обе эти противоположные сущности (рай и ад) реально скрыты от людей и являются лишь выражением Мировой или Всеобщей Надежды и Мировой или Всеобщей Скорби. Первая связана с Высшим милосердием и покоем, а вторая предвещает карающий меч и убийство со стороны Высшего Существа. Страх перед последним удерживает людей от дурных поступков, т.к. тот, кого убивает такой меч, обречен на тление и в будущей жизни, потому что не добившейся вечной жизни на земле не достигнет ее и после смерти. Отсюда - всякий, кто воспринял идеи ислама лишь из-за страха перед наказанием, а не в надежде на вечную жизнь, не достигнет вечного спасения. Только тот становится достойным, кто исповедует веру по велению сердца, но так как большинство людей невежественны, то они склонны к нечестивым поступкам, и чтобы удержать их от этого, им нужен страх перед возмездием. Исходя из этого, большая часть мусульман не знает, что такое ислам, как и то, что вера эта была распространена мечом по завету Пророка, а страх перед этим мечом был заронен в сердца их отцов, и с этим страхом родились последующие поколения, не отдавая себе отчета и не ища объяснения, что такое ислам, который они так слепо исповедуют.
К XIII в. в горных районах Ирана исмаилиты создали независимое государство с центром в крепости Аламут. Низариты отвечали террором на все попытки преследования со стороны суннитов. По широко распространенной версии, исполнители террористических акций употребляли наркотики, за что и были прозваны "хашишийун", это название, как предполагает большинство исследователей, в искаженной форме "асасин" вошло в европейские языки и стало применяться по отношению к низаритам со значением "убийца". Но современные исмаилиты считают, что термин "асасин" происходит от арабского слова "асас" - "основа", которое для приверженцев исмаилизма символизирует Али, означает построение их воззрений на первоначальных основах ислама и таким образом наибольшую приближенность их к источнику всего сущего на земле - Аллаху.
Орден исмаилитов был очень богат. Когда монголы захватили крепость в Аламуте, то нашли в замке "старца горы" огромную библиотеку, многие сочинения из которых были сожжены в кострах как "еретические". Подталкивали монголов на уничтожение этих ценных рукописей мусульмане, приближенные к Хулагу. Отправившись в поход против исмаилитов, Хулагу покинул Монголию в 1253\54 г., однако перешел Аму-Дарью только 1 января 1256 г. Произошло это вследствие того, что Батый при поддержке Менгу выступил против этого похода, приказав Хулагу оставаться на месте. Через два года Батый умер, и Хулагу, повторно обратившись к Менгу и получив разрешение, принял присягу от большинства правителей Персии. В течение 1256 г. без особого труда было завоевано большинство крепостей исмаилитов-асасинов. Заподозрив 700 наиболее авторитетных духовных наставников исмаилитов в тайных отношениях с Берке, Хулагу с особой жестокостью убил их. После этого низариты начали мигрировать в Индию (миграция усилилась в период завоевательных походов Тимуридов в XVI в.), которая со временем превратилась в их главный очаг. Часть исмаилитов осели в памиро-гиндукушском регионе, они повлияли на дальнейшее развитие религиозно-философских воззрений местных народов.
После падения (в 1335 г.) монгольской династии в империи потомков великого Чингис-хана усилились дезинтеграционные процессы. Историк и географ Хамдаллах Казвини в 1339 г. сказал по этому поводу: "Ни ремесленникам и жителям городов не была обеспечена оседлость, ни у земледельцев, возделывающих поместья, не было возможности бегства" (90). В 60-х гг. XIV в. к власти в Мавераннахре пришел Тимур (1336-1405) - сын бека тюркизованного монгольского племени Барлас. В конце XIV в. Памир оказался под властью Тимура. В состав государства Тимура (Тимурбек - "Железный", получивший после ранения прозвище Тимурленг или Тамерлан - "хромой Тимур") (и Тимуридов вошли Кандагар, Кабул и Газна. Персидский историк Низам ад-Дин Шами, сопровождавший Тимура во время его завоевательных походов, оставил первое полное описание всей его деятельности "Зафар-намэ" ("Книга побед"). В рассказе "О выступлении победоносных знамен в сторону владений Синда и Хиндустана" Низам ад-Дин говорит о том, что к 1396\97 г. Тимур завершил захват земель от Сарая до Азова и Крыма, а затем его войска двинулись в сторону Индии. В это время уже были установлены вассальные отношения между Тимуром и памирскими шахствами, воины из которых участвовали в завоевательных походах Тимура.
Главным движущим мотивом в своих завоевательных походах Тимур считал распространение света ислама: "Страсть же войны с неверными, гебрами (огнепоклонниками - Н.Е.) и тиранами крепко вцепилась в подол августейшей энергии". Даже любовь к своему внуку Улугбеку отступила на второе место перед целью служения Всевышнему: в период завоевания Индостана Тимур вынужден был отправить больного внука в Среднюю Азию, несмотря на опасения за его жизнь, а самому продолжать свой завоевательный поход. В то же время Тамерлан порою был беспощаден против суннитских наместников тех или иных областей. Скорее всего, это можно объяснить приверженностью Тимура как законам Великой Ясы Чингисхана, так и суфийскому братству. В "Дневнике похода Тимура в Индию" на это имеются прямые указания. Недовольство Тимура двумя шейхами - Мунавваром и Са'дом автор "Дневника" связывает с тем, что "зрение их духовного руководительства было лишено света прозорливости и поверхность их души была скрыта от взора счастливой звезды. Ни сердца их не восприняли аромата от дыхания садов тесной дружбы [суфийского братства], ни головы их не привыкли к привлечениям миром святости [приверженцев суфизма в свое присутствие]". Своим первым духовным наставником, мюршидом, Тимур считал среднеазиатского шейха Шамс ад-Дин Кулаля (Кулар Фахури). Хоросанская школа суфизма, возникшая уже в IX в., считалась одной из наиболее влиятельных наряду с басрийской и багдадской. Эзотерический характер суфизма сблизил его с исмаилизмом, позволяя осуществлять аллегорическое толкование Корана, извлекать из него скрытый смысл, доступный лишь посвященным.
Многие мусульмане критически относились к воинам Тимура, считая их идолопоклонниками. В 1372 г. владетель Хорезма Хусейн Суфи сказал послам Тимура: "Ваше царство - область войны (т.е. дар уль-харб, владения неверных), и долг мусульман - сражаться с вами". Например, при дворе Тимура было широко распространено винопитие, что противоречило нормам ислама. Испанский посол ко двору Тимура Руи Гонсалес де Клавихо в ярких красках описывает пьяные излияния, свидетелем которых он стал: "Вино они подают до еды столько раз и так часто, что делаются пьяными, и для них пра<