ТОЛЕРАНТНОСТЬ КАК УСЛОВИЕ УСПЕШНОЙ АССИМИЛЯЦИИ




 

Один из вызовов глобальному и хрупкому миру связан с растущим разнообразием культур. Представления о том, что глобализация ведет только к унификации культур, давно опровергнуты. Универсальность затрагивает важные, но сравнительно узкие сегменты жизни современных обществ. Например, смена экономических укладов практически повсеместно ведет к урбанизации. Однако обширные слои человеческой жизни, исторически связанные с религией, этничностью, регионально-географическими особенностями, развиваются сравнительно автономно и уже поэтому сами оказывают существенное влияние на социально-экономические и политические процессы. При этом речь идет не только об устойчивости традиционной культуры, но и о проявлениях новых форм культурного разнообразия. Традиции причудливо переплетаются с современностью. Вот, например Китай, ворвавшийся в конце XX века в число мировых экономических лидеров. Здесь до сих пор более половины населения живет в сельской местности. Сельское население сохраняет и патриархальные традиции в исходном смысле этого слова. Почти треть китайской экономики производят патриархальные разветвленные семьи. Избыток населения еще недавно считался бедствием для страны и ее экономики. Но именно это обстоятельство обусловило дешевизну рабочей силы, что привлекло в Китай и Индию огромные инвестиции со всего мира. Ныне, когда бушует мировой экономический кризис, именно эти страны в силу обширности своего внутреннего рынка и, скажем так, неприхотливости спроса местного потребителя продолжают демонстрировать экономический рост.

Китайская и индийская модели эксклюзивны – они не применимы в России и странах Европы, но ведь и любая другая страна таит в себе немало специфических форм жизнедеятельности. Мир культурно разнообразен, и это разнообразие не убывает, хотя изменяются формы и сферы проявления культурных различий.

У каждой медали две стороны. Культурное разнообразие – благо в том смысле, что создает культурный капитал человечества, множество вариаций человеческого опыта адаптации в среде обитания. Это резервуар новаций. Вместе с тем разнообразие порождает и проблемы сосуществования разных культур в едином мире и в каждой отдельной стране.

Наиболее наглядный пример этому проблема мигрантских сообществ.

Глобальное перераспределение населения – это долгосрочный фактор. Снижение смертности и повышение продолжительности жизни не компенсируют общей убыли населения в развитых или сравнительно развитых странах. Пополнение демографического потенциала и трудовых ресурсов неизбежно будет происходить за счет миграций. Но волны миграции несут с собой и проблемы интеграции мигрантов в сложившиеся сообщества, по многим причинам, в том числе и в силу несоответствия культурных норм, ценностей, поведенческих стереотипов пришлого и местного населения. Даже страны, демонстрирующие наивысшие уровни культуры толерантности, терпимости к иным культурам, оказались подверженными конфликтам культурного несоответствия. Например, Нидерланды до середины 1990-х годов считались во всем мире образцом толерантного отношения к меньшинствам. Но к началу 2000-х годов и эту страну накрыли волны столкновений с иммигрантами, а политические силы, выражающие радикальные антииммигрантские настроения в этой стране, стали набирать на выборах до 20% голосов избирателей и даже претендовать на лидерство в парламенте.

В течение многих веков проблема интеграции этнических сообществ решалась за счет политики подавления культурного разнообразия. Это была политика культурной ассимиляции. Во Франции до сих пор она выражается в лозунге: «Одна страна, один язык, один народ». В целом ассимилятивной была и американская модель «плавильного котла». В ней иммигрантские группы населения США осваивали гражданские нормы на основе не только единого английского языка, но и совокупных норм культуры, так называемого «белого протестантского большинства». На политике русификации и православизации в Российской империи или доктрине «единая общность – советский народ» нет нужды подробно останавливаться.

Все разновидности ассимиляционной политики исторически доказали свою ограниченность. Во-первых, даже в демократических государствах ассимиляция была плодом целенаправленных усилий государства, что дает основания современным либеральным мыслителям оценивать подобную политику как насильственную, как «культурный империализм в отношении других этнических групп». Во-вторых, ассимиляция не приводила к желаемому результату, и зачастую локальные миноритарные культуры, которые, казалось бы, слились с культурой этнического большинства той или иной страны, вновь воспроизводились, и в некоторых случаях как оппозиция «культурному империализму». Так, события во Франции в ноябре 2005 года, массовые уличные беспорядки с участием потомков иммигрантов, показали, что используемая в этой стране унитаристко-гражданская модель интеграции представителей разных культур, дает заметные сбои. Здесь с неумолимостью физической закономерности проявился «закон Хансена», сформулированный еще в 1930-х годах и гласящий, что «иммигранты третьего поколения вспоминают то, что пытались забыть иммигранты первого и второго поколений». Потомки иммигрантов опираются на этнические и религиозные традиции, отвергнутые их отцами; им необходим мифологический образ «идеальной прародины» как способ повышения самоуважения и самоутверждения в стране, где они хоть и обладают равными правами, но фактически не равны в возможностях их реализации.

Со второй половины XX века культурная ассимиляция стала все более негативно восприниматься мировым общественным мнением. В Докладе UNDP (Программы развития ООН) 2004 года отмечается: «Если XX век что-то и доказал, так это то, что попытки ликвидировать или просто вытеснить культурные группы вызывают их упорное сопротивление. Признание же существования культурной самобытности, наоборот, приводит к разрядке постоянной напряженности»[1].

Так или иначе, в современном мире большинство развитых государств и немалая часть развивающихся стран отказались от концепции культурной ассимиляции. Пожалуй, лишь Франция проводит уникальную этническую политику. Такую политику называют культурным централизмом в противоположность культурному федерализму или культурному многообразию в других странах ЕС и США. Во Франции не признается существование этнических общностей – есть только граждане и в этом смысле все французы. Франция, единственная из стран ЕС, не подписала Рамочную конвенцию Совета Европы «О Защите национальных меньшинств», как, впрочем, и другие международные документы по этой проблеме, поскольку во Франции нет признанных национальных меньшинств. Однако подобная позиция, напоминающая поведение страуса, не спасает страну ни от корсиканского сепаратизма, который все чаще переходит к террористическим методам борьбы; ни от бунтов в кварталах французских городов, населенных иммигрантами; ни от многомиллионной поддержки избирателями шовинистов типа Ле Пэна и националистических партий.

В большинстве других демократических стран на смену доктрине культурной ассимиляции пришли идея и практики поощрения культурного многообразия, получившие название «мультикультурализм». Пожалуй, раньше других, еще в 1950 году, эта идея нашла отражение в Конституции Индии, в которой сделана попытка соединения норм западной демократии с признанием культурного многообразия страны. Однако первой страной, в которой официально, в 1971 году, была провозглашена доктрина мультикультурализма, стала Канада. Ее примеру в 1973 году последовала Австралия, а в 1975 году – Швеция. Концепция мультикультурализма широко представлена в политической практике США. В базовой для Америки доктрине «политической корректности» (political correctness) отмечается, что эта страна «выступает за большую терпимость к человеческому многообразию »[2]. В той или иной форме мультикультурализм вошел в политическую практику большинства других стран Запада.

В России концепция мультикультурализма оценивается преимущественно негативно. При этом ее критика зачастую напоминает карикатуру и носит некорректный характер[3]. Такая критика не принимает во внимание достижения мультикультурализма в конкретных политических практиках. Не учитывается, например, влияние этой доктрины на те гигантские перемены, которые произошли за сравнительно короткое время (с середины 60-х до конца 80-х годов) в Америке в преодолении расового раскола страны. Практически не известен в России позитивный опыт ряда стран Азии и Африки, в которых мультикультурализм стал едва ли не основным фактором выживания новых независимых государств в условиях острейших межобщинных противоречий[4]. Не обращают внимания российские критики мультикультурализма и на то, что его реальные недостатки раньше всего были вскрыты в странах, где такая политика реализовывалась и в кругах, выступающих за совершенствование этой идеи.

У мультикультурализма есть два вида критики. Одна из них, основанная на позиции культурного империализма, защищает привилегии доминирующих групп и отрицает культурную свободу меньшинств. По отношению к такой критике мультикультурализм заслуживает защиты и нуждается в ней. Вместе с тем мультикультурализм критикуем и с позиций защиты прав человека, и такая критика заслуживает серьезного внимания[5].

Мультикультурализм – казалось бы, высшее проявление толерантности. Для этой концепции сохранение культурного многообразия – самодостаточная цель, а толерантность к этнически и культурно иным – это важнейшее условие. Однако на практике оказывается, что сам мультикультурализм в его современном виде способен приводить к росту интолерантности, ксенофобии.

Мультикультурализм способен усиливать замкнутость культурных групп, порождая искусственные границы между ними, своего рода гетто на добровольной основе. В некоторых же случаях мультикультурализм способствует консервации наиболее архаических черт традиционной культуры, препятствуя свободному развитию личности. Критика мультикультурализма с указанных позиций вызвала к жизни и новые подходы к культурному развитию и культурной интеграции.

Концепт «культурной свободы » признается большинством специалистов в качестве наиболее плодотворного в современных условиях. Его основные положения сформулировал Амартия Сен, индийский экономист, лауреат Нобелевской премии в области экономики за 1998 год.

Базовые идеи этой концепции Амартия Сен сформулировал в Докладе о развитии человека 2004[6]. Ее основная новация состоит в том, что само по себе разнообразие – не цель, а средство, с помощью которого осуществима свобода выбора культурных моделей.

Концепция «культурной свободы» безусловно привлекательна. Можно предположить, что она способна обеспечить большие возможности интеграции, чем классический мультикультурализм, при этом без ущерба мультикультурной толерантности. Проблема в другом: как может быть внедрена эта модель, основанная на свободе выбора, в обществах, где сравнительно низка ценность свободы, где люди зачастую отказываются от индивидуального выбора в пользу патернализма. «Барин правит – барин пусть рассудит». Каждый из нас может привести бесчисленное множество примеров такого отношения к жизни в России, Украине и других странах бывшего Советского Союза. Если человек мало ценит свою свободу, свое человеческое достоинство, то свободу «чужака» он и в грош не ставит. Так как же может привиться толерантность в нашем регионе?

 



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2020-11-04 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: