Начинает свой очерк Костомаров с рассказов о том, где и как жили наши предки. ”Жилые местности в старой России были: город, пригород, посад, слобода, погост, село, сельцо, деревня, починок” [Очерк, 112]. Он объясняет характерны отличия каждого из этих населенных пунктов, происхождение их названий. Он пишет о том, что возведение городов и поселков было вызвано расширением пределов русского мира. Города заводились раньше, чем поселения; в местах незаселенных, чтоб дать возможность жителям существовать на новоселье, надобно было приготовить для них обороны — возвести ограду, т.е. город. В Сибири каждый шаг подчинения земель власти государя сопровождался постройкою городов и острогов. Повсюду в XVI и XVII веках постройка городов была одной из первых забот правительства и городовое дело — важнейшей из повинностей всего народа.
Во внутренностях каменных, земляных и деревянных оград, называемым общим именем городов, стояли казенные здания. Там была приказная изба, где сосредотачивалось управление города, посада или всего уезда; перед сенями приказной избы ставили пушку. Радом находился воеводинский двор, затем следовали дворы священников, церковь. Далее был казенный погреб для хранения зелейной казны (т.е. пороху), пушечный амбар, где хранились свинец в свиньях, пули, ядра и оружие. Для этих хранилищ здания делались земляные или каменные. В городе находилась государева житница, откуда раздавались служилым хлебные запасы или хлебное царское жалованье. В городе была тюрьма, избы служилых стрельцов, пушкарей, затинщиков. Наконец, в городе были дворы разных частных лиц, особенно дворян и детей боярских, имевших свои поместья в уезде. Эти дворы строились на случай опасности, когда придется прятаться в осаду от неприятеля. В обыкновенное мирное время хозяева таких дворов там не жили, а оставляли дворников из бобылей, которые занимались каким-нибудь ремеслом или промыслом и тем содержались, и вместе с тем управляли дворами за право жить в них. Сверх этих частных осадных дворов были еще казенные осадные дворы, построенные для простонародия на случай военного времени. Избы эти были столь просторны, что в них по нужде помещалось до двухсот человек, и жители подвергались там всевозможнейшим неудобствам, какие могут происходить от тесноты; от этого нередко жители предпочитали скитаться по лесам, подвергаясь опасности попасться под татарский аркан, чем идти в осаду.
Посады обыкновенно располагались при городах и часто укреплялись острогами или осыпями; но в местах, где отдаленность от границы не представляла опасности. Посады были без городов. Жители посада — торговцы, ремесленники и промышленники, обязанные различными налогами и повинностями правительству, назывались тяглыми. Кроме тяглых дворов были в тех посадах дворы не тяглые, или белые, не подлежавшие тем повинностям, какие налагались на тяглых. То были дворы священнослужителей, дворы церковные, дворы дворян и детей боярских.
Строиться улицами было издавна обычаем у русских. В посадах улицы носили название по именам церквей, построенных на них; иногда же по занятиям тех, которые на них жили, например, калачная, ямская, кабацкая; иногда по каким–нибудь собственным именам. Вообще улицы были широки и довольно прямы, но очень грязные. Только в Москве и в больших городах было что-то похожее на мостовую. Хотя в Москве существовал особый класс служителей, называемых метельщиками, обязанных мести и чистить улицы, однако в переулках столицы валялась падаль и во многих местах господствовала невыносимая вонь.
Главным украшением посадов были церкви. В посадах, даже в немноголюдных, находилось множество церквей, несоразмерное с населением. В Белозерске, где всех душ в 1674 году считалось только 960, было 19 церквей и из них одна каменная соборная. В старые времена каждый зажиточный человек строил церковь, содержал в ней попа и молился в ней с семьею.
Посады были немноголюдны. Кроме того, при беспрерывных, неотвратимых бедствиях, побуждавших народ к шатанию, было невозможно, чтобы в посадах заботились о красоте и прочности постройки зданий; притом пожары были самое повсеместное и повседневное явление. Несмотря, однако, на частые беды от огня, меры против него были вялы и преимущественно только предохранительные. Когда вспыхивал пожар, се действия против него ограничивались тем, что старались ломать строения, стоявшие близ горящих зданий.
Жители земледельческих жилых местностей назывались крестьянами, и для обозначения, к какого рода владениям они приписывались, прибавлялось прилагательное: монастырские крестьяне, владычные, дворцовые, помещиковы или вотчинниковы. В крестьянском дворе обыкновенно жил хозяин не только с семьею, состоящей из детей, братьев и племянников и разделявшеюся на две, на три и четыре семьи с общим достоянием, но часто с несколькими посторонними семьями работников или подсоседников, которые не имели своего угла, жили по найму и в отношении юридическом и административном вместе с хозяйскою семьею составляли одну единицу.
Вообще сельское народонаселение, как и посадское, было скудно и бедно. Частые войны и моры истребляли его. При Михайле Федоровиче вся страна на юге от Москвы была сожжена и представляла голую степь.
Недостаток прочной оседлости не допускал жителей прилагать стараний о сборе запасов продовольствия на случай скудных лет. Это препятствовало увеличению народонаселения и мешало его благосостоянию. Многие известия старых времен указывают на повсеместные пустые дворы, которых обитатели или вымерли, или побиты, или разбежались. Один англичанин, посещавший
Россию в конце царствования Алексея Михайловича, говорил, что на пространстве пятисот верст едва можно было встретить десять женщин и одного мужчину.
Большинство зданий в России в то время было деревянными; в Москве в XVI веке едва ли можно было насчитать одну восьмую каменных, и те преимущественно были кладовыми, а не жильем. При Михаиле Федоровиче появилась мода на каменные дома, а по смерти Царя Алексея в 1681 году приказано было в Кремле, в Китай-городе и Белом городе строить исключительно одни каменные строения.
Форма домов была четырехугольная. Начиная от царских до зажиточных посадских способ расположения жилых строений был в главных своих чертах одинаков в Русской земле. У царей для каждого члена семейства строили особые хоромы даже тогда, когда эти новые хозяева не выходили еще из детского возраста. Точно так же и у зажиточного крестьянина для братьев, сыновей и племянников хозяина строились избы, соединенные между собой; иногда две или три избы под одной кровлею соединялись между собой сенями, иногда несколько изб связывались переходами.
Такой своеобразный способ постройки как будто выражал сочетание родового единства с личною и семейною отдельностью, и двор русского зажиточного человека напоминал собою древнюю удельную Русь, где каждая земля стремилась к самобытности и все вместе не теряли между собою связи.
У простолюдинов избы были черные, т.е. без труб; дым выходил в маленькое волоковое окошко; при собственно так называемых избах были пристройки, называемые комнатами. В таком пространстве жил бедный русский мужик, со своими курами, свиньями, гусями и телками,.посреди невыносимой вони. Печь служила логовищем целому семейству, а от печи по верху под потолок приделывались полати. К избам приделывались разные пристенки и прирубки. У зажиточных крестьян, кроме изб, были горницы на подклети с комнатами, т.е. двухэтажные домики. Окна в домах часто были малы — для сохранения тепла. В богатых домах изнутри окна заслонялись втулками, обвитыми красной материей, а с наружной стороны — железными ставнями. Вместо стекол употребляли чаще слюду.
Главное украшение домов составляли образа: не было в доме покоя, где бы их не висело несколько; их ставили не только в жилых покоях, но и в сенях, лавках и амбарах. Образа ставились в переднем углу покоя, и этот угол задергивался занавесом, называемый застенок.
Вообще в домашнем устройстве заметен был у русских обычай укрывать и покрывать. В порядочном доме полы были покрыты коврами, у менее зажиточных — рогожами и войлоками. Обивались тканью стены и лавки.
Старинное благочестие запрещало вешать в домах зеркала, стенные картины и эстампы, но с конца XVII века они стали постепенно входить в домашний обиход, сначала царя, потом знатных лиц.
Кроватью в старину служила прикрепленная к стене скамья, или лавка, к которой прикрепляли другу лавку. Постель состояла из перины, изголовья и подушек. У людей средственного состояния обычною постелью служили войлоки, а бедные спали на печах, постлавши под головы собственное платье, или же на голых лавках. Детские колыбели делались висящие, а внутри них всегда привешивались иконы и крестики.
Освещение в домах было свечами восковыми и сальными. Ночью, чтобы иметь огонь, держались ночники. У простых поселян избы освещались лучинами.
Для умывания употреблялись рукомойники и лохани; у богатых людей они были серебренные и позолачивались, у людей попроще — медные или оловянные.
Столовая посуда носила общее название судков. За столом жидка пища разливалась в мисы — металлические или деревянные. Твердые кушанья приносились на блюдах. Вилки были двузубые, но не всегда употреблялись. Салфетками не пользовались совсем: обтирали руки полотенцем или краем скатерти.
Старинная русская одежда представляет с первого вида большую сложность и разнообразие. А вообще одежда была одинаковой по покрою как у царей, так и у крестьян, носила одни и те же названия и отличалась только степенью убранства.
Обувь простого народа была: лапти из древесной коры. Обувь людей с достатком составляли сапоги, чеботы и башмаки. Женская обувь была почти та же, что и у мужчин. Рубахи у простонародья были холщовые, у знатных и богатых — шелковые. Русские любили красные рубахи и считали их нарядным бельем. Русские штаны или порты шились без разрезов, с узлом, так что посредством его можно было делать их шире и уже. На рубаху и штаны надевались три одежды, одна на другую. Исподняя была домашняя, в которой сидели дома; если же нужно было идти в гости или принимать гостей, то поверх нее надевалась другая; третья была накидная для выхода. Из верхней одежды можно упомянуть зипун, кафтан, епанча, шуба и пр. Обыкновенно русские люди ходили без перчаток и длинные рукава одежд заменяли им их необходимость. Зимой надевались рукавицы. Все носили пояса. И считалось не приличным ходить без пояса. В старину наши князья оставляли пояса своим детям как лучшую драгоценность.
Высокие шапки означали знатность породы и сана. Как бы великолепно не оделся посадский, он не смел одеть высокую шапку, и даже в самих колпаках — обыкновенной народной шапке — вышина соразмерялась со знатностью носившего шапку.
В довершение русского наряда люди знатные привешивали шпаги. Это право предоставлялось только служивым и тем, которые по своему происхождению его заслуживали.
Женские одежды, по свидетельствам очевидцев, были похожими на мужские, тем более, что последние вообще делались длинные. Но однако в одежде двух полов были и особенности, так что можно было с первого взгляда отличить женщину. Кроме того женщины носили много разнообразных украшений: серьги, кольца, обручи, браслеты, перстни и т.д. Не довольствуясь обильными украшениями, пестрившими до крайности одежду, русская женщина белилась и румянилась и приводила в смех иностранцев своим не искусством в этом деле; не дурные собой от природы, русские женщины совершенно искажали свою красоту. Этого мало: они размалевывали себе шею и руки белой, красной, голубой и коричневой краской. Окрашивали ресницы и брови, и причем самым уродливым образом.
Предки наши, как знатные, так и простые, вставали рано, летом с восходом солнца, осенью и зимой за несколько часов до рассвета. После омовения и умывания одевались и приступали к молению. В комнате, назначенной для моления, собиралась вся семья и прислуга, хозяин, как домовладыка, читал перед всеми вслух утренние молитвы. Потом все расходились к домашним занятиям. В полдень наступало время обеда. Прежде всего пили водку и закусывали хлебом, потом подавали в скоромные дни холодные кушанья, состоявшие из вареного мяса с разными приправами, потом ели горячее, потом жареное, и далее разные узвары, за ними молочные кушанья, лакомые печенья и, наконец, овощные сласти. В постные дни широко потреблялась рыба. На званых обедах было иногда чрезвычайное множество кушаний — до 40 и 50 перемен. Слуги, подававшие кушанья, назывались стряпчими, несли блюда голыми и притом не чистыми руками.
После обычного обеда ложились отдыхать. Это был повсеместный и освященный народным уважением обычай. Известно, что в числе подозрений, обличавших в Самозванце не царское происхождение и уклонение к латинской вере, было и то, что он не спал после обеда.
Вставши от послеобеденного сна, русские опять принимались за обычные занятия. В приказах собирались по вечерам. Вечер в домашнем быту был временем развлечений. Русские всегда ужинали, а после ужина благочестивый хозяин отправлял вечерние моления. После него считалось уже не позволительным есть и пить; все скоро ложились спать.
В русском образе жизни было соединение крайностей, смесь простоты и первобытной свежести девственного народа с азиатской изнеженностью и византийской расслабленностью. Когда знатный человек одевался весь в золото и жемчуг, едал на серебре и заставлял подавать себе десятки кушаний за раз, деревенский бедняк, во время частых не урожаев, ел хлеб из соломы или из лебеды, коренья и древесную кору. Когда знатные женщины и девицы не занимались даже хозяйством и, осужденные на бездействие, только для того, чтобы убить томительную скуку, брались за вышивание церковных облачений, крестьянские женщины работали вдвое больше своих мужей. С одной стороны достоинством всякого значительного человека поставлялась недеятельность, изнеженность, неподвижность; с другой стороны, русский народ приводил в изумление иностранцев своей терпеливостью, твердостью, равнодушием ко всяким лишениям удобств в жизни. С детства приучались русские переносить голод и стужу. Детей отнимали от грудей в два месяца и кормили грубой пищей; ребятишки бегали в одних рубашках без шапок, босиком по снегу в трескучие морозы. Посты приучали народ к грубой и скудной пище, состоявшей из кореньев и дурной рыбы; живучи в тесноте и дыму, с курами и телятами, русский простолюдин получал крепкую, не чувствительную натуру.
Но как не противоположным кажется образ жизни знатных и простых, натура у тех и других была одинакова: пусть только бедному простаку поблагоприятствует счастье, и он тотчас устроит себе не подвижность и тяжеловатость; зато знатный и богатый, если обстоятельства вынудят его, легко свыкнется с суровой жизнью и трудами.
Список использованной литературы
1. И. Костомаров в 1817-1860 гг. — Рус. Старина, 1891, №2
2. Костомаров Н. И. — Твори, т. 1
3. Iсторiя Украiнскоi РСР, т. 3
4. Автобиография Н. И. Костомарова. — Рус. Мысль, 1885, кн. 5
5. Костомаров Н. И. Собр. Соч., кн. 1, т. 1
6. Взгляды Костомарова. — Киев, Наукова думка, 1984.
7. Костомаров Н.И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. М., Республика, 1992.