Like priest, like people
https://ficbook.net/readfic/6196771
Направленность: Слэш
Автор: Sophia Lazarus (https://ficbook.net/authors/124479)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Сехун, Чанёль, Чанхуны
Рейтинг: R
Жанры: Юмор, Повседневность, AU
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика
Размер: Миди, 19 страницы
Кол-во частей: 4
Статус: закончен
Описание:
Последнее, что помнит Чанёль перед тем, как отключиться, это то, как он искал, где бы ему отлить. И с чего он вдруг взял, что церковь для этого - самое то, он понятия не имеет.
Посвящение:
посвящаю Чанхунам, незаслуженно заброшенным мной, но по-прежнему любимым, и всем любителям этого чудесного пейринга.
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Примечания автора:
небольшая зарисовочка о Чанёле, путешествующем по Америке, и Сехуне, которого он случайно встречает.
Любопытство сгубило кошку
Последнее, что помнит Чанёль перед тем, как отключиться, это то, как он искал, где бы ему отлить. И с чего он вдруг взял, что церковь для этого - самое то, он понятия не имеет. Но, во-первых, он много чего пил и курил, а, во-вторых, церковь всегда открыта. И, кажется, опорожнился он прямо в купель, по крайней мере это было что-то широкое и глубокое. Вряд ли прихожане устраивают в церквях обряды стирки, так что да, это была купель.
На этом память стремительно покидает Чанёля под руку с одурманенным наркотой и алкоголем сознанием.
Когда Чанёль открывает глаза, он ничего вокруг себя не видит, кругом темнота. В голове кружатся вертолёты, в рту сушняк, и курить очень хочется. Чанёль глубоко вдыхает запах пыльной древесины и поднимает глаза к зияющей над головой темноте.
Откуда-то извне доносятся шаги, и Чанёль понимает, что он ни в каком не гробу, а просто где-то, где темно и тихо. Очень темно и тихо, поэтому ассоциации с гробом хорошо прослеживаются. Только в гробу мягко, а здесь нихуя не мягко, и задница давно уже затекла.
Совсем рядом скрипит дверь, и до Чанёля спустя вечность доходит, что его угораздило заснуть в исповедальне.
- Не знал, что священники гоняют на чопперах, - доносится до Чанёля посмеивающийся голос.
- Не знал, что кто-то ещё ходит в церковь, - отвечает Чанёль, чуть не добавив “не по нужде”. Там, за стенкой, думают, что он священник? Хорошо, Чанёль не против. В жизни всё нужно попробовать, жаль, что выцветшая футболка с Rolling stones (да, банальщина, но любимая и родная) и рваные на коленях джинсы вряд ли сойдут за сутану.
- Ноги сами привели, я часто сюда прихожу думать.
Хорошее занятие для субботнего вечера, Чанёль не придумал бы ничего лучше.
- Ну раз ты в исповедальне, валяй, - Чанёль никак не может заставить себя открыть глаза. Темнота такая уютная, такая глубокая, Чанёль в ней как в коконе.
- Исповедаться? - голос недоверчиво прыскает. - Я не верю в таинство исповеди. Всё фигня.
Это точно, думает Чанёль, продирая зенки и поворачивая голову в сторону решётки. Всё, что он может видеть - длинные пальцы, накручивающие провод наушников, бледные худые руки с синими нитями вен и кусочек плеча с подмигивающей из-под выреза футболки ключицей.
- Я никому не расскажу, - любопытство берёт вверх, и Чанёль, забыв о всякой осторожности, наклоняется ниже, чтобы разглядеть остальное. К счастью, на него в этот момент не смотрят.
“Ебать меня в дупло!” - думает Чанёль, прижимаясь к стене и выдыхая. Где готовят таких парней? Отсыпьте килограммчик, а? Одна только футболка с Дарт Вейдером чего стоит… Чанёль почти готов жениться. А что? Далеко идти не придётся, всё под рукой.
А это лицо… Ни под какой наркотой Чанёлю бы не померещилась такая красота. И этот ходячий perfect по субботам ходит в церковь? Чтобы подумать? Харе заливать, тоже небось поссать зашёл…
- Вы вообще грешили когда-нибудь? - спрашивают у Чанёля, а он грешит прямо сейчас, как говорится, не отходя от кассы. Грех в мыслях ведь тоже грех?
- Ну до того, как стать священником… - задумчиво тянет Чанёль. Надо бы голос изменить, а то для Чанёля священники все сплошь старые и бородатые, а тут он, студент третьего курса со своей ссаниной в купели на память.
- Много?
- Это смотря с чем сравнивать, - единственная умная мысль за сегодня. И вообще, кто кого исповедует?
- А мне вот кажется, я много грешу, - доносится до Чанёля грустный голос. - И мне это не нравится.
- Тебе нравится грешить, в этом вся проблема. Пока не разонравится, ты не остановишься, - ещё одна умная мысль. У Чанёля не голова, а перпетум мобиле какой-то.
- А если мне не разонравится?
- В этом случае для тебя приготовлено целых семь кругов ада, а ещё Чистилище и милашка-Люцифер, отличная компания, - например, Чанёль предпочёл бы её торчанию в церкви в субботу вечером. На улице погода зашибись, всё цветёт и пахнет, лето, каникулы, пиво на разгончик, текила на догончик. И чего ещё желать, как не этого?
- Мне нравится, как вы разговариваете, Святой Отец, - Чанёль отчаянно пытается прикрыть рукой своё либидо, стремящееся к бесконечности, но ничего не выходит. Интересно, если он попросит называть его Святым отцом в постели, его сразу выгонят или всё-таки дадут из жалости к съехавшему с катушек бедному студенту?
- У нас с тобой небольшая разница в возрасте, как мне кажется, - а это значит, что Чанёля в случае чего не посадят за растление несовершеннолетнего.
- Как вам хватило сил отказаться от земных забот? - нет, правда, кто кого исповедует? Если проводить параллели с сексом, то Чанёль всегда сверху.
- Я познал любовь Господа, - говорит Чанёль, надеясь, что такой ответ прокатит. - Так что там с твоими грехами?
"Может, этот красавчик не так безнадёжен, как кажется…"
- А, ну… - и тишина. Чанёль снова наклоняется, наблюдая за тем, как парень трёт шею, заламывает свои красивые, длинные пальцы, в общем, терзается как может. - Даже не знаю… это вообще-то нехилый такой грех.
В голове Чанёля загораются яркие лампочки, перед глазами мелькает надпись “Jackpot”, и он слышит звон монет. Нехилые грехи - это то, что доктор прописал, Чанёль в них практически спец, разве что без категории.
- Надеюсь, ты никого не убил, и не своровал ничего, - к такому лихому повороту в своей жизни Чанёль никак не готов.
- Нет, вы что? Я бы о таком даже говорить не стал.
“Парень шарит…”
- Мои грехи немного другого характера. Интимного, - Чанёль не видит, но скорее чувствует, как сидящий по ту сторону закрывает лицо руками. Он снова наклоняется, замечая, как очаровательно краснеют острые скулы.
- Понимаю, ты так молод… - и если это было рукоблудство, то Чанёль хочет видео. - А плоть наша тленна и низменна.
“Ох, как мы заговорили…”
- И меня никто не заставлял, - добавляет вейдероносец.
- Точно? Может, тебя соблазнили? - нашептали сладостей на ушко, он и посыпался. Чанёлю просто интересно, после какого такого вселенского коллапса до тебя может снизойти такое Божество.
- Со мной флиртовали, это другое.
Флирт - это уже сложнее, но в этом случае Чанёлю нужно всё: адреса, пароли, явки, список нужных фраз и данные о сейсмической активности в близлежащих окрестностях.
- Флирт разным бывает. Я могу с тобой флиртовать, но это ничего не будет значить, - Чанёль ведёт бровью. Значить будет обязательно, но исповедальня такого флирта точно не выдержит.
- Хорошо, меня дофлиртовали до ближайшего мотеля, - не выдерживая, говорит исповедующийся. - И там у меня всё было. С мужиком было!
Чанёль вздыхает, как думает парень, из-за возмущения.
- Простите, Святой отец, говорю же, нехилый такой грех, - Чанёль слышит, как затылок красивого грешника ударяется о стену. Кажется, кому-то действительно стыдно… кто бы мог подумать, что в наш век сексуальной раскрепощённости такое бывает.
- Во-первых, не оскверняй святое место бранью. Во-вторых, мужеложество…
“Во-вторых, мужеложество - это какой-то бред. Вот поэтому я познаю религию через неповиновение, так куда круче. И вообще, надо проповедовать Буддизм, тайцам в этом смысле респект и уважуха. Никаких тебе грехов, и за восемь баксов можешь делать с парнем всё, что хочешь. И всё, чего не хочешь, потому что в конечном итоге тебе всё равно понравится”.
- Знаю я, страшный грех, - говорит тот, чьего имени Чанёль до сих пор не знает, нервно почёсывая запястья. - Но я ведь раскаиваюсь. Мне правда стыдно. Мне наверное, надо долго молить о прощении.
- Не трать своё время. Бог тебя простит, - Чанёль ухмыляется. Конечно, простит. Куда же он денется?
- А скоро?
- Тебе дата нужна что ли? - Чанёль охреневает. - У Бога много дел, ты вообще новости смотришь? Взрываются здания, падают самолёты, умирают люди...ИГИЛ...
- Я просто уточнить.
- Тебя как зовут? - на скамье по ту сторону началось движение, видимо, исповедь на этом закончена.
Обидно, досадно.
- Сехун, - он и вправду уходит, да ещё и ручкой перед решёткой машет.
“Издевается, зараза”.
- Ну ты заходи, если что, - бросает Чанёль на прощание. Снова долбанное любопытство, а как результат приоткрытая дверь, через которую Чанёль видит уходящего от него Сехуна. Видит, смотрит, затаив дыхание, любуется.
“Ну точно, perfect…”
- Ты, конечно, прости, старик, но я бы отфлиртовал эту задницу до мозолей, - шепчет Чанёль, обращаясь к кому-то в потолок. - Да тебе вообще срать, ты давно умер.
Весь мир - театр
Пак Чанёль, студент третьего курса педагогического, на всё лето съебал в Штаты, каким-то чудом накопив на билет. Путешествовал он на взятом в прокат, прожорливом Harley Davidson 2012-го, ночевал в придорожных мотелях. Экономил на всём, как мог, потому что кутил и отрывался так, словно только что восстал из мёртвых. Но ведь каникулы, когда же ещё, если не сейчас? Когда же ещё, если не в его цветущие двадцать?
Ограничиться Чанёль решил западным побережьем, потому что на полтинник штатов у Чанёля не хватит ни денег, ни печени. Сейчас он находится в Юте, кажется, в Легии, хотя какая, к чертям, разница. Все города как один, Чанёль словно из одной общаги в другую переезжает. За два месяца скитаний Чанёль выучил весь репертуар Red Hot Chili Peppers и успел проникнуться огромной любовью к пончикам. В общем, Пак в полном восторге. И если бы не рвущаяся к приключениям задница, он бы с радостью задержался в каком-нибудь из штатов на месяцок. Но ему нужно в Калифорнию, селфи на фоне эмблемы Hollywood ещё никто не отменял.
В Легии Чанёль задерживаться не собирался, так что, сидя в кафе напротив мотеля, он просматривал карту, вяло пожёвывая пончик.
- Куда теперь? - спрашивает милая официанточка, подливая Чанёлю кофе. Расплачиваться Чанёлю нечем, так что, вероятно, это за счёт заведения.
- В Неваду, - Чанёль отвлекается на выросшие перед глазами выпуклости в униформе.
“Вот вам хлеб, вот вам зрелище, мистер”.
- Останься на выходные, у нас будет фестиваль, - Чанёль кривит губы. Ничего интересного. Дети, парочки, конкурсы на поедание гамбургеров и прочей дряни, карамельные леденцы, аттракционы, измазанные в сахарной вате тупые лица…
- Не думаю, что получится, - отвечает Чанёль. - скучно у вас тут.
- А совсем недавно ты так не думал, что, Сехуна своего так и не встретил? - выпуклости снижаются, колышутся как парашюты и, наконец, приземляются на стол.
- Мэри, - Чанёль читает имя на бэйдже и улыбается. - Я даже не уверен, что он мне не приглючился.
- Так хорош был? - спрашивает девушка, подпирая подбородок ладонью.
- Я же говорил, что он был охуенен.
“Если собрать всю охуенность этой Вселенной и слепить из неё человека, получится Сехун. Что непонятного?”
- На фестивале собирается весь город, так что…
"Мэри, ты такая загадочная, Мона Лиза просто сосёт".
- Понял я, - Чанёль машет рукой, мол, вали отсюда.
- Может, бренди? - предлагает она, поднимаясь из-за стола.
- Сразу нельзя было предложить? - спрашивает Чанёль возмущённо, протягивая ей кружку. - Если бы ты только знала, как трубы горят. Бубликов бы ещё…
- С утра обдолбался - весь день свободен, да?
“А не пошла бы ты со своим пренебрежением? Не ты ли вчера с моей блядской дорожки кокс слизывала?”
- Ладно, попрошу у Чарли, пиздуй, - говорит Чанёль, вливая в себя бренди.
- Пидор, - доносится до Чанёля уже за прилавком.
- Спасибо за бренди, - говорит Чанёль, складывая карту в рюкзак и накидывая его на плечо. Открывая дверь, он ударяется коленом и обдаёт матом ещё не проснувшуюся улицу.
Что ж, фестиваль, так фестиваль… Дерьмо.
А что, если Сехун правда придёт туда? Чанёль хотел бы его увидеть, покатать его на своём двухцелиндровом, а там уж ещё на кое-чём покруче. Roller coaster, все дела…
Но просто явиться на фестиваль - это скучно настолько, что повеситься и то веселее будет. Нет, нужно что-то придумать, но сначала нужно найти Чарли.
Чарли с лёгкостью находится в одном из гаражей под крайслером.
- Сколько можно ковыряться в этой рухляди? Она так и просит быстрой и лёгкой смерти. Что ты, блять, за некрофил автомобильный? - спрашивает Чанёль, заглядывая под машину и ловко вытягивая бутылочку пива из стоящего рядом ящика.
- Это раритет, я её воскрешу и продам, - говорит Чарли уверенно, подкручивая очередную гайку. Струя масла брызгает Чарли в лицо, Чанёль гадко гиенит.
- Хули ржёшь, тряпку дай, - говорит Чарли, оплёвываясь.
- Только если за бублик, - говорит Чанёль с широкой улыбкой.
- Сначала тряпка, потом бублик, давай, гони! - орёт Чарли, отбросив гаечный ключ с глаз долой.
Чарли хороший, Чарли моралей никогда не читает, приветливый, разве что страшный как атомная война, но это ничего. Стандарты красоты для Чанёля теперь вообще весьма узкие.
- Ты же собирался уехать, зачем тебе этот блядский фестиваль? - спрашивает Чарли, оттирая масло с зубов.
- Хочу увидеть кое-кого, - отвечает Чанёль и кладёт таблетку на язык.
- Мэра?
- Нахуй он мне сдался? - резко спрашивает Чанёль.
- Откуда мне знать? Я просто подумал.
- Пойду я, идея есть, - Чанёль поднимается с ведра, послужившего ему отличной табуреткой, и убирает волшебный пакетик в нагрудный карман клетчатой рубашки.
В кафе он заявляется глубоким вечером - оно уже закрыто, Мэри, вдоль и поперёк заёбанная, как раз возится с кассой.
- Закрыто уже! - кричит она, когда дверь открывается.
- Не надо так орать. Будь добрее, и люди к тебе потянутся, - Мэри отвлекается от вороха бумаг на прилавке и смотрит на вошедшего в кафе Чанёля. В сутане, мать вашу! Он медленно идёт к ней, раскинув руки и подняв голову. Словно собирается то ли убить Джастина Бибера, то ли воскресить Майкла Джексона, в общем, явно что-то масштабное надумал.
- Ты ебанулся, - подытоживает она. - Точно. Когда Бог раздавал людям мозги, ты был последним в очереди. - Мэри возвращается к своим делам.
И где ещё сутану надыбал, а?
- А мне кажется, что мне идёт, - Чанёль очень доволен, сутана как раз по размеру, прямо тютелька в тютельку.
- Наряжаться в священника - это уже клиника, и богохульством попахивает.
- Во-первых, это просто тряпки. Во-вторых, кто не дрочил на МакГрегора в “Ангелах и демонах”? Сутана - это сексуально, разве нет?
Чанёль опускается локтями на прилавок и пристально смотрит на Мэри до тех пор, пока она снова не отвлекается от своих дурацких бумажек.
- Ты не МакГрегор, ты псих. И педик. Ты психопедик. За это тебя Ким Ченын сюда и сослал.
“Умничаешь, значит? Давно пиздюлей не получала?”
- Ким Ченын в Северной Корее, а я из Южной, дура. Это как Северная и Южная Америка, сечёшь?
- Срать мне, - честно признаётся Мэри. - Иди уже, отвлекаешь, - она так устала, и от Чанёля устала. И кто её за язык тянул, и зачем она вообще про фестиваль взболтнула? Чанёль мог бы уже в Неваде кому-нибудь мозги ебать, но нет же…
- Что-то мы сегодня не в духе, - тянет Чанёль, выпрямляясь. - Опять со своим хахалем поссорилась?
- Не твоё дело, - огрызается девушка.
- Ладно, - Чанёль пятится к выходу лапками кверху. - Захочешь оттянуться - приходи. Мне Чарли отличную траву подогнал.
- Представляю, - бормочет Мэри. Нашли друг друга, два одиночества.
Фальстарт
“Какой уж это фестиваль? Обычная ярмарка: вонь лошадиного дерьма, куча народу, песни-пляски-хороводы, конкурсы дебильные и разбавленное пиво”.
- Мама, роди меня обратно, - думает Чанёль, лицезрея несущегося на него пацана с воздушным змеем в руках. Несётся он в буквальном смысле, шило в заднице или что?
Чанёль даже забыл, что он вроде как священник на сегодня. А значит, он должен быть доброжелательным и терпеливым, должен смотреть на всех с любовью, и не подъёбывать поддатых стрелков в тире. Как же трудно ему придётся.
Он проходит сквозь толпу, на него заинтересованно оборачиваются, спрашивают друг у друга, откуда здесь взяться священнику, если церковь уже пять лет как заброшена.
“Oops!”
Ладно, похуй, Чанёль типа из другого города, приехал навоза понюхать и ваты пожрать, чё бы и нет-то?
А вообще он сюда не за этим пёрся, ему нужен Сехун, вот прямо очень и сейчас, а иначе всё: тоска, уныние и сперматоксикоз на всю оставшуюся жизнь.
Где он может быть? Укрощает потрёпанного механического быка? Катается на аттракционах? А может, сидит себе дома и книжку читает...Ну, нет, только не это, полное экстрима рандеву с переодеванием не может так грустно закончиться.
Обнаруживает Чанёль Сехуна не где-то, а на забеге свиней. Тот стоит с видом заправского футбольного болельщика, попавшего на матч команд, находящихся в самой жопе турнирной таблицы. Стоит в гордом одиночестве, и Чанёль с облегчением вздыхает. Так гораздо лучше, Чанёль почти физически ощущает, как у него развязываются руки.
“Расскажи, насколько тебе скучно, чтобы я знал, какими веществами и в каких количествах тебя взбодрить”.
- Смотрю, развлекаешься? - Чанёль стоит к Сехуну вплотную, сложив руки за спиной. Он стоит так близко, он почти чувствует грудью острые крылья лопаток. Дотянуться бы носом до волос, подышать запахом сладкого попкорна. И вообще, Сехун такой сладенький, у Чанёля сейчас того и гляди задница слипнется.
Сехун вздрагивает и резко поворачивается. В непонятках, весь такой растерянный, рот приоткрыт, и ногти тихо стучат по зажатой в руке бутылке пива. Скользит взглядом по Чанёлю от ног до самой макушки.
- Святой отец? - спрашивает он удивлённо.
“Ой, не заводи меня так сразу”.
- Привет, - говорит Чанёль с улыбкой, а на лице Сехуна шок, кажется, гипсовым слепком застыл.
- Здравствуйте, - отвечает Сехун, в замешательстве почёсывая бровь. Чанёль с любопытством наблюдает за ним, склонив голову.
Майка с Микки Маусом, проронившем слезу каплей засохшего кетчупа, тоненькие кожаные браслеты на обеих руках, выгоревшие светлые волосы и покрасневший на солнце кончик носа. Чанёль сыпится как песчаный замок, и мысль о женитьбе на Сехуне совсем не кажется абсурдной.
Сехун о чём-то раздумывает, продолжая испепелять Чанёля взглядом.
- А как вы узнали, как я выгляжу? - спрашивает он и подносит бутылку к губам. Браслеты сползают по руке от запястья к локтю, на металлических клёпках играет солнечный луч.
- А к чему в исповедальне решетка? Для вентиляции по-твоему? - вопрос Чанёля звучит слишком резонно, и Сехун решает закрыть тему, всё равно сказать на этот счёт ему больше нечего.
- А вы какими судьбами здесь? - опустевшая бутылка летит в стоящую здесь урну, и Сехун тянется за следующей. Безрезультатно крутит крышку, и с тяжёлым вздохом приставляет горлышко к зубам. Белоснежные клычки, выглядывают из-под розоватых губ, и у Чанёля совсем уж двусмысленные ассоциации.
- Дай-ка, - Чанёль забирает бутылку у Сехуна из рук, и в два счёта открывает её мобильной открывашкой на ключах от мотоцикла, которые сжимает в руке. - А я решил посмотреть, чем дышит город.
- И как? Нравится? - Сехун посмеивается, протягивая ещё одну бутылку Чанёлю. Тот открещивается, ведь ему “по статусу не положено”, Сехун фыркает, заявляя, что пить никто не запрещал.
- Ладно, - протягивает Чанёль, и это первый раз, когда его заставляют выпить. - уговорил.
Бутылка приятно холодит руку, а пиво хорошо освежает. Обычно Чанёль любит экспериментировать, подставляя свою печень под удар, но сегодня явно придётся обойтись без этого.
- Жарко сегодня, - недовольно говорит Сехун, а Чанёль медленно втягивает в себя пиво, с отчаянием думая, что на сегодня это его первая и последняя бутылка. - Может, пойдём в тень?
- Пошли, - отвечает Чанёль, вытирая пену у верхней губы, и следует за Сехуном, которого даже в толпе ой как трудно потерять из виду.
Они присаживаются под сенью небольшого дерева, Сехун ложится на траву, а Чанёль стоит и мнётся рядом, потому что запачкать казённую сутану ему не хочется от слова “совсем” - следы травы фиг отстираешь, а привозить домой это убожество в качестве сувенира в его планы не входит. Но в конце концов он всё-таки садится, прислонившись к стволу дерева.
- Здесь вечером будет круто, - уверяет Сехун, отхлёбывая ещё пива. - Сейчас слишком много детей.
- А ты почему один? - спрашивает Чанёль, которого очень мучает этот вопрос. Где друзья-подруги, по уши влюблённые в него щебечущие девушки?
- Все разъехались. Кто в ЛА, кто во Флориде, кто ещё где, - травинки щекочут кожу из-под задравшейся майки, и Сехун ворочается, оттягивая её.
- А ты что? - интересуется Чанёль.
- А мне нельзя выезжать за пределы штата, - лениво потягиваясь, говорит Сехун, прислушиваясь, как сидящий рядом Чанёль давится пивом. - Шучу. Бабок нет, вот и остался, - Сехун улыбается, наблюдая за праздником со стороны. Мимо с визгом пробегает поросёнок, за ним проносится толпа таких же визжащих детей.
Сехун переворачивается на живот, и майка снова коварно задирается. На бледной коже поясницы Чанёль различает бледную родинку, прикусывает губу. Одного взгляда на сутану будет достаточно, чтобы понять, что у него встал.
“Приехали…”
Нарядиться священником было плохой идеей, тысячу раз плохой идеей, потому что этот балахон ничего не скрывает. С таким же успехом Чанёль мог бы прийти сюда голым.
- Вы на мотоцикле? - в голосе Сехуна неприкрытая надежда, в ожидании ответа он щурится - чёлка спадает на лоб и теряется в длинных ресницах.
- Да, - Чанёль резко встаёт на ноги, отряхивается. - Хочешь прокатиться?
- Нет, хочу, чтобы вы уехали, - Сехун встаёт следом и закатывает глаза. - Конечно, хочу.
- Хватит шутить со мной, - Чанёль осматривается по сторонам, он не помнит, где припарковался.
- А то что? - слышит Чанёль, и уголок губы дёргается в ухмылке. - Меня постигнет Божья кара?
“Сказал бы я, что тебя постигнет, но я всё ещё в образе”.
Чанёля достало строить из себя святошу, не его это. Душа требует разврата, тело требует секса, его терпение не резиновое, если так пойдёт и дальше, оно лопнет под аккомпанемент расстёгивающейся ширинки. Стоящие по периметру пустующие загоны выглядят слишком заманчиво, но Чанёль хрен знает какими силами держится, чувствуя, как подгибаются ноги. Надежда, что за актёрское мастерство ему воздастся, греет душу и все прочие более осязаемые места, так что Чанёль идёт к парковке.
- Никогда не ездил на мотоцикле, - признаётся Сехун, неумело седлая чоппер.
- Всё когда-то бывает в первый раз, - приподняв сутану, Чанёль перекидывает ногу через сиденье. Мотор заходится чахоточным кашлем и, наконец, заводится. Чанёль выправляет руль, чувствуя руки Сехуна на поясе.
“Всё плохо…”.
Чанёль тленит, выезжая с парковки по бензиновым пятнам, растекающимся по горячему асфальту.
Приходится соблюдать правила дорожного движения и не превышать скорость, мотоцикл ползёт как черепаха, а Чанёль бесится.
- А можно побыстрее? - спрашивает Сехун, вытягивая шею. От поездки на чоппере он ожидал совсем не этого, что это, блять, такое? Прогулочный велик?
- Знаки видишь? - спрашивает Чанёль хмуро. Он и не замечал раньше, что их на дороге так много. Сплошные ограничения, и как предлагаете жить в этом мире?
- Вас не арестуют, Святой отец, - Сехун мурлычет, опуская руки и сцепляя из замочком спереди, жмётся теснее, и Чанёль давит на газ. - Я хочу, чтобы вы двигались быстрее.
“Учтём-с”.
Чанёль выжимает всё, на что способен его немолодой уже стальной конь, ветер свистит так, что закладывает уши, Сехун позади него восторженно кричит, выставляя перед собой ноги. Ведёт себя по-детски, но Чанёлю нравится, потому что из страха наебнуться с мотика Сехун прижимается к нему так, что спиной Чанёль ощущает его твёрдые соски. Или ему только кажется, что он их ощущает? Разницы никакой, у Чанёля снова встал, он сходит с ума, эктази всё ещё действует, а стрелка спидометра дёргается как эпилептик в припадке.
Подъезжая к большому перекрёстку, Чанёль сбавляет скорость, потому что проскочить на зелёный никак не получится. Хуйня.
На трассе Чанёль никогда не сбавляет скорости, как угорелый несётся. Он всегда надеется добраться до очередного города до того, как стемнеет, потому что ночевать в сараях или на заброшенных фермах не хочется. Вспоминается “Джиперс-криперс” и прочие ужастики с похожим сюжетом, но “Джипер-криперс” чаще, потому что Джастин Лонг. Из-за него Чанёль посмотрел “Джиперс-криперс” и зарёкся забираться во всякие заброшенные здания, даже если есть, чем закинуться. “Бивень” Чанёль тоже посмотрел ради него и зарёкся становиться журналистом.
Красный на этом перекрёстке какой-то дохуя бесконечный, и Чанёль нетерпеливо стучит по рычагу газа.
- Чанёль! Хэй! - кричит Чарли, шагающий по тротуару в противоположную сторону. Естественно, Чанёля, закатывающего глаза, он заметил. - Карлос такую ганжу подогнал!
“Ганжа - это хорошо, но я в душе не ебу, кто такой Карлос, и хороший ли у него товар. Можно ли вообще доверять латиносам?..”.
Чарли продолжает выкрикивать имя Чанёля на всю улицу, орёт про Карлоса и ганжу, которая просто “закачаешься, какая крутая”, а Чанёль решает притвориться глухим, сосредоточившись на впавшем в летаргический сон светофоре и Сехуне, чьи крепкие бёдра сейчас так многообещающе сжимают кожаное седло.
- Кто это? - с любопытством спрашивает Сехун.
- Понятия не имею. Наверное, обознался.
- Блять, с твоего игнора меня вообще не вставляет, чувак, - грустно говорит Чарли, подойдя к Чанёлю, продолжающему пялиться на светофор.
- Сгинь, - шепчет Чанёль одними губами.
- А какого ты так вырядился?
Зелёный, Чанёль срывается с места, заезжая на обочину, Сехун мило ойкает, подпрыгивая на кочке. Всё, никаких больше светофоров, и Чарли нужно будет уебать, как говорится, на посошок.
Они едут куда-то, Чанёль понятия не имеет, куда. Сехун пребывает в полном восторге, скорость просто “блять, библейская”, а Чанёль шлёт в жопу правила дорожного движения и прочую хуйню, и держит путь за город.
- Я есть хочу! - кричит Сехун, хлопая Чанёля по плечу. Чоппер сбавляет скорость. - За поворотом есть хорошее кафе, там вкусные пончики.
“НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ТУДА, ТАМ МЭРИ!”
Хотя пончики там реально заебись.
Но Мэри ведь обязательно что-нибудь спизданёт. Она ведь не сможет просто принять заказ и смыться в подсобку, чтобы вдоволь повздыхать по cвоему хахалю, который опять её бросил. На этот раз спутавшись с девкой из Макдональдса.
Cначала Чарли, теперь Мэри, и Чанёль понимает, что кто-то сверху его испытывает.
“Лишь бы не проколоться…”
Чанёль открывает дверь, звенит колокольчик. Надежда на то, что Мэри взяла отгул, например из-за месячных, испаряется, когда Чанёль видит её у прилавка. Она замечает его и ухмыляется.
- Здрасьте! - громко говорит Сехун, шагая за Чанёлем к столику у окна.
- Минуту, я сейчас! - отвечает Мэри, поправляя бейдж и заправляя задравшуюся рубашку в юбку.
- Тут правда вкусно кормят? - спрашивает Чанёль недоверчиво, осматривая кафешку. На подоконнике мумифицируются сдохшие мухи, и Чанёль отводит взгляд.
- Самые вкусные пончики, - говорит Сехун, с улыбкой встречая подошедшую Мэри. - Мне, пожалуйста, кофе и пару шоколадных пончиков. Хотя нет, один шоколадный, а один со сливочной глазурью, - Сехун подаётся вперёд, а у Чанёля снова всё плохо, потому что у него опять встал. Чтобы как-то отвлечься, Чанёль вспоминает, как однажды надрочил на пасхальный кулич, и подарил его парню, с которым тогда только расстался. Выглядело натурально.
- А вы что будете? - обращается Мэри к улыбающемуся Чанёлю.
- Шоколадный. Один, - говорит он.
- А бубликов не желаете?
“Ну, сука, начинается…”
- Нет, спасибо, только пончик, - Чанёль поднимает на Мэри глаза, улыбается Чеширским котом и молит, чтобы она свалила.
- У нас лучшие бублики в городе, - уже убедительнее говорит Мэри. - Вы будете в восторге, падре.
- Нет, спасибо, - хрипит Чанёль.
“Бублики - это хорошо, бублики - то единственное, что я готов взять у Мэри, но не единственное, что она мне предлагала…”
Сехун не обращает на их беседу никакого внимания. Берёт в рот невесть откуда взявшуюся жвачку, тщательно разжёвывает. В воздухе мятный аромат, и Чанёлю хочется скурить пару сигарет с ментолом. Кажется, он не курил уже тысячу лет. Сехун вытягивает размягшую жвачку изо рта, высовывает язык, обматывает резинку вокруг. Чанёль смотрит, не отрываясь, поглаживает себя под столом. Сехун наблюдает за своими действиями, скосив глаза к переносице, затем смотрит на Чанёля. Невозмутимо смотрит. Ничего ведь особенного, “это всего лишь жвачка, чувак, не надо напрягаться”. Мэри по-прежнему ждёт заказ, по радио играет ost из “Криминального чтива”, Чанёль реально подумывает заказать бубликов, пока Траволта и Турман не закончили свои танцульки у него в голове.
- Я заказал пончик, вы оглохли? - спрашивает Чанёль, обращаясь к Мэри, покусывающую колпачок ручки.
- Точно без бубликов? - интересуется она, но тут же сматывается, заметив, как недобро Чанёль косится на металлическую солонку на столе.
Сехун как бы невзначай проводит ногой по щиколотке Чанёля под столом, охает, извиняется, а Чанёль извиняется в ответ и направляется в уборную.
Мэри возвращается к столу с кофе и пончиками, щурится, наблюдая за улыбающимся Сехуном.
- Почему мне бубликов не предложила, стерва? - интересуется он у официантки, присаживающейся напротив. - Я бы не отказался.
- У тебя не тот образ, - блюдце скользит по столу, и Сехун останавливает его рукой. - А вообще ты молодец, хорошо изображаешь.
- Чанёль или реально думает, что я повёлся, или прикидывается, - говорит Сехун, зажимая жвачку пальцем об стол.
- Дебилы вы оба, - замечает Мэри. - К чему такие сложности?
- Так веселее, - Сехун улыбается. - Чанёль так мучается…
- Дрочить пошёл, - задумчиво тянет Мэри.
- Может, пойти вздёрнуть ему? - Сехун прикрывает глаза, поглаживая ребристый край блюдца из дешёвого фарфора, и Мэри даже думать не хочет о том, что он себе сейчас представляет. Людям из этого ещё есть, боже, - Нет, не пойду, так неинтересно будет.
Сехуну хочется поиграть ещё немного, его всё больше затягивает, и происходящее начинает напоминать погоню собаки за собственным хвостом. И Сехун будет бежать, пока не выдохнется. Он хочет, чтобы Чанёля вконец сломало, чтобы он сдался. Сехун хочет, чтобы Чанёль кончил от одного лишь поцелуя, чтобы тяжёлый стон катился по языку как шар по дорожке для боулинга. Сехун правда очень хочет этого.
- Я же говорила, что он красавчик, - Мэри отхлёбывает у Сехуна кофе и продолжает: - А ты не верил.
- У тебя парень слишком уродливый, не обижайся, но с чего мне тебе верить? - Сехун откусывает пончик и слизывает глазурь с губ.
- Вообще-то это я попросила его остаться, - напоминает Мэри. - и намекнула, что ты будешь на фестивале.
- Привет, Сехун, - у Мэри перерыв, она быстро перекусывает в подсобке, прижав трубку к уху плечом. - Не занят?
- Нет, чего надо? - Сехун выбрасывает прокисшее молоко в урну и завтракает сухим завтраком в прямом смысле этого слова.
- Ты какого хуя в церковь пошёл вчера? - Мэри пережёвывает сэндвич и меняет плечо.
- А чё? Я христианин.
- Тут один парень… он вчера тоже там был. Не знаю уж, чем вы там занимались, но он целый час оды о тебе пел, того и гляди скоро альбом с балладами выпустит…
- Ну, да, был там кто-то… священник… - первая за сегодня сигарета медленно тлеет в руке.
- Какой к хуям священник?! Церковь сто лет закрыта, и нет у нас никакого священника, - Мэри отряхивает крошки. - Ты с ним встретиться не хочешь?
- А стоит? Красивый? - Сехун глубоко затягивается, пританцовывая под tik tok Кеши, доносящуюся из бензоколонки через дорогу.
- Если бы он был уродом, я бы не тратила на тебя время, дорогуша, - елейным голосом пропевает Мэри, продолжая сидеть в подсобке, хотя пятнадцать минут, отведённых на перерыв, уже закончились.
- Голос у него дрочибельный…
- Блять, рожай быстрее, он здесь проездом! Хули я как сваха здесь сижу? Как будто мне больше всех надо, - Мэри пыхтит, а Сехун медленно курит, ничего не отвечая просто из вредности.
- Ну, ладно. Увижусь с ним на фестивале, задержи его, чтобы не уехал, - просит Сехун, сбрасывая окурок в баночку из-под колы.
- Как, блять, я его задержу?! - возмущается Мэри.
- Не знаю, похуй. Решай вопрос. Пока.
А потом он его увидел, совершенно случайно его увидел, прогуливаясь недалеко от кафе, в котором работала Мэри. У этой забегаловки нет названия, вывеска уже сто лет пустует, для всех это кафе, где работает “Мэри с сиськами”. Ну, да, и пончики здесь заебись. Сехун идёт по улице один, в руке болтается только что начатая бутылка пива, на часах третий час ночи, но в кафе горит свет, и именно это Сехуна и удивляет. Мэри, конечно, незачем торопиться домой, но сидеть на работе - это уже перебор. Он останавливается метрах в ста от здания, пытаясь разглядеть людей в окне сквозь неплотно задёрнутые шторы. Сехун видит Мэри, та сидит за столом, расстегнув две верхние пуговицы форменной рубашки и распустив волосы, обычно собранные в тугой конский хвост. Напротив неё уселся Чарли - его Сехун узнаёт по ёжику, выставляющему напоказ все несовершенства этого безмозглого черепа. Чарли, наверное, уже слюной истекает. Он ведь спит и видит, как бы Мэри в койку уложить, обдолбанный урод. А по левую от Мэри руку сидит кто-то третий. Его Сехун не знает, не может вспомнить, как ни пытается, а он в этом городишке всех знает, даже тех, кого знать не хочет.
До Сехуна спустя несколько секунд доходит, что это и есть Чанёль, скорее всего это он и есть.
“Пожалуйста, пусть это будет он...”
Почему Мэри не сказала, что он настолько красивый? Что бы Сехун тогда сделал? Точно не стал бы ждать фестиваля.
Сехун подходит ближе, чтобы разглядеть Чанёля получше. Он напоминает какую-нибудь рок-звезду из тех, чьи фото в HD обычно печатают на разворотах в Rolling stones. У Сехуна в общаге куча постеров из Rolling Stones, потому что Билли, его сосед по комнате, покупает этот журнал каждую неделю. С видом знатока пролистывает, зачитывая Сехуну вслух статьи о тех, чьи имена О ни о чём не говорят, а потом бросает чтиво в сторону и врубает свой поганый рэп на весь этаж.
Трио за столом в кафешке рубится в покер, курит и пьёт. И на Сехуна, конечно, ноль внимания. По столу разбросаны таблетки, косяки и сигареты. Чарли сидит спиной к окну, но по его движениям Сехун понимает, что тот делит кокс.
Чанёль, тасуя карты, что-то кричит, Сехуну не слышно. Он наблюдает за движениями его длинных пальцев, задерживает взгляд на загорелых руках.
“Ему бы пошла гитара или барабаны” - думает Сехун, задумчиво прикусывая губу. Ещё, наверное, Чанёлю бы подошёл рояль, но в Rolling Stones такого не печатают.
Кокс идёт по кругу, и Чанёль втягивает в себя порошок. Откидывается на спинке, закрывает глаза, шмыгает носом, подтирая остатки кокаина пальцем. Мэри что-то бормочет, а Чанёль широко улыбается. Сехуну неловко, потому что он начинает улыбаться в ответ как дебил. Он стоит на пустой улице с бутылкой пива в руке и улыбается, глядя на парня в кафе. Никак иначе, кроме как дебилизмом это назвать нельзя.
Делая глоток пива, Сехун понимает, что Чанёль ему нравится, вот прямо таким и нравится - пьяным и с покрасневшим от кокса носом. Сехун думает об этом, и пиво во рту теряет свой вкус.
Ещё он подумывает постучаться и зайти внутрь. Он мог бы сесть рядом с Чанёлем, который бы стопроцентно его узнал. Они бы пофлиртовали немного, а потом Сехун на правах аборигена проводил бы Чанёля до мотеля, в котором он остановился. В том мотеле узкие кровати, пожелтевшие от сигаретного дыма обои и тонкие стены. И это хуёво, потому что с Чанёлем Сехун бы не сдерживался.
- И как ты его задержала? - спрашивает Сехун. - Своей мандой?
Мэри фыркает, он серьёзно? Он типа ревнует сейчас, да? И на ссору нарывается? Нет, погодите, он реально ревнует, как долбаный Отелло, или что?
- Я сказала, что у нас будет фестиваль, и что ты, возможно, придёшь?