лошадь, бил ее по крупу сиреневыми вожжами, кричал:
-- А вот на беговой! Я возил в психическую!
Кругом гудела толпа, обсуждая невиданное происшествие; словом, был
Гадкий, гнусный, соблазнительный, свинский скандал, который кончился лишь
Тогда, когда грузовик унес на себе от ворот Грибоедова несчастного Ивана
Николаевича, милиционера, Пантелея и Рюхина.
Глава 6. Шизофрения, как и было сказано
Когда в приемную знаменитой психиатрической клиники, недавно
Отстроенной под Москвой на берегу реки, вошел человек с острой бородкой и
Облаченный в белый халат, была половина второго ночи. Трое санитаров не
Спускали глаз с Ивана Николаевича, сидящего на диване. Тут же находился и
Крайне взволнованный поэт Рюхин. Полотенца, которыми был связан Иван
Николаевич, лежали грудой на том же диване. Руки и ноги Ивана Николаевича
Были свободны.
Увидев вошедшего, Рюхин побледнел, кашлянул и робко сказал:
-- Здравствуйте, доктор.
Доктор поклонился Рюхину, но, кланяясь, смотрел не на него, а на Ивана
Николаевича.
Тот сидел совершенно неподвижно, со злым лицом, сдвинув брови, и даже
Не шевельнулся при входе врача.
-- Вот, доктор, -- почему-то таинственным шепотом заговорил Рюхин,
Пугливо оглядываясь на Ивана Николаевича, -- известный поэт Иван
Бездомный... вот, видите ли... мы опасаемся, не белая ли горячка...
-- Сильно пил? -- сквозь зубы спросил доктор.
-- Нет, выпивал, но не так, чтобы уж...
-- Тараканов, крыс, чертиков или шмыгающих собак не ловил?
-- Нет, -- вздрогнув, ответил Рюхин, -- я его вчера видел и сегодня
Утром. Он был совершенно здоров...
-- А почему в кальсонах? С постели взяли?
-- Он, доктор, в ресторан пришел в таком виде...
-- Ага, ага, -- очень удовлетворенно сказал доктор, -- а почему
Ссадины? Дрался с кем-нибудь?
-- Он с забора упал, а потом в ресторане ударил одного... И еще
Кое-кого...
-- Так, так, так, -- сказал доктор и, повернувшись к Ивану, добавил: --
Здравствуйте!
-- Здорово, вредитель! -- злобно и громко ответил Иван.
Рюхин сконфузился до того, что не посмел поднять глаза на вежливого
Доктора. Но тот ничуть не обиделся, а привычным, ловким жестом снял очки,
Приподняв полу халата, спрятал их в задний карман брюк, а затем спросил у
Ивана:
-- Сколько вам лет?
-- Подите вы все от меня к чертям, в самом деле! -- грубо закричал Иван
И отвернулся.
-- Почему же вы сердитесь? Разве я сказал вам что-нибудь неприятное?
-- Мне двадцать три года, -- возбужденно заговорил Иван, -- и я подам
жалобу на вас всех. А на тебя в особенности, гнида! -- отнесся он отдельно к
Рюхину.
-- А на что же вы хотите пожаловаться?
-- На то, что меня, здорового человека, схватили и силой приволокли в
сумасшедший дом! -- в гневе ответил Иван.
Здесь Рюхин всмотрелся в Ивана и похолодел: решительно никакого безумия
Не было у того в глазах. Из мутных, как они были в Грибоедове, они
Превратились в прежние, ясные.
"Батюшки! -- испуганно подумал Рюхин, -- да он и впрямь нормален? Вот
чепуха какая! Зачем же мы, в самом деле, сюда-то его притащили? Нормален,
нормален, только рожа расцарапана..."
-- Вы находитесь, -- спокойно заговорил врач, присаживаясь на белый
Табурет на блестящей ноге, -- не в сумасшедшем доме, а в клинике, где вас
Никто не станет задерживать, если в этом нет надобности.
Иван Николаевич покосился недоверчиво, но все же пробурчал:
-- Слава те господи! Нашелся наконец хоть один нормальный среди
идиотов, из которых первый -- балбес и бездарность Сашка!
-- Кто этот Сашка-бездарность? -- осведомился врач.
-- А вот он, Рюхин! -- ответил Иван и ткнул грязным пальцем в
Направлении Рюхина.
Тот вспыхнул от негодования.
"Это он мне вместо спасибо! -- горько подумал он, -- за то, что я
принял в нем участие! Вот уж, действительно, дрянь!"
-- Типичный кулачок по своей психологии, -- заговорил Иван Николаевич,
Которому, очевидно, приспичило обличать Рюхина, -- и притом кулачок,
Тщательно маскирующийся под пролетария. Посмотрите на его постную физиономию
и сличите с теми звучными стихами, который он сочинил к первому числу!
Хе-хе-хе... "Взвейтесь!" да "развейтесь!"... А вы загляните к нему внутрь --
что он там думает... вы ахнете! -- и Иван Николаевич зловеще рассмеялся.
Рюхин тяжело дышал, был красен и думал только об одном, что он отогрел
У себя на груди змею, что он принял участие в том, кто оказался на поверку
Злобным врагом. И главное, и поделать ничего нельзя было: не ругаться же с
душевнобольным?!
-- А почему вас, собственно, доставили к нам? -- спросил врач,