Них, что не знали ни одного французского слова.
Общее изумление вызвал мужчина, затесавшийся на сцену. Он объявил, что
У супруги его грипп и что он поэтому просит передать ей что-нибудь через
Него. В доказательство же того, что он действительно женат, гражданин был
Готов предъявить паспорт. Заявление заботливого мужа было встречено хохотом,
Фагот проорал, что верит, как самому себе, и без паспорта, и вручил
Гражданину две пары шелковых чулок, кот от себя добавил футлярчик с помадой.
Опоздавшие женщины рвались на сцену, со сцены текли счастливицы в
Бальных платьях, в пижамах с драконами, в строгих визитных костюмах, в
Шляпочках, надвинутых на одну бровь.
Тогда Фагот объявил, что за поздним временем магазин закрывается до
Завтрашнего вечера ровно через одну минуту, и неимоверная суета поднялась на
Сцене. Женщины наскоро, без всякой примерки, хватали туфли. Одна, как буря,
Ворвалась за занавеску, сбросила там свой костюм и овладела первым, что
Подвернулось, -- шелковым, в громадных букетах, халатом и, кроме того,
Успела подцепить два футляра духов.
Ровно через минуту грянул пистолетный выстрел, зеркала исчезли,
Провалились витрины и табуретки, ковер растаял в воздухе так же, как и
Занавеска. Последней исчезла высоченная гора старых платьев и обуви, и стала
Сцена опять строга, пуста и гола.
И вот здесь в дело вмешалось новое действующее лицо.
Приятный звучный и очень настойчивый баритон послышался из ложи N 2:
-- Все-таки желательно, гражданин артист, чтобы вы незамедлительно
Разоблачили бы перед зрителями технику ваших фокусов, в особенности фокус с
Денежными бумажками. Желательно также и возвращение конферансье на сцену.
Судьба его волнует зрителей.
Баритон принадлежал не кому иному, как почетному гостю сегодняшнего
Вечера Аркадию Аполлоновичу Семплеярову, председателю акустической комиссии
Московских театров.
Аркадий Аполлонович помещался в ложе с двумя дамами: пожилой, дорого и
Модно одетой, и другой -- молоденькой и хорошенькой, одетой попроще. Первая
Из них, как вскоре выяснилось при составлении протокола, была супругой
Аркадия Аполлоновича, а вторая -- дальней родственницей его, начинающей и
Подающей надежды актрисой, приехавшей из Саратова и проживающей на квартире
Аркадия Аполлоновича и его супруги.
-- Пардон! -- отозвался Фагот, -- я извиняюсь, здесь разоблачать
Нечего, все ясно.
-- Нет, виноват! Разоблачение совершенно необходимо. Без этого ваши
Блестящие номера оставят тягостное впечатление. Зрительская масса требует
Объяснения.
-- Зрительская масса, -- перебил Семплеярова наглый гаер, -- как будто
Ничего не заявляла? Но, принимая во внимание ваше глубокоуважаемое желание,
Аркадий Аполлонович, я, так и быть, произведу разоблачение. Но для этого
Разрешите еще один крохотный номерок?
-- Отчего же, -- покровительственно ответил Аркадий Аполлонович, -- но
непременно с разоблачением!
-- Слушаюсь, слушаюсь. Итак, позвольте вас спросить, где вы были вчера
Вечером, Аркадий Аполлонович?
При этом неуместном и даже, пожалуй, хамском вопросе лицо Аркадия
Аполлоновича изменилось, и весьма сильно изменилось.
-- Аркадий Аполлонович вчера вечером был на заседании акустической
Комиссии, -- очень надменно заявила супруга Аркадия Аполлоновича, -- но я не
Понимаю, какое отношение это имеет к магии.
-- Уй, мадам! -- подтвердил Фагот, -- натурально, вы не понимаете.
Насчет же заседания вы в полном заблуждении. Выехав на упомянутое заседание,
Каковое, к слову говоря, и назначено-то вчера не было, Аркадий Аполлонович
Отпустил своего шофера у здания акустической комиссии на Чистых прудах (весь
Театр затих), а сам на автобусе поехал на Елоховскую улицу в гости к
Артистке разъездного районного театра Милице Андреевне Покобатько и провел у
Нее в гостях около четырех часов.
-- Ой! -- страдальчески воскликнул кто-то в полной тишине.
Молодая же родственница Аркадия Аполлоновича вдруг расхохоталась низким
И страшным смехом.
-- Все понятно! -- воскликнула она, -- и я давно уже подозревала это.
Теперь мне ясно, почему эта бездарность получила роль Луизы!
И, внезапно размахнувшись коротким и толстым лиловым зонтиком, она
Ударила Аркадия Аполлоновича по голове.
Подлый же Фагот, и он же Коровьев, прокричал:
-- Вот, почтенные граждане, один из случаев разоблачения, которого так
назойливо добивался Аркадий Аполлонович!
-- Как смела ты, негодяйка, коснуться Аркадия Аполлоновича? -- грозно
Спросила супруга Аркадия Аполлоновича, поднимаясь в ложе во весь свой
Гигантский рост.
Второй короткий прилив сатанинского смеха овладел молодой
Родственницей.
-- Уж кто-кто, -- ответила она, хохоча, -- а уж я-то смею коснуться! --