Почему люди, ориентированные либо экстрасенсорно, либо на направления, родственные этому по своей глубинной сути (антропософия, Агни-Йога и пр.), иногда оказываются более уравновешенными, более внутренне спокойными, чем православные, хотя можно было бы ожидать совершенно обратной ситуации? И второй вопрос, следующий за этим: хорошо это или плохо? Такое состояние характерно не для начинающих или не особенно задумывающихся о том, что они делают, а для тех представителей этих направлений, которые серьезно и вдумчиво, без эйфории и истерии вошли в них и пытаются с их помощью продвинуться в своем духовном развитии. Именно такие люди чаще всего оказываются привлеченными к дискуссиям по вопросам духовного развития и, сталкиваясь с православными собеседниками, часто своим уравновешенным состоянием, доброжелательным и уважительным настроем оставляют намного более приятное впечатление, чем, скажем, православные священнослужители.
Я много размышлял над этим, мне часто приходилось разговаривать с такими людьми, и, кроме того, я сам в прошлом был одним из них. Помню, что и я тогда тоже был достаточно спокойным и уравновешенным, мог вести дискуссии в ровном невозмутимом и доброжелательном тоне. А сейчас, когда я стал православным и мне приходиться сталкиваться в разговоре с убежденными приверженцами тех, других направлений, я начинаю намного больше внутренне "заводиться", глаза горят, появляется возбуждение и напор, давление на собеседника. И, замечая это за собой, я сам себе в такие моменты ужасно не нравлюсь…
Так в чем же дело? Ведь православный человек как раз направлен на искоренение в себе с Божией помощью тех самых страстей, которые и проявляет в данной ситуации, тогда как не прибегающий к Божией помощи собеседник – спокоен! Мы-то в беседе много говорим о том, что только Господь может помочь человеку избавиться от страстей, а нам возражают: "Ну и где же результаты ваших совместных усилий? Вот мы действуем по-другому, без непрестанного обращения к Богу, без церкви (в вашем понимании), без ненужных "посредников" в общении с Высшим Разумом и на деле достигаем того самого состояния, которое для вас оказывается недоступным! Так кто же из нас прав? Кто идет по верному пути: вы или мы?" Такие упреки слушать очень тяжело. Знаешь, что надо бы чем-то разбить такой довод, чувствуешь, что есть здесь какой-то "подвох", что что-то не так, но что именно? Как об этом сказать?
|
|
И, в конце концов, мне показалось, что я понял, в чем тут дело. А суть – в соотношении душевного и духовного, в разном понимании сути и смысла жизни человека. Здесь необходимо вспомнить, что человек – существо, состоящее из тела, души и духа, который единственно и есть то самое, что даровал нам Господь Бог в выделение, возвышение над всем остальным тва́рным миром. Душа, которая есть и у животных, составляет наши эмоции, разум, сознание. А теперь – внимание! Что составляет смысл, суть жизни человека?
Для одних – это достижение внутренне гармоничного состояния, душевного мира и покоя, избавление от страстей через соблюдение основных законов бытия, которыми, в частности, являются и заповеди, данные нам Господом, и использование различных специальных психологических, биоэнергетических и др. методик. Как завершение такого пути некоторые направления считают возможность "слияния, соединения" с Высшим Существом, которое может пониматься и называться по-разному – Бог, Высший Разум, Ничто и т.п. Другие же направления вообще не рассматривают такое соединение как основную цель, а ограничиваются созданием душевно комфортного бытия на земле, предполагая и продолжение этого благополучия у души после смерти. В основе организации такого психологического комфорта, семейного и социального благополучия часто лежат, как я уже говорил, высокие нравственные нормы и даже Господни заповеди.
|
|
Для других людей смысл жизни – в вере в Бога, соблюдении Его заповедей, избавлении от пороков и страстей, которые мешают проявлению высшей любви к Богу и к людям, которая единственно и есть суть и смысл человеческого бытия. А достижение такой самоотверженной любви, идущей на самопожертвование за других, без Бога просто невозможно (поскольку это и есть проявление той Богодарованной Искры Божией, что отличает нас, человеков, от всего остального живого мира). Страсти и пороки, приобретенные человеком и вошедшие в его природную суть, возможно победить лишь с помощью Господа, поскольку у самого человека нет ни сил ни способов для такой победы. По такому пути идут верующие православные люди.
В борьбе с пороками и страстями возможны два варианта, исходя из того, для чего человек с ними борется и в чем видит для себя смысл бытия. Первый – не проявлять порочные и страстные эмоции и не совершать греховные действия; добиваться этого путем отстранения от переживаний, просто – не переживать, достигая бесстрастия, понимаемого именно таким образом. Любовь к людям в этом варианте ни в коем разе не отрицает помощи другим, даже наоборот, но помощи – достаточно бесстрастной, не затрагивающей покоя своей души. Второй вариант – избавляться от тех пороков и страстей, которые мешают проявлению смирения и любви к Богу и людям. Любовь эта требует от человека сопереживания, сострадания, требует жертвовать всем, даже самым дорогим, ради страдающих ближних и дальних, не отстраняясь от переживаний, а наоборот, болея за людей всей душой. Это стремление не к отстраненной любви, а к сострадающей, саможертвующей. А поскольку такая высшая форма любви проявляется у человека именно потому, что он получил от Бога дар свободной воли и духовного огня, постоянно "тянущего" его как воздушный шар "вверх", к Господу, то без Божией же помощи справиться со всем, что мешает ее проявлению, для человека – не реально. Все, что тянет его вниз – это его, родное, человеческое, а то, что возвышает – это от Бога.
|
|
В первом случае борьба со страстями – чисто эмоциональная задача, находящаяся на душевном уровне и не поднимающаяся выше него до духовного. Решаться она может как чисто психологическими и экстрасенсорными методами, так и с использованием приемов, внешне похожих на те, которыми пользуются представители второго пути. Здесь мы видим попытки найти конкретные причины определенных болезней, неприятностей и нестроений; причины эти – в нарушении человеком законов бытия, одними из которых являются и заповеди Господни. Значит, найдя такие причины, т.е. осознав свои ошибки и грехи, человек должен повиниться за них (перед обиженными им людьми, абстрактно "повиниться и все", или перед Высшим Разумом, или перед как-то по-своему понимаемым Богом), и тогда становится легче. Можно постепенно добиться от себя, таким образом, снижения "внутреннего эмоционального напряжения", можно также достичь и проявления бесстрастия, понимаемого как невозмутимость. Все это сделать можно, только вот решает это лишь задачи душевного (т.е. эмоционального) уровня. Все равно как если человек всерьез взялся всеми возможными способами решать проблемы со своим физическим здоровьем, он может этого добиться, потому как это задача чисто телесная. Если он возьмется решать только чисто эмоциональные задачи, то и этого он может определенными способами добиться. Если же, как это происходит во втором варианте, он собрался заняться тем, что – не только его собственное, но еще и Божие – здоровьем духовным, то достигать этого придется в тяжких трудах и телесных, и душевных, и духовных, и к Самому Богу неоднократно взывать! И тогда выясниться, что результаты работы по приобретению телесного и душевного здоровья окажутся совсем не такими впечатляющими, как в первом случае. Здесь будет важен весь комплекс целиком, а для многих – вообще в основном значение будут иметь лишь успехи на духовном поприще. В этом случае болезни, неприятности и нестроения, от которых старается избавиться человек, идущий по первому пути, станут восприниматься как естественная школа, даже университет, неотъемлемая и желательная (!!!), Богоданная составная часть борьбы со страстями – идущими по второму пути. И тогда бесстрастность, понимаемая как избавление от пороков и страстей, мешающих проявлению любви, окажется достичь несравненно более тяжело, чем бесстрастность, понимаемую как невозмутимость. Мало того, эмоциональные переживания, связанные с состраданием, сопереживанием и самоотвержением, будут очень далеки от невозмутимости. Но без них человек, скорее всего, не сможет проявить именно те качества, которые требует от него Господь.
Именно поэтому эмоциональное состояние верующего православного человека может оказаться (и часто действительно оказывается) совсем не таким спокойным и уравновешенным, как у человека, исповедующего совсем иной путь своего духовного развития. Но кто из них двоих окажется ближе к Богу? И вот тут становится совершенно очевидно, что путь православного верующего – намного более сложен, он затрагивает несравненно более глубокие слои порочного человеческого существа, намного сильнее оказывается и сопротивление его греховной природы стремлению к духовному перерождению. Но именно это возвышает его, очищает и через движение к высшей жертвенной любви приближает к Творцу.
В конечном итоге и православный человек имеет возможность с Божией помощью очиститься от пороков и страстей и достичь бесстрастия. Но это состояние окажется совсем другим, по сравнению с невозмутимостью: он, как преподобный Серафим Саровский или праведный Иоанн Кронштадтский, будет плакать с плачущим и радоваться с радующимся, он будет искренне и тяжело страдать о грехопадении других людей и проявлять еще множество других эмоций. Но эмоции эти будут чистыми и светлыми, радость и слезы будут бесстрастными и Сам Господь будет улыбаться, глядя на такое совершенство!
Но, если помните, в самом начале я задавал вопрос: почему люди, ориентированные либо экстрасенсорно, либо на направления, родственные этому по своей глубинной сути, иногда оказываются более уравновешенными, более внутренне спокойными, чем православные? Так вот теперь настало время рассмотреть немного более внимательно вторую сторону проблемы: почему православные зачастую оказываются более "взвинченными", более агрессивными и фанатичными по отношению к собеседнику в обсуждении этих тем? Здесь есть свои нюансы, на которые стоило бы обратить внимание. Я специально привел слово "фанатичные" потому, что фанатичность с одной стороны и глубокая православная вера с другой – вещи практически несовместные. Ведь фанатизм – это кроме глубокой убежденности и доверия в основной своей части состоит из страсти, которая, как вещь безусловно порочная, естественно оборачивает нас к собеседнику другой ипостасью – агрессией и злобой к человеку. А это, как мы понимаем – против самой сути православного мировосприятия. Вера соединенная со страстью составляет ту "гремучая смесь", которая и "взрывается" в соприкосновении с "неправильным" собеседником, когда тот не хочет с нами соглашаться.
На чем же "замешан" наш фанатизм? Конечно на нашем несовершенстве. Но это не оправдание, это лишь очень важная информация к размышлению и руководство к действию, к серьезной работе с собой. И, кроме того, это не исчерпывает сути проблемы. Есть еще и очень важная ее сознательная составляющая. Во-первых, она связана с тем, что мы зачастую своей страсти попустительствуем, мало обращаем на нее внимания и, в душевном стремлении от нее избавиться, недостаточно много говорим об этом на исповеди со священником, редко просим Господа, дабы помог Он нам ей противостоять. А нам сто́ит очень внимательно отнестись к этому своему пороку, поскольку он может привести нас к серьезным заблуждениям и тяжелым греховным поступкам. Нам надо бы повнимательней следить за собой и почаще просить Бога о том, чтобы даровал Он нам ви́дение наших пороков и осознание своих страстей. Во-вторых, своей верой пытаемся логически воздействовать на разум собеседника. А это – безнадежно и в принципе неверно. А когда мы не достигаем своей цели – в неудовлетворении "заводимся". Но это – наша ошибка и здесь никто кроме нас самих не виноват. Зачастую лучше не вступать в разговор, дипломатично от него уйти, чем показаться верующему своей верою собеседнику в таком неприглядном виде. Ведь он судит о нашей действительной вере по нашему состоянию и поведению; а оно, как мы видим, оставляет желать много лучшего. И таким образом мы нашу веру просто дискредитируем.
Здесь уместно применить такую аналогию: наша душа – как большой, неподъемный для одного человека котел для приготовления пищи. На его внутренних стенках прилипло, пригорело много грязи (это отражение нашей порочной человеческой природы). Хозяин котла слегка его ополоснул и налил в него чистую воду. Тогда может создаться впечатление, что котел уже отмыт. Именно так и происходит, когда экстрасенсорными и прочими методами (включая и многие неправославные религии) человек вроде бы очищает себя и ему кажется, что душа его уже кристально прозрачна, а эмоциональное состояние такого человека может быть ровным и спокойным. Но именно и только православие максимально глубоко обращает человека внутрь своей души и открывает ему всю жуткую порочность, всю грязь его души. И тогда, чтобы очистить свой "котел", православный человек берет жесткую щетку (это и есть помощь Божия) и начинает ею скрести по стенкам. Можно себе представить, какой отвратительно грязной становится тогда вода в котле (т.е. с каким количеством собственных пороков и страстей нам теперь приходится сталкиваться, как тяжело нам становится тогда справляться со своим эмоциональным фоном)! Это и есть то самое "неуравновешенное", промежуточное состояние, в котором находится подавляющее число православных верующих. Конечно, воду в котле теперь нужно сменить (при правильных действиях – при контроле над собой, регулярных исповеди и причастии – Господь именно это и помогает нам сделать), и вот тогда мы в конечном итоге после длительной и тяжелой работы окажемся с действительно чистой посудой (т.е. с чистой душой) и воду в котле больше ничто не испортит (т.е. наше эмоциональное состояние станет, наконец, спокойным, это и будет истинное бесстрастие). Только вот этот последний этап – самый сложный и он, к великому сожалению, дается далеко не каждому верующему. Увы!
"Господи, даруй нам зреть согрешения наши, чтобы ум наш, привлеченный всецело ко вниманию собственным погрешностям нашим, перестал видеть погрешности ближних, и таким образом увидел бы всех ближних добрыми". Это слова молитвы свт. Игнатия Брянчанинова, в которой он призывает всех нас как можно внимательнее и серьезнее относится к осознанию своих пороков и страстей и любить всех людей. "…Господи,… даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего" – взываем мы в Великий пост вместе с прп. Ефремом Сириным. Но до конца ли мы все это принимаем душой? Вот когда мы оценим всю важность для себя такого образа мыслей, и когда этот образ мыслей станет и основой нашего образа действий, только тогда у нас, православных людей, появится, наконец, возможность приобрести то душевное спокойствие, которого нам в нашей противоречивой жизни так не хватает!