| Нынешняя социально-политическая ситуация в Латинской Америке во многом – продукт тяжелых последствий монетаристских реформ 90-х годов. После периода доминирования в регионе неолиберального фундаментализма, с его кажущейся безальтернативностью, космополитической и антисоциальной направленностью, в качестве антитезы на первый план вышли национально ориентированные подходы и концепции. В центре внимания оказались вопросы, связанные с отстаиванием суверенитета и национальных экономических интересов, социальной защищенностью малоимущих категорий населения, укреплением институтов гражданского общества. В начале XXI века регион сошел с неолиберальной орбиты и начал выстраивать иную, альтернативную парадигму общественного развития. И это – непреложный исторический факт. Одним из ключевых моментов последних тенденций стала возросшая роль государства во всех сферах общественной жизни. В странах Латинской Америки наблюдается создание госпредприятий и в целом наращивание государственной инвестиционной активности, реализуются масштабные социально значимые программы (например, строительство доступного жилья), развивается льготное кредитование малых и средних предпринимателей, растет потребительский и ипотечный кредит, в рамках борьбы с инфляцией сдерживается рост цен и тарифов, поощряется экспортная ориентация местных товаропроизводителей. Четко просматривается ослабление зависимости государственной власти от традиционных групп давления, прежде всего – международного бизнес-сообщества (Аргентина и Бразилия, например, полностью погасили свои долги МВФ). По существу, выстраивается новая модель частно-государственного партнерства, приоритетное значение в котором отводится национальным интересам и социальной ответственности бизнеса. В 2004-06 годах Латинская Америка продемонстрировала самые высокие за последние четверть века темпы экономического роста – в среднем порядка 5% в год. При этом Аргентина и Венесуэла, страны, где государственное регулирование экономики особенно заметно, развивались рекордными («китайскими») темпами - от 9 до 18% в год Динамичный рост позволил латиноамериканцам не только укрепить и модернизировать хозяйственные структуры, расширить инновационный сектор экономики, но и продвинуться вперед в борьбе с бедностью и нищетой, сократить безработицу и понизить градус социальной напряженности. Не менее важно, что в регионе в целом преодолена практика прямого вмешательства военных в политическую жизнь, многие годы служившая «визитной карточкой» Латинской Америки. Даже кризисные потрясения на рубеже веков, вроде драматических событий в Аргентине в 2001-02 годах, не привели к ликвидации конституционных институтов, которые выстояли и обеспечили развитие политического процесса в русле нормальных демократических процедур. Феномен «левой волны» Отмеченные экономические и политические перемены в регионе происходят в контексте поворота «влево» целого ряда государств. Латиноамериканские страны одна за другой начали менять политическую окраску. Сначала Венесуэла (Уго Чавес в декабре 1998 г.), затем Бразилия (Луис Инасио Лула да Силва в октябре 2002 г.) и Аргентина (Нестор Киршнер в мае 2003 г.) электоральным путем обретают руководство, отрицающее (и осуждающее) прошлый неолиберальный опыт и декларирующее социальную (если не социалистическую) ориентацию своей политики. Вслед за этим Широкий левый фронт во главе с Табаре Васкесом в октябре 2003 г. побеждает в Уругвае, на президентских выборах в Боливии в декабре 2005 г. «приходит первым» левый радикал - индеец Эво Моралес, назвавший свою победу на выборах «кошмаром Белого дома». В январе 2006 г. в Чили одерживает верх кандидат от социалистической партии Мишель Бачелет (первая женщина-президент в истории этой страны), а в марте 2006 г. в Коста-Рике президентом становится социал-демократ, лауреат Нобелевской премии мира Оскар Ариас. Эстафету в ноябре 2006 г. подхватили левые в Никарагуа и Эквадоре: в первом случае победил лидер сандинистов Даниэль Ортега, во втором – близкий У. Чавесу экономист Рафаэль Корреа. Невероятно близок к победе был лидер левых сил в Мексике Андрес Мануэль Лопес Обрадор, уступивший сопернику 0,6% голосов. Неплохой результат на выборах в Перу показал еще один левый радикал индейского происхождения Ольянта Умала, во втором круге уступивший политику социал-демократического толка. Нельзя исключать того, что «левая волна» докатится и до других латиноамериканских стран. «Левый поворот» по своему значению вышел за рамки Латинской Америки, поскольку дистанцировал регион от США и сблизил его с государствами социал-демократической ориентации. Не случайно происходит интенсивное сближение латиноамериканских левонациональных режимов с Испанией, где у власти с апреля 2004 г. находится правительство Испанской социалистической рабочей партии. Заметна активизация латиноамериканцев и в Движении неприсоединения, последний саммит (XIV Конференция глав государств и правительств) которого прошел в сентябре 2006 г. в Гаване. Такова внешняя канва событий. Количество и синхронность «левых поворотов» говорят о некой закономерности, природу (и политическую судьбу) которой еще предстоит понять. Пока можно высказать следующие соображения. Сложность интерпретации подлинного содержания и перспектив «левой волны» связана с имеющимися различиями между самими левоориентированными режимами и конкретными ситуациями в отдельно взятых странах. Так, чилийское правительство существенно отличается от венесуэльского режима, а уругвайское – от никарагуанского. Несопоставимо положение в Аргентине и Боливии. В первом случае очевиден социально-экономический прогресс и поддерживается политическая стабильность, во втором – наблюдается опасное обострение ситуации, происходит фрагментация сил, изначально поддержавших леворадикальный проект. У всех режимов «левой волны» разный запас прочности. В конечном итоге успех будет зависеть от того, сумеют ли «новые левые» на практике доказать, что в русле левонационалистической модели возможно обеспечить органичное сочетание экономического роста и социального прогресса. В этом состоит главный исторический вызов Латинской Америки. Если на него будет дан адекватный ответ и латиноамериканские страны в русле «левого дрейфа» пройдут точку невозврата, то события в регионе обретут дополнительную глобальную, общечеловеческую значимости. |
Регион Латинской Америки и Карибского бассейна (ЛАКБ) последовательно укрепляет свои позиции как один из центров влияния и хозяйственного роста в формирующемся многополярном мире. Речь идет о 33 суверенных государствах с общим населением, приближающимся к 600 млн. человек, суммарным ВВП – более 2 трлн. долл., объемом внешней торговли – свыше 1,2 трлн. долл. и долей промышленной продукции в экспорте, составляющей порядка 65%. Разумеется, на сегодняшний день ни одна из стран Латинской Америки не входит в группу мировых лидеров первой линии, но в совокупности регион оказывает существенное влияние на глобальную политику и экономику благодаря растущему хозяйственному потенциалу, значительному населению и огромным природным ресурсам. Новый имидж Бразилии как одной из восходящих стран-гигантов (по оценке ЦРУ, Бразилия обретает статус великой мировой державы к 2020 г.), предполагалась мощная внешнеторговая экспансия Мексики, мировой вес агропромышленного комплекса Аргентины и энергетического сектора Венесуэлы, общепризнанные экономические успехи Чили – все эти и другие факторы «работают» на повышение удельного веса Латинской Америки на международной арене и придают ей высокую глобальную значимость. Человечество сегодня не может обойтись без экспортируемого Аргентиной и Бразилией продовольствия, без латиноамериканской нефти, меди, сои, кофе, тропических фруктов и многих других товаров, поставляемых странами ЛАКБ на мировой рынок.
Ощутимо возрастает и внешнеполитическая роль Латинской Америки, степень ее самостоятельности в международных делах. Еще совсем недавно, в последнее десятилетие ХХ века, большинство стран региона однозначно ориентировались на США, декларировалось даже установление так называемых «кровных отношений», что позволило Вашингтону прочнее «привязать» к себе южных соседей, в частности, путем учреждения под своей эгидой интеграционных группировок и подписания серии соглашений о свободной торговле. 1 января 1994 г. была образована Североамериканская ассоциация свободной торговли (НАФТА) с участием США, Канады и Мексики. Окрыленный успехом Белый дом уже в декабре того же года на Саммите Америк в Майами добился единодушного одобрения амбициозного мегапроекта - создания к 2005 г. Зоны свободной торговли Америк (АЛКА) с участием всех латиноамериканских государств от Рио-Гранде до Огненной земли. Тем самым вашингтонские стратеги планировали «намертво» закрепить южную часть Нового света в качестве неисчерпаемого экономического резерва американского бизнеса и обеспечить свои ТНК весомыми и долгосрочными преимуществами в острейшей глобальной конкуренции с европейскими и азиатскими корпорациями.
Однако принятая «дорожная карта» формирования АЛКА не была выполнена, и события в Латинской Америке на рубеже веков стали развиваться по другому сценарию. Группа ведущих государств региона (Аргентина, Бразилия, Венесуэла) взяла курс на преимущественное развитие не панамериканской, а латиноамериканской интеграции, в частности, на основе расширения Общего рынка юга – МЕРКОСУР – и на диверсификацию экономических и политических связей за пределами Западного полушария. Интенсифицировались контакты с Европейским союзом, резко возрос товарообмен со странами Азии, в первую очередь с Китаем, который выдвинулся в число крупнейших потребителей латиноамериканских продуктов. Мексика, Перу, Чили приняли активное участие в развитии многостороннего сотрудничества в рамках АТЭС. Все чаще государства Латинской Америки проявляют твердость в отстаивании своих интересов и своей самостоятельности. Характерный пример – отказ Мексики и Чили в 2003 г. поддержать в Совете Безопасности ООН позицию США по проблеме Ирака.
В последние годы в условиях ревалоризации природных ресурсов и повышения цен на многие виды сырьевых и продовольственных товаров стратегическая ценность Латинской Америки растет. Латиноамериканцы открывают для себя новые возможности на международной арене, демонстрируют серьезную геоэкономическую и геополитическую перекомпоновку своих приоритетов. В этом – одно из главных объяснений повышения роли латиноамериканских стран в мировой экономике и политике.