Неизвестный молодой мулат. Оба они бросились в коньяк, но тут Коровьев
Подхватил Маргариту под руку, и они покинули купальщиков.
Маргарите показалось, что она пролетела где-то, где видела в громадных
Каменных прудах горы устриц. Потом она летала над стеклянным полом с
Горящими под ним адскими топками и мечущимися между ними дьявольскими белыми
Поварами. Потом где-то она, уже переставая что-либо соображать, видела
Темные подвалы, где горели какие-то светильники, где девушки подавали
Шипящее на раскаленных углях мясо, где пили из больших кружек за ее
Здоровье. Потом она видела белых медведей, игравших на гармониках и пляшущих
Камаринского на эстраде. Фокусника-саламандру, не сгоравшего в камине... И
Во второй раз силы ее стали иссякать.
-- Последний выход, -- прошептал ей озабоченно Коровьев, -- и мы
Свободны.
Она в сопровождении Коровьева опять оказалась в бальном зале, но теперь
В нем не танцевали, и гости несметной толпой теснились между колоннами,
Оставив свободной середину зала. Маргарита не помнила, кто помог ей
Подняться на возвышение, появившееся посередине этого свободного
Пространства зала. Когда она взошла на него, она, к удивлению своему,
Услышала, как где-то бьет полночь, которая давным-давно, по ее счету,
Истекла. С последним ударом неизвестно откуда слышавшихся часов молчание
Упало на толпы гостей. Тогда Маргарита опять увидела Воланда. Он шел в
Окружении Абадонны, Азазелло и еще нескольких похожих на Абадонну, черных и
Молодых. Маргарита теперь увидела, что напротив ее возвышения было
Приготовлено другое возвышение для Воланда. Но он им не воспользовался.
Поразило Маргариту то, что Воланд вышел в этот последний великий выход на
Балу как раз в том самом виде, в каком был в спальне. Все та же грязная
Заплатанная сорочка висела на его плечах, ноги были в стоптанных ночных
Туфлях. Воланд был со шпагой, но этой обнаженной шпагой он пользовался как
Тростью, опираясь на нее. Прихрамывая, Воланд остановился возле своего
Возвышения, и сейчас же Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и на
Этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними
Зубами. Продолжала стоять полнейшая тишина, и ее прервал только один раз
Далеко послышавшийся, непонятный в этих условиях звонок, как бывает с
Парадного хода.
-- Михаил Александрович, -- негромко обратился Воланд к голове, и тогда
Веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись,
Увидела живые, полные мысли и страдания глаза. -- Все сбылось, не правда ли?
-- продолжал Воланд, глядя в глаза головы, -- голова отрезана женщиной,
Заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это -- факт. А факт --
Самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот
Уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что
По отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и
Уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя
Они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и
Солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди
Них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же
это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы
Превращаетесь, выпить за бытие. -- Воланд поднял шпагу. Тут же покровы
Головы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и
Вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и
Жемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась на
Шарнире.
-- Сию секунду, мессир, -- сказал Коровьев, заметив вопросительный
Взгляд Воланда, -- он предстанет перед вами. Я слышу в этой гробовой тишине,
Как скрипят его лакированные туфли и как звенит бокал, который он поставил
На стол, последний раз в этой жизни выпив шампанское. Да вот и он.
Направляясь к Воланду, вступал в зал новый одинокий гость. Внешне он
ничем не отличался от многочисленных остальных гостей-мужчин, кроме одного:
Гостя буквально шатало от волнения, что было видно даже издали. На его щеках
Горели пятна, и глаза бегали в полной тревоге. Гость был ошарашен, и это
Было вполне естественно: его поразило все, и главным образом, конечно, наряд
Воланда.
Однако встречен был гость отменно ласково.
-- А, милейший барон Майгель, -- приветливо улыбаясь, обратился Воланд
К гостю, у которого глаза вылезали на лоб, -- я счастлив рекомендовать вам,
-- обратился Воланд к гостям, -- почтеннейшего барона Майгеля, служащего
Зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с