-- Ну, что же, если спокойнее, то и считайте, -- вежливо ответил
Воланд.
-- Нет, нет, -- испуганно говорила Маргарита и трясла мастера за плечо,
-- опомнись! Перед тобою действительно он!
Кот ввязался и тут:
-- А я действительно похож на галлюцинацию. Обратите внимание на мой
Профиль в лунном свете, -- кот полез в лунный столб и хотел еще что-то
Говорить, но его попросили замолчать, и он, ответив: -- Хорошо, хорошо,
Готов молчать. Я буду молчаливой галлюцинацией, -- замолчал.
-- А скажите, почему Маргарита вас называет мастером? -- спросил
Воланд.
Тот усмехнулся и сказал:
-- Это простительная слабость. Она слишком высокого мнения о том
Романе, который я написал.
-- О чем роман?
-- Роман о Понтии Пилате.
Тут опять закачались и запрыгали язычки свечей, задребезжала посуда на
Столе, Воланд рассмеялся громовым образом, но никого не испугал и смехом
Этим никого не удивил. Бегемот почему-то зааплодировал.
-- О чем, о чем? О ком? -- заговорил Воланд, перестав смеяться. -- Вот
теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? Дайте-ка
Посмотреть, -- Воланд протянул руку ладонью кверху.
-- Я, к сожалению, не могу этого сделать, -- ответил мастер, -- потому
Что я сжег его в печке.
-- Простите, не поверю, -- ответил Воланд, -- этого быть не может.
Рукописи не горят. -- Он повернулся к Бегемоту и сказал: -- Ну-ка, Бегемот,
Дай сюда роман.
Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на
Толстой пачке рукописей. Верхний экземпляр кот с поклоном подал Воланду.
Маргарита задрожала и закричала, волнуясь вновь до слез:
-- Вот она, рукопись! Вот она!
Она кинулась к Воланду и восхищенно добавила:
-- Всесилен, всесилен!
Воланд взял в руки поданный ему экземпляр, повернул его, отложил в
Сторону и молча, без улыбки уставился на мастера. Но тот неизвестно отчего
Впал в тоску и беспокойство, поднялся со стула, заломил руки и, обращаясь к
далекой луне, вздрагивая, начал бормотать:
-- И ночью при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня? О боги,
Боги...
Маргарита вцепилась в больничный халат, прижалась к нему и сама начала
бормотать в тоске и слезах:
-- Боже, почему же тебе не помогает лекарство?
-- Ничего, ничего, ничего, -- шептал Коровьев, извиваясь возле мастера,
-- ничего, ничего... Еще стаканчик, и я с вами за компанию.
И стаканчик подмигнул, блеснул в лунном свете, и помог этот стаканчик.
Мастера усадили на место, и лицо больного приняло спокойное выражение.
-- Ну, теперь все ясно, -- сказал Воланд и постучал длинным пальцем по
Рукописи.
-- Совершенно ясно, -- подтвердил кот, забыв свое обещание стать
Молчаливой галлюцинацией, -- теперь главная линия этого опуса ясна мне
Насквозь. Что ты говоришь, Азазелло? -- обратился он к молчащему Азазелло.
-- Я говорю, -- прогнусил тот, -- что тебя хорошо было бы утопить.
-- Будь милосерден, Азазелло, -- ответил ему кот, -- и не наводи моего
Повелителя на эту мысль. Поверь мне, что всякую ночь я являлся бы тебе в
Таком же лунном одеянии, как и бедный мастер, и кивал бы тебе, и манил бы
Тебя за собою. Каково бы тебе было, о Азазелло?
-- Ну, Маргарита, -- опять вступил в разговор Воланд, -- говорите же
Все, что вам нужно?
Глаза Маргариты вспыхнули, и она умоляюще обратилась к Воланду:
-- Позвольте мне с ним пошептаться?
Воланд кивнул головой, и Маргарита, припав к уху мастера, что-то
пошептала ему. Слышно было, как тот ответил ей:
-- Нет, поздно. Ничего больше не хочу в жизни. Кроме того, чтобы видеть
Тебя. Но тебе опять советую -- оставь меня. Ты пропадешь со мной.
-- Нет, не оставлю, -- ответила Маргарита и обратилась к Воланду: --
Прошу вас опять вернуть нас в подвал в переулке на Арбате, и чтобы лампа
Загорелась, и чтобы все стало, как было.
Тут мастер засмеялся и, обхватив давно развившуюся кудрявую голову
Маргариты, сказал:
-- Ах, не слушайте бедную женщину, мессир. В этом подвале уже давно
Живет другой человек, и вообще не бывает так, чтобы все стало, как было. --
Он приложил щеку к голове своей подруги, обнял Маргариту и стал бормотать:
-- Бедная, бедная...
-- Не бывает, вы говорите? -- сказал Воланд. -- Это верно. Но мы
попробуем. -- И он сказал: -- Азазелло!
Тотчас с потолка обрушился на пол растерянный и близкий к
Умоисступлению гражданин в одном белье, но почему-то с чемоданом в руках и в
Кепке. От страху этот человек трясся и приседал.
-- Могарыч? -- спросил Азазелло у свалившегося с неба.
-- Алоизий Могарыч, -- ответил тот, дрожа.
-- Это вы, прочитав статью Латунского о романе этого человека, написали
На него жалобу с сообщением о том, что он хранит у себя нелегальную
Литературу? -- спросил Азазелло.
Новоявившийся гражданин посинел и залился слезами раскаяния.
-- Вы хотели переехать в его комнаты? -- как можно задушевнее прогнусил
Азазелло.
Шипение разъяренной кошки послышалось в комнате, и Маргарита, завывая:
-- Знай ведьму, знай! -- вцепилась в лицо Алоизия Могарыча ногтями.
Произошло смятение.
-- Что ты делаешь? -- страдальчески прокричал мастер, -- Марго, не
позорь себя!
-- Протестую, это не позор, -- орал кот.