https://ficbook.net/readfic/3177211
Направленность: Слэш
Автор: Auau (https://ficbook.net/authors/1183757)
Фэндом: EXO - K/M, Lu Han (кроссовер)
Пейринг или персонажи: Сехун/Кенсу/Чонин, мимо пробегающие Лухан, Тао, Чунмён и Минсок, Сехун, Кай, ДиО
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Юмор, Флафф, Повседневность, AU
Предупреждения: OOC, Групповой секс
Размер: Мини, 17 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
История о безбашенных нарушителях общественного порядка, самом лучшем хёне, веселых буднях в комнате на троих и о том, могут ли плохие фильмы поспособствовать чему-то хорошему.
Посвящение:
чудесным старым песням:
ABBA - Mamma Mia
O-ZONE – Numa Numa (English Version)
Монте Кристо - Ангелы
а еще хочу сказать спасибо своим читателям, которые вдохновляют меня выкладывать то, что пишу. вы нереальные.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
просто мы с мои мозгом сели друг напротив друга и поговорили по душам.
- Выбирай, - сказал он, - СеСу или КайСу.
- Тройничок, - ответила я, не задумываясь.
и Остапа понесло (с)
внезапно! №18 в жанре «AU», №21 в жанре «Флафф», №24 в жанре «Юмор», №25 в жанре «Повседневность», №36 в жанре «Романтика»
ежели хотите чуть-чуть заглянуть автору в душу - милости прошу: https://vk.com/auaurorat
- Что за х… - отрывочно успевает поинтересоваться Кенсу, прежде чем его резко утягивают в сторону и вниз, под лестницу. С праведным возмущением он мычит в ладонь, накрывшую рот, и чуть не начинает отвоевывать жизнь пинками, когда натыкается взглядом на беззвучно смеющегося смуглого парня напротив. Тот, лучась весельем, умоляюще складывает ладони вместе и потом подносит палец к губам, прося смириться с участью безмолвного пленника. Спиной Кенсу чувствует беззвучные сотрясания. Кажется, тот, кто держит его, тоже смеется.
Охренеть, какие веселые.
Денек бодро начинает набирать обороты.
Впрочем, причина конспиративного заседания под лестницей выясняется буквально спустя несколько секунд. С топаньем и яростными криками над их головами проносится кто-то, по голосу подозрительно напоминающий Кенсу коменданта общежития, и мчится в сторону выхода, грозясь найти, догнать и расправиться. Картина начинает выстраиваться. А заметив ладони смуглого, испачканные краской, можно уже построить кое-какие догадки.
Прелестно, я кучкуюсь вместе с нарушителями общественного порядка, закатывает глаза Кенсу, вместе с тем расслабляясь. Вообще-то, даже хорошо, что эти двое сообразили прихватить его с собой. Попадаться под горячую руку коменданта, даже если невиновен и мимо проходил, всегда чревато, а шанс столкнуться на лестнице, как выяснилось, был огромный. Правда, теперь он выглядит как соучастник, но дела это особо не меняет.
Тот, кто держит его сзади, тянется в сторону, чтобы разведать путь к отступлению, и Кенсу приходится наклоняться вместе с ним. Сбоку не очень видно, но, если не подводит зрение, у парня разноцветные волосы и настолько же самодовольная улыбка, как и у первого.
Убедившись в отсутствии препятствий, оба похитителя поднимаются и стремглав несутся наверх, утягивая за собой пленника. Рот ему закрывать перестают, зато в руку вцепляются так надежно, что, даже при желании, выбрать другой путь побега бы не удалось.
Топот у них выходит не менее громкий, чем, как минимум, у небольшого стада слонов. Чувствуя, как немилосердно колет в боку, Кенсу хмуро буравит взглядом спины парней и мысленно недобрым словом поминает их родственников до третьего колена.
Забег завершается на седьмом этаже, когда угроза раздачи справедливой кары несколько тускнеет ввиду смертельной одышки. Прислоняясь к стене и опираясь на колени, Кенсу в упор смотрит на партнеров по несовершенному преступлению, решая, бить или не бить.
Злостные нарушители спокойствия смеются, как малые дети, довольные шалостью. Тот, что повыше, с сумасшедшим цветом волос, прыскает в кулак, стоит оказаться за пределами лестничной клетки, и теперь хохочет открыто, глядя на смуглого, изображающего, видимо, гневное выражение лица коменданта. Выходит очень близко к оригиналу. Потом оба поворачиваются к Кенсу и улыбаются еще шире. Виноватыми они не выглядят ни на каплю.
И, несмотря на всю абсурдность ситуации и только что бушевавший праведный гнев, Кенсу улыбается тоже, отворачиваясь в сторону. Есть в этих парнях что-то такое, из-за чего ему не злится. Сейчас, стоя в полутемном коридоре седьмого этажа и слушая едва доносящиеся с лестницы крики, он готов признать, что это было, черт возьми, весело. Да и заслуживает этот старикашка хорошей пакости.
- Чего вы ему сделали-то? – решает все же осведомиться Кенсу, отлипая от стенки. Осматривая рубашку, он обнаруживает чуть выше локтя след от краски и демонстрирует его парням, обвиняюще поднимая бровь.
- Прости за это, - тут же выдает разноцветный. – Я постираю. Только не закладывай нас.
- Не заложу. Так что сделали-то?
- Расписали дверь коменданта, - посмеиваясь, отвечает второй. – Он к нашей знакомой девчонке приставать начал, как ее увидел, ну мы и решили его проучить. Прикрепили еще фотки. Будет знать.
Теперь, когда опасность вроде как минует, оба парня с интересом рассматривают Кенсу, насколько позволяет освещение. Видать, ожидали, что так просто им их финт не пройдет.
Тому же вовсе не улыбается быть экспонатом.
- Вы бы убедились, что вас никто, кроме меня, не видел. И руки отмойте, а то получится, что я зря пробежал семь этажей, - фыркает он, начиная идти к лестничной клетке. Спускаться теперь. Впрочем, до ручки двери он так и не дотягивается, потому что его хватают за рукав.
- Спасибо, - преданно глядя на него, благодарит смуглый. – Меня Ким Чонин зовут, а это, - он указывает на второго парня, который улыбается, - О Сехун. Дашь нам свой номер?
- До Кенсу. А номер мой вам зачем? – хмыкает Кенсу. – Прикрывать преступления на регулярной основе?
- Нет, это… Ты уже знаешь свою комнату? – интересуется Сехун, доставая мобильный. Радужные пряди с подсветкой экрана в полутьме смотрятся футуристически. – Мы вот еще нет. А нам же нужно будет принести тебе рубашку.
Ну, зато Кенсу сразу понимает, почему не видел этих двух личностей раньше. Кажется, его только что таскали по общежитию первокурсники, которые успели влипнуть даже до того, как заселились. Бойкая нынче молодежь пошла.
- Я в своей комнате уже два года живу. А про рубашку забудьте, сам постираю. Руки мойте быстрее, скоро уже заселение начнется, когда комендант назад прибежит. Ну вы и идиоты, - не может не припечатать в конце Кенсу, высвобождая рукав. - Хоть бы день здесь пробыли, прежде чем неприятности наживать.
Парни переглядываются.
- Ты старше нас? Правда? Но ты не выглядишь… - заминается Чонин, явно ощущая себя неловко. Забавно, но теперь он правда выглядит чуть виноватым.
- Хён, - перебивает его Сехун. – Извини, правда. Но мы же…
- Так, - отрезает Кенсу, с удовольствием замечая, как по струнке выпрямляются оба первокурсника. – Забудьте. Просто сделайте так, чтобы больше не попадались мне на глаза. Я пошел. Удачного учебного года, - завершает он, выходя на площадку…
И тут, нос к носу, мимо него со скоростью бешеного гепарда проносится по ступенькам наверх комендант. Кенсу, не успевая даже выругаться про себя, спиной отшатывается к проходу в коридор, закрывая его. Ноги подкашиваются, а сердце стучит, как сумасшедшее. Слава Богам, кажется, что пронесло.
Стоит снова занести ногу вперед, как слышатся еще одни шаги, и, кляня про себя всю Вселенную и двух идиотов в частности, Кенсу с самым непринужденным видом прислоняется обратно к двери. Из-за пролета показывается знакомая макушка, и это, пожалуй, лучшее, что с ним пока за сегодня случается.
- Ты чего здесь встал, Кенсу? – удивленно интересуется Чунмён, удобнее перехватывая пакеты в руках. Он с интересом окидывает его взглядом и, похоже, понимает. – А, на коменданта наткнулся?
- Промчался здесь только что. Думал, коньки отброшу, - честно выдыхает Кенсу, немного расслабляясь и кидая косой взгляд назад. Он мысленно молится, чтобы первокурсники все слышали и не выкинули еще чего-нибудь, а еще лучше – по-быстрому свалили к другой лестнице. – Чего это он?
- Говорят, у него дверь расписали. Бегает теперь здесь, - охотно делится Чунмён, возобновляя движение наверх. Кажется, пакеты у него настолько же тяжелые, насколько и выглядят, а регулярные поломки лифтов их общежития вполне себе способствуют занятиям тяжелым физическим трудом. – Ну, пойду я. Удачного года.
- Удачного, - отзывается Кенсу, провожая друга взглядом до самого следующего пролета. После этого он резко распахивает дверь и, убедившись в пустоте коридора, со спокойной совестью отправляется в свою комнату.
Без Минсока пустовато. Кенсу, привыкший к часто молчаливому, но надежному соседу, который помогал ему освоиться первые два года, теперь скучает по нему, хотя и прошло всего полтора месяца. Минсок, закончивший университет и получивший работу в редакции журнала, уехал сразу после вручения диплома, оставляя комнату на соседа и обещая приезжать почаще.
Нового сожителя Кенсу по понятным причинам не хочет. Не то чтобы он социопат или такой уж конфликтный компаньон, но когда он вспоминает регулярные дружеские истерии в комнате Бекхёна и Чанёля, то сразу предполагает худшее. Не может же так дважды повезти с соседом, как повезло ему с Минсоком.
Морально Кенсу готовится к чему угодно.
Но не к этому.
Когда спустя пару часов после памятного происшествия в замке поворачивается ключ и хлопает входная дверь, он лежит на кровати, читая книгу. Набрав в грудь воздуха, дабы оставаться спокойным, и пообещав себе мужаться, Кенсу хочет подняться, вот только из-за стены в комнату заглядывает любопытное лицо. Принадлежащее его недавнему знакомому, утром подавшемуся в художники.
Момент получается живописный.
В комнате повисает молчание. Кенсу в упор глядит на вошедшего, не делая больше поползновений к движению, а первокурсник удивленно и чуть испуганно смотрит в ответ, сжимая в руках свои сумки.
На окно садится голубь, звонко цокая коготками по металлическому козырьку.
- Хён, - покаянным голосом говорит Ким Чонин, глядя на него глазами провинившегося пса, узревшего хозяина. – Я не специально, клянусь.
И Кенсу, разрывая драматичность, начинает хохотать, падая обратно на подушку и накрывая лицо книгой.
Жизнь его обещает превратиться в дурдом в самом скором времени.
***
Если это и дурдом, то, скрепя сердце, Кенсу готов признать, что все могло быть хуже. Всегда немного встрепанный Ким Чонин оказывается неряшливым, но веселым и уступчивым, а еще послушным. К старшему соседу он привязывается, как ребенок к воспитателю, и вьется хвостиком все свободное время. Поначалу, побаиваясь, первокурсник кидает взгляды исподтишка, ходит по комнате едва не на цыпочках, но после привыкает и смелеет, отвлекая болтовней по глупостям, требуя внимания и влезая с объятиями перед каждым рабочим днем. Кенсу узнает, что младший здорово танцует, и даже приходит по приглашению на одну из тренировок, чтобы посмотреть. Выходит действительно здорово, и он обещает себе поменьше ругать Чонина, когда тот поздно возвращается со своих репетиций.
С заселением одного соседа Кенсу получает еще и второго, почти полноценного. За исключением ночевок Сехун обитает в их комнате каждый день, перетаскивая в свободный угол все больше своих вещей. Весело щуря глаза, он тоже подлетает с объятиями, обхватывает за плечи, чтобы прижаться щекой к макушке, а еще всегда приносит какую-то там особенную питьевую гадость из ближайшего кафе, не слушая никаких возражений. Невозмутимый и куда более непреклонный, чем Чонин, Сехун даже не напрягается, когда старший недовольно ворчит по какому-либо поводу. Наверное, видит, что тот не так уж и против.
И, к своему удивлению, Кенсу действительно не против. Парочка лучших друзей - почти полная его противоположность: забавные и общительные, они всегда прибегают к нему первыми, чтобы рассказать что-то интересное, обычно при этом перебивая друг друга. Первокурсники искренне радуются всяким глупостям и терпят нудного в вопросах хозяйства старшего, тормоша его и заставляя хоть иногда выходить в свет. Об их знакомстве они вспоминают с пиететом, отзываясь не иначе, как о судьбе, а Сехун делает умное лицо и говорит о «неисповедимых жизненных путях», ведущих людей друг к другу.
В переводе с языка неугомонной парочки это означает одно: эти двое прилипли к До Кенсу намертво.
Кенсу это понял еще тогда, когда стал готовить еду на троих. Посмотрев две недели, как первокурсники едят лапшу быстрого приготовления, закусывая бутербродами, он просто собрал все запасы быстрорастворимой гадости и выкинул к чертям, сжалившись над двумя недотепами. По окончании занятий их в комнате ждал гневно сверкавший глазами Кенсу, который в добровольно-принудительном порядке усадил голодающих за стол и заставил съесть полноценный ужин.
Когда на него преданно уставились две пары глаз, прося добавки, ему ничего не оставалось, как вздохнуть и продолжить откармливать бедных студентов. После того случая сам собой установился график походов в магазин, куда младшие готовы были бегать, лишь бы Кенсу готовил.
- Хён, - многозначительно заявляет в один из вечеров Сехун, обнимая Кенсу со спины, пока тот составляет список продуктов, - ты нас приручил, поэтому ты за нас в ответе, знаешь?
Чонин, моющий посуду, смеется и согласно кивает, с большим задором поглядывая на старшего.
- Ничего не знаю, - хмыкает тот, мстительно убирая из списка курицу. – Вы сами ко мне приручились. На этот случай у Сент-Экзюпери ничего не было.
- Ну, хён, - моментально реагирует Сехун, начиная его тискать. Теперь, немного откормившись на диете Кенсу, он перестает быть похожим на ходячий скелет и отдаленно напоминает здоровую человеческую особь, что, несомненно, сказывается на силе объятий. Чувствуя, что его сейчас раздавят, старший издает предсмертный хрип и пихает наглеца под ребра - чем, впрочем, не умеряет его пыла. – Мы тебя любим, а ты вредничаешь.
- Это ваши проблемы.
Слушая возмущение Чонина, Кенсу улыбается про себя. Сент-Экзюпери был знатоком, абсолютно точно. Стоило в его жизни появиться парочке идиотов, как старший сам впустил их, еще и оборудовав комфортабельное место на своей шее. Он волновался, когда они задерживались, или голодали, или влипали в истории, или бог знает, чем еще занимались, не будучи под надзором Кенсу.
Правда, хитрый писатель забыл упомянуть, что тот, кто приручает, приручается тоже. Потому что, не видя эту парочку, он начинает чувствовать себя кем-то определенно не целым.
- Вы тоже меня приручили, - себе под нос бурчит Кенсу, когда его голос заглушает громкий смех.
***
- Кенсу-я, ты спишь?
- Нет, - немного привирает Кенсу, потирая глаза. Непривычно тихий голос с соседней кровати заставляет его согнать дрему и приподняться, вглядываясь в смутный силуэт. – Что случилось, Чонин?
- У меня спина болит, - после недолгого молчания признается тот жалобным голосом, и Кенсу тут же вскакивает, включая настольную лампу. Никогда раньше младший не говорил о плохом самочувствии, и какая-то струна внутри До тянет его сразу начать бегать, хлопоча вокруг бедного ребенка.
Дела, похоже, не очень хорошо, потому что Чонин лежит на животе, обхватив подушку руками, и только морщится, виновато поглядывая на соседа. Кенсу присаживается рядом, заглядывая ему в лицо, и сверху вниз ведет раскрытой ладонью по голой коже, откинув край одеяла. Младший весь сразу съеживается и шмыгает носом, когда рука доходит до поясницы.
- Может, в больницу? – сразу предлагает Кенсу, наплевав на час ночи. – Сильно болит? Ты ушибся? Почему сразу не сказал?
- Не надо в больницу, - тихо говорит Чонин, утыкаясь лицом в сложенные руки. – У меня иногда так бывает после тренировок. Надо мазь растереть, она в тумбочке сверху лежит. Прости, хён. Я думал, перетерплю.
- Дурак, - резко говорит Кенсу, сразу открывая ящик. Мазь действительно лежит на видном месте, и До думает, сколько раз младший «перетерпел», стараясь не беспокоить соседа. Внутри противно скребет. – Обещай, что сразу будешь говорить мне, когда будет еще так болеть, ясно?
- Обещаю, - тут же откликается больной. Ему, похоже, стыдно от всего сразу: что не стерпел, что не сказал сразу, что побеспокоил, что показал свою слабость. Кенсу знает это его упрямство, поэтому сначала дает щелбан, а после ласково гладит взъерошенный затылок. Растирая между ладонями мазь, он видит, что спина у младшего напряжена, и сначала тыльной стороной успокаивающе гладит напряженные лопатки, а после начинает аккуратно массировать поясницу. Постепенно Ким расслабляется, перестает судорожно выдыхать сквозь зубы и даже, кажется, потихоньку засыпает, что совсем немного успокаивает До.
- Кенсу-я, у тебя добрые руки. Ты такой хороший, спасибо, - предельно честно бубнит в подушку Чонин, вызывая улыбку. Проведя напоследок ладонью по позвоночнику младшего, Кенсу накрывает его одеялом и идет к себе, выключая на ходу лампу.
Ровное дыхание звучит для него, как лучшая сказка на ночь.
***
Кенсу находит Сехуна в их – уже просто их – комнате, задумчиво смотрящего в зеркало. Причиной такого пристального интереса О делится, когда его начинают отпаивать чаем.
- Хён, как думаешь, мне стоит перекраситься?
Кенсу удивленно поднимает брови, рассматривая разноцветные пряди. Кажется, Сехуна ранее никогда не интересовало мнение других о том или ином своем выборе во внешнем виде. Да и в целом вопрос не прозвучал, как нечто непринужденное. До повнимательнее заглядывает спокойному первокурснику в лицо, пытаясь понять причину такого решения.
- Тебе же нравилось, - осторожно говорит он, шутливо ероша чужую челку. Сехун тут же ловит ладонь обеими руками и начинает перебирать пальцы, наклоняя их то так, то этак. – С чего перекраситься хочешь?
- Ну, просто так, - говорит младший, теперь подбрасывая чужую руку и ловя ее своей второй ладонью. Кенсу отнимает у него игрушку, внимательно смотрит, и Сехун вздыхает, понимая, что отвертеться не удастся. – Я хотел устроиться на работу в то кафе, знаешь, а мне отказали из-за того, что я слишком… заметный. Не подхожу из-за цвета волос.
До молчит несколько секунд, а после пожимает чужие пальцы. Ладно, это еще не так плохо.
- Только из-за этого?
- Ты ведь тоже как-то говорил, что мой цвет раздражает, - опустив глаза вниз, признается О, а Кенсу хочется приложить ладонь ко лбу, потому что да, сказал как-то раз, еще в самые первые дни знакомства, в запале раздражения и с непривычки.
Надо же, Сехун всегда выглядит таким невозмутимым, а эту мелочь помнит.
Кенсу вздыхает и треплет парня по голове, заставляя посмотреть на себя.
- Извини. Я так не думал, правда, просто был зол. А по поводу того кафе… Ты такой, какой есть. Если ты правда хочешь сменить цвет волос, то смени. Но ты не обязан это делать только потому, что тебе там отказали. Можешь найти работу в месте, где это не так важно. Мне ты нравишься таким, как сейчас, - неловко добавляет До в конце, смотря, как младший чуть приободряется.
- Хён, ты сказал такую длинную речь ради меня. Я очень тронут. Ты лучший.
- Просто помолчи, - закатывает глаза Кенсу, поднимаясь и убирая со стола чашки.
Он улыбается, чувствуя сзади крепкие объятия.
На следующий день Сехун приходит с нейтральным русым цветом и устраивается работать в кафе на противоположной стороне улицы.
***
- Это что? – строго интересуется Кенсу, застывая в дверном проёме. Вообще, конечно, люди настораживаются, едва замечая аккуратно снятую с петель и прислоненную к стене дверь, но чего только ни случается на их этаже, особенно в нетрезвом виде обитателей. Как-то раз дверь своей же комнаты выбил спьяну Тао; в другой, не менее памятный, у них с Минсоком за трясущейся от ударов преградой прятался после похмелья Бекхён - после того, как маркером вместо подводки «подчеркнул глаза» выбесившему его Чанёлю; жив в памяти и тот случай, когда Чондэ пришел самому Минсоку говорить, что будет скучать, снося по пути дверь-разлучницу. В общем, такой мелочи, как дверь не на своем месте, Кенсу уже не удивить.
Лухан с любопытством заглядывает к нему через плечо и начинает смеяться, увидев причину недоумения.
- Переезжаю окончательно, - охотно информирует Сехун, подпрыгивая на кровати, которая пока что гордо стоит посреди комнаты, и которую, по всей видимости, они с Чонином несанкционированно протащили через два этажа. Ким машет вошедшим с пола, где перебирает отвертки.
Выглядят они так обыденно, что Кенсу прячет лицо в ладонях, глотая все ругательства, и даже не собирается высказывать, какие они придурки и как им всем достанется, если их поймают на самовольстве. А это именно самовольство, старший готов на что угодно спорить, потому что этим двоим даже и в голову не встанет, что такие вопросы как-то надо решать с руководством.
- Ну, хён, - тянет О, не видя одобрения своей гениальной затеи. – Мне правда надоело бегать туда-сюда. Нет, мы, конечно, могли бы сдвинуть две ваши кровати, чтобы спать втроем, но вдруг ты был бы против.
- Логичные какие, - бессовестно хихикает сзади Лухан, проходя на кухню.
- «Вдруг »? – предельно спокойно интересуется Кенсу, отрывая руки от лица. Младшие, почувствовав, что немного перегнули палку, тут же затихают и делают виноватые лица, преданно заглядывая в глаза. – Вы совсем обалдели?
На кухне, слушая прямой эфир, продолжает ржать Лухан.
А Кенсу устало понимает, что как бы ни долбанулся мир вокруг, что бы эти двое уже ни сделали, он не может всерьез разозлиться на них. К тому же, неохотно признается он сам себе, с Сехуном и правда будет лучше, потому что только с ними обоими под боком Кенсу перестает волноваться и переживать по пустякам.
- Дверь обратно поставьте, пока оставшаяся половина общежития, которая еще не знает, не спалила.
Под сдвоенный радостный вопль из комнаты он уходит на кухню, плюхаясь на табуретку перед Луханом и вымученно поднимая глаза на смеющегося старшего. Тот, кажется, не удивлен ни капли, и уже сам наливает чай на четверых.
- Кушай больше, Кенсу-я, ты теперь глава семейства, должен заботиться о младших.
- Двое детей для меня слишком. Заберешь одного себе? – предлагает Кенсу, делая глоток из протянутой чашки.
- Хён! – перебивают их сзади, и они синхронно поворачивают головы. У входа в кухню с заговорщическим видом стоит креативная парочка, явно задумавшая что-то еще. Кенсу с подозрением смотрит на просветленные лица и думает, что еще можно было притащить в комнату нелегально. По всему выходит, что где-то за тумбочкой у них теперь обитает крокодил, не меньше.
- Хён, что не тонет в воде и не горит в огне? – вдохновенно начинает Сехун, сгибая руку. Пока До оторопело моргает и думает поинтересоваться, все ли с ним и гипотетическим крокодилом нормально, фразу подхватывает Чонин:
- Это наша любовь к тебе!
Заканчивается спонтанное признание тем, что он тоже сгибает руку, и – о, вот что они хотели сделать, - завершает уже начатое Сехуном сердце.
Повисает молчание.
Кенсу чувствует, как чай встает поперек горла, и ставит чашку обратно, от греха подальше. Смотря на сияющие лица младших, он хочет залезть под стол, да там и остаться, а еще лучше - провалиться сквозь землю. Притащенная через два этажа кровать кажется ему теперь пустяком по сравнению с тем, что такие представления могут повториться.
Лухан чинно и невозмутимо делает еще один глоток чая.
- Мне кажется, я не заберу ни одного, Кенсу-я. Не пойдут.
***
Кенсу чувствует себя так, будто по нему каток проехал. Голова гудит, в горле першит, руки противно дрожат, и все, на что ему хватает сил после ухода с пар, - это приземлиться на кровать прямо в одежде. До знает, что надо бы выпить горячего и достать какие-нибудь лекарства, но малодушно решает заняться этим чуть позже. Сначала – часик поспать.
Кажется, он беспросветно просыпает целую пару условных часиков, потому что будят его громкие голоса младших из прихожей. Вопреки ожиданиям, лучше после отдыха ему не становится, и теперь к полному комплекту простуды добавляется еще и заложенный нос. На порыв встать и встретить соседей организм реагирует ломотой как будто во всем теле сразу, и Кенсу решает даже не пытаться.
- Кенсу-я, - весело зовет Чонин. – Кенсу-я, ты дома? Давай пойдем прогуляться, там так свежо. Кенсу-я…
- Тихо, - обрывает его Сехун, который первым вошел в комнату и тут же подлетел к кровати старшего, садясь на самый край. У него такая приятная прохладная ладонь. Кенсу машинально тянется вслед, мыча от удовольствия, когда она снова ложится на горячий лоб. – Хён, у тебя температура?
- Ты заболел? – уже шепотом спрашивает Ким, садясь рядом прямо на пол. – Как ты себя чувствуешь?
- Так себе, - честно хрипит Кенсу, приоткрывая один глаз. Сверху на него обеспокоенно смотрит Сехун, продолжающий держать ладонь у горячего лба, а руку стискивают пальцы Чонина. Глаза у того такие испуганные, что До слабо улыбается и ободряюще сжимает чужое запястье.
- Ты лекарства пил? – осведомляется более собранный О, пока Чонин, явно паникуя, предлагает вызывать «скорую». На отрицательный кивок Сехун недовольно хмурится и встает с места. Лекарство наводить, понимает старший, слыша звон кружек с кухни. Место климат-контроля занимает его законный сосед, который вторую ладонь опускает еще и на шею. Кенсу блаженно прикрывает глаза и позволяет себе ни о чем не думать, пока младшие заботятся о нем. Это, определенно, очень приятно, и тепло в груди разливается не только от температуры.
- Хён, тебе бы раздеться до того, как ляжешь, - советует Сехун, заходя в комнату с подносом, на котором балансирует кружка с горой непонятно откуда взявшихся коробочек с таблетками. До выплывает из приятной дремы и согласно кашляет, пытаясь приподняться. Помогает ему Чонин, заботливо поддерживая под спину.
В комнате чудовищно жарко, и Кенсу с облегчением стягивает сначала брюки, а затем и рубашку с футболкой под ней, прицельно кидая вещи в сторону стула. Не очень-то мудро было ложиться спать в одежде, думает он, закусывая губу и тут же чувствуя, как потрескавшаяся кожица разошлась. Поморщившись, Кенсу облизывает ранку и, хрипло выдохнув, пытается залезть под одеяло, часть которого придавливает собой Чонин. Дернув раз и не получив реакции, До вопросительно поднимает взгляд.
И теряется.
Чонин пялится на него так, что… Кенсу даже сравнения не хочет подбирать, как. Свет в комнате они не стали включать, когда входили, и теперь в слабом освещении со стороны прихожей глаза младшего кажутся совсем черными. Зубы он явно сжимает, так же крепко вцепившись в одеяло под собой, и вообще представляет собой застывшую статую.
Переводя взгляд на Сехуна с надеждой на более адекватную реакцию, Кенсу замечает настолько же застывшую позу и расширенные зрачки.
Странно, предполагалось, что после того, как он снимет одежду, будет уже не так жарко.
- Вы чего? – хрипит он, в возмущении дергая на себя край одеяла. Парни тут же отмирают, ловя взгляд друг друга, подхватываются с места: Чонин помогает ему укрыться, а Сехун вручает большую кружку с разведенным средством от простуды.
Кенсу, переводя недоуменный взгляд с одного на другого, решает не заморачиваться – это же его чудн ы е младшие – и сразу выпивает всю чашку, блаженно откидываясь затем на подушку. Его соседи садятся на пол по разные стороны от кровати, укладывая ладони на лоб и шею, и, хоть пальцы у них уже не очень прохладные, это все равно приятно.
- Спасибо, - выдыхает Кенсу с закрытыми глазами. Засыпая, он не видит, как напряженно смотрят друг на друга оба его сожителя.
***
Говорить с Тао всегда приятно, думает Кенсу, слушая увлеченный рассказ о недавнем походе в кино вместе с каким-то Ифанем. Тао простой, открытый и доверчивый, путается в своих же словах, с надеждой смотря на собеседника, словно рассчитывая, что ему подскажут потерянное слово. После заселения новичков Хуан стал появляться гораздо реже, и Кенсу с удовольствием использует свободную половину обеда, чтобы поболтать.
Когда Тао прощается и вприпрыжку бежит к какому-то высокому блондину на другой стороне столовой, До машет вслед и продолжает улыбаться, допивая сок.
- Хён, - тут же обнимают сзади, и ему приходится запрокинуть голову, чтобы глаза в глаза встретиться с Сехуном. – Кто это был?
Стул рядом занимает Чонин, с таким же любопытством смотрящий на старшего.
- Его зовут Тао, он у нас в общежитии живет, - чувствуя, как начинает затекать шея, Кенсу легко щелкает О по лбу, намекая, что неплохо бы сесть. – Из-за вас, оболтусов, он совсем ко мне не заходит.
- Ну, это хорошо, - тут же заявляет Ким, улыбаясь чуть самодовольно. Кенсу скользит взглядом по смуглому лицу, запинаясь о лучезарную улыбку, и фыркает.
- Это еще почему?
- Потому что мы ревнуем, - совершенно спокойно сообщает Сехун, проверяя что-то в телефоне. На вопросительный взгляд он коротко улыбается и изображает обиду, смешно надувая щеки. – Хён только наш.
- Разбежались, - мрачнеет Кенсу, потому что это, черт возьми, правда. Эта парочка узурпаторов хоть и привнесла в его жизнь куда больше веселья, чем в ней было изначально, но совершенно заменила собой весь остальной мир, незаметно вытеснив привычки болтать с кем-нибудь вечером на площадке или приглашать на чай в конце дня. Твердо решая как-нибудь исправить это упущение, До поднимается с места и грозно смотрит на соседей.
- Вы сегодня убираетесь, а я иду отдыхать.
И уходит, стараясь не слишком явно улыбаться возмущенным возгласам.
Вот и посидели, думает Кенсу, укрывая ноги краем пледа и задумчиво смотря на начавшее темнеть небо.
Они с Чунмёном как в старые времена устраиваются во внутреннем дворе общежития на газоне, прихватив кофе в термосе. Не хватает только Минсока, который всегда будто из ниоткуда доставал сладкое и с легкой улыбкой выслушивал все, чем они хотели поделиться.
Они сидят вместе около часа, а потом Чунмён получает сообщение от соседа по комнате и, извиняясь, уходит внутрь. До передает Исину привет, вздыхает и из принципа остается сидеть один, чтобы провести хотя бы один вечер отдельно от младших.
Кенсу готов признать, что его привязанность к ним переросла все возможные пределы нормальной и допустимой дружбы. Она доходит до того, что ему трудно заснуть, если он не слышит в темноте комнаты дыхание обоих парней. Он безропотно принимает все их объятия, уже не думая, как в начале, что это странно, и сам иногда тянется, чтобы взъерошить чужие волосы. Ему нравится знать их мелкие жесты, смотреть на их улыбки, нравится, что его понимают, нравится ощущать себя с ними дома. Это чувство даже не такое, каким оно было с Минсоком, самым его близким другом, – оно теплится в груди постоянно, обжигая искорками смеха, когда младшие в очередной раз делают глупость. Кенсу признает их своей семьей и думает, что это новое чувство очень пугающее.
До иногда смотрит на своих соседей со стороны, пока те не замечают. Они на самом деле популярны. И немудрено – быть веселым, общительным и красивым в университете всегда было счастливым билетом. Когда парни одни, вокруг них всегда толпится море народу, кружатся девушки, надеясь на близкое знакомство. Кенсу не понимает, почему эти двое не ходят на свидания, почему предпочитают проводить время с ним, нудным и совсем не ярким, даря свою неиссякаемую энергию, но тайно этому рад, не желая признаваться самому себе в эгоистичных порывах.
О моменте, когда ему придется отпустить от себя этих двоих – а он, уверен Кенсу, непременно настанет, - он с замирающим сердцем предпочитает не думать.
- Ты здесь замерзнешь, - тянет знакомый голос сбоку. Разумеется, кто еще мог к нему присоединиться. – Мы пришли тебя греть, Кенсу-я.
С другой стороны на плед садится Сехун, смешно боднув старшего лбом в плечо, чтобы подвинулся. Кенсу мстительно отвечает тычком, после чего завязывается шутливая возня, в результате которой его принудительно в две пары рук укладывают на плед, устраиваясь по бокам. Толкая напоследок Чонина коленом, чтобы перестал щекотать, До окончательно успокаивается и расслабляется, смотря на небо.
- Вы комнату-то убрали?
- В силу непреодолимых жизненных обстоятельств…
- Ясно.
До ушей доносится громкая музыка с четвертого – привет, Чондэ - этажа, в воздухе пахнет выпечкой, и Кенсу вдруг так не хочет терять этот момент, что сам находит чужие руки по обеим сторонам и сплетает пальцы.
Может, Ким Чонин и О Сехун и уйдут от него когда-нибудь, но сегодня они все еще рядом, на дурацком клетчатом пледе во дворе их общежития.
Чувствуя, как его обнимают, Кенсу немного успокаивается.
***
- Хён, а ты с кем-нибудь встречался?
Вопрос застает Кенсу врасплох, когда он проверяет готовность супа. Поворачиваясь, он подозрительно смотрит на парочку, облюбовавшую кухонный стол (сами они называют это моральной поддержкой и контролем качества) и явно заинтересованную. Сехун потягивает свою яркую питьевую гадость через трубочку, поднимая брови, а Чонин так и вовсе подается вперед, укладываясь на вытянутые руки и умильно смотря на старшего. В последнее время они уж больно яро муссируют все темы, близкие к сексу, отношениям и любви, и Кенсу уже успел поинтересоваться, каким образом март сумел их догнать в мае месяце.
Впрочем, сейчас они выглядят вполне безобидно, и До решает ответить.
- Встречался.
Чонин непонятно мрачнеет, а Сехун с громким сосущим звуком трубочки допивает оставшееся. Отставляя стакан, он тоже укладывает подбородок на руки и интересуется:
- А с кем?
- Один раз с одногруппницей. Еще с второкурсницей, - немного удивленно отвечает Кенсу, все еще не понимая такого пристального интереса к его бывшим девушкам. Суп оказывается недосоленным, и ему приходится тянуться за солонкой, которую он некстати отодвинул подальше.
Сзади слышится удовлетворенное хмыканье.
- И?
- Что «и»? – бурчит До, снова пробуя бульон. Теперь ему кажется, что не хватает специй.
- И как?
- Не сложилось, - коротко подтверждает очевидное Кенсу, наконец убавляя огонь и вытирая руки полотенцем. Подумав, он достает из холодильника остаток кремового рулета и ставит перед младшими. – Доедайте, вечером Чунмён обещал занести пирог. Они с Исином играют в молодожёнов, насилуя кухню совместными шедеврами.
Рулет на несколько секунд занимает доморощенных следователей, но сдаваться они, похоже, не намерены.
- А почему не сложилось с девушками, Кенсу-я? – с набитым ртом интересуется Чонин. До тяжело вздыхает, наливая обоим по кружке чая.
- Просто не сложилось.
- Кенсу-я, а ты спал с ними?
- Так, - старший хмуро и обвиняюще указывает в их сторону рукой с полотенцем. – Охренели? Что за вопросы вообще?
- Ты же наш любимый хён, - заводит шарманку Сехун. Глаза у него хитрющие, и Кенсу в очередной раз поражается его способности говорить любой бред с невозмутимым видом. – Мы обязаны знать.
Ответ обязан был быть риторическим.
Решая урвать немного от стремительно исчезающего десерта, До отбирает ложку с уже отломленным кусочком у Чонина и отправляет его в рот. Может, стоит купить потом еще. Ким отбирает ложку обратно, не дожидаясь новой, и чуть не мурчит, когда старший поправляет ему спутанные пряди челки.
В их комнате всегда особенно стремительно заканчивается молоко, привычно резюмирует Кенсу, открывая холодильник для более детальной ревизии. Начиная перебирать продукты, До внезапно вспоминает свой вопрос, неоднократно всплывавший в сознании за время знакомства с новыми соседями.
- А вы-то сами почему себе девушек не найдете?
- Мы? – растерянно повторяет Чонин.
- Ну да. Вокруг вас ведь куча девушек. Почему ни с кем встречаться не начнете?
Секунду висит молчание, а после слышатся тихие смешки за спиной.
Сехун смотрит тепло и ласково, совсем по-кошачьи щуря глаза, как на хорошую шутку, а Чонин подпирает подбородок рукой и разглядывает его с широкой улыбкой.
Кенсу с недоумением думает, что он успел пропустить в разговоре.
- Это потому, что нам никто, кроме хёна, не нужен, - поясняет Чонин уверенно. – Мы любим только тебя, правда.
До закатывает глаза и, игнорируя тепло, разлившееся внутри от привычного бреда, возвращается к составлению списка для магазина. Раз уж они сегодня опять прохаживаются по теме отношений, Ке<