О днажды, тёплым майским утром, бабушка и внучка не спеша прогуливались по знакомым, ещё сонным дворам и дышали воздухом. Вдруг со стороны потянуло чем-то неприятным, отталкивающим. Девочка сморщила носик и посмотрела в сторону, откуда ветер донёс запах, увидев распростёртое в траве тельце кошки. Сначала девочка решила, что животное просто отдыхает, но потом пришло ощущение чего-то сомнительного, нехорошего… Тушка выглядела высохшей, как муляж, и вдобавок не двигалась. Тогда девочка проворно высвободила свою маленькую ручку из большой бабушкиной с твёрдым намереньем разобраться, что именно с кошкой не так. Она уже хотела было рвануть на собственное расследование, но предостерегающий голос бабушки остановил малышку: «Анель, не трогай эту кошку! Она, наверно, болела, а теперь погибла. Не прикасайся к мёртвым животным, ты можешь перенять от них какую-нибудь болезнь».
Хорошенькая, как куколка, голубоглазая, с длинными золотистыми волосами, девочка наивно воззрилась на бабушку снизу вверх, и во взгляде её было удивление.
- Ба-а, а что значит «мёртвым»?..
Бабушка задумалась. Надо что-то ответить ребёнку.
- Ну-у… Видишь, она не двигается?
- Спит?..
- Нет, не спит.
- А почему так плохо пахнет?
- Не знаю, - решила отмахнуться бабушка, - Пойдём отсюда! Хочешь, на качелях покачаемся?
Но малышка проявила настырность, упёрлась ногами и закапризничала.
- Не хочу-у!.. Ба, что такое смерть?.. Помнишь, ты говорила, что моя мама тоже умерла? Так значит, она вот так вот легла, и заснула? А почему?! Может, их можно разбудить?
На лбу у бабушки выступили мелкие бисеринки пота.
- Нет, милая… Их уже не разбудишь. Понимаешь… Как же тебе это объяснить?.. Они ушли!
Девочка внимательно посмотрела на бабушку, потом – на неподвижную тушку в траве, и снова перевела преисполненный негодования взгляд на свою родственницу.
- Неправда!.. Она там, лежит, видишь?.. Никуда не ушла.
Бабушка тяжело вздохнула.
- Душа ушла, Анель. А тело осталось. Но без души оно – всего лишь безжизненный футляр, материя, которая со временем распадается, превращается в прах и исчезает.
- Нет, не понимаю, - серьёзно, по-взрослому заявила малышка. Внезапно она соскучилась и потянула бабушку к лесенкам на детской площадке, чему родственница вполне была рада.
Мама девочки ушла из жизни слишком рано, и сохранившиеся воспоминания о ней не имели достаточную чёткость, чтобы причинить ребёнку боль или травму. Но её бабушка помнит, что сноха была доброй, тихой и незаметной, как не заметен бывает солнечный свет: не по той причине, что невзрачен, а из-за того, что привычен. А между тем, он дарит людям тепло, обнимает и согревает всё живое, не требуя за это внимания или наград! Но женщина оказалась слабее солнца. И поэтому умерла, едва дочери исполнилось два года.
Событие это оставило глубокий отпечаток на сердце Любови Васильевны. Во-первых, она по- настоящему любила сноху, а во-вторых – обидно и больно было за девочку. С тех пор она заменила внучке маму, и большую часть времени они проводили вместе. Сын же не растерялся: прошло какое-то время, и женился во второй раз. Но новая сноха оказалась полным контрастом первой! О-о-очень заметная, шумная и суетливая особа. Однако, вся её активность совершенно не несла в себе чего-то высокого и ценного, а ещё – абсолютно не имела отношения к жизни падчерицы. Новая Мама была скорее стихийным бедствием, чем человеком. Она легко привлекала к себе внимание и постоянно держала зрителя в напряжении. Не дай Бог чем-то ей не угодить, или вовремя не зааплодировать!.. Перепады настроения этой женщины были непредсказуемы, и если уж она сменяла милость на гнев, лучше под руку не попадаться: всё сметала на своём пути! Причём – абсолютно без разбору: страдали даже те, кто не виноват. Поэтому бабушка и девочка всё чаще старались уединяться и проводить время в своей комнате, отгородившись дверью от остальной квартиры, либо гуляя во дворе. Они не могли избавиться от навязчивого ощущения, что их присутствие раздражает Наденьку, и это было недалеко от правды...
- Ах, Анель, знала бы ты, как я тоскую по твоей маме!.. – грустно вздыхала иногда Любовь Васильевна, а потом, обращаясь к своей подружке бабе Кате, добавляла:
- О такой невестке можно было только мечтать… Ромка её не заслуживал! Что теперь с ним будет?!. Вон, уже и к рюмке пристрастился… Я его воспитываю, но разве он меня слушает?
То было правдой. При первой жене Роман что под Богом ходил: ухоженный, долюбленный, счастливый. Что мотылёк порхал! А как вторую свадьбу сыграли – сам на себя не похож сделался. Хмурый, раздражительный, с женой ругаются – каждый день, но не расходятся: была в этой женщине какая-то бесовская привлекательность, удерживавшая сына Любови чисто на животном уровне. Он любил Наденьку, а она – куда больше квартиру, в которую привёл её муж… И чем крепче прикипал Роман к рюмке, тем глупее и сговорчивее делался.
- Нам бы отдельную с внучкой жилплощадь. Зачем только я продала свой домик в деревне?.. – сетовала пожилая женщина своей подруге, - И лес с грибами, и огородик под боком были! После меня досталось бы всё это девчонке, ягодке моей. А теперь… Переживаю я. Годы мои не молодые, внучка ещё на ноги не встала, не выросла, на сына же – никакой надежды не осталось. Чую: как уйду, придётся Анель бороться за квартиру, чтоб не оказаться на улице.
Баба Катя внимательно выслушивала, сочувственно кивала головой и щёлкала сырые семечки: от изжоги.
Шло время. Бабушка старела и слабела, внучка – росла, расцветала, но два родных, любящих сердца стучали в их груди синхронно, словно одно целое. Девочка была послушной, доброй, но чрезвычайно робкой и чувствительной. Мир её был тонок и своеобразен, а питалась исключительно мечтами да фантазиями.
- Вот бы мне каждый год исполнялось столько же! - заявила она бабушке в свой пятнадцатый День рожденья, задув на торте свечки, - Мне так хорошо! Не хочу, чтоб что-то менялось.
- Я понимаю, - сказала Любовь Васильевна, - Но разве ты не согласишься, что мы не сможем всю жизнь провести с тобой вдвоём? Однажды придётся расстаться. Ты встретишь приятного молодого человека, полюбите друг дру…
Анель скорчила болезненную гримаску, и бабушка смущённо смолкла.
- Даже если и так, это будет не скоро.
- Неужели тебе не нравится ни один мальчик?..
- Ба… Можешь считать меня странной, но пока что я никем не увлечена... Разве что лёгкая симпатия. А дружба, любовь… Для меня это не пустые звуки! По-моему, они либо должны быть настоящими, либо и говорить о них не следует. Зачем обманывать другого человека, если не Чувствуешь?.. Вот тебя, ба, я точно люблю. И только рядом с тобой мне по-настоящему тепло и уютно.
Бабушка была так впечатлена и растрогана, что не сразу нашлась, что сказать.
- Всё правильно, дорогая, - сказала она, обняв внучку и поцеловав её в лоб, - В твоём возрасте так и должно быть. Увы, но не все девочки это понимают…
Потом, подумав, она добавила:
- Знаешь, твоя мать тоже была из такого теста... Не умела и не желала притворяться, актрисой никогда не была! Встретив твоего папу, полюбила его всем сердцем… Безусловно и искренне! А иначе она была и не способна. Любовь, которую источала твоя мама, на всех нас распространялась! И гости, и соседи её чувствовали. Все люди, кто хоть как-то был знаком с этой чудесной женщиной, не могли не признать за ней такого качества.
Анель улыбнулась. Приятно было слышать о своей маме хорошие, добрые слова. Она никогда не разговаривала с ней, не видела, не помнила… Но по рассказам бабушки могла представить.
У бабушки было круглое лицо и тёплые, пахнущие ванилью руки. Практически всю жизнь Любовь Васильевна провела на кухне, по образованию она была повар-кондитер, но даже когда вышла на пенсию, тяги к кулинарному творчеству не утратила. Вот и на праздники торты пекла исключительно сама, да такие, что других и не хотелось! Анель любила бережно заплетать длинные, седые волосы бабушки в косу и целовать её в мягкие, морщинистые щёки. Как и руки, те тоже почти всегда пахли чем-то ароматным.
- Ба, ну вот почему нельзя придумать что-нибудь такое, чтобы люди лет эдак после тридцати переставали стареть?
Бабушка улыбнулась своей привычной, доброй и мягкой улыбкой.
- Важно не то, сколько тебе лет, Анель, - с любовью глядя на внучку, сказала она, - Важно то, какая у тебя душа. Что ты чувствуешь. Каким видишь мир, и достаточно ли любви в твоём сердце. Если оно чёрствое и ожесточённое, то человек стареет быстрее. А если мягкое, доброе, можно и в восемьдесят ощущать себя на двадцать. Всё зависит только от нас самих.
- Неправда, - сказала Анель, что-то вспомнив и нахмурившись, - Люди тоже на нас влияют. Вот, бывает, обидит кто-то, и что, любить этого человека?
- Согласна… Всех любить не получится. Но и зла долго держать не следует. Люди не совершенны, даже гении допускают ошибки… Прости тех, кто причинил тебе боль. Рассуди: если они поступили так осознанно, о чём же это может говорить?..
- Не знаю…
- Это говорит о том, что они сами страдают. Возможно, отягощены отрицательными чувствами, эмоциями. И мысли, значит, у них безрадостные. Жалко таких людей... А относиться к ним надо терпимо. Только не показывать, что они тебе неприятны, а наоборот… Попробуй увидеть хорошее в том человеке, который имел глупость поступить дурно. Наверняка найдётся что-то такое.
- Зачем мне это нужно?
- Для развития, Анель. Для укрепления твоих внутренних сил… Тот, кто носит в себе обиды, копит их, жалеет себя и упрекает жизнь в несправедливости – слаб. Эти люди всегда винят окружающих, а не себя. А значит, подсознательно считают себя умнее и лучше, чем другие. Но стоит лишь так решить, и развитие остановится… Зачем совершенствоваться человеку, который уже уверен, что он достиг идеала?
На кухню, где пили чай Анель и бабушка, заглянула Надюшка. Ноготки наманикюрены, ресницы – до небес, а губёшки поджаты: уже недовольна чем-то.
- Чаёвничаете?.. – сухой и цепкий взгляд пробежал по домочадцам, торту, кружкам и замер на лице Любови Васильевны.
- Чаёвничаем, - миролюбиво согласилась пожилая женщина, и тепло улыбнулась своей снохе, - Анель сегодня исполнилось пятнадцать лет! Именинница. Вот я и торт испекла… Надюш, присаживайся! Чайник ещё горячий, заварка свежая…
Наденька издала звук, который был чем-то средним между хмыканьем и фырканьем.
- А, именины… Молодцы, конечно, но разве по мне не видно, что я несколько занята? Хм… Васильна, ко мне сейчас должны придти… По работе… Не могли бы вы с девочкой… как бы это сказать?.. Ненадолго покинуть квартиру? Денёк погожий, дождик почти уже и не накрапывает… Сделайте одолжение? Квартирка маленькая у нас, боюсь, все не поместимся.
Глаза бабушки сразу как-то погасли, погрустнели.
- А это обязательно?.. Может, мы просто в комнату переедем?
Наманикюренная лапка мачехи Анель выстукала по столу нервную дробь.
- Васильна, ты, наверно, не поняла?.. – повысила голос женщина, переходя на грубость, - Ко мне сейчас придёт клиентка. По записи. Это очень серьёзный заказ!.. Но деньги она ещё не заплатила. И не заплатит, если её что-то смутит! А смутить её может моя несобранность. А несобранна я бываю тогда, когда меня что-то отвлекает! Мне продолжать?! Ох… Фу-ух… Даже глаз задёргался! – Наденька картинно изобразила на своём лице глубочайшее страдание, закатила глаза и приложила ко лбу ладошку.
- Пойдём, Анель, - тихо сказала бабушка, поднимаясь из-за стола, - Не будем мешать работать твоей маме.
Девочка послушалась, но сердце её до краёв наполнилось справедливым негодованием. В квартире она ничего не сказала, а на улице – решилась.
- Ба, зачем мы ушли?! Она просто прогнала нас, и это не из-за клиентки!
Любовь Васильевна была подавлена. Внучка определённо проявила проницательность, но лучше бы этого не случилось...
- Не сердись, Анель… Просто мама сегодня не в духе. Бывает.
Девочка хмурилась.
- Она меня даже не поздравила!
Семья, знала Анель, не бедствовала. Можно было бы Новой Маме расщедриться на подарок, как это сделали бабушка и отец. Но проблема была в том, что Наденька девочку просто не замечала. И это было обидно… Анель не нравилось ощущать себя лишней.
- Ветер усилился… Накинь капюшон, - посоветовала бабушка.
- Куда мы идём?
- К бабе Кате.
На самом деле, Любовь Васильевна очень хотела сама хоть раз пригласить подругу в гости: тем более, сегодня был для этого повод, но не имела возможности. А к Надюшке, кстати, клиентка в тот день так и не пришла. И не потому, что испортилась погода или поменялись планы, а лишь из-за того, что и не должна была…
Не каждый знал, что Анель родилась не совсем здоровым ребёнком. Всю жизнь она принимала таблетки и уколы, которые глушили симптомы её болезни, но никогда не осознавала, что главным лекарством были любовь и поддержка бабушки. Та всегда находилась рядом, и верила в девочку настолько сильно, что она и сама в себе почти не сомневалась! Но однажды бабушки не стало: так страшно и непостижимо резко, что даже Наденька удивилась. Просто какое-то недоразумение, ошибка, которая вот-вот станет очевидностью!
В общем-то знали, что у Любови Васильевны больное сердце. Но она никогда не жаловалась, наоборот: всегда старалась показать себя бодрой и жизнерадостной. В первую очередь – ради близких… Не каждый может принести такую жертву. Не каждый понимает, насколько это важно для сохранения здоровья и покоя родных. Но Любовь не гордилась и не говорила о своём скромном подвиге. Позитивная, она источала уверенность и умиротворение, волнуясь больше за других, чем за себя. Сын и внучка ценили это. Берегли её. Но всему когда-то приходит конец… Так же закончилось отведённое Богом время пожилой женщине на этой Земле.
В один миг мир юной Анель, уютная и привычная ей реальность лопнула, как мыльный пузырь, и растворилась в хаосе прихода новой. Вместе с бабушкой исчез и тот тёплый, надёжно оберегающий щит её веры в внучку. Без него, увы, стала быстро чахнуть и истончаться её собственная… Но кому было дело до замкнутой, тихой, как тень, девочки?.. Анель нуждалась в общении, только удовлетворить эту потребность теперь было не с кем: отец ушёл в глухой запой, а Новая Мама жила настолько активно, что была как бы и вовсе оторвана от семьи. Да и не было у неё, по её мнению, таковой. Так, домашние питомцы, а не люди… Братья, меньшие по разуму, ну что с них возьмёшь? Лишь бы под ногами не путались, и в тапки не гадили. Ладно бы ещё, дети общие с мужем были. А так…
К Анель Наденька испытывала плохо скрытую неприязнь. Даже жалости не было. Существование девочки она рассматривала, как преграду к личному счастью. Муж любил её, женщина знала, и в других детях нужды не испытывал. По крайней мере, пока… Но что же сделать, чтоб изменить такое положение вещей?.. Бедная Анель нестерпимо раздражала злую, чёрствую женщину.
Понятно, почему родной дом отдалился для Анель. Не расстоянием: он перестал быть родным и знакомым, превратившись в обитель холодного отчуждения. Место, где ты и не человек даже, а предмет интерьера: не такой уж, если разобраться, и нужный, но девать некуда, да и избавиться пока что не хватает решимости. Анель от рождения обладала сверхчувствительностью. Ощущая такое отношение, но не имея сил что-то изменить, она преобразилась. Трагедия итак стала тяжёлым ударом по психике, а теперь болезнь только усилилась... Предоставленной самой себе, Анель ничего не оставалось, кроме как медленно сходить с ума.
Однажды летом, распахнув окно, девочка взобралась на подоконник и села, обхватив колени руками. Свежий Ветер с улицы ласково обдувал лицо, которое стало похожим на маску отчаянья. Лицо фарфоровой куклы: красивое, но безжизненное… Однако, прикосновение Ветра к коже несколько утешали. Анель казалось, словно её нежно гладит невидимый, родной человек…
- Бабушка, это ты?.. – спросила девочка, взволнованно озираясь. Во взгляде вспыхнула надежда, - Ты здесь?
Тишина. С улицы доносятся голоса играющих во дворе детей, но они, знала Анель, были сами по себе, и к ней отношения не имели.
- Ох… Показалось.
Анель не верила в смерть. Мягкие утверждения людей, что бабушки «больше нет», она воспринимала как нелепость, потому что утверждавшие сами себе противоречили. Они говорили «есть» сразу же после своего «нет»! Ну, как их понять?!
Вообще-то, звучало всё так, как обычно в таких случаях. Люди говорили: «больше НЕТ на Земле, но ЕСТЬ на небе». Однако, Анель была совершенно убеждена, что на небе никого и ничего, кроме облаков, быть не может. Как там жить, если не на чём даже стоять?.. В детстве бабушка сама много раз предостерегала её, что если шагнуть с твёрдой опоры в воздух, непременно расшибёшься.
- Ошибаешься, - сказала ей в ответ на это баба Катя, - Ты меня не поняла. Бабушка твоя теперь не в воздухе, а в Царстве Небесном! Я говорю о её душе. Душа отлетела к Господу Богу!
- Угу, - ответила Анель, отворачиваясь и замыкаясь. Слушая какие-либо объяснения, она сама выбирала, во что верить, а во что – нет. Поступая в её мозг, информация мгновенно превращалась в собственность Воображения, а оно умело трактовать события намного интересней и доступней, чем люди. Поэтому, если у Анель возникали какие-то вопросы, она чаще придумывала ответы на них самостоятельно, нежели ждала со стороны. Если же ей в это время продолжали что-то назойливо внушать, она могла уже и не слушать.
- Всё выглядит так, словно люди сами не знают, что говорят, или с непонятной целью обманывают меня, - пожаловалась Анель Ветру, который игрался с прозрачным тюлем, - Как ты думаешь?..
- Я думаю, что ты простынешь, если не слезешь с окна, - сказал Ветер, - Или нечаянно свалишься и сама вынужденно полетаешь. Только посадка, боюсь, не будет мягкой.
- Наверно, бабушка ушла из плохой жизни – в хорошую, то есть туда, где ей лучше, - продолжала рассуждать девочка, игнорируя это разумное замечание, - Но вот где оно, это Туда?.. Я думаю, что очень, ОЧЕНЬ далеко Отсюда! Скорей всего, бабушка живёт теперь в другом доме, и ждёт меня. Она ведь иногда говорила, что вдвоём нам было бы лучше, чем с папой и Новой Мамой!
- Кстати, как там твои родители?
Анель понурилась, и стала разглядывать свои обгрызенные ногти.
- Не знаю.
- То есть как это, «не знаешь»?.. – искренне удивился Ветер, и с такой силой дунул в окно, что тюль выгнулся пузырём, - Вы же живёте в одной квартире!
- Ну да, живём. Только не общаемся. Папа большую часть дня на работе, Новая Мама – тоже… Приходят примерно в одно и то же время, но папа чаще всего уже нетрезвый. Я сижу в своей комнате, и боюсь высунуться, потому что они начинают ссориться, едва встречаются. А если и нет, то всё равно поговорить не удаётся... Папа рано засыпает, а Новая Мама общаться не хочет. Разве что делать замечания! Стоит лишь ей меня увидеть, и сыплются упрёки: то кран в ванне неплотно закрыла, то муху запустила… Ох… Даже рта мне не даёт открыть в своё оправдание. Сразу повышает голос и замахивается полотенцем. «Глаза бы мои тебя не видели, бестолочь!» - кричит. И такое Злое Лицо делает, что я пугаюсь и убегаю к себе. Это и правда очень страшно. Я боюсь Новой Мамы, потому что она несдержанна.
- Это плохо, - сочувственно вздохнул Ветер, - Жить в доме, где тебя не просто не любят, но даже и видеть не хотят, довольно тяжело. А давай уйдём отсюда?.. Летим со мной, Анель! Жизнь Ветра – прекрасна и свободна. Я путешествую по всей Земле, и при этом не нуждаюсь в каком-либо пристанище.
- Я бы с удовольствием, - сказала девочка, - Только вот превратиться в Ветер, боюсь, у меня не получится. Я же человек!
- Ах, да, я забыл… Какое огорчение! Но что же тогда мы будем делать?
Анель задумалась. А потом внезапно воспряла, и глаза её засияли от потрясающей, пришедшей в голову идеи.
- Я отправлюсь искать бабушку. Вот!.. Найду её, и мы снова будем вместе. Всё вернётся на круги своя!
Туда не дойти пешком
Дорогой, покрытой снежком.
Ни с воздуха, ни с корабля
Туда не сойдёт нога.
Но видится ей во снах
Родной и ласковый взгляд,
Далёкий, солнечный день…
Улыбка лежит на губах.
Туда не дойти пешком,
Хоть пробовала она!
Материя тел груба,
Чтоб реять в нежных мирах.
И нет здесь, на Земле
Доступного ей пути,
Которым возможно придти
Туда, где реальны мечты.
Но всё же, в дорогу – опять!..
Собраться быстрей – и искать!
Не хочется верить, что ей
Жить вечно в Мире Потерь.
Баба Катя, психологи и врач сказали, что «туда, куда ушла бабушка, не дойти». Но девочка заставила себя верить, что мир, погибший с её смертью, всё-таки можно вернуть. Мир, которого больше нет ЗДЕСЬ, но есть ТАМ. Реальность, в которой осталась её собственная жизнь…
Нечто, похожее на запрятанный в голове защитный механизм, подсказывало Анель спасение в фантазиях и исступлённой вере. А верила она в то, что бабушка жива, но находится теперь где-то далеко. Так далеко, что просто ТУДА не дойти: нужно приложить ОЧЕНЬ много выдержки, терпения и старания! И не важно, где это: ТАМ… Девочка воображала его, как Даль, что теряется за горизонтом обычного мира. Вопреки всему, она поставила себе цель добраться туда, чего бы ей это ни стоило!
Неудачи расстраивали, но Анель объясняла их тем, что в прошлый раз просто неправильно выбрала дорогу. ТАМ существует!.. Нужно лишь сбежать из дома, и дойти в свою мечту пешком. Девочка верила, что получится, если стараться.
Побеги свои Анель повадилась совершать ночью. Раз за разом, когда Наденька и Роман засыпали в соседней комнате, девочка тихо сдвигала одеяло, и, крадучись, не включая света, отправлялась на поиски невозвратимого счастья за дверь. Собственные фантазии стали единственным способом возвращения покоя и надежд, тем лекарством, которое действительно помогало. И напрасно Новая Мама самолично прослеживала каждый вечер, чтобы падчерица выпила все положенные ей таблетки, раздраженно заставляла её показывать рот и неприязненно осматривала его, дабы узнать, не припрятаны ли пилюли под языком или за зубами, чтоб потом незаметно быть сплюнутыми! У девочки не было такой привычки, но Наденька не доверяла, потому что не могла понять: КАК после стольких выпитых на ночь успокоительных, человек, пусть даже и больной, способен не спать богатырским сном до утра, а бежать в холодную и одинокую ночь одному чёрту куда известно!?
- Тот мир – Мечта, вечная Даль, добравшись в которую я снова воссоединюсь с бабушкой и мы будем счастливы, как раньше! Мне говорят, что ногами её не приблизить, но я верю, что можно, если шагать долго и упорно, - поделилась Анель своими мыслями с подушкой. Мокрая от слёз, та почему-то молчала. Может, заснула?.. Или таблетки уже подействовали? Девочка грустно вздохнула.
- Гнусные пилюли! – хмурясь, в сердцах прошептала она, - Мне от них становится только хуже! Так же, как и тебе! Наверно, Новой Маме никогда не надоест кормить нас этой гадостью. При бабушке было не так… Когда она была рядом, я совершенно не нуждалась в таком количестве таблеток, и принимала их гораздо реже! Причём никто не давил и не настаивал на этом. Я сама чувствовала, когда нужно принять лекарство: никто за мной не следил, бабушка доверяла.
В комнате было темно, прохладно и тихо. Настенные часы мерно отстукивали дробь, навевая сон. Анель сомкнула веки и уже начала проваливаться в небытие, когда из зала донёсся шум: начиналась очередная перебранка между родителями.
- …Это в тебя девчонка пошла такой ненормальной, - явственно расслышала Анель голос Новой Мамы. Нет, не показалось… Именно так она и сказала.
Иногда, если он не был сильно пьян, Роману становилось обидно.
- Что ты опять прицепилась к моей дочери?..
Наденька фыркнула.
- Я не цепляюсь. Я просто устала! Ты посмотри: всё на мне, всё на мне!.. И пожрать приготовь, и уборка, и стирка! А твоя чудо-детка знай себе, с вымышленными друзьями в комнате общается. Здоровая корова, пора бы уже и по дому помогать! Но она это делает только после напоминания.
- Во-первых, Анелия на таблетках, - встал на защиту дочери отец, - Ты сама решила, что ей нужно увеличить дозу. А эти лекарства глушат не только болезнь, но и всю работу мозга в целом: человек делается несообразительным, заторможенным. Во-вторых – она боится тебя! Любая оплошность – и ты уже орёшь. Помнишь тот случай, когда она мыла посуду? Одна тарелка выскользнула, разбилась… Для неё это само по себе уже стресс, а тут ещё и ты налетела, как фурия. Ударила её. Может, это ты ненормальная?..
- Я?! Да ну?.. – вызверилась Новая Мама, и наверняка – Анель могла поклясться – сделала на папу Страшное Лицо, - Я не стою на учёте у психиатра, знаешь ли…
- Отстань от моего ребёнка, - уверенности в голосе Романа явно поубавилось: фирменное Наденькино Страшное Лицо работало безотказно, - Дорогая, ну что она тебе сделала? Сидит себе в комнате, никому не мешает. Ну, гонит по-тихому, конечно, но…
- Вот-вот!.. – торжествующе возликовала Новая Мама, ловя его на слове, - Сам знаешь, что тихопомешанНая твоя Анеллочка! Сидит-сидит, а потом – фьють! – и нет её. Врачи, между прочим, советуют госпитализировать. Может, это и правда выход?.. Полежит, подлечат её там…
Анель куталась в одеяло, не дыша. При последних словах Новой Мамы глаза девочки расширились от ужаса, тело прошиб холодный пот… Ей стало так страшно, что она сунула голову под подушку и ещё придавила её руками, чтоб не слышать родителей, но голос Новой Мамы был таким высоким и звонким, что это не помогло. Женщина нисколько не переживала по поводу того, что девочка может её услышать! Она кричала так громко, что было слышно даже через закрытую дверь.
Тогда Анель вылезла из своей постели, достала из полки вату, тщательно смочила слюной, скатав два плотных шарика, и сунула себе в уши. Беззвучно заплакала... Сердце бешено колотилось в груди, руки дрожали, спать давно перехотелось. Как же ей мечталось уйти отсюда!.. Атмосфера в доме была накалённой и нездоровой, стены молчали и давили, лишь бабушка сочувственно взирала на девочку своими добрыми глазами с портрета в чёрной рамке.
Девочка подошла к нему, взяла со стола и разместила у себя на коленях, ища поддержки и утешения.
- Привет, Портрет. Я знаю, что ты не настоящая бабушка, а всего лишь фотография. Ты не обманешь меня!
- Я?.. Обманывать?! И в мыслях не было, - сказал Портрет, - Вижу, ты чем-то огорчена. Что-то случилось?
Анель всхлипнула, размазывая слёзы по щекам.
- Пожалуй, да.
- У неё всегда что-то случается!.. – вмешался в разговор Колючий Кактус, который рос в горшке на окне. Раньше его здесь не было: он переехал в дом вместе с Новой Мамой, - Дай только повод поныть!
- Так что же произошло? – допытывался неравнодушный Портрет.
- Мне очень страшно, - поделилась Анель, - Кажется, Новая Мама хочет от меня избавиться. А заступиться за меня некому…
- А папа?
Девочка вздохнула, задумчиво пуская носом пузыри. Можно было бы высморкаться, но она не догадалась.
- Думаю, он любит меня, но не верит в меня. Ещё немного, и Новой Маме удастся его убедить… Ведь папа тоже считает, что я ненормальная. Но когда я найду бабушку, он поймёт, что ошибался! А Новая Мама прикусит язык.
- Думаю, нет, - ядовито выплюнул Колючий Кактус, - Этого никогда не случится! А если и произойдёт, отец всё равно останется в неведенье. Ведь он быстрее вспомнит, куда спрятал вчера недопитую бутылку, чем то, где ты и чем занята! Бывает, ты сбегаешь, а он даже не замечает этого! И лишь когда полиция приводит тебя домой, задаётся вопросом, что же, собственно, случилось. А Новая Мама начинает ругаться. «Ну что за бестолковая, глупая дрянь!.. – гневно кричит она, брызгая слюной, когда уходят полицейские, - В детдом бы тебя, с твоими выкидонами, а лучше – в психушку. На месте бабки твоей я бы так и поступила, причём давно…»
На улице незаметно поднялся Ветер. Услышав разговор, он влетел в комнату через открытую форточку, наполнив её свежестью и озоном.
- Как дела?.. – бодро осведомился друг, словно рукой пройдясь по голове девочки и взлохматив ей волосы, - О чём разговор?..
- …Да, Новая Мама и правда всегда называет бабушку «бабкой», - пожаловалась Портрету Анель, не обращая внимания на гостя: он стал таким близким, что держать от него тайны просто не имело смысла, - Грубое слово, почти оскорбление… И выговаривает она его так сухо, зло…
- Я знаю, - согласился Портрет. Даже бабушка, казалось, печально вздохнула на фотографии, - Сам слышал. Всегда так было, с той лишь разницей, что раньше – реже и тихо, а теперь – уверенно и громко.
- Не хочу тебя пугать, - снова злорадно вставил Кактус, - но во мне крепнет уверенность, что когда-то, а может, даже довольно скоро, Новая Мама всё-таки убедит отца отправить тебя на принудительное лечение. И длиться оно будет до-о-олгие месяцы, потому что мы с ней очень любим порядок и покой в своей квартире. А ты – заметь! – только и делаешь, что нарушаешь их!
- Это не ваша квартира! – сердито топнула ногой девочка, - Она принадлежит моему папе, а вы – пришлые. Я знаю, что Новая Мама скрытно торжествует исчезновению моей бабушки, но ещё есть я, родная дочь своего отца и его наследница!
- Хах. Всё верно, дитя, - надменно улыбнулся Колючий Кактус, - Но ответь мне: долго ли проживет человек, который так маниакально курит и пьёт?.. Новая Мама же достаточно молода, здорова и всеми силами готова бороться за своё счастье. Она полна жизни, находится в самом расцвете сил! К тому же – умна и хитра, как чёрт. А ты?.. Взгляни на себя, Анель!.. Во-первых, ты несовершеннолетняя. Во-вторых – больная. Ну, какая, ответь мне, из тебя хозяйка жилплощади, когда ты даже за себя не отвечаешь?.. Дитя моё, будущее предрешено и расписано! Когда сопьётся, опустится и сдаст твой отец, квартирой станет заниматься его жена. Тебя же, моя хорошая, она мгновенно упечёт в психушку! А когда квартира освободится, приведёт сюда какого-нибудь приятного мужчину. Распишутся с ним, деток заведут… И всё!
Анель побледнела: ей стало ещё хуже. Никогда раньше она не могла представить, что существует такой пронзительный, отчаянный страх и беспомощность перед обстоятельствами! А ещё всё усугублялось её одиночеством. Ведь друзья девочки – не более, чем вымысел, ей только кажется, что Портрет и Ветер умеют разговаривать…
- Нет.
- Да!
- Нет!.. Этого никогда не будет. Сегодня же я опять отправлюсь на поиски! Найду бабушку, расскажу ей обо всём, и она поможет мне.
С этими словами Анель снова влезла в постель, натянула одеяло до ушей и искусно притворилась спящей, потому что в комнату заглянул отец. Новая Мама стихла, ссора закончилась… Анель услышала, как отец, неуверенно потоптавшись на пороге, тихо, тяжело вздохнул.
- Спишь… - прошептал он, словно о чём-то раздумывая, и вдруг с горечью добавил: «Прости меня, малыш! Прости, что всё так вышло…»
Анель затаила дыхание, ожидая, что он ещё скажет. Но Роман покинул комнату, тихо и плотно прикрыв за собой дверь. О чём он?.. Кажется, она понимает… Анель не слышала, чем закончился разговор родителей, но теперь осознала: Новая Мама одержала победу! Ещё немного, и её отдадут на лечение. Возможно, уже завтра…
Не факт, что это было правдой. Глядя на дочь, Роман думал совсем о другом, он никогда бы не закрыл её в больнице! А прощение мужчина просил лишь за то, что не смог найти для девочки хорошую мать. Но откуда Анель было это знать?.. Она ведь не спросила, не поговорила с отцом.
Смешиваясь с вымыслом, реальность растекалась и деформировалась… Анель не задавала вопросов, по-прежнему отвечая на них сама, и ответы эти были странными, неправильными, искажающими действительность. Девочка верила только бабушке! Лишь она была надёжной, незыблемой и одинаково доброй во ВСЕХ мирах…
- Папа тоже добрый, но – слабый, - поделилась Анель с Портретом. Говорила она тихо, шёпотом, потому что уже наступила глубокая ночь и родители спали. А ей вовсе не хотелось, чтоб они проснулись и застукали её: девочка как раз переодевалась, готовясь к новому побегу.
- Знаешь, почему он не может ей противостоять?..
- Потому что глупый? – предположил Портрет.
- Нет. Глупый он как раз из-за Новой Мамы. Она колдунья!.. Варит зелье и поит его, чтобы он слабел и терял ум.
- А может быть, это не зелье, а простая водка, которую он покупает в магазине?
- Нет! Не спорь. Я точно знаю, что это её рук дело! Она злая, разве этого не видно? А ещё мне кажется очень странным, что папа позволил ей жить с нами. Мало того, сам же её и привёл! Новая Мама нисколько его не уважает. Постоянно оскорбляет, как и меня. А он всё терпит. Это необъяснимо и противоестественно, а значит – магия! Баба Катя раньше часто рассказывала мне разные интересные штуки, и про волшебство в том числе. Теперь, к сожалению, молчит… Почему-то.
А примолкла чересчур разговорчивая баба Катя благодаря Надюшке. Если пожилой женщине не хватало сообразительности, что не стоит рассказывать девочке с чересчур активным воображением разные небылицы, (в которые она и сама частично верила), то мачеха Анель была разумней, а потому свела общение девочки с подругой её бабушки к минимуму.
- Куда пойдёшь на этот раз? – поинтересовался Портрет.
- Как всегда: Вдаль, - доверительным шёпотом ответила Анель, натягивая в темноте толстые, тёплые колготки, - Главное, чтобы папа и Новая Мама не поймали. Сегодня я обязательно должна дойти! Потому что возвращаться мне нельзя. Ты же сам всё слышал…
Анель жила на окраине города, а потому путешествовать «Вдаль» ей было несложно: куда ни падал взгляд, дороги уходили в манящую неизвестность, теряясь за пределом видимости. Девочке нетрудно было вообразить, что где-то Там и находится искомое ею, фантастическое место.
Сон Романа и Наденьки был крепким. Спали они в эту ночь, правда, не вместе: она – на кровати, он – на диване. В разных комнатах. Почему – Анель не знала. Мышью прошмыгнув в прихожую, не зажигая света, она тихо отворила входную дверь и покинула квартиру.
Выйдя из подъезда, Анель столкнулась с безмолвной, тёмной улицей. Два часа ночи… Холодно… Людей нет, большинство окон в домах не горят.
- Не боишься?.. – налетел на девочку Ветер, едва увидев её.
- Привет. Нет, нисколько. Здесь не опасней, чем дома… Нужно бежать быстрее, пока Новая Мама не проснулась и не узнала, что я опять ушла! Я знаю, почему она каждый раз возвращает меня… Это оттого, что она боится! Ведь если я найду бабушку, власть злой колдуньи в нашем доме закончится! А она, конечно же, не хочет этого. Глупая… Ведь бабушка не станет её наказывать. Даже Страшное Лицо не сделает!
- А что тогда будет?
- Бабушка – добрая волшебница. Мне никто этого не говорил, но я знаю, что это так. Догадалась. Думаю, когда бабушка вернётся, всё мгновенно изменится. Как в сказке!.. Она взмахнёт рукой… Или прошепчет заклинание… Или споёт волшебную песню… И тогда папа и Новая Мама изменятся. Разумеется, только в лучшую сторону… Папа станет сильным и умным, а мама – доброй. Вот!
- Разве ты не считаешь, что Зло должно быть наказано?
- Когда-то бабушка говорила, что те, кто носит в своём сердце это чувство, УЖЕ наказаны, - вспомнила Анель.
- А ты не злишься на Новую Маму? Я бы рассердился, назови меня кто-то «тихопомешанным».
- Нет… Мне неприятно, но не более. А её – жалко…
- А себя?.. Не жалко?
- Я переросла это чувство ещё в детстве. Бабушка сказала мне, что проливать над собой слёзы неразумно, если не хочешь, чтоб стало хуже. Потому что «жалеющий себя человек сам же себя и разрушает». Да, именно так она и объяснила…
Становилось холодно. Сначала этого было незаметно, но потом Анель пришлось спрятать руки в карманы пальто, а шапку нахлобучить почти до самого носа. Всю ночь, без устали прошагала она по тёмной и пустынной дороге, а рассвет застиг девочку в лесу. Ноги затекли, онемели от усталости и холода, но Анель радовалась: теперь от дома её отделяло большое расстояние, а места, в которых она оказалась, были совсем незнакомыми. Значит, есть вероятность, что она на верном пути…
Когда солнце, набравшись уверенности, высоко поднялось над лесом и даровало миру максимум свое