Вниз по течению
Автор: Рисовый Переводчик (https://ficbook.net/authors/255026)
Пейринг или персонажи: Сюмин, Сухо
Рейтинг: R
Жанры: Фэнтези AU
Размер: Мини, 8 страниц
Описание:
Он с трудом садится и успокаивает дыхание. Два раза спастись от виселицы — такое только мифическим героям удавалось. Он надеется, что третьего не будет.
Примечания автора:
Писано на фест #EXOinGameWorld в группу https://vk.com/exo_collection_fics
Игра Grim Dawn. Кроссовер с игрой довольно условный, но внимательные читатели проследят. Игра классная, зацените))
При случае будет продолжено. Минсок завоевывает автора))
Коллаж от админов ♥
https://pp.userapi.com/c849520/v849520681/26777/NLkWWEfAL3A.jpg
Часть 1
Ему, признаться, уже осточертело тащиться неизвестно куда со связанными руками и саднящей шеей. Без нормального туалета, без еды, без воды и с весьма сомнительными гарантиями безопасности. Время от времени на придорожных столбах попадаются трупы, подвешенные кто за ноги, кто за шею. Он рад, что пока не составил им компанию.
— Тебе пора бы подыскивать нам ночлег.
— Шагай, молчи и смотри под ноги.
Высокие деревья почти смыкаются над исчезающей дорогой. Темнеет быстро, куда быстрее, чем хотелось бы его конвоиру. Пока ни оживших трупов, ни надзирателей, но это, он уверен, пока. Местность, как назло, ровная, укромных холмов нет, Ночевать, видимо, придется, не отходя от дороги.
Опять.
— Может, развяжешь мне руки на ночь? Куда я сбегу?
Вместо ответа его толкают в спину.
Через некоторое время тянет дымком. Костер вряд ли большой, но он бы и такой разводить не стал. Просто на всякий случай. Через пару сотен шагов и один поворот их встречает повозка, лошадь и трое настороженных людей.
Двое с топорами и женщина с ружьем. Под прицелом ружья он чувствует себя неуютно.
— Добрый вечер. Позволите присоединиться к вашему лагерю? —не то чтобы его используют как живой щит… Но да, используют. — Инквизитор Ким Чунмён.
— Ладно, — один из мужчин опускает топор. — Я Марк, это Мария и Джин. А ваш, гм-м…
— Он — государственный преступник и не заслуживает упоминания.
— Да я даже не помню, что совершил, — он привычно возражает вполголоса.
— Я знаю, этого достаточно, — отрезает инквизитор Ким Чунмён.
Вот бы он еще и свое имя узнал.
— Садитесь к костру, — Марк указывает в нужное место. Уютно, тепло, спина закрыта, в случае чего не сбежишь. — Наша трапеза скудна, но мы поделимся.
— В этом нет необходимости, — инквизитор Ким достает из заплечного мешка сухари и вяленое мясо. Ему достается почти целый сухарь и плошка варева из общего котла. Инквизитор из котла не ест, отговариваясь уставом. Он бы тоже не ел, но голод сильнее.
Вкус странный.
— Значит, он преступник? — женщина, Мария, чистит ружье после ужина. — И куда вы ведете его? На казнь?
— Меру наказания определяет суд, — Чунмён вытирает руки, как будто они где-нибудь на званом обеде в поместье. — В мои обязанности входит лишь доставить его в столицу.
— Да нет уже ни твоего суда, ни столицы!
Чунмён привычно игнорирует его слова.
— Не беспокойтесь, он совершенно безопасен.
— Значит, вы не будете его привязывать или что-то такое?
— В данном случае это излишне.
Инквизитор Ким Чунмён слишком правильный для их рухнувшего в тартарары мира.
— Выглядит он все равно как-то…
Мария отсаживается и невзначай направляет ружье ему в живот.
Тонкий запах крови едва различим за свежей крепкой вонью конского навоза.
Он недовольно вздыхает. Голова тяжелеет, глаза слипаются, хотя спать еще рано. Чунмён поддерживает беседу, пока темнота совсем не сгущается, а потом готовится ко сну. Хозяева лагеря великодушно предлагают дежурить за него, Чунмён соглашается. Он бы не согласился, но Чунмён не станет его слушать.
Сон накрывает его быстро и больше похож на небытие, из которого он не так давно вынырнул. Он приходит в себя рывком, от лошадиного всхрапа. Чунмён спит, привалившись к повозке спиной, Мария по-прежнему держит на прицеле его живот, Джин подтаскивает к себе топор, а Марка не видно. Он раздумывает, стоит ли подать знак Чунмёну, раз уж Мария с Джином настроены столь решительно, но тут светлый бирюзовый силуэт протягивает руки с удавкой и оказывается Марком.
— Стреляй! — рявкает он, перекатывается и чертит в воздухе знак поглощения.
Чунмён, не открывая глаз, стреляет Марии в руку, в Джина, куда-то еще. Марк роняет удавку, падает на колени и оплывает, знак высасывает из него жизнь. К тому времени, когда Чунмён поднимается и открывает глаза, от него уже мало что остается.
— Цел?
— Все в порядке, — он неожиданно закашливается.
— Не ожидал, что ты мне поможешь.
— Развяжи.
— Не думаю, что стоит, — Чунмён поднимается на ноги и заглядывает за повозку.
— Да куда я сбегу? У меня нет еды, нет оружия, повсюду мутанты и слиссы, куда я денусь?
— Чтобы колдовать, тебе нужны руки.
Чунмён скрывается за повозкой. Он ждет некоторое время и идет следом.
Нельзя сказать, что он этого не ожидал.
— Надо было взять их живыми, — Чунмён бросает на него острый взгляд. — Я же не культист! В суд бы отвели. Заодно.
— Если только заодно.
Он медленно выдыхает. Все это уже было сто раз и ни к чему не привело.
— Надо бы их похоронить. Ровари.
— Сожжем утром вместе с повозкой.
Они оттаскивают тела двух бандитов к их жертвам и возвращаются к костру. Чунмён тушит пламя почти сразу, оно слепит и демаскирует. Он кутается в обрывок одеяла и приваливается спиной к колесу.
— И куда мы идем?
— В Чертополох. Там тебя ждет тюремная камера, пока не прибудет транспорт в столицу.
— Ты веришь, что Чертополох еще есть?
Чунмён откидывается на другое колесо и проверяет пистолеты.
— Тюрьма наверняка сохранилась. Оттуда даже тебе сбежать будет затруднительно.
— Сколько раз повторять, я не делал ничего противозаконного! Все, в чем ты меня обвиняешь, делал эфириал! Он вселился, делал, руководил — что угодно, а я помню с момента, когда ты снял меня с виселицы.
— Ты стал преступником еще до Мрачного рассвета, — Чунмён чуть меняет положение, — и не одному человеку причинил вред. Мое дело — доставить тебя в зал суда, а уж помнишь ты, за что, или нет, мне безразлично. Закону, собственно, тоже. Если предать тебя суду в столице не будет возможности, то, в соответствии с положением о полевых судах, я проведу заседание и приведу приговор в исполнение.
— Ошеломительная перспектива, — ворчит он.
— Ели мы еще кого-нибудь встретим, спроси, что они слышали о Минсоке.
— А если нет?
— Умрешь в неведении, — безразлично отвечает Чунмён.
Пожалуй, не стоит говорить, что знак поглощения он чертил без помощи рук.
Часть 2
Он сам не знает, чего ждал, но точно не этого. Изломанные крыши поместий оказались не местным архитектурным решением, а торчащими стропилами, гнилью и черными пятнами. Мертвецов заметно больше, а еще появились летающие глаза и уроды с зелеными венами. Он видит их всех бирюзовыми силуэтами, о чем Чунмёну тоже знать совершенно не обязательно. Инквизитору, которому не терпится привести в исполнение свой приговор.
— Похоже, Чертополох захвачен, — задумчиво говорит Чунмён. — Я надеялся, что поместье коменданта еще стоит. Ну, ничего, пробьемся в порт, там возьмем лодку…
— Если тебе так не терпится, убей меня прямо здесь, — он перебивает. — Я не собираюсь грести в столицу.
— Я имел в виду Перекресток дьявола, но такая решимость мне импонирует. — Сарказм? Неужели в инквизиторе заговорило человеческое? — Вон там, похоже, лодочный сарай. Поищем в нем.
— Не хочешь тратить на меня патрон?
— Понравилось видеть тебя повешенным, — Чунмён говорит без улыбки.
Интересно, сможет ли он вызвать колдовское пламя? И что может сойти за оружие.
Неказистое строение с провалившейся крышей и впрямь лодочный сарай. Суденышко утлое, оно и понятно, двоих вмещает с некоторым трудом. Чунмён отталкивается от причала и кладет весло на дно. Руки он предпочитает держать свободными, а ему развязывать даже не собирается. Весло двумя связанными руками он не поднимет даже теоретически.
Слова о его прошлом не выходят из головы, но Чунмён о нем говорить отказывается.
Берега проплывают медленно. Чунмён заставляет его лечь рядом с веслом, Чертополох они минуют почти незамеченными. Почти, потому что на окраинах, в кварталах подступающих к воде хлипких лачуг, которые и при жизни-то выглядели убого, на них устраивают засаду какие-то мерзкие карлики. Карлики воняют помойкой, их крючковатые носы почти размером с голову, они кидаются копьями и вопят что-то нечленораздельное. Чунмён отстреливает парочку, карлики злобно воют, копья ложатся куда как кучнее. Одно втыкается в борт рядом с ним, он вытаскивает копье и, надеясь, что Чунмён не заметит, пристально смотрит на каменный наконечник, воспроизводя нужные пассы в уме. Змеятся первые язычки, и он, не дожидаясь, пока колдовское пламя распространится по всему наконечнику, бросает копье обратно на берег. Раздается грохот, в воду падают куски неизвестно чего, карлики воют в два раза громче и трясут копьями. Чунмён стреляет в самых ретивых, остальные скрываются.
— Не знаю, что ты сделал, но помогло.
— Я сам не знаю.
Чунмён смотрит, словно что-то прикидывая. Лачуги сменяются рощами, деревья редеют и чахнут, река переходит в болото. Они все еще движутся, но медленнее, чем раньше. Хотя они и раньше-то не слишком спешили. Он устраивается на дне лодочки и закрывает глаза.
Просыпается от того, что идет дождь. Чунмён сидит, подняв ворот, поля его кожаной шляпы надежно защищают от капель, а он, кажется, мокрый насквозь. На дне лодки не то чтобы лужа, но, чтобы промочить одежду, хватает. Не холодно, но противно. Он садится, подтягивая колени к груди.
— Скоро будем на месте, — он оборачивается, впереди маячат темные крыши. — Вряд ли кто-то остался здесь, но тюрьма — достаточно защищенное место.
— Это должно меня радовать?
— Да, если ты не хочешь умереть в одиночестве.
— Я предпочел бы отложить этот процесс.
— Смотри с оптимизмом. Зато ты не узнаешь, чем закончится вторжение эфириалов.
— Слишком слабое утешение.
Деревенька у тюрьмы сохранилась куда лучше. Почти все здания целы, мертвецов нет, да и русло реки чистое. Чунмён причаливает, выталкивает его первым на берег и сходит следом. Дождь прекращается, черная громада тюрьмы вырастает над горизонтом, он лихорадочно ищет выход.
Не может быть, чтобы все закончилось так глупо.
— Я прострелю колено, — Чунмён угадывает его мысли. — Боль будет такая, что казни обрадуешься.
Руки по-прежнему связаны, Чунмён идет сзади и, как стреляет, он уже видел. Не промахиваясь. Чунмён был прав, он абсолютно беспомощен.
Дома не подходят к реке, он бы рискнул и бросился в воду, да берега слишком топкие. Чунмён пристрелит его раньше, чем он доберется, тут даже травы нет толком.
До моста доходят отвратительно быстро.
— Стойте. — Судя по лицам вооруженных людей, стоящих на мосту, кого-то из них он уже знают. И этот кто-то вряд ли Чунмён. — Кто вы и зачем привели его в Перекресток дьявола?
— Инквизитор Ким Чунмён, — при этих словах тот наверняка намечает вежливый поклон. — Доставляю государственного преступника.
— Чем докажете? — хмурый седой мужчина в доспехах окидывает его неприязненным взглядом. — Без обид, но мы уже пересекались с ним пару раз.
Чунмён еще только начинает произносить Слово, а он уже знает, что произойдет.
— Ублюдок, — шипит он, падая на колени. Боль скручивает и ослепляет.
— Достаточно, — мужчина смотрит на него без особых эмоций. — Я верю вам, инквизитор.
Он вытирает кровь из открывшихся ссадин на шее. Слово боли, визитная карточка инквизиторов, как и парные пистолеты.
— С кем имею честь?
— Капитан Ли, — мужчина делает знак пропустить их на мост. — Если хотите оставить его в тюрьме, буду вынужден ответить отказом. Здесь собрались все выжившие из окрестных земель, не хватало еще, чтобы его пришли освобождать.
— Хочу привести приговор в исполнение. Полагаю, здесь есть виселица?
— Два раза не вешают, — хрипло говорит он.
— За одно и то же, — Чунмён рывком ставит его на ноги. Удачный момент, не будь он слабее котенка.
— Да что я сделал!
— Скоро узнаешь.
Капитан Ли ведет их вдоль внешней стены. Виселица здесь есть, и не одна, но все, к счастью, пусты. Быть повешенным в компании мертвецов почему-то не хочется.
Чунмён заводит его по ступенькам, ставит лицом к собирающимся людям и делает шаг в сторону.
— Властью, данной мне Орденом, объявляю тебя, Ким Минсок, магистр эфирной магии, виновным в убийстве по предварительному сговору, нарушении запрета Его Императорского Величества на занятие магией, присвоении чужого имущества и препятствовании правосудию.
— Маловато для подобного пафоса.
— Полный список твоих преступлений будет внесен в Анналы суда Его Императорского Величества. Именем Императора Эрулана назначаю тебе наказание — смертная казнь через повешение. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.
Он усилием воли заставляет руки перестать дрожать. Сзади накидывают петлю, веревка знакомо трет шею.
— Если я что-то совершил, у меня были веские причины. Я бы не стал убивать невиновного просто так.
— Ты убил моего мужа! — выкрикивает какая-то женщина. — Он был простой торговец и никому не мешал!
— Ты подозреваешься в симпатии к культу Х’тона, — добавляет Чунмён.
— Никогда, — он в этом абсолютно уверен, — я не имел с ними ничего общего.
— Факты говорят об обратном, — Чунмён поднимает руку. — Ты отдал свое тело эфириалу пять месяцев назад, а с первого убийства прошло три года. Тебе повезло, что раньше не поймали.
Он напрягается и задерживает дыхание.
Главное, успеть вовремя. Смерть от сломанной шеи наступает мгновенно, шансы на нее велики, медлить нельзя, торопиться тоже. Он вновь мысленно воспроизводит формулу колдовского пламени, концентрируясь на веревке почти у самой петли. Если повезет, он успеет закончить.
Чунмён опускает руку, пол проваливается, он заканчивает формулу и падает в темноту.
Кашель скручивает, петля не дает вздохнуть, он корчится на камнях и хватает ртом воздух. Его вытаскивают из-под помоста за ноги и снимают петлю.
— Везучий, хоть и сволочь, — капитан Ли смотрит с сожалением. — За что бы вы там ни хотели его казнить, инквизитор, придется признать, что его помиловали высшие силы.
— Веревка порвалась, — говорит кто-то вполголоса. — Не думал, что такое на самом деле бывает.
— Список неполный, есть, из чего выбрать, — замечает Чунмён.
— Не на моей земле. Вы оставайтесь, если хотите, а его мы утром отправим подальше. Пусть радуется, пока может.
— Это всего лишь обычай.
— Это закон времен короля Рована. Империя, хоть и не прямая наследница Арковии, но свод законов оставила действующим.
Чунмён раздраженно выдыхает.
— Как хотите. Мы уйдем утром.
— Вам покажут, где переночевать.
Он с трудом садится и успокаивает дыхание. Два раза спастись от виселицы — такое только мифическим героям удавалось. Он надеется, что третьего не будет.