Моя челюсть почти отвалилась. Стараясь не показывать ему своего удивленного лица, я быстро собрала деньги. Убирая купюры в карман, все время краем глаза поглядывала на крепкую фигуру Хоука, прислонившегося спиной к барной стойке и скрестившего руки на груди. Почему его заботило то, что Борден может сорвать на мне свою злость? Неужели этот мудак действительно способен на какие-то чувства? Видимо, да, но он чертовски хорошо умеет скрывать это.
Я, кажется, поняла, в чем дело. Когда ты проводишь много времени с людьми, они, естественно, начинают, скрепя сердце, принимать тебя, особенно, когда смирились с тем, что ты уже никуда не денешься. А учитывая то, что Борден вцепился в меня мертвой хваткой, я, скорее всего, здесь навсегда. Может, Хоук, наконец, смирился с этим?
Он задержался еще на некоторое время, оглядываясь по сторонам, действуя так, как обычно вел себя Грэм. Я практически улыбнулась этим парням. Они — мои защитники, и, возможно, я была слишком жестока с ними. Может быть… мне стоило еще немного обдумать мое отношение и перестать смотреть на них с ненавистью.
Лениво постукивая пальцем по барной стойке, я спокойно заметила:
— Кстати, Борден с твоим братом и кучей девочек в приватной комнате.
Когда он не ответил, я скользнула взглядом по его суровому лицу. Все в Хоуке было жестким, вплоть до этих плотно сжатых губ. Но сейчас… ну, его лицо стало лишенным эмоций. Прямо как Борден, он мастерски владел искусством скрывать эмоции за пустым выражением лица.
Заметив мой взгляд, он быстро взглянул на меня и спросил:
— В какой?
— По-видимому, в большой.
— С дурацкими красными шторами?
Я раздраженно выдохнула.
— Я ни черта не знаю. Я там не была. А что? Ты там бывал?
Он пожал одним плечом.
— Конечно, бывал.
Я почувствовала, как запульсировала вена на шее.
— И Борден?
— Это не первый раз, когда Борден говорит о делах, а девушки вокруг них танцуют стриптиз. Насколько я знаю, он никогда не ходил туда один, если ты это имеешь в виду.
— Правильно, — пробормотала я, чувствуя, как задергался глаз.
Он внимательно наблюдал за мной.
— И что ты почувствовала, когда узнала, что он там?
Я помолчала, а потом призналась:
— Бешенство. Отсюда и мое раздраженное поведение впавшего в ярость подростка.
Он кивнул.
— Но это неважно, — добавила я, больше для себя. — Я имею в виду… ну и что? Парни делают это постоянно, и женщины совершенно нормально к этому относятся. Я в порядке. Я имею в виду, буду в порядке, понимаешь? Так что… без разницы.
Я заставила свой рот заткнуться, прежде чем это прозвучало бы так, словно я упорно пыталась убедить его в том, что для меня это не имело никакого значения, и снова уткнулась в телефон. Он зашагал прочь, и я поняла, что ляпнула что-то глупое. Я такая раздраженная, потому что должны начаться месячные, это точно. Черт. Когда в последний чертов раз они были? Две недели назад. Эта мысль утешала. Слава Богу. Мне нужно обновить противозачаточную блокаду в следующем месяце.
Спустя несколько минут снова послышались его шаги. Я посмотрела вовремя, чтобы увидеть, как он поставил передо мной бутылку ледяного пива.
— С этим ты почувствуешь себя лучше, — пробормотал он, прежде чем сесть рядом со мной спиной к бару.
Принес мне выпить? Теперь моя челюсть действительно отпала. Прогресс. Это единственное слово, пришедшее мне на ум в связи с нашими наполненными ненавистью отношениями. Мы просто добились прогресса. Несколько мгновений я в недоумении смотрела на пиво, а потом сказала:
— Хотя этот жест и произвел на меня впечатление, Хоук, но я не пью.
— Заткнись, — возразил он. — Все пьют. Возьми и опустоши ее махом.
— Но…
— Когда в последний раз ты пила такое ледяное пиво, как это?
— Сто лет назад, — неопределенно ответила я.
— Ты алкоголик?
— Нет.
— Тогда пей, — когда я не пошевелилась, он наклонился и поднес бутылку ближе ко мне. — Сейчас и время, и место для хорошей выпивки, Эмма. Посмотри, как запотела бутылка. Ты скажешь этой малышке «нет»? Нет, на самом деле скажи этому гневу, который кипит внутри тебя и позволь попробовать прогнать его с помощью порции янтарной жидкости.
Я посмотрела на бутылку, и она выглядела очень привлекательно.
— Я не могу пить. Сегодня у меня ужин с бабушкой. И Борденом. Понимаешь, что это обещает быть равносильно крушению поезда?
— Еще больше оснований, чтобы расслабиться.
Я стрельнула в него взглядом.
— Ты оказываешь дурное влияние, и я хочу, чтобы мы снова игнорировали друг друга.
Его губы растянулись в улыбке. Она не была самодовольной или наполненной холодной ненавистью, как я привыкла. Это была искренняя улыбка, адресованная мне. Она ему очень шла. Он был привлекательным парнем и, вероятно, будет убийственно хорош без этой чертовой чубаккиной бороды. Я почувствовала, словно вошла в сумеречную зону. Мне нужно было насладиться этим моментом спокойствия. Несколько часов отделяли меня от надвигающейся катастрофы у бабушки. Борден свободно чувствовал себя в обстановке, из-за которой меня трясло от ревности.
И Хоук, черт возьми, просто улыбался мне.
— А знаешь, что, — смело сказала я, хватая бутылку, словно судьбу за яйца. — Я выпью это. Где твое?
Расслабляя плечи, он усмехнулся.
— На работе пить нельзя.
— Я хочу выпить на работе, — отчаянно встрял Грэм, глядя поверх нас. — Принеси мне тоже пива. День обещает быть долгим.
— Да! — заорала я. — Давай, Хоук. Ты слышал его.
Лицо Хоука с сомнением поморщилось. Он оглянулся на меня — незнакомое озорство и задумчивость проглядывали в выражении его лица. Это был непривычный для него взгляд, но мне понравилось, как он смотрелся на нем.
— Отлично, — пробормотал он, уступая моей настойчивости.
Я улыбнулась. Это было официально. Он выстроил мостик доверия и разрешил маленькой Эмме Уорн пересечь его. Белый флаг был поднят.
Глава 7
Борден
Борден потер виски — его терпение было на исходе. Гектор — мудак. Заявился без звонка (что доставило охуенные неудобства, не говоря уже о неуважении), ввалился с важным видом в офис, захватив с собой кучу длинноногих пустышек с вываливающимися наружу сиськами, и заявил, что в деле есть продвижение. Но вместо того, чтобы выложить всю информацию, эта «принцесса» захотела приватную комнату, дабы «расслабиться» перед разговором.
С тех пор прошло полтора часа, а байкер все болтал ни о чем, потом немного потанцевал с девицами на сцене и опрокинул в себя два пива. Борден сожалел об их соглашении каждую проходящую минуту, пока, наконец, этот уродец не решил сесть и приступить к гребаному делу.
— Мы нашли парня, — сказал он, неотрывно следя взглядом за блондинкой, двигающейся в такт негромко звучащей музыке. И больше ни на долбаный шаг не приблизил Бордена к этому дерьму. Сукин сын не отступал от своей прошлой теории о том, что женщины не должны допускаться на серьезные встречи. А сейчас их было здесь четыре, хотя со своих мест они вряд ли могли бы что-то расслышать.
Ни слова. Полная херня.
Борден медленно выдохнул.
— Кто он?
— Известен как Бык. Он даже чертовски на него похож. Мы еще не копнули под него, но выяснили, что он работает на какого-то мужика по имени Терри Маллиган, у которого под контролем улицы.
— Терри Маллиган. Не могу сказать, что слышал о нем. Что-нибудь узнали про него?
— Пока нет. Мы практически подкупили детектива в департаменте полиции. Передадим ему имя.
— На хер взятки. У меня уже есть несколько прикормленных копов, я передам им имя, и в течение дня будет ответ.
— Хорошо.
— А как насчет разговорить этого мудака? Что он знает?
Гектор отхлебнул от третьей бутылки пива.
— Он при деньгах. Купил у нас килограмм кокса и пригласил некоторых наших на вечеринку в реально солидный дом в городе. Ребята пошли, и после того, как парень ужрался в говно, он начал трепаться про тебя. Ему неизвестно о наших новых взаимоотношениях. На самом деле, никому, блядь, это неизвестно. Он сказал, что твое правление подходит к концу, и грядет кровавая бойня.
— Бойня, — повторил Борден, рассеянно переводя взгляд на сцену. — С чьей армией?
— В точку. Я чувствую, что все это попахивает дерьмом, Борден. И я начинаю думать, что это дерьмо ни к чему в итоге не приведет. Кто здесь более влиятельный, чем ты? Никто. Если кто-то хочет захватить власть, для них это совершенно безнадежно — слишком много людей будут бороться на твоей стороне.
— Деньги, — хладнокровно ответил Борден. — Преданность большинства людей можно купить, если у человека есть достаточно денег. Я не доверяю никому из тех, кого купил, а куплены у меня девять из десяти. И если они захотят скинуть меня, я не смогу их остановить. Быть наверху — это огромнейший риск.
Гектор сжал губы.
— Звучит одиноко.
Так и было. На долю секунды Борден задумался: как он выживал все эти годы без Эммы? Если она исчезнет, он станет никем. Такого одиночества еще раз он не выдержит. Он разрушит себя, впав в ярость и ступив на тропу войны, оставляя за собой только кровь и трупы.
— Понравилась? — неожиданно спросил Гектор, указывая на какую-то брюнетку, извивающуюся около шеста на небольшой сцене. — Ты не отводишь от нее взгляда.
Борден даже не осознавал, куда смотрел — его мысли были очень далеко. Он изучающе посмотрел на девчонку — на каждый обнаженный сантиметр ее тела — и ничего не почувствовал. Абсолютно ничего. Ни малейшего шевеления желания. Никакого любопытства выяснить, что под ее коротенькой юбочкой. Это стало неинтересным после встречи с Кейт, но теперь превратилось в явное сравнение, которое он мысленно проводил. Ни одна девушка не дотягивала до Эммы. Это все, о чем он думал в эти последние долбаные дни. Эмма. Эмма. Эмма.
— У меня лучше, — ответил он.
Гектор хмыкнул.
— Ясное дело.
Борден прищурился на байкера.
— Ты можешь продолжать втыкать свой член в бесчисленное количество кисок, но это не означает, что нельзя остановиться на одной.
— При всем моем уважении, Борден, она должна быть сделана из золота, иметь вкус рома и запах охуенных разноцветных лилий. А, по моим последним сведениям, таких кисок не существует.
Впервые с тех пор, как он узнал этого кретина, Борден по-настоящему улыбнулся.
— Это, скорее всего, к лучшему, Гектор. Ни одна девушка не должна в конечном итоге остаться с таким мужчиной, как ты.
Гектор согласно кивнул.
— Черт, нет. Мне нравятся мои женщины. И их множественное количество. Так оно и останется.
Типичный байкер.
— Тогда ты такой же, как и твой брат.
Гектор недоверчиво засмеялся.
— Судя по внешнему виду этого ублюдка, у него нет никаких шансов закрутить с цыпочками.
— Ты будешь удивлен количеством женщин, которые находят шрамы привлекательными.
— Шрамы? Это отвратительно. Они либо слепые, либо им платят за это.
— Если бы он побрился, то выглядел бы лучше тебя.
— Ну, мы знаем, почему это случится.
Верно. Хоук тщательно охранял тайну своей личности. Только клуб и Борден знали, кто он. И так должно было остаться — это вопрос жизни и смерти.
— Итак, каков план? — спросил Гектор Бордена, возвращаясь к насущной теме.
— Что ты хочешь, чтобы произошло?
Лицо Бордена потемнело.
— Чего я хочу? Я хочу, чтобы Бык запел.
Гектор широко улыбнулся, указывая горлышком бутылки в сторону Бордена.
— Это мы можем.
Эмма
Прошло два часа, а Борден и Гектор до сих пор не появились, и к этому времени я уже немного пошатывалась и хихикала, как дурочка. Кто же знал, что Хоук и Грэм окажутся лучшими собутыльниками?
Хоук сознательно выпил только одно пиво, а Грэм при этом сказал:
— К черту все! Я работаю каждый сраный день по двадцать четыре часа. Я заслужил это.
Я ахнула:
— Грэм, ты только что выругался?
— Он, блядь, сделал это, — сказал Хоук, награждая Грэма увесистым шлепком по спине. — На хер эти сопли! Это операция «Напои Грэма», и мы, блядь, собираемся продолжать это, пока его рот не заставит нас покраснеть.
И Грэм сделал это. Пиво лилось в него, как вода. После четвертой бутылки он встал и включил стереосистему, установив радиостанцию с ужасной кантри-музыкой.
— Нет, — закричала я, спрыгнув со стула и рванув к стерео. — Только не деревенщина! Все, что угодно, кроме деревенщины!
Но Грэм преградил мне путь, с торжественным видом покачав головой.
— Это мой джем, Эмма. Не будь занудой. (Прим.: сокр. от jamsession — джем-сейшн).
Я умерла. Сдохла. Взорвавшись смехом, я воскликнула:
— Я зануда?
— Да, ты обсираешь мою вечеринку.
Такой смешной.
Я услышала, как Хоук подавился глотком своего пива.
— Оставь, Эмма. Это неплохое дерьмо.
— Тебе тоже нравится кантри? — я изумленно уставилась на него, хотя знала, что он — кусок дерьма. — Вы, должно быть, безбашенные! Я нахожусь в окружении жестоких преступных засранцев, которым нравятся ритмы банджо и скрипки вместо хрипатых голосов, поющих о смерти и беспорядках.
— В нашей жизни и так достаточно смертей и беспорядков, — ответил он.
Пожав плечами самой себе, я вернулась к своему пиву, оставив Грэма с его кантри-музыкой. Пила я маленькими глоточками, удостоверившись, что растяну бутылку, дабы не зайти слишком далеко. В воспоминаниях о днях моей юности я была способна выпить нереально много за короткий промежуток времени. Теперь я перешла в легкую весовую категорию и нуждаюсь в минимальном количестве. Хотя часть меня хотела тупо нажраться, чтобы появился предлог не поехать к бабушке.
О, Боже! Я же собиралась ехать к бабушке!
И даже если не из-за этого, мне следует вести себя здесь прилично. Сейчас рабочее время, и если бы Борден меня не трахал, то, вероятнее всего, уволил бы за такое поведение. Минуточку…
— Борден разозлится на нас за это? — спросила я.
— Скорее всего, — ответил Грэм.
Хоук сделал еще глоток.
— Борден злится на все. Почему это должно иметь значение?
Я пожала плечами.
— Верно подмечено.
Мы зависли в главном баре. Не могу вспомнить, о чем мы разговаривали. В основном, о чем-то незначительном. Бесцельные разговоры: от случайных фактов до пошлых шуток, которых у Хоука оказался бесконечный запас. В данный момент это была уже сотая его шутка. Они были бестактными и грубыми — именно такими, как я любила.
— Какая разница между наркодилером и проституткой? — спросил он, переводя взгляд с Грэма на меня с таким серьезным лицом, что делало ситуацию еще смешнее.
Я ахнула и подскочила:
— Ой, ой, это я действительно знаю! Проститутка может помыть и перепродать свою щель. (Прим.: игра на одинаковом звучании слов: crack — щель и crack — крэк, кристаллическая форма кокаина).
Хоук рассмеялся.
— Что за херня? Где ты это услышала?
— Ой, да ладно тебе! Я была поблизости.
Грэм покачал головой, фыркнув носом.
— Мерзость!
— До этого я рассказывал о мошонке Санта Клауса, а почему-то мерзостью стало только это? — возразил Хоук.
— У Грэма деликатные уши.
— Больше похожи на уши какого-нибудь ссыкуна.
Грэм вздохнул.
— Вы дерьмовые собутыльники. Вы оба.
Он словно впал в хандру и отсел в противоположную сторону бара, правым ухом прислонившись к динамику. Мы наблюдали, как он расслаблялся в своем маленьком мире: глаза прикрыты, губы шевелятся синхронно со словами звучащей песни.
— Часто Грэм так делает? — спросила я Хоука.
Он кивнул.
— Раньше постоянно. До того, как появилась ты. Он заканчивал работу и часами просиживал в баре.
— У него нет жены или… мужа?
Хоук хмыкнул.
— Не-а, много лет назад он потерял свою жену.
Я распахнула глаза.
— Как она умерла?
— Она не умерла. Просто сбежала с его напарником. И через неделю он ушел из полиции.
Вау! Что?
— Он был полицейским?
Хоук глотнул еще пива.
— Да. Одним из лучших.
— Как случилось, что в итоге он работает на Бордена?
— Не знаю. Борден пришел к нему и предложил работу. Может, он устал следовать правилам и захотел заботиться только о себе. Или, возможно, плата была слишком хороша, чтобы отказываться — даже для полицейского.
Несколько минут я ничего не говорила, а продолжала смотреть на Грэма, растворившегося в его дерьмовой музыке. А затем повернулась к Хоуку лицом к лицу.
— А что насчет тебя? — спросила вслух, вглядываясь в его лицо. — Как ты в итоге оказался с Борденом?
Его губы сжались, а затем он сделал еще один глоток пива. Его кадык подскакивал, и от этого я засмотрелась на него на несколько минут. Мои глаза блуждали по его верхней части тела. Хоук был большим парнем. Почти таким же большим, как Борден. Он перестал пить, когда заметил мои подглядывания, и я небрежно посмотрела в сторону.
— А что насчет меня? — низким голосом спросил он.
— Как ты в итоге оказался с Борденом? — с трудом выдавила я.
Он бросил взгляд на свою изуродованную шрамами руку. Я тоже посмотрела на нее — средний палец отсутствовал. Теперь, имея возможность открыто рассматривать, я обратила внимание, насколько ужасно это выглядело. Это определенно был не чистый срез, как если бы он случайно отрезал его или что-то подобное. Нет, это выглядело коряво, с толстыми рубцами, пересекающими всю руку.
— У меня были свои причины, — наконец, пробормотал он.
— Ты мог бы быть байкером.
— Мог бы.
— Но вместо этого выбрал Бордена.
Он медленно кивнул, не раскрыв рта.
Я склонила голову набок. Мой расслабленный алкоголем мозг переполняли вопросы.
— Ты предан ему, не так ли?
Он посмотрел на меня. В его глазах я увидела замешательство.
— Ты же не думаешь, что это я?
— Та первая встреча с Гектором была довольно напряженной.
Я увидела, как до него постепенно доходит.
— Ты думала, я бы стал защищать своего брата?
Я пожала плечами.
— А разве нет?
— Нет.
И это все, что он собирался сказать по этому вопросу. Не знаю, почему поверила ему, но это так. Несмотря на то, что после истории с Блайт я больше не доверяла собственным суждениям, здесь было что-то более реальное, касающееся Хоука и его преданности Бордену.
— Почему я не нравлюсь тебе? — с любопытством спросила я.
Его губы дернулись.
— У меня нет антипатии к тебе, Эмма.
— Но ты всегда такой мудак по отношению ко мне.
— Как раньше уже говорил Борден, я мудак по отношению ко всем.
— Но со мной ты ведешь себя особенно по-мудацки. Я уже так долго с Борденом, он так сильно обо мне заботится. Неужели хотя бы из-за него ты не можешь смягчиться по отношению ко мне?
Он стрельнул в меня взглядом своих карих глаз.
— Именно потому, что ты с Борденом, я не могу смягчить свое отношение к тебе.
— Почему?
— Ты можешь обманывать его.
Я приподняла бровь.
— Изначально я не хотела быть с ним, Хоук.
— Ты лжешь. В тот первый вечер в клубе, когда я притащил тебя к нему. Я видел, как ты на него смотрела.
— Я испугалась его.
— А еще он заинтересовал тебя, — он внимательно наблюдал за мной, пытаясь прочитать правду на моем лице. — Во всяком случае, я видел, что происходило. Я не хотел, чтобы он потерял контроль. Думал, что ты будешь очередной из. Он никогда не заботился о девушках, Эмма. Мы регулярно направляли в его квартиру девушек из эскорт-услуг, но они прибегали обратно десять минут спустя, проклиная его. Некоторые из них считали его геем. Говорили, что никакие их усилия не могли заставить его член шевельнуться. Затем появляешься ты собственной персоной. И вдруг он готов сделать все, что угодно, лишь бы добиться тебя. Такое было впервые.
Я почувствовала, как к щекам прилило тепло.
— Да, и теперь он в одной из комнат с целой кучей женщин.
— А ты будешь гребаной идиоткой, если станешь волноваться об этом.
— Я просто девушка. И ничего не могу с собой поделать.
— Вот тебе раз! Из всех вещей, о которых следует волноваться рядом с таким парнем, ты переживаешь по поводу полуголых девиц, фланирующих вокруг него? Брось, девочка. Разве ты никогда не просыпалась посреди ночи от мысли, какого хуя ты делаешь в нашем мире?
— Да, — честно ответила я, чувствуя, что сама втянула себя в этот разговор. Но мне нужно было с кем-нибудь об этом поговорить. Блайт никогда бы не поняла, а Грэм никогда не захочет об этом разговаривать. — Бывало, я не могла заснуть и каждую ночь думала об этом. Все время сомневалась в своем здравомыслии. Задавалась вопросом, как я могу любить кого-то настолько сумасшедшего, а потом вспоминала некоторые вещи, которые совершала, пока взрослела. То, чем я не горжусь или выбор, о котором действительно не жалею. И я поняла, что, возможно, мы все немного сумасшедшие.
— Борден убивал людей.
— Я знаю.
— И все равно любишь его?
Я кивнула, глядя в его серьезные карие глаза.
— Да. Это неправильно?
Мгновение он не отвечал, а потом усмехнулся.
— Дорогуша, какого хера я могу знать о том, что правильно или неправильно? Я рос байкером, в байкерском рассаднике, и все это гребаное время вокруг были только кровь и убийства, пока не угодил за решетку за собственные преступления. Я не самый подходящий человек, чтобы ответить на твой вопрос.
— Я по-прежнему хочу знать твое мнение, — надавила я.
Он помедлил, удивленный моей настойчивостью.
— Да, — наконец, сказал он. — Это неправильно.
Я опустила взгляд и нахмурилась, когда он добавил:
— Но иногда неправильное не так уж плохо. Иногда бывает, что именно это и нужно человеку. Иногда два минуса дают плюс.
— Но в жизни не так, как в поговорке.
— К хренам поговорки. Это правда.
Я почувствовала, как на сердце немного полегчало. Он разговаривал со мной так, словно его искренне волновал этот разговор. Никогда не думала, что ненависть к кому-то сможет в мгновение ока перерасти в дружбу. Мне нужна была горькая правда. Возможно, Грэм не хотел, чтобы я услышала это, но, могу сказать, Хоук всегда говорил напрямик, независимо от того, с кем разговаривал.
— Прости, что был мудаком с тобой, — с раскаянием добавил Хоук. — Я так веду себя, когда пытаюсь выстроить границы.
— Зачем тебе границы со мной? Если бы ты вел себя со мной так, как сейчас, у нас с бы самого начала были хорошие отношения.
Его улыбка исчезла, и он просто смотрел на меня. Этот взгляд говорил о том, о чем лучше не говорить вслух ради собственного же блага.
— Какого хрена! — прокричал знакомый голос. Мы повернули головы и в очередной раз увидели Линду: руки в боки, сердитый взгляд направлен на нас. — Вы бы не убавили проклятую громкость? К вашему сведению, все остальные работают, в то время как вы, ребята, напиваетесь здесь, как безответственные говнюки. Я пытаюсь нанять нового бармена после того, как Соня решила бросить меня на произвол судьбы, и я НИХУЯ НЕ СЛЫШУ из-за этого раздражающего дерьма, что доносится из стерео!
Но Грэм только повернулся к системе и сделал музыку еще громче, заглушая все ее остальные слова. Она покраснела от злости, показала ему средний палец и в гневе выбежала. Мы покатились со смеху. Черт, да! Было отлично поставить ее на место. Я залезла ногами на стул и зааплодировала Грэму за его выходку.
— Молодец! — выкрикнула я. До того момента, как попыталась слезть вниз, я не осознавала степень своего опьянения. Потеряв равновесие, я свалилась со стула, но Хоук подхватил меня, не дав рухнуть на пол, и быстро поставил в вертикальное положение. Я рассмеялась над своей глупостью, и он улыбнулся, глядя на меня сверху вниз и качая головой.
— Спасибо, — сказала я.
— Что? — прокричал он.
Я приподнялась на цыпочках и крикнула ему в ухо:
— Я сказала «спасибо»!
Он кивнул.
— Нет проблем.
Я отстранилась от него и добавила:
— Прости, что обозвала тебя Чубаккой! Ты не похож на него. Даю слово. На самом деле, ты хороший.
Он снова стал кивать, но резко замер. Его тело напряглось. Я взглянула на него: взгляд направлен прямо перед собой, улыбка исчезла. Мне не нужно было оглядываться, чтобы понять. Присутствие Бордена я почувствовала в воздухе. Даже при включенной музыке я была уверена, что замолчали все.
Я медленно обернулась. Его стоящая в середине комнаты фигура была высокой и застывшей. Голубые глаза на мгновение, показавшееся вечностью, задержались на мне. Изучив меня с ног до головы, он сжал челюсти — его гнев возрос. Затем он мельком взглянул на Грэма, и этот простой жест был тому приказом повернуться к стереосистеме и выключить кантри.
Последовала неловкая тишина — из тех, что заставляют ваши легкие работать сильнее — пока Борден спокойно анализировал ситуацию. Я поймала взгляд Гектора, стоящего в метре за его спиной — он забавлялся нашей ситуацией, привалившись спиной к стене. Боже, он выглядел довольным, словно какое-то время уже наблюдал за нами. О, Господи, как долго? Я оглянулась на Бордена. Он переводил взгляд с Хоука на меня с выражением неприкрытого презрения. Я ожидала, что он скажет что-нибудь, спросит, какого хера мы делаем. Никогда не думала, что его лицо может быть еще мрачнее. На днях я уже видела этот взгляд, но только мимолетно и в виде небольшой вспышки. То самое выражение лица, которое появлялось, когда его чувство собственничества зашкаливало. Обычно это происходило, когда на меня неподобающим образом смотрел мужчина.
Наконец, он склонил голову в направлении Грэма.
— Ты пьян? — низким голосом спросил Борден.
Грэм спокойно кивнул.
— Чертовски близок к этому, мистер Борден.
— Тогда ты бесполезен. Уходи домой. Возвращайся, когда соберешься относиться к своей работе более серьезно. Тебя это тоже касается, Хоук. Уебывай отсюда.
В то время как Грэм кивнул и начал собирать свои вещи, чтобы уйти, Хоук остался на месте. Его лицо и тело были напряжены.
— Я выпил от силы одно пиво, — сказал он. — Я в порядке.
— Меня не волнует, даже если ты выпил чайную ложку этого дерьма. Я хочу, чтобы ты убрался.
— Ты серьезно отправляешь меня домой?
— А что я только что сказал?
— Борден, — негромко прервала я его, поднимая к нему руку, — это моя вина. Я вынудила их к этому…
— Не лезь в это, куколка, — резко оборвал он, давая мне во всей красе насладиться его свирепым видом. — Я говорю с этими людьми, которым поручил заботиться о тебе и которые решили, что могут пить на гребаной работе, как будто я управляю клубом, подобным тому, в котором вырос Хоук.
По лицу Хоука растекся гнев, губы подергивались, когда он ответил:
— Это полный пиздеж, и ты знаешь об этом. Я только что сказал тебе, что выпил всего одно пиво…
— И я только что сказал тебе, что мне похуй.
— Ладно, это убогая отмазка, Борден! Я знаю, что происходит. Ты распереживался, потому что я совершенно безобидно поболтал с твоей девушкой? В самом деле, после всего, что я для тебя сделал, ты будешь стоять здесь и сомневаться в моих намерениях? Да пошел ты на хуй!
Борден шагнул ближе и, сжав кулаки, прорычал:
— Не смей хамить мне! Вспомни, кому ты подчиняешься с тех пор, как я спас твою гребаную задницу. Убирайся на хуй отсюда, прежде чем я напомню тебе каждую секунду этого, мудак! Возвращайся, когда твои желания к кому-то, кого ты не можешь иметь, станут не так охуенно очевидны.
В мгновение ока Хоук схватил недопитую бутылку и резко швырнул ее через всю комнату — мимо Бордена и в паре метров от Гектора. Она разбилась о стену, достав осколками лицо и руку Гектора. Он отстранился, бросив на старшего брата шокированный взгляд. Хоук сделал пару лихорадочных шагов в направлении Бордена. Все его тело дрожало от ярости, но Грэм даже в пьяном ступоре успел вовремя добраться до него. Он навалился на Хоука, толкая его в грудь, и несколько раз сказал ему прогуляться. Гектор подскочил так же быстро, схватив Хоука за руку и толкнув в сторону выхода.
— Пойдем, брат, — сказал Гектор. — Это плохо закончится, если ты не уймешься.
— Я ничего, блядь, не сделал, — прорычал Хоук.
Как раз тогда я поняла, что Хоук, ростом выше метра восьмидесяти и с телосложением борца, мог бы легко их отшвырнуть, чтобы добраться до Бордена. Но он позволил им вытолкать себя, все время сверля Бордена взглядом, в котором отражалось так много противоречивых эмоций: ненависть, предательство, печаль. И тяжело было наблюдать практически полное отсутствие реакции со стороны Бордена. Он смотрел этим пустым жестким взглядом, по-прежнему сжимая кулаки.
— Пошел ты на хер, Борден! — последнее, что сказал Хоук, прежде чем убраться отсюда. Борден даже не моргнул — настолько сдержанно-холодным он был на протяжении тех секунд, пока они уходили. Затем он повернулся ко мне, и я увидела, как это выражение исчезло с его лица. Быстро подойдя ко мне и чуть не сбив с ног, он резко схватил меня за подбородок и заставил взглянуть на него снизу вверх. Хватка была грубой, но его прикосновение заставляло меня дрожать. Миллиметр за миллиметром он изучал мое лицо. Его ноздри раздулись, и я в ответ уставилась на него. Мой рот слегка приоткрылся, глаза были прикованы к нему.
— Ты на самом деле чертова пьянь, — с отвращением выплюнул он. — После всего, что ты рассказывала о своей матери и о том, почему ты не пьешь, ты, блядь, хватаешься за бутылку и решительно окунаешься в это дерьмо? Какого хрена с тобой не так, Эмма?