It is a salutary discipline to consider the vast number of books that are written, the fair hopes with which their authors see them published, and the fate which awaits them.
What chance is there that any book will make its way among that multitude?
And the successful books are but the successful of a season.
Heaven knows what pains the author has been at, what bitter experiences he has endured and what heartache suffered, to give some chance reader a few hours’ relaxation or to while away the tedium of a journey.
And if I may judge from the reviews, many of these books are well and carefully written; much thought has gone to their composition; to some even has been given the anxious labor of a lifetime.
The moral I draw is that the writer should seek his reward in the pleasure of his work and in release from the burden of his thought; and, indifferent to aught else, care nothing for praise or censure, failure or success.
Now the war has come, bringing with it a new attitude.
Youth has turned to gods we of an earlier day knew not, and it is possible to see already the direction in which those who come after us will move.
The younger generation, conscious of strength and tumultuous, has done with knocking at the door; they have burst in and seated themselves in our seats. The air is noisy with their shouts.
Of their elders some, by imitation the antics of youth, strive to persuade themselves that their day is not yet over; they shout with the lustiest, but the war cry sounds hollow in their mouth; they are like poor wantons attempting with pencil, paint and powder, with shrill gaiety, to recover the illusion of their spring.
The wiser go their way with a decent grace.
In their chastened smile is an indulgent mockery.
They remember that they too trod down a sated generation, with just such clamor and with just such scorn, and they foresee that these brave torch-bearers will presently yield their place also.
There is no last word.
The new evangel was old when Nineveh reared her greatness to the sky.
These gallant words which seem so novel to those that speak them were said in accents scarcely changed a hundred times before.
The pendulum swings backwards and forwards.
The circle is ever traveled anew.
Перевод Н.Манн
Поистине это душеспасительная епитимья – размышлять об огромном количестве книг, вышедших в свет, о сладостных надеждах, которые возлагают на них авторы, и о судьбе, ожидающей эти книги. Много ли шансов отдельной книги пробить себе дорогу в этой сутолоке?
А если ей даже сужден успех, то ведь не надолго.
Один Бог знает, какое страдание перенес автор, какой горький опыт остался у него за плечами, какие сердечные боли терзали его, и все лишь для того, чтобы его книга часок – другой поразвлекала случайного читателя или помогла ему разогнать дорожную скуку.
А ведь если судить по рецензиям, многие из этих книг превосходно написаны, авторами вложено в них немало мыслей, а некоторые – плод неустанного труда целой жизни.
Из всего этого я делаю вывод, что удовлетворение писатель должен искать только в самой работе и в освобождении от груза своих мыслей, оставаясь равнодушным ко всему привходящему – к хуле и к хвале, к успеху и провалу.
Но вместе с войной пришло новое отношение к вещам. Молодежь поклонилась богам, в наше время неведомым, и теперь уже ясно видно направление, по которому двинуться те, кто будет жить после нас.
Младшее поколение, неугомонное и сознающее свою силу, уже не стучится в двери – оно ворвалось и уселось на наши места. Воздух сотрясается от их крика.
Старцы подражают повадкам молодежи и селятся уверить себя, что их время еще не прошло, они шумят за одно с юнцами, но из их ртов вырывается не воинственный клич, а жалобный писк; они похожи на странных распутниц, с помощью румян и пудры старающихся вернуть себе былую юность. Более мудрые с достоинством идут своей дорогой.
В их сдержанной улыбке проглядывает снисходительная насмешка.
Они помнят, что в свое время так же шумно и презрительно вытесняли предшествующее, уже усталое поколение, и предвидят, что нынешним бойким факельщикам вскоре тоже придется уступить свое место.
Последнего слова не существует.
Новый завет был уже стар, когда Ниневия возносила к небу свое величие.
Смелые слова, которые кажутся столь новыми тому, кто их произносит, были, и почти с теми же интонациями, произнесены уже сотни раз.
Маятник раскачивается взад и вперед.
Движение неизменно совершается по кругу.
Harry Potter And The Chamber Of Secrets
J. K. Rowling
Life at the Burrow was as different as possible from life on Privet Drive. The Dursleys liked everything neat and ordered; the Weasleys' house burst with the strange and unexpected. Harry got a shock the first time he looked in the mirror over the kitchen mantelpiece and it shouted, “Tuck your shirt in, scruffy!” The ghoul in the attic howled and dropped pipes whenever he felt things were getting too quiet, and small explosions from Fred and George's bedroom were considered perfectly normal. What Harry found most unusual about life at Ron's, however, wasn't the talking mirror or the clanking ghoul: It was the fact that everybody there seemed to like him.
Mrs. Weasley fussed over the state of his socks and tried to force him to eat fourth helpings at every meal. Mr. Weasley liked Harry to sit next to him at the dinner table so that he could bombard him with questions about life with Muggles, asking him to explain how things like plugs and the postal service worked.
“Fascinating!” he would say as Harry talked him through using a telephone. “Ingenious, really, how many ways Muggles have found of getting along without magic.”
Harry heard from Hogwarts one sunny morning about a week after he had arrived at the Burrow. He and Ron went down to breakfast to find Mr. and Mrs. Weasley and Ginny already sitting at the kitchen table. The moment she saw Harry, Ginny accidentally knocked her porridge bowl to the floor with a loud clatter. Ginny seemed very prone to knocking things over whenever Harry entered a room. She dived under the table to retrieve the bowl and emerged with her face glowing like the setting sun. Pretending he hadn't noticed this, Harry sat down and took the toast Mrs. Weasley offered him.
“Letters from school,” said Mr. Weasley, passing Harry and Ron identical envelopes of yellowish parchment, addressed in green ink. “Dumbledore already knows you're here, Harry—doesn't miss a trick, that man. You two've got them, too,” he added, as Fred and George ambled in, still in their pajamas.
For a few minutes there was silence as they all read their letters. Harry's told him to catch the Hogwarts Express as usual from King's Cross station on September first. There was also a list of the new books he'd need for the coming year.
| She walks in Beauty Lord Byron She walks in beauty, like the night Of cloudless climes and starry skies; And all that's best of dark and bright Meet in her aspect and her eyes: Thus mellow'd to that tender light Which heaven to gaudy day denies. One shade the more, one ray the less, Had half impair'd the nameless grace Which waves in every raven tress, Or softly lightens o'er her face; Where thoughts serenely sweet express How pure, how dear their dwelling-place. And on that cheek, and o'er that brow, So soft, so calm, yet eloquent, The smiles that win. the tints that glow, But tell of days in goodness spent, A mind at peace with all below, A heart whose love is innocent! | Перевод С.Я. Маршака Она идет во всей красе Она идет во всей красе — Светла, как ночь её страны. Вся глубь небес и звёзды все В её очах заключены. Как солнце в утренней росе, Но только мраком смягчены. Прибавить луч иль тень отнять — И будет уж совсем не та Волос агатовая прядь, Не те глаза, не те уста И лоб, где помыслов печать так безупречна, так чиста. А этот взгляд, и цвет ланит, И лёгкий смех, как всплеск морской, — Всё в ней о мире говорит. Она в душе хранит покой. И если счастье подарит, То самой щедрою рукой. |
| Редьярд Киплинг If If you can keep your head when all about youAre losing theirs and blaming it on you,If you can trust yourself when all men doubt you,But make allowance for their doubting too;If you can wait and not be tired by waiting,Or being lied about, don't deal in lies,Or being hated, don't give way to hating,And yet don't look too good, nor talk too wise: If you can dream -- and not make dreams your master;If you can think -- and not make thoughts your aim;If you can meet with Triumph and DisasterAnd treat those two impostors just the same;If you can bear to hear the truth you've spokenTwisted by knaves to make a trap for fools,Or watch the things you gave your life to, broken,And stoop and build'em up with worn-out tools: If you can make one heap of all your winningsAnd risk it on one turn of pitch-and-toss,And lose, and start again at your beginningsAnd never breathe a word about your loss;If you can force your heart and nerve and sinewTo serve your turn long after they are gone,And so hold on when there is nothing in youExcept the Will which says to them: "Hold on!" If you can talk with crowds and keep your virtue,Or walk with Kings - nor lose the common touch,If neither foes nor loving friends can hurt you,If all men count with you, but none too much;If you can fill the unforgiving minuteWith sixty seconds' worth of distance run,Yours is the Earth and everything that's in it,And - which is more - you'll be a Man, my son! | Заповедь (Перевод М. ЛОЗИНСКОГО) Владей собой среди толпы смятенной,Тебя клянущей за смятенье всех,Верь сам в себя, наперекор вселенной,И маловерным отпусти их грех;Пусть час не пробил, жди, не уставая,Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;Умей прощать и не кажись, прощая,Великодушней и мудрей других. Умей мечтать, не став рабом мечтанья,И мыслить, мысли не обожествив;Равно встречай успех и поруганье,Не забывая, что их голос лжив;Останься тих, когда твое же словоКалечит плут, чтоб уловлять глупцов,Когда вся жизнь разрушена, и сноваТы должен все воссоздавать с основ. Умей поставить, в радостной надежде,На карту все, что накопил с трудом,Все проиграть и нищим стать, как прежде,И никогда не пожалеть о том;Умей принудить сердце, нервы, телоТебе служить, когда в твоей грудиУже давно все пусто, все сгорело.И только Воля говорит: "Иди!" Останься прост, беседуя с царями,Останься честен, говоря с толпой;Будь прям и тверд с врагами и с друзьями,Пусть все, в свой час, считаются с тобой;Наполни смыслом каждое мгновенье,Часов и дней неумолимый бег,--Тогда весь мир ты примешь, как владенье,Тогда, мой сын, ты будешь Человек! |