Место, на котором сегодня находится собор, являлось, по всей видимости, ещё в римский период истории Кёльна религиозным центром проживавших здесь христиан. Здесь, в северной части города, в течение столетий было возведено несколько поколений церквей, каждая из которых превосходила по размерам все предыдущие. Эти церкви находились внутри кольца монастырей и монастырских церквей «священного Кёльна».
Остатки этих церквей можно осмотреть в нижней части сегодняшнего собора в месте проведения раскопок, которыми охвачена территория более чем в 4000 квадратных метров. От самых древних из них сохранилось совсем немного. Обнаружены фрагменты полов и участки стен, которые хоть и подтверждают факт существования этих церквей, тем не менее, не позволяют реконструировать их форму. Около 500 г. н. э. над старым, простеньким бассейном был сооружён восьмиугольный баптистерий со сторонами изогнутой формы, на которых был закреплён балдахин. Баптистерий находился внутри крестообразного строения, внутренние стены которого были украшены мозаикой. Около 540 г. здесь были похоронены женщина и восьмилетний мальчик. Дорогие предметы, обнаруженные в могиле, позволяют предположить, что умершие были членами семьи короля Фейдеберта из династии Меровингов.
Уже спустя несколько лет на этом месте развернулось строительство новой, более крупной церкви. Перед её алтарём находилась выложенная из камня кафедра в форме замочной скважины диаметром более 5,70 м. В восточном Средиземноморье такие сооружения использовались не только для чтения проповедей, но и для проведения торжественных церемоний, например, коронаций и посвящений в сан. В конце VIII века к церкви в её западной части были пристроены ещё одни хоры, обнесённые кольцеобразным атрием. Аналогичные архитектурные черты имеет возникшая примерно в 800 г. так называемая Монастырская площадь в Санкт-Галлене — монастырский комплекс периода раннего Средневековья. Предположительно в середине IX века эта церковь настолько пострадала от пожара, что на её месте была возведена новая. Освящённый 27 сентября 870 г. Старый собор был одним из крупнейших церковных сооружений и стал впоследствии резиденцией кёльнских архиепископов. Его средний неф достигал 12 м в ширину. К нему примыкали боковые нефы шириной около 6 м. Аркады, соединявшие между собой все тринефа, покоились на мощных прямоугольных пилястрах. На восточной и западной сторонах к нефам примыкали низкие поперечные пристройки, в восточной части которых находились небольшие боковые хоры. Эти хоры завершались полукруглыми приделами. Восточные хоры были посвящены Деве Марии, а западные — Св. Петру. По бокам последних располагались две круглые башни. Перед ними находился большой внутренний двор, окружённый богослужебными пристройками. На середине двора стоял колодец, стены которого до сих пор сохранились в подземном гараже перед собором. Во время раскопок удалось обнаружить и порог западного входа в северную поперечную пристройку. Его поверхность сильно обносилась под ногами многих тысяч верующих, побывавших в соборе за истёкшие столетия. Эта каролингская церковь была богато украшена и расписана, её пол был покрыт тонкими пластинами мрамора. В X в. к зданию были пристроены ещё два боковых нефа, в результате чего их число увеличилось до пяти. По приказу архиепископа Гериберта (999—1021 гг.) в восточной части поперечной пристройки была возведена двухэтажная часовня. Останки её стен по сей день стоят во дворе собора. Сведения о форме и размерах Старого собора известны нам не только благодаря проведённым раскопкам, но и по рисункам из дошедшей до нас рукописи 1025 года — т. н. «Кодекса Гиллиниуса».
В 1248 году, когда архиепископ Кёльна Конрад фон Гохштаден заложил первый камень в основание Кёльнского собора, началась одна из самых длинных глав в истории европейского строительства. Кёльн, один из самых богатых и политически могущественных городов тогдашней Германской империи, считал нужным, следуя примеру Франции, иметь свой кафедральный собор — и его масштабы должны были затмить все остальные храмы.
Была и другая причина для возникновения столь своеобразного замысла. Кёльнский архиепископ Райнальд фон Дассель, канцлер и военачальник императора Фридриха I Барбароссы, получил от него останки Святых волхвов, или Трёх королей, которые ранее хранились в одном из миланских монастырей. Так император отблагодарил владыку за боевую помощь при покорении Милана во время второго итальянского похода. В 1164 году Райнальд фон Дассель с триумфом ввёз реликвии в Кёльн. Для них в течение десяти лет изготавливался саркофаг из серебра, золота и драгоценных камней — реликварий трёх царей, шедевр мозанского искусства. Высокий ранг, которого Кёльн достиг в западноевропейском христианском мире благодаря обретению этих реликвий, должен был воплотиться и в соответствующем кафедральном соборе.
Формы фундамента, заложенного в 1248 году, были позаимствованы у новых соборных комплексов, появившихся во Франции. Для того чтобы во внутренние помещения проникало больше света, вместо массивных стен были возведены стройные пилястры. А для того, чтобы стены были в состоянии выдержать огромный вес высоких сводов, была применена система внешних пилястр и арок — т. н. арочно-контрфорсная система. При этом арки имели не полукруглую форму, а были заострены в середине, что позволяло равномерно перекрыть ими всю поверхность здания и подчеркнуть устремлённость всей конструкции ввысь к небу. Эта гигантская архитектурная конструкция должна была вызывать у людей благоговение перед Царствием небесным.
Строительство собора началось с его восточной части. Спустя примерно 70 лет сооружение и отделка хоров были завершены. Возведение собора велось по чертежам его первого архитектора баумейстера Герхарда. Вокруг внутренних хоров, в которых расположен главный алтарь из чёрного мрамора, проходит галерея с примыкающим к ней венцом часовен. Пилястры состоят из множества круглых стоек, так как подвязей, а своды подпираются изящными невюрами. Внутреннее пространство украшено капителями с позолоченными натуралистическими листьями. Большие оконные проёмы отделаны орнаментом по камню, который именуется «ажурным». Таким же орнаментом, состоящим из колец и полуколец, украшены и все внутренние архитектурные украшения по сравнению с противоположной северной стороной.
Над кругом хоровых часовен, создающим впечатление цоколя, возвышаются отдельные контрфорсы, переходящие вверху в арочный свод с множеством вершин. Между ними хорошо просматриваются окна главных хоров с изящным ажурным орнаментом и богато украшенными фронтонами. Крутые подсводные стены переходят в коньки с позолоченными концами и увенчаны на восточной стороне золотым крестом, возвышающимся на этом месте над городом и Рейном уже более 700 лет.
Только после завершения строительства хоров и их внутренней отделки и сооружения стены на северной стороне была снесена простоявшая до тех пор западная часть каролингского собора, использовавшаяся для богослужений. В XIV в. были возведены южные нефы собора и второй этаж Южной башни. Зал её первого этажа значительно отличается от прочих частей здания подчёркнутой утончённостью своих архитектурных элементов. В XV в. было завершено строительство третьего этажа Южной башни, на которой были установлены отлитые в 1448/49 г. колокола «Претитоза» и «Специоза». Только после этого началось возведение северных боковых нефов собора. В начале XVI в. весь комплекс работ по сооружению среднего нефа был завершён установкой кровли собора в северной части на высоте боковых нефов. На этом заканчивается средневековый период в истории строительства собора[1].
В течение нескольких веков собор продолжал стоять в незавершённом виде. Когда в 1790 году Георг Форстер прославлял устремлённые ввысь стройные колонны хора, который уже в годы его создания рассматривали как чудо искусства, кёльнский собор стоял незаконченным каркасом, требующим едва ли не ремонта. Между хором, завершённым стеной около 1300 года, и южной башней располагался временно прикрытый неф длиной в 70 метров, а высотой лишь в 13 метров. Башни не были завершены. Только лишь 59-метровая южная башня упиралась в небо, как могучий обломок, но зато давала возможность вообразить задуманные масштабы стремящегося ввысь западного фасада с двумя башнями. Работы над южной башней были прекращены уже около 1450 года, а потом и вся строительная деятельность была полностью остановлена. Однако после того, как революционные французские войска изгнали из собора духовенство, превратив его в фуражный склад, в народе с новой силой возникло стремление довести его строительство до конца. Расходы на строительные работы, возобновлённые в 1842 г., поделили между собой прусский король Фридрих Вильгельм IV и основанное жителями Кёльна Центральное общество по строительству собора, которое и по сей день финансирует основную часть затрат на ремонт и реставрацию собора. После тщательных подготовительных работ, проведённых архитекторами Карлом Фридрихом Шинкелем и Эрнстом Фридрихом Цвирнером, король Пруссии Фридрих Вильгельм IV дал задание завершить Кёльнский собор по первоначальным планам и 4 сентября 1842 года сам заложил первый камень. К 1862 году уже удалось установить стропильные фермы на продольном и поперечном нефах, в 1863-м началось строительство башен высотой 157 метров. 15 октября 1880 года в присутствии германского императора Вильгельма I состоялось празднество по случаю завершения строительства. 15 октября 1880 года, когда на вершине Южной башни был уложен последний камень, сооружение собора, продлившееся в общей сложности 632 года, было полностью завершено.
Обе башни достраивались по средневековым чертежам, составленным в период возведения собора около 1300 г. Завершение строительства фасадов поперечных пристроек, оригинальные чертежи которых не сохранились, осуществлялось по проекту известного немецкого мастера церковной архитектуры Эрнста Фридриха Цвирнера (1802—1861 гг.). Во всех деталях он старался как можно точнее придерживаться идей средневековых зодчих, поэтому сегодня собор имеет столь совершенный внешний вид. В то же время в ходе достройки использовалась самая современная строительная технология. Примером тому служит стропильная форма крыши, которая является одной из первых в истории крупногабаритных конструкций из чугунного литья.
Для украшения фасада, башен и порталов были изготовлены сотни скульптур, а для остекления окон потребовались многие квадратные метры витражей. Кроме того для порталов были отлиты огромные бронзовые ворота. Расширилось и внутреннее убранство собора. Высочайшее качество всех работ, осуществлённых в XIX в., превратило собор в один из величайших шедевров неоготики.
Однако и после этого торжества строительство продолжалось: вставляли стёкла в окна, накладывали полы, и в конце концов пора было начинать отделку. В 1906 году одна из 24 больших декоративных башен, украшавших громадные башни главного фасада, рухнула; обломились и другие декоративные башни, а повреждённые места каменной кладки нужно было снова и снова приводить в порядок. После 1945 года начались работы по устранению повреждений, нанесенных бомбардировками во время Второй мировой войны. Но временная реставрационная контора стоит на площадке у собора до сих пор. Непогода и в первую очередь загрязнение окружающей среды способствовали многочисленным повреждениям и привели бы к окончательной гибели собора, если бы постоянно не принимались охранительные меры. Глава истории строительства Кёльнского собора не завершена и сегодня.
Примечателен тот факт, что Кёльнский собор находится в непосредственной близости от главного вокзала Кёльна. Для того, чтобы зайти в собор, от дверей вокзала необходимо пройти не более 50 метров.
Готика Урала
Рубеж XVII—XVIII вв. знаменует определенный этап развития уральского зодчества, связанный с мероприятиями правительства Петра Г. широкое распространение каменного строительства, перестройка в камне общественных центров городов Сибири. На Урале это затронуло прежде всего Верхотурье, где развернулись градостроительные работы, по масштабам уступавшие только сибирской столице Тобольску. С 1698 г. ведется сооружение каменного Верхотурского кремля, находившееся под постоянным контролем Москвы, откуда исходили подробные технические инструкции и даже была прислана артель во главе с Тимофеем Гусевым. Московскими мастерами организуется обучение местных посадских и крестьянских детей. Артель Гусева возводила каменные амбары (1699 г.), приказную палату (1700 г.), воеводский дом (1701 г.). Соликамскими каменщиками создан Троицкий собор (1703—1710 гг.). Под руководством подмастерья Максима Горяева в 1705 г. были начаты обнесение посада каменной стеной и строительство выездных ворот с московской дороги, оставшихся, однако, незаконченными, а также сооружены стены и две наугольные башни кремля (1706—1708 гг.) 7. Ансамбль, живописно расположенный на скалистом берегу Туры, имел очертания неправильного четырехугольника. Характерной особенностью Верхотурского кремля было вынесение нескольких зданий на линию ограды. Так, вместо южной стены были поставлены в ряд каменные клети — амбары и приказная палата. Судя по дошедшему до нас чертежу 8, внутренняя планировка палаты была типичной для древнерусских гражданских построек. По одну сторону сеней располагались комнаты — угловая, «где воеводам сидеть», и вторая, отводимая подьячим, по другую — кладовая «со сводом». Фасад на территорию кремля был расчленен спаренными пилястрами, свидетельствовавшими о знакомстве с классическими архитектурными формами. В восточную стену кремля, выходившую на площадь с гостиным двором, встроен Троицкий собор. Этот храм типа «восьмерик на четверике» с богатым кирпичным и керамическим убранством явился ярким примером «московского барокко» на Урале. Такие его черты, как «крещатое» (по сторонам света) пятиглавие, акцентировка углов своеобразно трактованным ордером, наличники со спиралевидными завершениями, нашли отражение во многих последующих уральских постройках. Другим центром каменного строительства на Урале в XVIII в. был Далматов монастырь (г. Далматово Курганской обл.). Основанный в 1644 г., он оставался до начала XVIII в. хорошо укрепленной и вооруженной деревянной крепостью. Каменное строительство в монастыре началось в 1707 г. Его замечательное сооружение — Успенский собор был окончен в 1717 г. и освящен в 1719 г. Это был первый на Урале двухэтажный храм, в котором разместились нижние Христорождественская и придельная Дмитрия Прилуцкого церкви с трапезными, верхняя Успенская церковь с колокольней и деревянной трапезной. Указы о запрете каменного строительства 1714 и 1719 гг. не распространились на Далматов монастырь в силу его стратегического положения, и строительство каменных сооружений продолжалось. В 1720— 1740 гг. были возведены фортификационные, складские, производственные и жилые сооружения. Однако завершение некоторых построек монастырского ансамбля закончилось только в 70-е годы XVIII в. По своим масштабам и архитектурно-художественным достоинствам далматовский ансамбль стоит в одном ряду с кремлями Верхотурья и Тобольска. В 1720—1740-е годы в хозяйствах Демидовых в Невьянском заводе и Строгановых в Усолье также велось каменное строительство. В Невьянском заводе в 20—30-е годы были выстроены каменные, так называемые демидовские хоромы, которые включали господский дом, главную заводскую контору, горницу, хлебные амбары, склады и небольшой сад. Все здания примыкали друг к другу и формировали два пространства — конторского и господского дворов. Постройки в основном двухэтажные, со сводчатыми перекрытиями, толстыми внутренними стенами, открытыми крыльцами отдельных помещений. Изображения демидовского ансамбля XVIII в. и сохранившиеся фрагменты позволяют предположить, что здесь был использован проект Д. Трезини образцового дома для зажиточных людей (1717 г.).
Знаменитая Невьянская наклонная башня (1725—1732 гг.). композиционно выдержанная в традициях древнерусских ярусных башен и колоколен, отличается укрупненностью форм, лаконизмом и суровостью облика, широким использованием металла — выполненные из чугуна дверные и оконные коробки, балконы-обходы художественного литья и т. д. Это, несомненно, светское по функции сооружение (дозорная башня и высотная доминанта города-завода), глубоко созвучное архитектуре новой петровской России. Ансамбль строгановских построек в Усолье (1724—1731 гг., Соликамские каменщики Рязанцев, Котельников, Кожин и др.) интересен прежде всего каменными хоромами, в которых впервые на Урале использован анфиладный принцип планировки. Усольский Спасо-Преображенский собор композиционно близок к известной Строгановской церкви в Нижнем Новгороде, однако в декоре этого памятника прослеживаются типично уральские черты, в частности замена белокаменной резьбы фигурным кирпичом. Отдельно стоящая колокольня имеет восьмигранную столпообразную форму. Такие колокольни постоянно встречаются при местных храмах XVIII в.
Местные кадры квалифицированных строителей пополнялись за счет мастеров из Ярославля, Великого Устюга, Вятки. Каменщиков в основном поставлял Соликамск. Так, соликамцы Иона Кремлев, братья Григорий и Иван Татариновы в конце 50-х — начале 60-х годов работали в Верхотурье у заводчика М. М. Походяшина и на строительстве Екатерининского собора в Екатеринбурге. Широкой известностью пользовался «уставщик» из Далматова монастыря Иакинф Стафиев, приглашавшийся и в сибирские города. Гражданских зданий в тот период еще очень немного. Среди них воеводский дом в Кунгуре, имеющий сходство с древнерусскими постройками как в планировке, так и в оформлении фасадов (лопатки по осям внутренних стен), контора Сысертского завода и др. В каменном строительстве по-прежнему преобладали церкви, архитектура которых развивает барочные черты, унаследованные от уральских памятников начала XVIII в. При сохранении общего трехчастного «трапезного» типа получает распространение вытянутый по продольной оси двухэтажный храм «кораблем» (церковь Иоанна Предтечи в с. Красном близ Соликамска, окончена в 70-х годах). Имея одинаковые объемно-, планировочные композиции, местные культовые постройки различаются преимущественно по характеру завершения — большой восьмерик, малый восьмерик, пятиглавие и т. д. К числу церквей с большим (широким) восьмериком относятся Покровская в Верхотурье (1744—1753 гг.), СтароЗлатоустовская в Екатеринбурге (1755—1768 гг.). Особо следует отметить Спасо-Преображепскую церковь в с. Кашприно Кунгурского р-на Пермской обл. (1745 г.) с ее тремя последовательно уменьшающимися восьмериками, хорошо увязанными с ярусным же построением колокольни. Завершение в виде малого восьмерика появилось на Урале не без влияния соседних областей северо-востока России — Устюга и Вятки. Оно представлено такими памятниками, как церкви в селах Комарово (1761-1783 гг.), Филипповское (1772 г.) Кунгурского р-на, Шерья (1776 г.) Нытвинского р-на Пермской обл. и др. Характерной особенностью уральской культовой архитектуры может считаться пятиглавие, которое в тот период также решается на ярусной основе. Центральный малый восьмерик дополняется четырьмя главами на постаментах, располагающимися либо по углам (Воскресенский собор в Чердыни, 1750—1754 гг. или Никольская церковь в Далматове, 1754—1776 гг.), либо по сторонам света. Наиболее интересна разработка второго варианта, т. е. «крещатого» пятиглавия, шедшая на протяжении всего столетия,— от верхотурского Троицкого собора до Преображенской церкви в Кунгуре (1768—1781 гг.) и так называемых походяшинских храмов. Сооруженные на средства Походяшина Введенский собор в Богословском (ныне Карпинск, 1767—1776 гг.) и Петропавловская церковь в Петропавловском (Североуральск, 1767— 1798 г.) заводах принадлежат к шедеврам уральского барокко. Динамизм венчающих частей, эффектность силуэта сочетаются в них с необыкновенной сочностью убранства, как бы синтезирующего формы, найденные в постройках различных уральских городов, а также Тобольска. Наличие устойчивых композиционных и декоративных приемов указывает на существование на Урале самобытной региональной школы барочного зодчества. При этом необходимо учитывать следование местной архитектуры древнерусским в своей основе традициям («московское барокко») и отставание в стилевом отношении от центра России. Новые столичные влияния проникали с большим опозданием. Например, Екатеринбургский кафедральный собор (1771 — 1795 гг.) воспроизводил архитектурные мотивы петровского времени, тогда как в Петербурге и Москве уже утвердился классицизм. Урал XVIII — первой половины XIX в.— «опорный край» в развитии металлургии страны — стал и опорным краем в становлении отечественной промышленной архитектуры. Здесь с развитием металлургического производства возводились здания и сооружения, формировались их комплексы и ансамбли, складывались поселения и системы расселения. Последовательное совершенствование технических и художественных приемов промышленного строительства на протяжении полутора с лишним веков явилось своего рода школой архитектурного мастерства в общегосударственном масштабе. Металлургические заводы находились непосредственно у плотин, ниже по течению реки, на площадках ниже уровня воды в пруду. Заводские строения занимали оба берега реки и размещались в строгой зависимости от источника энергии — наиболее энергоемкие ближе к плотине, с ручным производством дальше от нее. Порядок расположения «вододействующих» цехов диктовался технологией и организацией производства. Представление о таком размещении дает вид Екатеринбургского завода. Главные цеха завода, называвшиеся в то время фабриками, как правило, возводились длинной стороной перпендикулярно к плотине и параллельно к водопроводным ларям и трубопроводам — этим обеспечивалось не только приближение цехов к источникам воды, но и поточность производства. В первой половине XVIII в. застройка заводов была деревянной и состояла из 6—10 зданий, что отражено в видах Каменского и Билимбаевского заводов. Во второй половине XVIII в. с укрупнением производства, количественным наращиванием технологического оборудования и его объединением производственные здания увеличились в размерах за счет всевозможных пристроек: число их возросло до 15—20 и более. Пример — Верхнесергинский завод. Вместе с тем во второй половине XVIII в. началась массовая перестройка деревянных цехов на каменные. В первой половине XIX в. почти все основные цеха заводов были перестроены, а к середине века большинство заводов Урала представляли собой монументальные комплексы зданий и сооружений из кирпича и металла. Это видно по застройке Нижнетагильского и Нижиесалдинского заводов. Перестройка заводов производилась одновременно с внедрением паровых двигателей, водяных турбин и пудлингового способа производства металла, совершенствованием воздуходувных устройств и созданием станков и машин.
В первой половине XIX в. реконструкция заводов проводилась при активном участии архитекторов Горного ведомства. Их появлению на Урале способствовала реформа 1806 г. об упорядочении заводского строительства, приведшая к учреждению должности архитектора горных заводов, горных округов и Главного правления горных заводов. Более 70 архитекторов внесли свой вклад в промышленное зодчество Урала. Наиболее крупными мастерами были И. И. Свиязев, А. 3. Комаров, М. П. Малахов, В. Н. Петенкин, С. Е. Дудин, Ф. А. Тележников, крепостные архитекторы A. IL Чеботарев, К. А. Луценко, А. Д. Вяткин, Л. С. Мальцев и др. Большинство из них закончили Академию художеств в Петербурге, были воспитаны в традициях классической архитектуры. Благодаря творческому таланту этих архитекторов на Урале были созданы интересные ансамбли зданий и сооружений производственного и общественного назначения п жилых комплексов, соответствовавшие уровню лучших архитектурных ансамблей Петербурга и Москвы. К середине XIX в. производственные здания получили четкое типологическое, характерное объемно-планировочное и образное архитектурнохудожественное построение. К лучшим образцам промышленной архитектуры относятся доменные цеха Баранчинского, Кушвинского, Каменского, Верхнесалдинского, Билимбаевского, Полевского, кричные цеха Лайского, Верхнешайтанского, Верхисетского, прокатные цеха Чермозского, Режевского заводов и многие другие. Особое место в ряду производственных зданий занимает Главный корпус Ижевского оружейного завода (архитектор С. Е. Дудин). Он представлял своего рода триумфальный памятник победы России в Отечественной войне 1812 г., символизируя военное могущество великого государства. Подобно Адмиралтейству в С.-Петербурге, он играл большую градостроительную роль, раскрываясь в сторону большого водного пространства и замыкая главную улицу поселения. Металлургические заводы XVIII — первой половины XIX в. имели большое градостроительное значение, так как каждый из них сопровождался строительством поселения. Завод был главным градоформирующим их элементом. Завод, плотина и прилегающая к ним часть пруда составляли функциональное и архитектурно-планировочное ядро поселения и в большинстве случаев формировали его центр. Ось плотины была планировочной осью поселения и совпадала с направлением его основной магистрали. Примером является построение Екатеринбурга. Взаимоперпендикулярность основных осей предопределяла прямоугольную систему планировки всей территории поселения. Этому способствовал и рельеф местности с понижающимися склонами в сторону реки и пруда. Обусловленная особенностями металлургического производства, прямоугольная система планировки города-завода соответствовала и внедряющемуся в русское градостроительство с начала XVIII в. принципу регулярности (геометрически правильной устроенности) поселений, образцом которой был С.-Петербург — новая столица государства, возводившаяся одновременно с первыми городами-заводами Урала. По прямоугольной системе планировки было построено абсолютное большинство горнозаводских центров: Екатеринбург, Алапаевск, Ижевский, Очерский, Верхнесалдинский, Билимбаевский и другие заводы. Лишь в отдельных случаях по условиям рельефа и топографии местности возникали элементы радиальной (в Невьянском заводе) и смешанной (в Нижнетагильском, Шайтанском заводах) систем планировки, но при этом во всех планах центрировалась заводская площадка. Важной и обязательной принадлежностью металлургического завода была предзаводская площадь, размещавшаяся у плотины при выезде на завод, где находились основные цеха. Являясь объединяющим звеном между заводом и жилой застройкой, она была главным композиционным центром. На площади возводились административные, культовые и торговые здания. Однако в ее застройке ведущее место занимали промышленные здания и сооружения, имевшие большие размеры, особые формы и разнообразные силуэты. Новым для русского градостроительства был сам выход промышленной застройки в центры городов. Другая особенность ансамблей предзаводских площадей — раскрытие их застройки на пруды и окружающий ландшафт. Характерными для заводских площадей были здания заводских правлений и служб. Среди них выделяются конторы на Нижнетагильском (архитектор А. П. Чеботарев) и Верхисетском заводах, здание Уральского горного правления в Екатеринбурге (реконструированное архитектором М. П. Малаховым). Конторы заводов часто строились с портиками и завершениями в виде башен, предназначавшихся для сторожевой и противопожарной службы. Каждый из городов-заводов отличался самобытным архитектурно-художественным и композиционно-пространственным решением. Классицизм как господствующее течение русской архитектуры второй половины XVIII — первой половины XIX в. распространился на Урале позднее, чем в Европейской России. Последние годы XVIII и первые XIX в. являлись на Урале не столько переходными от барокко к классицизму (о таком переходе можно говорить только применительно к культовому строительству), сколько началом нового этапа, связанного с широким использованием камня во всех видах строительства и вместе с тем утверждения — самого широкого и повсеместного, в том числе и в деревянном строительстве,— классицизма. Начальный этап прослеживается с большим трудом, так как постройки этого стиля исключительно редки. Никольская церковь в с. Быньги Невьянского р-на Свердловской обл. (1789—1797 гг.) решена в переходных к классицизму формах. Сложные очертания плана, вычурные силуэты боковых куполов сочетаются со впервые использованными в уральских культовых зданиях колонными портиками. Прикамье в первое десятилетие XIX в. постепенно насыщается постройками, в которых утверждается классицизм. С самого начала века в вотчинных центрах крупных землевладельцев — Строгановых, Голицыных, Всеволожских, Абамелек-Лазаревых, Шуваловых и др.— строятся, а чаще перестраиваются или проектируются многочисленные церкви. Их схема — традиционный «корабль». Строительство каменных усадебных домов и других построек еще редкость. На этом фоне выделяется Усолье, вотчина Строгановых, уже в то время игравшее роль не только экономического, но и культурного центра всего северного Прикамья. Здесь появляются хотя и немногочисленные, но с совершенно определенной классической стилистикой, гражданские постройки, среди которых господский дом, училище, провиантский магазин (все 1810 г.), положившие начало целой серии проектов подобных сооружений последующего периода. На юге Прикамья к концу периода появляется один из самых мощных очагов архитектуры классицизма — Ижевск. Здесь осуществляется реконструкция и строительство крупнейшего в России казенного оружейного завода, привлекшее беспрецедентное для того времени и подобного строительства количество профессиональных архитекторов — преимущественно выпускников Академии художеств. Самой яркой фигурой среди них был С. Е. Дудин, ученик и помощник А. Д. Захарова. В промышленных и гражданских постройках Ижевска нашли выражение традиции петербургской архитектурной школы Захарова. Однако Дудин привносит в свои проекты черты, проявившиеся в романтической приподнятости композиций и декоративности форм. Культовое строительство на горном Урале до войны 1812 г. ограничено и носит более архаичный (по сравнению с Прикамьем) характер. Большое распространение получает в тот период гражданское строительство. Оно связано в первую очередь с Екатеринбургом, в котором возводится ряд каменных зданий. Среди них административные — магистрат (1800-е годы), лабораторный корпус главной конторы горных заводов (1799—1807 гг.), обширные торговые ряды (гостиный двор), целый ряд дворцов заводовладельцев и купцов (дома Рязанова, Казанцева, Расторгуева; 1794—1809 гг.). Особое место среди этих построек занимают гостиный двор (1802—1812 гг.), в котором воедино соединились традиционные и новые формы, и дом Расторгуева, положивший начало целому усадебно-дворцовому комплексу. Именно в этой постройке впервые обнаруживаются черты, которые в дальнейшем определят своеобразие екатеринбургской архитектурной школы. Значительные гражданские сооружения появляются и в других заводских поселках горного Урала. Так, например, при Кыштымском заводе, купленном Расторгуевым у Демидова, достраивается в те годы большой дом заводовладельца (так называемый Белый дом), превосходивший своими размерами расторгуевский в Екатеринбурге. В целом отставание в развитии архитектуры классицизма, характерное не только для Урала, но и для провинциального зодчества России вообще, в тот период успешно преодолевалось. Однако на Урале это! процесс в плане стилистики имел свои особенности. Если в зодчестве других провинциальных зон в первом десятилетии XIX в. нераздельно царило влияние Казакова, то на Урале в целом скорее обнаруживается влияние петербургской архитектурной школы. И лишь в отдельных памятниках горной части Урала намечается влияние московской школы Казакова. Самый яркий и емкий период развития архитектуры классицизма на Урале охватывает вторую четверть XIX в. С этим периодом связаны деятельность ведущих мастеров, широкий размах строительства и значительное расширение его географии, зрелость стиля, в рамках которого создаются произведения, чьи художественные достоинства ставят их в один ряд с лучшими произведениями архитектуры русского классицизма. Ведущим центром в формировании архитектуры классицизма на Урале становится Екатеринбург со связанными с ним экономически и географически городами-заводами. Фактором, сыгравшим немаловажную роль в этом процессе, оказалась интенсивная и плодотворная деятельность М. П. Малахова, приехавшего в 1806 г. в Оренбург и перешедшего, в 1815 г. на работу в Екатеринбург в качестве архитектора Екатеринбургского завода, а с 1832.г. главного архитектора Горного правления. Среди наиболее значительных его работ можно назвать завершенный им дворцово-усадебный комплекс Расторгуева—Харитонова (завершение строительства — в конце 1820-х годов), ансамбль административных, производственных и других сооружении Верх-Исетского завода (конец 1810 — конец 1820-х годов), единственный в своем роде памятник архитектуры русского классицизма — Новотихвинский женский монастырь, основанный в 1805 г., но строившийся в несколько этапов. Основные его сооружения были возведены в 20—40-е годы, но ряд объектов достраивался и позднее (Александро-Невский собор, заложенный в 1813 г., был освящен лишь в 1852 г.). Кроме уже отмеченных построек, Малаховым в Екатеринбурге были возведены собственный дом (1817 г.), аптека горного ведомства (начало 20-х годов), «Большой» и «Малый» дома Рязановых (соответственно 1315—1817 гг. и конец 20-х — начало 30-х годов), дом главного горного начальника (20-е годы— 1838 г.). В 1833—1836 гг. им было реконструировано здание главной конторы горных заводов, надстроенное и украшенное двумя коринфскими портиками на аркадах. В конце 30-х — 40-х годах по проектам Малахова строятся съезжий (или «частный») дом с мощной дозорной пожарной башней и ряд гражданских и культовых сооружений. Много строит Малахов и за пределами Екатеринбурга. Так, в Каменске, помимо заводских цехов, он строит контору, госпиталь, перестраивает Троицкую церковь (проект 1828 г.). Малаховым были выработаны своеобразные композиционные приемы, составившие основу многочисленных вариаций, придававших постройкам стилистическое единство при разнообразии облика. Эти приемы дают основание говорить о местной екатеринбургской, или малаховской архитектурной школе. Ее своеобразие заключается в органическом сочетании элементов петербургской архитектурной школы с выраженными чертами московской, а точнее, казаковской. Усолье на севере Прикамья продолжает играть роль одного из ведущих архитектурных центров, однако «наращивание сил» в те годы еще не реализуется количественно. Новых построек немного, но в их числе сооружения, отмеченные печатью стиля Воронихина. Таковы дом Голицына (1815—1818 гг.) и изящная, украшенная дорическими портиками и широким куполом на ложном барабане Никольская церковь (1813— 1820 гг.). В 20—30-х годах XIX в. к этим установившимся центрам развития архитектуры классицизма на Урале добавляются и новые. Таким крупным центром становятся в Прикамье Пермь, а на Горном Урале Нижний Тагил. Губернский город Пермь выдвигается в число ведущих архитектурных центров благодаря появлению в нем на посту архитектора Уральского (тогда Пермского) горного правления И. И. Свиязева. Наряду с постройками, выполненными им в лучших традициях петербургских мастеров, такими, как ротонда на Загородном бульваре (1824 г.), колокольня кафедрального собора, законченная в 1832 г., им в конце 20-х — начале 30-х годов возводятся сооружения с характерными чертами кризиса стиля (главный корпус духовной семинарии) (1826—1841 гг.), Всехсвятская (1832-1837 гг.) и единоверческая Троицкая (1834 г.) церкви. Подобно Перми, с конца 20-х годов XIX в. существенно меняет облик один из крупнейших металлургических центров Урала — Нижний Тагил. Деятельность в этом городе, а также и на других заводах округа таких талантливых архитекторов, как А. 3. Комаров, А. П. Чеботарев, привносит в архитектуру многочисленных построек особые стилистические черты, дающие дост<