Москва 1997 Издательство «Институт психологии РАН»

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ НАУКА В РОССИИ XX СТОЛЕТИЯ: проблемы теории и истории

Москва 1997 Издательство «Институт психологии РАН»

 

Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории. Под ред. А.В. Брушлинского. — М.: Издательство «Институт психологии РАН», 1997. — 576 с.

ISBN-5-201-02231-6

Коллектив авторов:

Абульханова-Славская К.А., Анцыферова Л.И., Брушлинский А.В. и д.р.

В.В.Знаков, В.А.Кольцова, Ю.Н.Олейник, Б.Н.Тугайбаева

В книге дана общая характеристика психологической науки в России XX века и на этом фоне проанализированы некоторые основ­ные линии развития в психологии личности, в социальной психоло­гии и психологии познания. Особое внимание уделяется психологии субъекта, которая становится все более актуальной проблемой для наук о человеке.

Для психологов, философов, социологов, педагогов и студентов со­ответствующих специальностей.

ISBN-5-201-02231-6

Издание осуществлено при поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда (РГНФ) (Проекты ц 96-03-16154 и ц 96-03-04447)

1 Издательство «Институт психологии РАН», 1997

ПРЕДИСЛОВИЕ

В предлагаемой книге, написанной группой авторов, пред­принята попытка проанализировать и обобщить лишь некото­рые наиболее существенные тенденции, принципы, пути и итоги развития психологической науки в России XX столетия. Такое обобщение — сколько-нибудь полное и систематичес­кое — является исключительно трудной задачей (ввиду гиган­тского объема подлежащего изучению материала). Эта задача может быть решена лишь в будущем и притом силами очень большого авторского коллектива, хотя многое для ее решения уже сделано в известных трудах наших специалистов по ис­тории отечественной психологии Е.А.Будиловой, А.В.Петровс­кого, С.Л.Рубинштейна, А.А.Смирнова, Б. М. Теп лова, М.Г.Яро-шевского и других.

Основной замысел нашей книги — довольно скромный. Он состоит в том, чтобы на фоне общей и краткой характеристи­ки психологии в нашей стране (за последнее столетие) попы­таться раскрыть некоторые главные линии развития лишь в психологии личности, социальной психологии и психологии по­знания. В этих областях науки особенно отчетливо выходит на передний план психология субъекта, которая становится все бо­лее актуальной проблемой для всего цикла наук о человеке.

Человек объективно выступает (и, следовательно, изучается) в системе бесконечно многообразных противоречивых качеств. Важнейшее из них — быть субъектом, т. е. творцом своей ис­тории, вершителем своего жизненного пути: инициировать и осуществлять изначально практическую деятельность, общение, поведение, познание, созерцание и другие виды специфичес­ки человеческой активности — творческой, нравственной, сво­бодной.

Субъект — это человек, люди на высшем (для каждого из них) уровне активности, целостности (системности), автоном­ности и т. д.

Гуманистическая трактовка человека как субъекта проти­востоит тоталитаристскому пониманию его как пассивного су­щества, отвечающего на внешние воздействия (стимулы) лишь системой реакций, являющегося «винтиком» государственно-производственной машины, элементом производительных сил, продуктом (т. е. только объектом) развития общества. Иначе говоря, лишь общество влияет на индивида, но не индивид как член общества — на это последнее. Общество, вообще соци­ум — всемогущая сила, которая путем обучения и воспитания навязывает всем определенные знания, взгляды, идеи и т. д. Такое антигуманистическое понимание человека, ведущее к идеологии и практике тоталитаризма (в частности, сталиниз­ма и неосталинизма), до сих пор сохраняется — часто неосоз­нанно — во многих (но не во всех) распространенных у нас теориях. Их позитивное преодоление — одна из задач, реше­ние которой необходимо для дальнейшего исследования всей фундаментальной проблемы субъекта (индивидуального, груп­пового и т. д.).

В психологической науке данная проблема наиболее глубо­ко разработана в трудах С.Л.Рубинштейна, Д.Н.Узнадзе, отча­сти Б.Г.Ананьева и некоторых представителей гуманистичес­кой психологии. Сейчас она раскрывается в исследованиях К.А. Абульхановой-Славской, Л.И.Анцыферовой, В.В.Белоуса, А.В. Брушлинского, Б.А.Вяткина, Л.Я.Дорфмана, А.Л.Журав­лева, В.В.Селиванова, В.И.Слободчикова, А.С.Чернышева, В.Д.Шадрикова и др.

В разработке этой, как и многих других проблем психоло­гической науки есть еще много дискуссионного, неустоявше­гося, нуждающегося в дальнейшем изучении и обсуждении. Это нашло свое отражение и на страницах данной книги (тем бо­лее что и ее авторы, занимая по многим вопросам более или менее общую позицию, в ряде случаев также имеют разные точки зрения, например, на теорию Л.С.Выготского).

Одна из главных трудностей при написании нашей книги заключалась в том, чтобы внутреннюю логику развития пси­хологической науки раскрывать в единстве с системой внешних условий (политических, идеологических, экономических и т. д.), так или иначе влияющих на научные исследования. И до Октябрьской революции 1917 г., и особенно после нее поли­тика и идеология, а также различные богословские и философ­ские течения (идеализм, материализм и др.) оказывали очень

сильное влияние на развитие психологии и других наук. Об этом свидетельствует, например, недавнее факсимильное пере­издание (Л., 1991) энциклопедического справочника «Россия», в основу которого положены материалы опубликованных по­чти 100 лет назад 54-го и 55-го томов очень авторитетного Эн­циклопедического Словаря Брокгауза и Ефрона. В разделе «Русская наука» подведены итоги ее развития по состоянию на конец XIX века. О философии и психологии, в частности, сказано, что после падения гегелевской системы наступил период разочарования в философии и «вместе с тем период господства материализма и позитивизма» 1. Но затем с 1870-ых годов опять начал возрастать интерес к философии — прежде всего в университетах и духовных (богословских) академиях. «Руководящая роль в этом оживлении философии принадлежала психологии; ей удобнее всего было сломить влияние материализма и ослабить значение позитивизма, в котором она не находила себе надлежащего места»2. А потому легко понять, что о И.М.Сеченове здесь говорится лишь как об «отце русской физиологии», но не о его вкладе в разработку основ психологической науки.

Сеченов стоял в основном на материалистических позици­ях и поэтому был вытеснен из университетской психологи­ческой науки, где господствующее положение занимали фило­софы и психологи идеалистического направления (в универ­ситетах он мог работать только в качестве физиолога). Как справедливо отмечал Рубинштейн, «в силу того, что Сеченов лишен был возможности создать в университете свою достаточ­но крепкую школу психологов, свои, им подготовленные кад­ры, когда наступил советский, послеоктябрьский период, не оказалось у нас психологов, которые шли бы от Сеченова»3.

Таким образом, в дореволюционную эпоху официальная пси­хологическая наука занимала в основном идеалистические по­зиции, выступая против материализма, а после победы Советс­кой власти, наоборот, все более господствующие высоты на уров­не государственной идеологии начал захватывать материализм.

Для психологической науки это прежде всего означало, что психику, познание и т. д. в обязательном порядке стали ква-

1 Энциклопедический словарь. Россия. Спб, 1898, с. 834.

2 Там же.

3 Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959, с. 247.

лифицировать как отражение внешнего мира. Сам по себе тер­мин «отражение» не очень адекватен в гносеологии и психо­логии, поскольку уже в исходном значении данного слова со­держится характеристика какой-либо физической среды (по­верхности и т. д.), отбрасывающей от себя — отражающей свет, звук и др.1 Таково прежде всего зеркальное отражение. Сле­довательно, этот термин изначально указывает на пассивность отражения, что не соответствует сути психического. Тем не менее, начиная с 30-х годов, он был закреплен в нашей стране официальной «парадигмой», которую стали называть ленинс­кой теорией отражения, представленной в канонизированной при Сталине книге Ленина «Материализм и эмпириокрити­цизм» (1909) и положенной в основу гносеологии, психологии и т. д. В итоге познание, сознание, вообще психику начали рас­сматривать как отражение. В полном соответствии со своим заглавием эта книга Ленина хорошо выражала существо имен­но материализма.

Впрочем, сам Ленин намного более диалектично раскрывал потом суть психики в своей поздней работе «Философские тет­ради» (1914—1916), знаменующей начало перехода ее автора на позиции диалектического материализма. Эта работа написа­на в период изучения им гегелевской диалектики и потому при Сталине даже не была включена в 4-е издание Собрания сочи­нений основателя Советского государства (столь явную неспра­ведливость исправили лишь после смерти Сталина). В своих «Философских тетрадях» Ленин, в частности, пришел к прин­ципиально важному выводу о том, что «сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его» 2. Этот вывод Ленина (который сразу же начали цитировать Выготс­кий, Рубинштейн и др.) доставил немало неприятностей офи­циальным советским философам и идеологам, поскольку он явно противоречил догматической, примитивной теории отражения и потому не определял ее конкретизацию в науках.

Вместе с тем необходимо отметить, что термин «отражение» в позитивном смысле отчасти использовали в своих философс­ких и психологических работах весьма квалифицированные спе-

1 См., например, Ожегов СИ. Словарь русского языка. М., 1990, с. 476.

2 Ленин В.И. Собр. соч., 5-е изд., т. 29, с. 194 (подчеркнуто нами — Ав­торы.).

3См., например, Несмелов В.И. Наука о человеке. Казань, 1906.

циалисты, очень далекие от марксистско-ленинской философии

Если взять советскую философию и психологию прежних де­сятилетий, то наиболее глубокую и поныне перспективную раз­работку проблем психики, психического отражения, сознания, познания и т. д. можно найти в таких трудах, как например: Рубинштейн С.Л. «Бытие и сознание» (М., 1957); Копнин П.В. «Философские идеи Ленина и логика» (М., 1969); Ильенков Э.В. «Идеальное» («Философская энциклопедия», т. 2, 1962) и др. В этих трудах в той иной степени представлен «третий» путь в философии — третий по отношению и к материализ­му, и к идеализму. Но в тот период он мог называться, конеч­но, только диалектическим материализмом.

Таким образом, взаимосвязи между творчеством в науке и официальной советской идеологией были достаточно сложны­ми и многозначными. Еще более сложными они становились в тех многочисленных случаях, когда идущая от Маркса, Эн­гельса и Ленина официальная философия вообще в принципе не могла непосредственно направлять развитие новейшей на­уки, ушедшей далеко вперед по сравнению с эпохой вышеука­занных классиков.

Ярким примером является, в частности, кибернетика, «реа­билитированная» у нас с середины 50-х годов. Она выступила в двояком качестве: 1) как научное основание для создания все более быстродействующих электронно-вычислительных машин и 2) как новое направление в развитии науки и техники, ко­торое тем самым может привести к построению мыслящих ма­шин. Если с первой трактовкой кибернетики уже тогда все были полностью согласны, то вторая трактовка, по крайней мере, у части специалистов (особенно у некоторых психологов) вы­зывала очень большие возражения. Чисто внешняя трудность для официальных идеологов во втором случае заключалась в том, что у главных тогдашних политических авторитетов — Мар­кса, Энгельса и Ленина (которые жили в до-кибернетическую эпоху) — не было и быть не могло каких-либо прямых «ру­ководящих» указаний по столь острому вопросу, может ли ма­шина мыслить. К счастью, это и обязывало каждого из участ­ников научных дискуссий мыслить предельно самостоятель­но на свой страх и риск, не прячась за спины и цитаты классиков.

Таким образом, официальная идеология не всегда могла пря­мо и непосредственно диктовать свои условия для неудержи­мого развития психологии и других наук. Более того, для всех честных и квалифицированных советских психологов пред­ставляемая ими наука всегда была частью всей мировой пси­хологии. Поэтому выражения типа «советская психология» зву­чали для них очень условно. Неслучайно один из главных кол­лективных обобщающих трудов, опубликованный в конце 50-х годов, получил наиболее адекватное название «Психологичес­кая наука в СССР» (т. I, 1959, т. II, 1960).

В настоящее время в нашей стране существует свобода сло­ва, мысли, творчества, благодаря чему стало возможным напи­сать данную книгу.

Книга подготовлена группой специалистов.

Авторы: Предисловия — А.В.Брушлинский, 1-й, 2-й и 3-й глав — В.А.Кольцова, Ю.Н.Олейник и Б.Н.Тугайбаева; 4-й главы — Л.И.Анцыферова (§ 1) и А.В.Брушлинский (§2); 5-й главы — А.В.Брушлинский; 6-й главы — К.А.Абульхано-ва-Славская; 7-й главы — К.А.Абульханова-Славская (§1,2, 3) и В.А. Кольцова (§ 1); 8-й главы — В.В.Знаков; 9-й гла­вы — А.В.Брушлинский.

В подготовке рукописи к печати участвовали также Т.С.Большакова, Н.Е.Грушенкова и Е.В.Толоконникова.

Книга предназначена для психологов, философов, социоло­гов, педагогов и студентов, готовящихся к психолого-педагоги­ческой работе.

ЧАСТЬ

ПЕРВАЯ

Глава 1.

ПСИХОЛОГИЯ В РОССИИ НАЧАЛА XX ВЕКА

{Предреволюционный период)

§ 1. Состояние психологического знания в России в начале XX века

В начале XX столетия психология в России мощно заявила о себе, заняв достойное место в системе наук. Уходя своими кор­нями в две главные области научной мысли — в сферу фило-софско-исторического и естественно-научного знания — она в конце XIX — начале XX веков превращается в самостоятель­ную научную дисциплину. Этот процесс институционализации психологического знания сопровождался необходимыми логи­ко-научными (определение задач и предмета исследования, раз­работка программ и выделение направлений развития, обосно­вание адекватных методических приемов и принципов ис­следования психической реальности и т. д.) и организационно-научными (создание специальных психологи­ческих центров и психологических научных изданий, форми­рование кадров ученых-психологов и т. д.) преобразованиями. Своеобразным их итогом, завершением и одновременно точкой отсчета, определяющей начало нового этапа в развитии психо­логической мысли, уже как самостоятельной научной дисцип­лины, в истории российской психологии стал 1885 год — вре­мя создания в Казани известным неврологом и врачом-психи­атром В.М.Бехтеревым первой психо-физиологической лаборатории [6; 21]. Процесс оформления психологии как са­мостоятельной науки осуществлялся не как одномоментный акт, а был подготовлен объективно всей предшествующей историей развития психологической мысли в рамках других областей науки и практики, сопровождался накоплением и осмыслени­ем разнообразной психологической феноменологии.

Огромное влияние на психологическую науку в России ока­зала мировая психология, проходившая тот же путь, но с неко­торым опережением. Так, первая в Европе и в мире психоло­гическая лаборатория была создана В.Вундтом в Германии в Лейпциге в 1879 г. Вслед за этим психологические лаборато­рии возникают и в других научных центрах. Знакомство мно­гих русских ученых-неврологов, психиатров, педагогов с дея­тельностью зарубежных лабораторий и с используемыми в них экспериментально-психологическими методами исследования психических явлений способствовало углублению их собствен­ных поисков в разработке новых подходов в психологии. Про­цессы институционализации психологии и ее интенсивного развития стимулировались и конкретными социо-культурны-ми условиями России начала XX века: на фоне растущих со­циальных трудностей и противоречий общество все глубже осознавало ценность психологических идей, возрастал интерес к психологическому знанию, развивалась психологическая культура общества.

Отражением возрастающей роли психологии в обществе яв­лялось обращение к психологическим вопросам специалистов-практиков: педагогов, работников различных промышленных сфер труда и военных областей [20; 32]. Анализ их работ сви­детельствует о широте психологической проблематики, ориги­нальности выводов, которые делались ими непосредственно на основе конкретной деятельности. В число обсуждаемых специ­алистами вопросов включались: психологические проблемы бе­зопасности труда, его рациональной организации, обеспечения и поддержания необходимой работоспособности человека (в том числе в сложных условиях), подбора и подготовки кадров и мно­гие другие.

К сожалению, не всегда ответы на эти назревшие и уже от-селектированные практикой вопросы, могли быть найдены в на­учной психологической литературе. И в этом смысле реальная действительность в постановке многих вопросов опережала пси­хологическую науку и являлась в силу этого важным стимулом для ее развития: она ставила перед наукой новые проблемы и побуждала к их решению, а главное — к поиску тех методов, ко­торые позволяли бы строго научно исследовать и объяснять явле­ния и феномены, обнаружившие свою практическую значимость.

Уровень интереса к психологии, признания ее научной и практической ценности отражался и во все более частом и на-

стоичивом включении в рассмотрение психологических про­блем представителей научного сообщества и художественной интеллигенции. Возрастал авторитет психологии. Она стано­вилась предметом внимания специалистов смежных наук и практических сфер: врачей, педагогов, физиологов, этнографов, языковедов, юристов, биологов. Ее использовали и при анали­зе социальных явлений, социально-психологических процессов, происходящих в обществе [7].

В атмосфере быстрого технического роста, бурных соци­альных изменений не могли оставаться вне внимания вопро­сы психологии человека, проблемы личности, индивидуально­сти, общественного сознания. Об этом убедительно свидетель­ствует анализ публикаций периодической печати, популярных и, казалось бы, не имеющих непосредственного отношения к психологии, литературных и общественно-политических жур­налов «Современный мир», «Образование», «Русская мысль», «Вестник Европы», «Вестник знания» и др. На их страницах психологическим проблемам отводилось немалое место. Уче­ные разных профилей, литераторы, публицисты часто в попу­лярной и, как правило, в дискуссионной форме, апеллируя к житейской практике,высказывали здесь свои мнения и суж­дения по широкому кругу насущных психологических вопро­сов, включая таким образом в их обсуждение широкую чита­тельскую аудиторию. Ими рассматривались проблемы мотивов и поступков поведения человека; наследственности и психи­ческих состояний; развития психики ребенка, ее особенностей и связанные с этим вопрос гуманизации воспитания и обуче­ния и т. д.

Немалое место на страницах журналов уделялось и собствен­но научным психологическим материалам. Так, «Вестник зна­ния», журнал научно-популярной ориентации давал возмож­ность русской читающей публике ознакомиться с трудами ведущих представителей нового экспериментального направ­ления. В приложениях к журналу публиковались работы В.Вундта «Естествознание и психология» (1907), В.Иерузале-ма «Руководство по психологии» (1907), Дж.Болдуина «Пси­хология и ее методы» (1908), Т.Рибо «Экспериментальный метод в психологии» (1911), Г.Карринга «О методах психоло­гии» (1904), что позволяло составить представление о состоя­нии мировой психологии.Здесь же мы находим статьи отече­ственных ученых, посвященные проблемам сравнительной

психологии (А.А.Вагнер), психофизиологии (В.М.Бехтерев), педагогической психологии (А.Ф.Лазурский, Г.И.Челпанов, А.П.Нечаев) и др. Симптоматично то, что активно обсуждают­ся и вопросы, касающиеся развития психологической науки в России в целом: ее статуса, места в системе научного знания, специфики ее предметной области и методов исследования, границ ее возможностей [10; 33; 34; 39; 40 и др.].

На волне интереса к психологии возникает стремление ох­ватить ею и осветить с ее позиций самые разнообразные явле­ния и стороны жизни. В русских «толстых» журналах появ­лялись, например, статьи: «Психология театра» («Мир Божий», ц 2, 1902), «Из психологии мысли и творчества» («Жизнь», ц

1, 1901), «Мистика в области психологии», («Образование», цц 7-8, 1900),»Душевная слабость и ее значение в общественной жизни и художественом творчестве» («Русская мысль», цц 1-

2, 1899), «Психофизиологические условия таланта» («Русская мысль», ц 7, ц 9, 1905), «Загадки Диониса (к психологии твор­ческого экстаза)» («Вестник Европы», ц 7, 1916) и т. д. Воп­росы влияния музыки на человека, изучения метафизических явлений и гипнотизма, полового воспитания, любви, воли и ра­зума, темперамента и характера, социальной психологии и мно­гие другие становились предметом обсуждения в массовой печати России начала XX века.

Уже этот короткий экскурс в историю популярных журна­лов литературного и общенаучного характера свидетельствует о том, что психология прочно занимала одно из ведущих мест в общественном сознании, значительно опередив по популяр­ности и вызываемому к себе интересу многие другие интен­сивно развивающиеся области знания.

В конце XIX начале XX вв. в России существовал один соб­ственно психологический журнал — «Вопросы философии и психологии» (под ред. Н.Н.Грота, затем Л.М.Лопатина). Парал­лельно возникает ряд журналов психолого-медицинского и пси­холого-педагогического профиля, это: «Вестник психологии, криминальной антропологии и педологии» (под ред. В.М. Бех­терева), «Вопросы нервно-психической медицины» (ред. И.А. Сикорский), «Вопросы психиатрии и неврологии» (ред.М.Ю. Лахтин), «Психотерапия» (ред. Н.А.Вырубов), «Вестник воспита­ния», «Педагогическое образование» и др. К вопросам психологии обращались издания и других, смежных с ней дисциплин (право­ведения, криминалистики, социологии, этнографии и др.).

Выход психологии на авансцену общественного сознания не случаен. В его основе — особенности русской культуры с ее глубокой психологичностью, рефлексивностью, интересом к ду­шевным процессам, присущими ей высокими нравственными ценностями и ориентациями. Это отмечалось многими иссле­дователями русской культуры и духовности (И.А.Ильин, В.М.Соловьев, В.Ф.Эрн, С.Франк, Н.А.Бердяев и др.)1. Так, ха­рактеризуя состояние русского общества и его отношение к психологии в конце XIX в., И.Г.Оршанский отмечает, что ув­лечение вопросами психологии охватило все культурное рус­ское общество, что позволяет ему определить это явление как «психологическое движение». Он полагает, что «перед нами не какое-то случайное модное веяние, а более глубокое и обшир­ное течение», которое имеет историческое происхождение и тенденцию к разрастанию вширь и вглубь [33, с. 3]. Проявле­ния данной тенденции он усматривает, в частности, в популяр­ности в русской литературе таких жанров, как психологичес­кий роман, психологическая драма и сатира, а также всякого рода модных течений: психологических этюдов, эссе, а также «пси­хологических анализов», выявляющих и отражающих в художе­ственной форме различные отклонения от психологической и нравственной нормы.

Эта традиционно свойственная русской культуре глубокая психологичность, склонность к психологическому мировоспри­ятию и самоанализу подпитывалась сложившейся в обществе предреволюционной ситуацией. На фоне углубляющихся со­циальных противоречий в русском обществе, возрастали кри­тичность и недоверие к авторитетам и традиционным обще­ственным ценностям, происходили глубокие изменения в си­стеме оценок разных сторон жизни, углублялись процессы индивидуализации. А это, в свою очередь, было благоприятной почвой для усиления роли психологического фактора, стремя­щегося перенести «центр тяжести из области правил и законов в сферу человеческой совести, т. е. поставить личность на мес­то общества» [33, с. 6]. Интерес к мотивам поступков, к «психо­логической подкладке» отмечается и в разных сферах практи­ки — в области правосудия, семейных отношений, в педагоги­ческой деятельности.

События общественной жизни как бы давали толчок для про-

1 Подробнее об этом см. статью В.А.Кольцовой, А.М.Медведева [23]. 14

буждения и развития творческой мысли, определяли ее направ­ленность — человек и его душевный мир. «Мысль, закупорен­ная со всех сторон всевозможными «разъяснениями», «распоря­жениями», направилась на область, независимую от попечения свыше — на душевную жизнь человека...Психология все больше подвигается к центру умственных интересов общества» [40, с. 563].

Сказывалась и специфика переживаемого периода — нача­ло нового столетия, как правило сопровождающегося всплескам мистических умонастроений. Появляющиеся интересы в этой области влекли за собой возникновение многочисленных око­лонаучных изданий, обещающих решить практически все воп­росы душевной жизни; «Спиритуалист», «Вестник загробной жизни», «Таинственное» и т. п.

Важным основанием роста интереса к психологическим воп­росам являлись также успехи, достигнутые отечественными учеными в познании психической реальности. Специфика пси­хологии, имевшей своим предметом душевную жизнь челове­ка и духовные процессы в обществе, и органически связанной с естествознанием, с одной стороны, и с философией, с другой, давала ей реальный шанс стать той областью знания, где взаи­мопересекаются и соприкасаются разные научные интересы, направления и течения. Эта тенденция органического вклю­чения психологии в систему наук и завоевания своих научных позиций в качестве некоего интегрального поля научной дея­тельности нашла яркое отражение в истории многочисленных научных обществ, возникающих в России в конце XIX начале XX вв. В них психология занимала либо главенствующее, либо заметное место. Это в равной мере относилось как к психоло­гическим или философско-психологическим обществам (Мос­ковское психологическое общество, Психологическое общество Московского университета, Санкт-Петербургское философское общество), так и к научным объединениям естественно-науч­ного толка (общества врачей и общества невропатологов и пси­хиатров при Варшавском, Казанском, Московском, Санкт-Петер­бургском и др. университетах, собрания врачей Санкт-Петер­бургской клиники душевных и нервных болезней и Московской психиатрической клиники и др.) [16].

Междисциплинарные связи психологии с другими наука­ми не ограничивались сферами «психология-философия», «пси­хология-физиология», но включали широкий круг взаимодей­ствующих с психологией научных дисциплин. Это существенно

расширяло область психологических исследований, обусловли­вая возникновение новых проблем на стыке разных наук, от­крывая путь к более глубокому, многостороннему, комплексно­му рассмотрению исследуемых в психологии феноменов.

В этом отношении показательна деятельность Московско­го психологического общества, основанного в 1885 г. при Мос­ковском университете (до 1888 г. общество возглавлял М.М.Троицкий, затем его сменяли на этом поприще Н.Я.Г-рот и Л.М.Лопатин). Членами общества были ученые разных научных направлений и ориентации — выпускники и пре­подаватели историко-филологического и других факультетов Университета, представители естественно-научных дисцип­лин, прежде всего врачи-психиатры. Наряду с учеными тра­диционного, философско-ориентированного подхода в психо­логии (Н.Я.Грот, Г.И.Челпанов, С.Трубецкой, М.Лопатин), в руководстве обществом были также сторонники естественно­научного, экспериментального течения (С.С.Корсаков, А.А.То-карский). В числе почетных и действительных членов Мос­ковского психологического общества состояли лидеры ново­го естественно-научного течения в психологии — И.М.Сеченов, В.М.Бехтерев и др.

Данное общество было тесно связано с зарубежными науч­ными центрами и учеными. В состав его иностранных членов входили А.Бэн, Г.Спенсер (Англия), В.Вундт (Германия), У.Д­жемс (США), Т.Рибо и Ш.Рише (Франция) и др.

В Обществе был представлен практически цвет русской ин­теллигенции: B.C. Соловьев, Г.Е. Струве, А.Ф. Кони, И.П. Мер-жеевский, В.И. Вернадский, Л.Н.Толстой, К.М. Быховский, Г.Н. Вырубов, Е.В. Де-Роберти и др. Их мнения и суждения по наиболее важным, ключевым вопросам, волнующим общество, высказанные с трибуны Московского психологического общества или со страниц его печатного органа — журнала «Вопросы фи­лософии и психологии» — играли большую роль и, что очень важно, способствовали росту авторитета психологии как науки.

На страницах журнала «Вопросы философии и психологии» обсуждался широкий круг собственно психологических воп­росов. Предметом рассмотрения были психологические аспек­ты искусства, литературы, проблемы нравственно-этического характера. Журнал, организуя активную полемику на наибо­лее острые, актуальные, волнующие общество темы, привлекал к своей деятельности представителей разных сфер и течений

духовной жизни России, становился своеобразным рупором, глашатаем психологических идей, важным фактором популя­ризации психологических знаний в обществе. Смысл деятель­ности и общественное предназначение журнала, учитывающие «объективные и тщательно проверенные побуждения», соглас­но программному заявлению его редактора, отражаются в кон­центрации усилий на решении основной глобальной задачи: познание и раскрытие «источников добра и разумения жиз­ни». Главное внимание предполагалось направить на позна­ние внутреннего психического мира человека путем обраще­ния к его «внутреннему чувству» и опыту, через которые, как отмечается Н.Я.Гротом, «может быть и открывается нам жизнь в ее истинном корне, в ее внутреннем содержании и значе­нии» [13, с. 6, 7]. Эта ориентация на раскрытие проблем са­мосознания общественного субъекта, как способа понимания и самих общественных процессов, жизни в целом, оценивалась как чрезвычайно важная, отвечающая интересам человечества, прежде всего, его нравственному совершенствованию.

Но рассматривая эту стратегию в качестве центральной, «ру­ководящей задачи», журнал не отказывался от обсуждения дру­гих подходов, часто альтернативных, от рассмотрения мнений о психических явлениях ученых разных научных дисциплин. Так, Н.Я.Грот говорит о стремлении объединить разные направ­ления мысли в некоем «высшем, синтетическом мировоззре­нии», превратить журнал в орган «мыслителей различных на­правлений» [14, с. 7]. Аргументируя свой план, он пишет: «Я задумал журнал, чтобы отрезвить общество, направить его к высшим духовным идеалам, отвлечь его от пустой политичес­кой борьбы и повседневных дрязг, помочь примирению интел­лигенции с национальными началами жизни, возвратить его к родной религии и здравым государственным идеалам, на­сколько такое примирение и возвращение вытекает из утвер­ждения философской веры в личного бога, бессмертия души, свободы воли, в абсолютную красоту, добро и истину» [15, с. 332]. Поэтому на страницах журнала материалы философско­го характера (В.С.Соловьев, Е.Н. и С.Н.Трубецкие, Л.М.Лопа­тин, Н.О.Лосский, В.Розанов, Н.Я.Грот) соседствовали с пси­хологическими исследованиями (Н.И.Шишкин, Н.Н.Ланге, А.Ф-.Лазурский, Г.И.Челпанов) и с публикациями ученых — естественников (С.С.Корсаков, А.А.Токарский, А.Н. Бернштейн).

Наконец, факт признания психологии как самостоятельной науки и в научных, и в широких общественных кругах под­тверждается успехами психологического образования, вклю­чающего 1) популяризацию психологических знаний в ши­роких кругах общества, 2) преподавание психологии, 3) созда­ние системы подготовки психологических кадров. Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что в России начала XX века психологическое образование сложилось в некую более или менее целостную систему, охватывающую все выше перечисленные ступени и уровни. В частности, пре­подавание психологии осуществлялось в учебных заведени­ях всех типов (будь то духовные семинарии, лицеи или кадет­ские корпуса) и охватывало разные ступени обучения (сред­нее образование и высшее). Психологические знания кроме журналов практически всех направлений, обсуждались в лек­ционных залах, музеях, на научных конференциях и профес­сиональных съездах, регулярно проводившихся в России в начале XX века (пример тому — Педагогические съезды, съезды врачей, естествоиспытателей и т. д.). Известно, какой огромный резонанс в обществе произвели лекции, прочитан­ные И.М.Сеченовым в массовых аудиториях. И конечно, в этих условиях не мог не встать вопрос об открытии специальных научных психологических учреждений. Создание именно в этот период уже собственно психологических центров — пси­хологических и психофизиологических лабораторий, Психо­неврологического института в Санкт-Петербурге (1905), Пси­хологического института в Москве (1912) — было симптома­тично; это было своеобразной формой конституционализации психологической науки в России, как сложившейся, самосто­ятельной научной дисциплины.

Выделившаяся в самостоятельную науку в конце XIX начале XX вв., российская психология в идейном и содержательном планах не представляла собой монолитного, гомогенного обра­зования, а включала ряд мощных течений и направлений.

Первое из них было представлено психологической наукой, развивающейся главным образом на историко-философских и филологических факультетах университетов, а также в духов­ных академиях. Главными ее выразителями были универси­тетские профессора психологии и философии, отстаивающие идею субстанциальности психики, ее независимости от мате­риального мира и выступающие за использование описатель-

но-интуитивных методов ее постижения.

Бурное развитие естествознания в России подготовило по­чву для возникновения альтернативного подхода, включающе­го сторонников экспериментального пути развития психоло­гии и концентрирующегося вокруг сеченовской программы опытного и объективного изучения психики.

Наконец, третье направление занимало как бы промежуточ­ное положение: не отрицая возможности использования экс­периментальных методов в психологическом исследовании, оно в то же время существенно ограничивало сферу их примене­ния, взяв за основу вундтовское понимание психики и спосо­бов ее изучения. Таким образом, в психологии в России к на­чалу XX века, в момент ее самоопределения как научной дис­циплины реально существовало три главных направления, характеризующих различные взгляды на понимание сущнос­ти психического и методов его исследования: идеалистичес­кое (описательное), эмпирическое (интроспективное), естествен­но-научное (опытное). Выбор той или иной из указанных аль­тернатив определялся общими методологическими установками исследователя, его включенностью в решение практических задач.

§ 2. «Эксперименталььная» психология

Мощное течение в психологической мысли России было представлено так называемой экспериментальной психологи­ей. Становление направления, базирующегося на эксперимен­тальном методе исследования психических явлений, осуществ­лялось под воздействием как общих тенденций развития ми­ровой психологической науки, так и специфических социо-культурных предпосылок и условий развития отечествен­ного психологического знания.

Следует отметить, что именно возникновение этого направ­ления знаменовало принципиально новый этап в истории пси­хологии в России — обретение ею статуса самостоятельной об­ласти научного знания. С.Л.Рубинштейн подчеркивал, что вве­дение эксперимента не только вооружило психологию «новым для нее мощным методом научного мышления, но и по-ново­му поставило вопрос о методике психологического исследова­ния в целом, выдвинув новые требования и критерии научности всех видов опытного исследования в психологии» [41, с. 71-72].

Главной объективной предпосылкой введения эксперимен­та в психологию являлась назревшая потребность в точных, эк­спериментально проверенных результатах психологических ис­следований человека. Особенно нуждались в них быстро раз­вивающиеся в конце 19 века медицина и педагогика. Не случаен поэтому тот факт, что первые эксперимент