XX ВЕК. У ПОРОГА НОВОГО МИРА. ШАПОШНИКОВА. Л.В.
Н.К. Рерих. Агни-Йога. Проект фрески (I). 1928*
Двадцатый век... еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла.
Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла.
А. Блок. «Возмездие»
Последний век второго тысячелетия
В восьмидесятые годы XIX века Ф.М. Достоевский опубликовал свой роман «Братья Карамазовы», получивший впоследствии мировое признание и славу. В роман он включил свою гениальную «Легенду о Великом Инквизиторе», в которой Великий Инквизитор произносит перед Христом свой знаменитый монолог. Легенда имела не только художественный и философский смысл, но была и пророческой для последнего века II тысячелетия нашей эры. В ней сошлись в непримиримом противостоянии два пути, которые станут реальностью в ХХ веке. Два пути и два подхода к самым главным и насущным проблемам, без осознания которых человечество не могло двинуться дальше по восходящей спирали космической эволюции. Путь с Христом или без него, с Высшим или с Инквизитором, путь космической беспредельности или тупик плотной земной материи, путь свободы духовной или материальной, путь Богочеловека или человека, возомнившего себя богом. Остается только удивляться, как гений Достоевского сумел предвидеть все то, что произойдет в XX веке, и в пользу какого пути будет сделан выбор. Над нашим временем несокрушимо и твердо встала тень Великого Инквизитора, реализовавшая собой пророческие озарения великого русского писателя.
Противоположности двух путей сошлись в энергетическом пространстве ХХ века, определив его самые важные особенности и судьбу противостояния главных сил, действовавших в поле Земли, – Космоса и хаоса, духа и материи, добра и зла, любви и ненависти, света и тьмы и, наконец, двух революций – Духовной и социальной.
«Планета, – сказано в Живой Этике, – совершает круг, который приводит все к завершению. Приходит время, когда каждое начало должно выявить весь свой потенциал. Эти круги рассматриваются в истории, как падение или расцвет. Но нужно принять эти ритмы именно как торжество Света или тьмы. Настало время, когда планета приближается к такому кругу завершения, и лишь самое насыщенное напряжение потенциала даст победу. Круг завершения пробуждает все энергии, ибо в окончательной битве будут принимать участие все силы Света и тьмы, от самого высшего до отбросов. Чуткие духи знают, почему проявляется столько высшего наряду с преступным и косным. В бою перед кругом завершения будут состязания всех пространственных, земных и надземных сил» [1, 350].
Новый эволюционный виток, на который должна была подняться планета, нес в себе радикальные духовно-энергетические изменения.
Космическая эволюция звала к Новому Миру и новому энергетическому виду человека. И этот зов был услышан наиболее чуткими творцами: художниками, мыслителями, поэтами. В надвигающейся грозовой атмосфере начала века рождались пророчества, возникали предчувствия и видения грядущей новой эпохи. Материя старого мира сдвинулась и, потеряв привычную устойчивость, стала расползаться. На планету неудержимо надвигалось время, которое напоминало апокалипсис Иоанна Богослова.
«<…> В апокалиптическом времени, – писал крупнейший русский философ Николай Бердяев, – величайшие возможности соединяются с величайшими опасностями. То, что происходит с миром во всех сферах, есть апокалипсис целой огромной космической эпохи, конец старого мира и преддверие нового мира. <…> В поднявшемся мировом вихре, в ускоренном темпе движения все смещается с своих мест, расковывается стародавняя материальная скованность. Но в этом вихре могут погибнуть и величайшие ценности, может не устоять человек, может быть разодран в клочья» [2, с. 414].
Речь шла не просто о двух путях достижения какой-либо цели, а о космической судьбе человечества, о важнейших проблемах его эволюции. Поэтому и два пути, которые предстали перед человечеством в ХХ веке, были невероятно сложны в своем взаимодействии и в своей противоположности. Никогда еще выбор перед человечеством не стоял так остро, как в двадцатом, завершающем тысячелетие веке. Вверх или вниз, старый мир или новый, с Высшим или без него.
«Мир земной, как тупик пути – или восхождение, или разрушение» – сказано в Живой Этике [3, 157].
То, что происходило в ХХ веке, напоминало события другого, прошлого времени, пик которого пришелся на I тысячелетие до н.э. Тогда начались космические передвижения народов, несшие в себе более высокую энергетику для грядущих изменений, тогда философы осмысливали эволюционные процессы и проблемы взаимодействия материи и духа, тогда в мир пришли религиозные Учителя и началась Духовная революция, давшая миру Христа.
Две духовные революции – конца I тысячелетия до нашей эры и конца II тысячелетия нашей эры, – протекавшие в различных исторических условиях, тем не менее, эволюционно были связаны между собой. И перед той, и перед другой стояла задача изменить сознание человека, преобразить и одухотворить материю его внутреннего мира.
В том далеком прошлом времени, как и в нашем, эволюция выдвигала перед человечеством проблему Нового мира и Нового человека. Учение Христа, проникнутое взаимодействием с Высшим, расширяло сознание человека, открывало пред ним новые горизонты дальнейшего преображения, приближало его к мирам иных измерений, иного состояния материи.
Духовная революция конца II тысячелетия, которая несла в себе опыт и нахождения предыдущей, спрессовала в своем пространстве время двух тысячелетий, расширила понятие Высшего инобытия и, поставив его во главу угла, выдвинула на первый план концепцию нового творчества, как условия дальнейшего преображения человека и земного человечества в целом.
«Через культуру, – писал Бердяев, – лежит путь вверх и вперед, а не назад, не к докультурному состоянию, это – путь претворения самой культуры в новое бытие, в новую жизнь, в новое небо и новую землю. Лишь на этом пути ворвавшиеся в культуру варварские звуки и варварские жесты могут быть соподчинены новому космическому ладу и новому космическому ритму. Не только искусство, но и творчество человеческое безвозвратно погибнет и погрузится в изначальную тьму, если оно не станет творчеством жизни, творчеством нового человека и его духовным путем» [2, с. 418].
То, что новое творчество должно стать духовным путем человека, меняло самую его суть, требовало творческого откровения и следования ему. Последнее, содержавшееся и в философии Серебряного века, и в Живой Этике, трансформировало смысл самого искусства и звало к осознанию новой красоты как силы, преображающей человека. Творческое откровение, во всей его космической сложности и многообразии, становилось главным условием преображения человека на пороге Нового мира.
Эпицентром Духовной революции ХХ века, в силу ряда исторических и энергетических условий, стала Россия. Именно в ее пространстве произошли главные эволюционные события, сдвинувшие в сложнейшем процессе пласты старого мира. Там, в России, где соединились два мира, Восток и Запад, сошлись Духовная и социальная революции, старое социологическое мироощущение и новое космическое миропонимание, два пути творения Нового Мира и нового человека.
Духовная революция, проходившая в ритме космической эволюции, звала к изменению духовного, внутреннего мира человека, к расширению его сознания, к преображению его энергетики. Социальная ставила вопросы материальные, отбрасывая все, что было связано с духовным развитием человека.
Социальная революция являлась вспышкой накопившейся энергии, произошедшей во внешнем слое материи Бытия.
Духовная революция представляла собой длительный процесс, связанный с изменением внутреннего мира человека.
Космический смысл вспышки энергии в пространстве социальной революции состоял в разрушении старого, а не в созидании нового. Поэтому требовать от самой социальной революции чего-то нового – все равно, что от взрыва, расчистившего площадку для строительства здания, ожидать чуда немедленного возникновения этого здания. Реальное здание будут строить не подрывники, а те, другие, которым придется выбирать материал для строительства и решать, каким будет этот материал – новые кирпичи или же обломки разрушенной структуры.
«Цвет культуры зеленый, – писал поэт и философ Андрей Белый, – и цвет революции – огненный. С точки зрения этой изорвана эволюция человечества революционными взрывами: то бежит раскаленная лава кровавым потоком по зеленеющим склонам вулкана, то по ним пробегает зеленая поросль культуры, скрывая остывшую, оземленевшую лаву; революционные взрывы сменяют волну эволюций; но их кроют покровы бегущих за ними культур; за зеленым покровом блистает кровавое пламя, и за пламенем этим опять зеленеет листва; но зеленый цвет дополнителен красному» [4, с. 297].
Однако русская социальная революция нарушила дополнительность красного и зеленого цветов. После красного в России не появилось густой зеленой поросли уцелевшей и развивающейся Культуры. На остывшей лаве революции то здесь, то там прорастали лишь чахлые травинки и кустики. Они не смогли, как это было в предыдущих революциях, английской и французской, закрыть собою красный цвет. Он остался в послереволюционной России как вечное напоминание о Великой революции, которая, вопреки всем эволюционным закономерностям, стала и национальной идеологией, и целью послереволюционного государства.
Те, кто представляли Духовную революцию, – поэты, художники, философы, пророки, ученые – звали к восхождению и говорили о духовных крыльях нового мира; те же, кто участвовал в социальной революции, искали новый мир на окровавленной земле среди обломков старого.
В ХХ веке в великом противостоянии сошлись крылатые и бескрылые. Те и другие боролись за свой Новый Мир, за право строить этот мир по уровню своего сознания, по своим представлениям.
Первая серьезная схватка между ними произошла в пространстве России и закончилась поражением крылатых, разгромом Духовной революции, гибелью русской культуры. Земное царство Великого Инквизитора, о котором говорил он в своем монологе Христу, воплотилось в ХХ веке.
Противостояние двух различных путей подхода к проблемам Нового мира и Нового человека составило главную драматургию ХХ века в его философском и творческом выражении.
В 1900 году, перед самым началом ХХ века, ушли из жизни почти одновременно, с разницей не более месяца, два человека. Один – великий русский поэт и философ Владимир Соловьев, другой – известный немецкий философ Фридрих Ницше. В том, что они оставили этот мир одновременно, не было случайности, а скорее присутствовала некая тайна, уходящая своими корнями в сложнейшие процессы космической эволюции. Оба они, Соловьев и Ницше, стояли у истоков двух противоположных путей к Новому миру и персонифицировали собой эти пути.
В. Соловьев и теургия
Пространство русской культуры и Духовной революции сформировало три важнейших концептуальных методологических положения, без которых нельзя было реально решить практческую проблему Нового мира и Нового человека так, как она складывалась в поле творческого откровения.
1. При решении этой проблемы было необходимо учитывать влияние на земную жизнь миров более высоких измерений и иного, более тонкого состояния материи. Воздействие Высшего инобытия на земную жизнь много шире и значительней, чем мы себе это представляем. Религиозный и творческий опыт, который был накоплен человечеством к концу II тысячелетия, самым определенным образом свидетельствовал о наличии такого влияния, затрагивавшего все области человеческой деятельности и прежде всего пространство самой культуры. Весь внутренний мир человека, который предопределяет наши внешние проявления, тесно связан с инобытием, независимо от того, осознает это сам человек или нет.
Такое важнейшее эволюционное явление, как Красота имеет своим истоком Высшие Миры и Высшее Творчество. Через красоту в плотный мир идет тонкая энергетика, поэтому подлинное искусство как таковое является мощным энергетическим полем в эволюционных преобразующих процессах.
2. Новое творчество, или предчувствие его, являлось одним из важных движителей в направлении к Новому миру, к преображению человека. Предчувствия эти запечатлевались на полотнах художников, звучали в музыке, выливались в стихах. Одно из них, «Послание», принадлежит одному из крупнейших поэтов нашего века Редьярду Киплингу [5, с. 266]:
Когда на последней картине земной
выцветет кисти след,
Засохнут все тюбики и помрет
последний искусствовед,
Мы отдохнем десяток веков,
и вот в назначенный час
Предвечный Мастер Всех Мастеров
за работу усадит нас.
Тогда будет каждый, кто Мастером был,
на стуле сидеть золотом
И по холстине в десяток миль
писать кометным хвостом.
Не чьи-то писать портреты –
Магдалину, Павла, Петра...
И не знать, что значит усталость
век за веком с утра до утра!
И только Мастер похвалит нас,
и упрекнет только он,
И никого тогда не прельстит
ни денег, ни славы звон:
Лишь радость работы на Новой звезде –
дана будет каждому там
Во имя Творца сотворить свой мир
таким, как видит он сам!
В этом стихотворении ярко и образно и вместе с тем философски глубоко изложены основные положения творческого откровения. И его последние строки: «Во имя Творца сотворить свой мир/ таким, как видит он сам!» – заключают в себе весь смысл эволюционного изменения творчества и превращения его в творчество жизни. Искусство должно превратиться из творчества, ограниченного полотном, бумагой, нотой, в искусство космической жизни, новой жизни преображенной материи, материи более высокого измерения.
Художник, – писал Вячеслав Иванов, – не должен «налагать свою волю на поверхность вещей», а должен «прозревать и благовествовать сокровенную волю сущностей. Как повивальная бабка облегчает процесс родов, так должен он облегчать вещам выявление красоты; чуткими пальцами призван он снимать пелены, заграждающие рождение слова. Он утончит слух и будет слышать “что говорят вещи”; изощрит зрение и научится понимать смысл форм и видеть разум явлений. Нежными и вещими станут его творческие прикосновения. Глина сама будет слагаться под его перстами в образ, которого она ждала, и слова в созвучия, представленные в стихии языка. Только эта открытость духа сделает художника носителем божественного откровения» [6, с. 144].
Превращение творчества как такового в духовный путь и следование его творческому откровению требовало изменения форм взаимодействия земного творца с инобытием, ставило проблему синтеза художественного и религиозного творчества.
Художник в своем взаимодействии с инобытием проходит через процесс «восхождение–нисхождение». Восходит человек – нисходит художник, который несет на землю символ инобытийной красоты. У святого такого ограничения нет. Его восхождение беспредельно. Ибо там он творит себя, а не художество, и делает это в мире реальной Красоты, а не символической. То, что реальная красота обладает более высокой энергетикой, нежели символическая, не вызывает никаких сомнений. Путь к реальной Красоте – это путь к более высокой энергетике, которая несет в себе больший потенциал преображения. В этом состоит смысл нового творчества и его эволюционных изменений. Наш дифференцированный мир отделяет художника от святого, лишая первого того божественного откровения, которое является уделом святого и подвижника. В процессе энергетического синтеза художник может получить творческое откровение, а святой – божественное творчество. Творчество одного и не-творчество другого сливаются, в результате чего возникает новое творчество.
Художник, – писал Вяч. Иванов, – «должен перестать творить вне связи с божественным всеединством, должен воспитать себя до возможности творческой реализации этой связи» [6, с. 160].
Владимир Соловьев утверждал, что в художественном акте возможно преобразовать реальность, сделать ее энергетически более высокой, а материю менее плотной. Для этого художник должен вырваться за границы известного нам механизма творчества «восхождение–нисхождение», покинуть ту волшебную точку, где соединяются небо и земля и где возникают образы-символы, и, выйдя за пределы ее, найти путь к новому творчеству и стать сотворцом инобытия, его энергетики, его творящих сил, его Красоты. Подобное творческое сотрудничество русский философ назвал теургией.
Теургия исходила из того, что Высшее, или Космос, или Бог, – назовите как хотите, – творит через человека, через ту божественную искру, которую Творец вложил в этого человека, в силу чего последний оказался способен к космическому творчеству, как и его Творец, который шел в своем творчестве путем Красоты и Сам являлся художником. План космической эволюции состоял в претворении мира в грандиозное художественное полотно, где все будет созидаться по законам Красоты.
«На пути к Миру Огненному запомним о великом принципе красоты» [1, 183], – писали авторы Живой Этики.
Творческое откровение художества должно лечь в основание нового творчества Нового Мира.
3. Красота не только спасает человека, но своей высокой энергетикой она преображает этого человека в ту новую одухотворенную и творческую личность, которую Соловьев назвал Богочеловеком. Но преображение не может произойти внезапно, оно не может состояться, если человек не несет в себе соответствующих для этого условий.
«…Опытом прежних существований, – сказано в Живой Этике, – накопляется то качество, которое называется культурностью. Истинное понимание сотрудничества, пламенность мышления, возвышенность деятельности, утонченность восприятий, любовь к красоте – каждое из этих качеств может сложиться лишь упорным устремлением. Люди не могут думать, что мгновенное озарение может немедленно создать возвышенную природу человека. Озарение может открыть сокровищницу, но если она пуста, то и последствия не будет» [7, 590].
Любое преображение человека в ходе космической эволюции есть процесс сложный, долгий, требующий большого и последовательного внутреннего труда по расширению сознания. Теургическое творчество, о котором говорил и писал В. Соловьев, или сотрудничество с Высшим, являлось подлинным путем преображения человека, одухотворения его материи.
«Человек, – писал в 1916 году русский философ Е.Н. Трубецкой, – не может оставаться только человеком: он должен или подняться над собой или упасть в бездну, вырасти в Бога или в зверя. В настоящий исторический момент человечество стоит на перепутье» [8, с. 217].
Или – или. Богочеловек или зверь. В самом начале I тысячелетия нашей эры на планете Земля произошло событие, имевшее непосредственное отношение к тем эволюционным проблемам, с которыми человечество столкнется в конце II тысячелетия. В далекой Палестине, в назначенный день Великий духовный Учитель, вместе с тремя своими учениками, Петром, Иоанном и Иаковом, поднялся на гору Фавор. То, что там случилось, было описано в трех Евангелиях – от Матфея, от Марка и от Луки.
«И преобразился перед ними: и просияло лицо Его, как солнце, одежды сделались белыми, как Свет» [9, 17:2].
Преображение Христа несло в себе глубочайший смысл, связанный с важнейшими проявлениями космической эволюции человечества. Это был прорыв в иную действительность, который до сих пор не оценен по своему высокому значению ни христианскими богословами, ни светской философией. Христос на горе Фавор показал возможность преображения в физических условиях нашего плотного мира. Преображение Великого Учителя с помощью Высшей энергии было апогеем той Духовной революции, которая началась в Палестине две тысячи лет назад.
Космическая эволюция идет путями человеческого духа. И метод живых примеров есть один из важнейших в ее пространстве. В нашем мире явления эволюции всегда персонифицированы. Слова Христа «Я есмь Путь, Истина и Жизнь» были подтверждены преображающим Светом на горе Фавор. Без Преображения Христа не могла бы состояться и Духовная революция ХХ века, одним из главных концептуальных положений которой стало учение о Новом Мире и Новом человеке. Фаворский Свет осветил дальнейший путь человечества на последующие две тысячи лет. И не удивительно, что именно в период начавшейся русской Духовной революции философы Серебряного века стали более глубоко и точно осмысливать явление Христа, но не того, церковного, а того, кто «есмь Путь и Истина». «Даже в малой степени старайтесь уподобиться Ему» – сказано в Живой Этике [10, 25.07.22]. «<…> Откровение о Христе, – писал Бердяев, – дает ключ к раскрытию тайны человеческого самосознания» [11, с. 81]. Христос был не только Великим духовным Учителем, но и первым Богочеловеком. В его лице Бог стал человеком, чтобы человек смог стать Богом. Богочеловек Христос, Сын Божий и человеческий, был тем Новым человеком, смысл которого был осознан только в пространстве русской Духовной революции ХХ века. Владимир Соловьев был первым, кто, отвергнув позитивистские европейские идеи о человеке, заговорил о Богочеловеке, теурге – сотруднике Высших Сил, как о Новом грядущем человеке. Новый человек – Богочеловек, теург, сверхчеловек, Архат, Агни йог, человек Шестой Расы, человек нового энергетического вида. Названия были разными, но суть была одной и той же. Речь шла о человеке расширенного сознания, достигшим через огненное преображение высот эволюционного восхождения и получившим возможность стать продолжателем творчества Высшего иномирного начала.
«О богочеловеке, – сказано в Живой Этике, – так много говорят, стремясь к обоготворению. Столько есть памятных записей, указующих на образы, устремленные к высшим мирам. Но как тускло представлены они в сознании людском! Богочеловек – только ушедший в иные миры! Но мы, Братья человечества, ищем и утверждаем богочеловека на Земле. Все образы мы чтим, но особенно тот великий образ богочеловека, который несет в сердце полную Чашу, готовый к полету, но несущий на Земле всю Чашу. <...> Богочеловек – творец огненный! Богочеловек – носитель огненного знака Новой Расы. Богочеловек горит всеми огнями. Так включите в рекорды о богочеловеке: Архат, Агни йог, Тара, – так внесем» [12, 14].
Среди тех, кто вершил Духовную революцию, среди ее поэтов, философов, художников, музыкантов уже были те, которые творили нового человека и, прежде всего, в самих себе.
Жертвенно пройдя земной путь, они оставили после себя бесценное наследие, до сих пор еще, к сожалению, не оцененное и не осмысленное по достоинству. Не ошибусь, если назову в этом ряду имена Владимира Соловьева, Микалоюса Чюрлениса, Александра Скрябина, Николая Рериха и его супругу Елену Рерих. Это те, на которых собственно и держалась русская Духовная революция. Владимир Соловьев, гениальный философ и поэт, олицетворял собою ту самую связь с Высшим, без которого не мог сложиться Новый человек, не мог совершиться прорыв в иную действительность Нового мира.
Микалоюс Чюрленис, композитор и художник, совершил в своем творчестве взлет от Красоты символической к той Новой Красоте, которую мы можем назвать реальной.
Александр Скрябин, композитор, философ, поэт, стремился найти реальные выходы в пространство всечеловеческого преображения.
Николай и Елена Рерихи, став в земной реальности сотрудниками Высшего, принесли нам философию Живой Этики, которая грядущему Новому человеку и Новому миру отводит доминирующее место в системе эволюционных процессов. Эти два человека представляли собой творческий гармоничный союз, имевший космическое значение. Один – художник, другая – выдающийся мыслитель, они несли в себе эволюционный, духовный и художественный опыт редчайшего и уникального качества, без которого в ХХ веке многое бы не состоялось. Елена Ивановна, под руководством Космических Иерархов, прошла то огненное преображение, без энергетики которого не смог бы возникнуть одухотворенный и утонченный Новый человек. Она персонифицировала собою это преображение, пройдя в ХХ веке мучительный и жертвенный путь во имя будущего. Сотрудница Сил Космических, она несла в себе весть о наступающем Новом мире и грядущем преображении человека.
Слова «Я есмь Путь и Истина», сказанные Великим Учителем почти две тысячи лет назад, вели ее на этом тяжелом Пути.
Стал ли тот Путь, на который через Христа Высшее Космическое Начало призвало человечество две тысячи лет тому назад, путем большинства? Определенно можно сказать, что нет. Двух тысяч лет почитания Христа человечеству не хватило, чтобы от поклонения перейти к действию и осознать эволюционный смысл таких, казалось бы, простых слов – «Я есмь Путь, Истина и Жизнь».