— Зачем же вы рисковали ради меня жизнью? — спросил Конан.
— Ты был нашим другом, пока сидел на троне, — ответил Хадрат. — Ты защитил нас, когда жрецы бога Митры пытались изгнать нас из страны.
Теперь Конан с удивлением огляделся. До этого он ни разу не был здесь, и даже не подозревал, что в Тарантии есть такое святилище. Жрецы и служители этой религии умели удивительно надежно скрывать личности своих прихожан. Культ Митры в большинстве близлежащих стран доминировал, а культ Асуры находился обычно под официальным запретом и подвергался всеобщим гонениям. Конан слышал мрачные истории о темных святилищах, где над черными алтарями непрерывно возносился густой дым и связанных людей приносили в жертву огромному, свернутому в кольца и раскачивающему во мраке своей чудовищной головой змею.
Многолетние преследования дали прихожанам Асуры богатейший опыт по части конспирации, благодаря чему они научились надежно скрываться, сохраняя веру и остатки литургии во тьме темниц. И таинственность эта порождала еще более чудовищные и страшные слухи и домыслы.
Но в короле Конане жил его изначальный дух варварства. Он отменил преследования культа Асуры, запретив это делать тем, кто опирался на подобные надуманные доводы, которые были не чем иным, как проявлением старой неприязни.
«Если они занимаются черной магией, — говорил он, — то почему же тогда позволяют себя изгонять? А если нет, то за что держать на них зло? И нет тогда зла и в них! Черт возьми! Пускай люди чтут тех богов, до которых у них есть охота!»
По пригласительному, полному учтивости жесту Хадрата Конан опустился в кресло из слоновой кости, предложив Альбионе сделать то же самое. Но девушка села на золоченый стульчик у его ног, будто чувствуя себя здесь в большей безопасности. Подобно большинству поклоняющихся Митре, с детства устрашаемых леденящими душу рассказами о изуверствах негодяев из мрачных святилищ с человекоподобными божками, она чувствовала инстинктивный страх перед служителями Асуры и их религией.
|
|
Хадрат стоял перед ними, почтительно склонив обнаженную голову.
— Какие будут повеления, Ваше Величество?
— Сначала поесть, — ответил король, и хозяин комнаты ударил серебряной палочкой в золотой гонг. Еще не успели затихнуть мелодичные звуки, как из занавешенных портьерами дверей появились четыре фигуры в капюшонах, несущие серебряный столик на четырех ножках, полный дымящихся яств и хрустальных кубков. С низким поклоном они поставили его перед Конаном, который вытер об одежду руки и с нескрываемым удовольствием щелкнул языком.
— Осторожнее, Ваше Величество! — боязливо шепнула Альбиона. — Говорят, они едят человеческое мясо!
— Ставлю пари на все мое королевство, что это не что иное, как телячья печень, — ответил ей Конан. — Ну же, за дело, девочка! Ты что, — хочешь умереть с голода?
Выслушав эту отповедь и к тому же видя яркий пример человека, чье слово для нее становилось высшим законом, княжна с аппетитом принялась за еду, как только увидела, что ее владыка стал поглощать куски мяса и пить вино с таким видом, словно во рту у него ничего не было по крайней мере дня два.
— Вам, жрецам, не занимать мудрости, — произнес Конан с набитым мясом ртом и зажатой в руке большой телячьей костью. — Мне нужна ваша помощь: я хочу вернуть себе трон Аквилонии.
|
|
Хадрат уныло покачал головой, отчего король вдруг ударил по столу кулаком в порыве гнева.
— Да что за черт!? Что это случилось с мужчинами Аквилонии? Сначала — Сервий... а теперь и ты! Вы что — способны только крутить и качать своими дурными головами, вместо того, чтобы думать, как прогнать этих псов?
Жрец вздохнул и неторопливо ответил:
— Господин мой! Мне больно об этом говорить, но ничего не поделаешь: вольность Аквилонии подошла к концу. Да что там, — теперь может кончиться вольность всего света! Как в давние времена, мир сейчас вступает в эпоху неволи и страха.
— Что ты имеешь в виду? — спросил сбитый с толку Конан. Хадрат упал в кресло, и, опершись локтями о колени, уставился в пол.
— Против тебя объединились не только предавшее тебя дворянство Аквилонии и немедийская военщина, — поведал он, — но и колдовство, холодная черная магия страшного потустороннего мира. Жуткая фигура поднялась вновь из темноты прошлого, и нет сейчас сил, способных ей противостоять...
— Да что ж ты имеешь в виду, черт возьми!? — повторил Конан.
— Я говорю о Ксалтотуне из Ахерона, умершего три тысячи лет назад и которого теперь вновь носит земля.
Король Аквилонии молчал, но перед глазами его мгновенно появился образ — спокойное, нечеловечески красивое лицо. И вновь его посетило непонятное предчувствие, что лицо это он уже где-то видел, точно так же, как и звук слова «Ахерон», затрагивающий струны неясных воспоминаний.
— Ахерон... — повторил он. — Ксалтотун из Ахерона... Но ты шутишь? Ахерон — это легенда, которой уже много сотен лет, и ничего более. Я вообще часто думал, что это простая фантазия...
|
|
— Нет. Он был черной правдой. Империей чародеев, практикующих такие вещи, о которых даже сгинула память. Он был сметен с лица земли дикими западными племенами, давшими после этого начало нашему и соседним государствам. Чернокнижники Ахерона подчинялись отвратительному некроманту, хранителю наиболее чудовищных и зловещих магических знаний, полученных прямо от самих демонов. И из всех чернокнижников того проклятого королевства ни один не мог сравниться по силам с Ксалтотуном из города Пифон.
— Но каким же способом его тогда удалось уничтожить? — скептически поинтересовался Конан.
— С помощью источника космической энергии, который у него украли и обратили против него самого. С той же помощью он теперь вернулся к жизни, и никто его сейчас не в силах победить.
Альбиона, закутанная в черный плащ палача, с беспокойством поглядывала то на короля, то на его собеседника, совершенно не понимая, о чем идет речь. Конан гневно потряс головой.
— Ты смеешься надо мной, — буркнул он. — Если Ксалтотун умер три тысячи лет назад, как он может быть тем помогающим Немедии человеком? Скорее, это какой-то шарлатан, присвоивший его имя.
Хадрат наклонился над небольшим столиком из слоновой кости и открыл стоявший на нем золотой ларец. Теперь в руке его что-то поблескивало в мягком свете свечей — это была большая золотая монета старинного вида.
— Ты видел Ксалтотуна без маски? Тогда посмотри на это. Это монета, отчеканенная в древнем Ахероне за пятьсот лет до его упадка. Проклятая империя так была насыщена магическими чарами, что даже эта монета имеет магическую силу.
Конан взял монету в руки и мрачно посмотрел на нее. Не было никаких сомнений в том, что она очень старая. За свою беспокойную жизнь Конан держал в ладонях много разных монет и неплохо разбирался в их происхождении. Буквы и изображение здесь, однако, не были истерты, а образ на одной из сторон монеты до сих пор сохранил четкость и выразительность. Король Аквилонии шумно выдохнул воздух сквозь сжатые зубы — в комнате только что было тепло, а сейчас по коже его побежали мурашки. Образ представлял собой точно переданный в металле портрет бородатого мужчины со спокойным, нечеловечески красивым лицом.
— Черт побери! Это он!
Теперь стало ясно, откуда было это чувство, что он уже видел это лицо, — много лет назад, в далеком краю, он уже держал в руках точно такую же монету. Но он пожал плечами и пробурчал:
— Удивительное сходство... но, может быть, чтобы воспользоваться именем великого чародея, кто-нибудь сделал свое лицо похожим на него?
Однако он произнес это без особой уверенности. Один лишь вид древней монеты потряс основы его миропонимания. Конан понял, что это правда, проступающая сквозь туман иллюзий — чернокнижник был жив, торжествуя победу сил дьявола над здравым смыслом.
— Я согласен, мы не можем точно утверждать, что это и есть именно Ксалтотун из Пифона, — сказал Хадрат. — Но доподлинно известно, что это он вызвал демонов, заставивших содрогнуться недра Земли и обрушиться скалы над Валкой... и он послал в твой шатер сына тьмы.
Конан взглянул на него исподлобья.
— А ты откуда знаешь?
— Служители Асуры знают тайные способы добывания вестей. Это наша тайна... Ну что, понимаешь ли ты теперь безнадежность попытки объединения своих подданных для возвращения трона и короны?
Конан оперся подбородком о кулаки и опустил глаза. Альбиона внимательно смотрела на него, ошеломленно пытаясь разобраться в лабиринте мучающих его проблем.
— Так что — на всем свете нет чернокнижника, способного одержать верх над магией Ксалтотуна?
Хадрат отрицательно покачал головой.
— Нет. В противном случае мы, служители Асуры, знали бы об этом. Люди считают, что вера наша происходит от древнего стигийского культа Змеи. Это ложь. Наши предки прибыли из Вендии, из-за моря Вилайет и далеких гор Химелии. Мы — сыновья Востока, а не юга, и только нам ведомо о мудрецах нашей прародины, знающих и умеющих больше любого мудреца запада. Но даже самый сильный из них — всего лишь паутина на ветру против черной силы Ксалтотуна.
— Но его уже один раз одолели, — уперся Конан.
— Да, но против него были обращены силы Вселенной. А сейчас их источник вновь вернулся в его руки, и он будет беречь его пуще прежнего, чтобы его вновь не украли.
— Так что ж это за проклятый источник силы? — произнес заинтригованный Конан.
— Зовется он Сердцем Аримана. Когда пал Ахерон, дикий шаман, укравший эту вещь у Ксалтотуна и обративший ее против могучего чернокнижника, спрятал Сердце в тайнике, в пещере, и впоследствии возвел над этим местом небольшое святилище. Проходило время, святилище перестраивалось, становилось все более высоким, просторным и красивым, но всегда оставалось на своем первоначальном месте, хотя все уже забыли, почему. Память о магическом символе, укрытом под святилищем, исчезла из памяти обычных людей и сохранилась лишь в записках жрецов и эзотерических книгах. Откуда появилось Сердце — не знает никто. Одни считают, что это и в самом деле сердце бога, другие — что звезда, давным-давно упавшая на Землю.
Когда магия жрецов бога Митры подвела против магии немедийского культа Альтаро, которому в свое время служил Ксалтотун, они припомнили древнюю легенду о Сердце, и верховный жрец Митры вместе со своим учеником спустился в мрачный и страшный склеп под святилищем, никем не посещаемый уже три тысячелетия. В старинных, оправленных в железо фолиантах, таинственными символами рассказывающих о Сердце, было написано о демоне мрака, оставленном здесь на страже давно умершим шаманом. И глубоко под землей, в маленькой квадратной комнате, откуда узкие сводчатые двери вели дальше, в темноту неизведанных бездн, жрецы нашли черный каменный алтарь, освещенный мутным, слабо различимым сиянием.
На этом алтаре стояла особая золотая шкатулка, сработанная в виде большой двустворчатой морской раковины, надежно прикрепленной к камню. Но она была открытой и пустой. Сердце Аримана исчезло. А когда они пошли назад, на них обрушился страж этого склепа и смертельно ранил верховного жреца. Лишь его ученик успел защититься от чудовища — неодушевленной и беспощадной бестией бездн, оставленной здесь с незапамятных времен для охраны Сердца, и убежать узкими длинными лестницами, унося тело умирающего наставника. И прежде, чем умереть, тот успел прошептать своим ученикам наказ до победного конца бороться с теми силами, которые ему самому так и не удалось одолеть, и заставил дать обет молчания. Но жрецы Митры все-таки говорили об этом между собой, и правда достигла наших ушей.
— И Ксалтотун-таки черпает свои силы из этого источника? — продолжал допытываться Конан, все еще настроенный скептически.
— Нет. Сила Ксалтотуна проистекает из мрачных глубин черных бездн. А Сердце Аримана пришло к нам из непознанной огненной вечности и в руках посвященного может стать сильнее, чем мощь сразу всей тьмы. Оно — как меч, который можно использовать для разных целей и в разных руках. Оно может возвратить жизнь, а может, наоборот, отнять ее. Ксалтотун берег его не для того, чтобы сражаться с его помощью с врагами, а только затем, чтобы оно не было обращено против него самого.
—...Золотая шкатулка в форме морской раковины, в глубокой пещере на черном алтаре... — бормотал Конан, пытаясь ухватиться за уже чем-то знакомый образ и хмуря брови. — Это мне явно что-то напоминает, я об этом уже слышал или даже видел... А как, черт возьми, выглядит это самое Сердце?
— Как огромный драгоценный камень, похожий на рубин, но самостоятельно пульсирующий ослепительным блеском, несвойственным обычному рубину. Он горит, как частица живого огня...
И тут Конан резко вскочил и ударил кулаком по ладони.
— А, дьявол! Какой же я глупец! Сердце Аримана! Сердце моего королевства! «Найди сердце своего королевства», говорила чародейка в горной глуши. Господи! Да я же видел этот драгоценный камень в зеленом дыму, и его же Тараск украл у спящего лотосовым сном Ксалтотуна!
При этих словах Хадрат тоже молниеносно поднялся, и все его спокойствие слетело с него, словно отброшенный плащ.
— Что?! Сердце Аримана украдено у Ксалтотуна?
— Да! — прогремел Конан. — Опасаясь Ксалтотуна, Тараск захотел ослабить его мощь, которая, как он считал, скрыта в Сердце. А может быть, он даже надеялся, что чернокнижник умрет, если утратит камень.
Он разочарованно развел руками.
— Да, я вспомнил: Тараск отдал его какому-то проходимцу, приказав бросить в море. Сейчас этот ублюдок уже может находиться в Кордаве, и если не догнать его, он сядет на корабль и бросит Сердце в морские глубины.
— Море не удержит Сердце! — закричал Хадрат, задрожав от возбуждения. — Сам Ксалтотун уже давно бросил бы его в океанские пучины, если бы не знал, что первый же шторм выбросит его на берег. А ведь на какой неведомый пляж его может вынести?
— Ну что же, — Конан вновь начал обретать свою обычную уверенность в себе. — Еще не известно, успел ли выполнить наказ Тараска тот разбойник. Насколько я сам знаю разбойников, а уж мне пришлось познакомиться с ними достаточно хорошо, поскольку я сам во времена моей молодости занимался тем же в Заморе — он не выбросит Сердце, куда ему приказано. Скорее продаст его какому-нибудь купцу. Черт! — во все возрастающем возбуждении он начал мерить комнату шагами. — Нужно его найти. Мне было приказано найти сердце моего королевства... и все, что я увидел в жилище Зелаты, оказалось правдой. А может так случиться, что в этом пурпурном блеске заключена сила, способная покончить с Ксалтотуном?
— Да! Головой ручаюсь! — взволнованно вскрикнул Хадрат, лицо которого покрылось румянцем, а руки непроизвольно сжались в кулаки. — Имея его в руках, мы сможем потягаться с проклятым чернокнижником! Клянусь! Если только удастся добыть Сердце, у нас появится реальный шанс на возвращение трона Аквилонии и победы над врагами. Аквилонии страшны не мечи и копья Немедии, а черные заклятья ахеронского чародея.
Было видно, что уверенность жреца произвела на Конана большое впечатление.
— Это как пробуждение после долгого ночного кошмара, — наконец отозвался он. — И твои слова подтверждают то, что мне объясняла Зелата. Я отыщу этот камень!
— В нем — надежда на возрождение свободной Аквилонии! — уверенно произнес Хадрат. — Я пошлю с тобой своих людей...
— О, нет! — неторопливо ответил король, не имея особого желания идти куда-то в сопровождении жрецов, способных к тому же к разным эзотерическим штучкам. — Это дело для воина. Я пойду сам. Сначала — в Поинтан, оставлю Альбиону у Троцеро, а уже потом до Кордавы, и дальше в море, если в этом будет необходимость. Вполне вероятно, что человек, выполняющий наказ Тараска, будет иметь большие хлопоты со снаряжением в эту пору года идущего в рейс корабля.
— Если Сердце отыщется, — горячо отозвался Хадрат, — я подготовлю в этих местах почву для победы. В случае успешного завершения поисков вы должны сообщить мне по тайным каналам, что живы и возвращаетесь. Я организую людей, чтобы они поднялись в момент вашего возвращения. И они встанут, если узнают, что будут защищены от черных чар Ксалтотуна. Я помогу вам в вашем пути.
Он встал рядом и ударил в гонг.
— Тайный ход ведет из этого подземного святилища далеко за городские стены. Для путешествия в Поинтан там будет приготовлена лодка. Я сделаю так, что никто не осмелится чинить вам препятствия.
— Как знаешь... — поставив себе четко обозначенную цель, Конан уже пылал нетерпением. — Было бы только побыстрее!
События в городе в это время развивались стремительно. Во дворец, где Валерий забавлялся с танцовщицами, неожиданно и без стука вбежал гонец и, упав перед властелином на колени, сбивчиво и бессвязно передал весть о кровавой бойне у Железной Башни и о бегстве прекрасной пленницы. Вместе с этим он сообщил, что барон Здрайк Феспий, которому был поручен надзор за казнью княжны Альбионы, умирает от полученных ран и просит Валерия перед смертью выслушать его.
Поспешно закутавшись в плащ, Валерий последовал за посланцем по лабиринту коридоров и комнат, чтобы добраться туда, где лежал барон. Не было никаких сомнений, что тот действительно умирал: каждый конвульсивный выдох покрывал уста несчастного пузырьками кровавой пены. Обрубок его правой руки туго перетягивала повязка, препятствующая потере крови, но рана в боку была смертельной.
Оставшись в комнате наедине с умирающим, Валерий тихо и нервно выругался.
— О, господи! Не будь Конан мертв, я бы сказал, что этот удар мог нанести только он... — Валерий!.. — с трудом прошептал умирающий. — Он... он жив! Конан жив!
— Что ты сказал!? — ошеломленный Валерий не поверил своим ушам.
— Клянусь богом! — подтвердил Феспий, захлебываясь текущей изо рта кровью. — Это он похитил Альбиону! Он не убит... и это не привидение — он из крови и плоти! Аллея под Железной Башней полна трупов. Будь осторожней, Валерий... он вернулся... чтобы всех нас погубить...
Дрожь агонии пробежала по его окровавленному телу, и он скончался.
Валерий мрачно поглядел на тело, обвел быстрым взглядом комнату, и, быстро подбежав к двери, с подозрением распахнул ее. Приведший его сюда гонец стоял в окружении немедийских стражников в нескольких шагах в глубине коридора. Валерий пробормотал что-то себе под нос, по-видимому, удовлетворенный.
— Все ли ворота заперты? — сурово спросил он.
— Так точно, Ваше Величество!
— Утроить количество постовых у каждых городских ворот. Никто без специального разрешения не должен входить в город или выходить из него. Патрулям прочесать улицы и дома! Эта змея ускользнула явно не без помощи местных жителей. Может ли кто-нибудь опознать этого «палача»?
— Нет, Ваше Величество. Старик дозорный видел его лишь одно мгновенье и запомнил только, что тот был одет в черную одежду палача, тело которого было найдено в одной из пустых темниц.
— Это очень опасный человек, — объяснил Валерий. — С ним нельзя рисковать. Ищите княжну Альбиону. Ищите ее и немедленно убейте на месте со всеми ее спутниками. Не пытайтесь взять их живыми!
Возвратившись в свою комнату, Валерий нетерпеливо позвонил в серебряный колокольчик, на звук которого перед ним появились четверо чужеземцев необычной наружности. Они были высокого роста, худые, с желтоватой кожей и скрытыми тенью капюшонов бесстрастными лицами. Одеты они были в одинаковые черные накидки, из-под которых выглядывали лишь обутые в сандалии ноги. Они стояли перед Валерием, заложив руки за спины и ожидая приказаний. Он внимательно оглядел их и остался доволен. В своих дальних странствиях он часто встречал людей непривычной наружности.
— Когда я нашел вас умирающими от голода в лесах Кхитая, — резко произнес он, — и изгнанными с вашей родины, вы дали клятву служить мне. У меня нет к вам претензий. Но я потребую от вас еще одной услуги, после выполнения которой я освобожу вас от данной мне присяги.
Дело в том, что Конан из Киммерии, бывший король Аквилонии, остался жив вопреки чарам Ксалтотуна, а может и согласно им — не знаю. Таинственная душа этого воскресшего дьявола слишком глубока и таинственна, чтобы быть понятой обычным людям. Но суть не в этом. Пока жив Конан, я нигде и никогда не смогу чувствовать себя в безопасности. Народ этой страны выбрал меня, как наименьшее из разных зол, когда пришла весть, что старый король погиб. Но как только он вернется, все это стадо восстанет и вырвет из-под меня трон, не позволив мне и пальцем шевельнуть.
Вполне вероятно, что это сами мои сподвижники замыслили вновь усадить его на мой трон, решив, что я уже свое дело сделал. Не знаю. Но я знаю то, что этот свет будет слишком тесным для сразу двух королей Аквилонии. Найдите киммерийского варвара. Используйте все свои иноземные таланты, но отыщите его, где бы он ни скрывался и куда бы ни сбежал. У него в Тарантии много друзей. Ему, несомненно, помогли, когда он вызволял Альбиону: не мог один человек, даже такой, как Конан, в одиночку усеять аллею под Железной Башней таким количеством трупов. Я все сказал. Берите свои посохи и отправляйтесь в путь. Когда свидимся — не знаю. Но найдя Конана, убейте его!
Не проронив ни единого слова, четверо кхитайцев учтиво поклонились и беззвучно покинули комнату...