Мы обладаем огромным количеством сведений, но крайне малым количеством знаний; и неясно-то ли мы мало знаем, потому что переполнены сведениями, то ли мы столь «осведомлены» - потому что отказались от Знания как цели и смысла своей бытия… Эта мысль Мартина Хайдеггера, записанная им в своих дневниках 1930-х годов (известных так же как «Чёрные тетради») кажется удивительным образом созвучной нашему времени в его начале (конец XIX века), зачине (век XX-ый), расцвете (век XXI-ый), и, видимо, будет звучать лейтмотивом его (Нашего Времени) Заката. Объём информации, которым ежедневно оперирует любой, даже самый юный, житель планеты (и в развитых странах, и в развивающихся, и даже в регионах «третьего», «четвёртого» и более отдалённых в ряду счёта миров) в современном мире – поистине колоссален. Законы природы и человеческого разума обретены были великим трудом; обретение и практическое утверждение их – это результат усилий многих поколений исследователей, Мыслителей, настоящих Подвижников Истины, не жалевших дней и ночей своих, а порой и жизни ради будущего блага человечества.
Но в чём же человечество нашло благо своё? В возможности судить обо всём, но не в смысле способности суждения, развития рассудка, а в сутяжническом и потребительском: всё «полезное» и «удобное» усваивается, комбинируется и перебираться, укладывается в удобные графы и рубрики. Пополняются «запасы знаний», его, знания, «багаж». Право собственности на «знание» и статус каждого пассажира поезда современности удостоверяются разноцветными дипломами и аттестатами, сертификатами и удостоверениями, в неограниченных количествах изготавливаемыми «учёными заведениями» предоставляющими «образовательные услуги» всем желающим при условии платёжеспособности. И вот – все уже «знают», что такое электричество, искусственный интеллект, ген, тёмная материя и квант. И техника своими успехами и чудесами вроде бы подтверждает очевидный факт: современные люди, сказав «спасибо» своим героическим предкам (хотя порой-забывая сказать) уверенной поступью идут в направлении невиданных ещё открытий, великих свершений, действительности, совсем не похожей на патриархальную повседневность таких близких, но уже бесконечно далёких былых времён. На самом же деле, если не брать в расчёт подлинно Познающих, не исчезнувших окончательно сейчас (равно как и не исчезавших абсолютно даже в самые тёмные эпохи), успехи широко распространившихся знаний и образования сводятся лишь к тому, что каждый и любой имеет обо всём на свете своё «мнение»; являясь пользователем готового, изготовленного для удобного и беспроблемного потребления стандартизированного мнения, Каждый (Любой, Безразличный, Посторонний) очень ловко со всем обращается, всеми возможными понятиями, концепциями, теориями, сущностями оперирует, будучи избавленным от заботы и труда хоть что-то по-настоящему Знать и Понимать…
Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский в беседе с автором документальной повести «Зубр», советским и российским писателем Даниилом Граниным, вскользь замечает, несколько шокируя последнего: раньше в науке разной шушеры было не так много, как сейчас (имеется в виду – на заре советской науки в сравнении с позднесоветским и предперестроечным временем). Под «шушерой» герой повести (и герой целой эпохи в развитии науки России) понимает как раз таких «лёгких» людей от мира науки, тех, что «не сеют и не жнут», но сыто кормятся и беззаботно живут. Правда-не милостью Божьей, но – за счёт плодов мысли и силы настоящих исследователей, святых и подвижников Знания. И не только сами благоденствуют; забалтывают, затирают, перевирают истинное, затемняют ясное, подвергают сомнению очевидное, порождают в своих спящих умах прожорливых и жестоких чудовищ – лже- и псевдонауки, суеверия, полузнания, неуважение к тайнам мироздания и самодовольное, спесивое отношение к Природе и трепетному, исконному вопрошанию Познающего Разума. Сила Заблуждения – велика и до конца ещё далеко не познана. Незнание-это тёмная, теневая сторона Разума, анти-знание. Оно-неискоренимо и неустранимо из фундаментальных структур и основ человеческого сознания. Мудрейший из людей, первый Великий философ – Сократ- частично подтверждал вечность Незнания знаменитым изречением: «Я знаю достоверно только то, что ничего не знаю». И самый совершенный Разум содержит в себе тьму Не-знания как свою вечную подоснову, скрытую отправную точку, постоянную негативную перспективу (риск и вероятность падения-деградации, отступления в невежество и пленения соблазном, властью Иллюзий).
Не-знание, возможно, в большой степени – необходимо самому Знанию, как контакт с бактериями и вирусами необходим живому организму: так поддерживается жизнеспособность, сопротивляемость тела гибельным влияния; так Знание сохраняет себя от догматизма, вооружается против невежества воинственного, всегда ждущего своего шанса на реванш. Иммунитет должен быть естественным и выработанным самим Живым, но и в этом случае он должен быть поддерживаем и оберегаем. Знанию и Свету Истины – нужны свои Воины, не только святые. Возможно, добро может обойтись без кулаков, но Разуму нельзя без силы и мужества, без боевого задора, желания и воли к хорошей и горячей драке-главное, что за правое дело, а если так-то и головой можно рискнуть; такая гибель-почётна, легка и величественна, в то же самое время-проста и лишена помпезности, пафоса, ложной гордыни. Так же проста, сурова и прекрасна – смерть ради спасения Отечества, жертвование Родине своего существования. Так солдаты отдают жизнь своей родной земле и людям; умирают ради того, чтобы они-жили…
Важно понимать-живущим живой жизнью по всему миру – что такие герои – реальны, не вымышлены, не порождены чьей-то буйной фантазией. Дело, мысль, слово – всегда одухотворяются Человеком: дышащим, страдающим, любящим, борющимся, Познающим, прислушивающимся к тайнам мироздания, живущим со Вселенной одним единым Разумом, одной и той же страстью, инстинктом, интуитивно схватывающим присутствие Высшего в каждом элементе, будь то клетка, атом, слово, простейший принцип взаимодействия первочастиц … Всё это – предчувствие, предвкушение Тайны. Гранин приводит воспоминания Зубра (таково одно из жизненных прозваний Тимофеева-Ресовского) о беседе последнего с Альбертом Эйнштейном. Величайший физик высказал в ней следующую мысль о роли в науке «прикосновения к тайне»: «Прикосновение к ней – самое прекрасное и глубокое из доступных человеку чувств. В нём – источник истинной науки. Тот, кто не в состоянии удивиться, застыть в благоговении перед тайной, всё равно что мёртв»[1]. Тайна, древний зов – сулящее открытие стремление соприкоснуться с Началом начал, вечно возвращающимся первозамыслом Природы-лаборатории Великого Инженера: творить из мельчайшего семени огненного буйства, движения бесконечное богатство форм и способов организации материи, дающее духу зримый образ, плоть неразрушимую временем, преодолевающую инерцию и безгласность небытия, смерти, Тьмы, бывшую до и вне всякого Рождения, за-Рождением…
Неслучаен выбор писателем названия для своей повести: «Зубр». Не «Тим», «Жизнь Колюши» или «Н. В.», а именно – «Зубр». Реликтовый зверь, древний и в то же время – зримо-существующий; неизменный в течении тысячелетий – и переживший, преодолевший все возможные изменения, вос-принявший и пре-одолевший их силой своей монолитной самотождественности. Это – тотем героя повествования, дух его земли и предков; это образ того дела, которому служил род Тимофеевых-Ресовских в течении столетий, которому продолжил служить он сам и которому был верен до конца дней. Дело Тимофеева-Ресовского – Поиск Знания, защита путей к нему, прогресс человеческого разума, помощь ближним и дальним в преодолении самих себя – как ограниченных, ослеплённых желаниями и иллюзиями существ. Зубр в самой своей уникальности и неповторимости – архитипичен; он –всеобще бытийствующий, всеобъемлюще присутствующий в каждом порыве к обновлению, становлению. В Зубре (Звере и Человеке) соединены все времена и единичности, персоналии его рода. Зубр, мирно бредущий по Беловежской Пуще, – это тот же Зубр, что боролся за жизнь в соперничестве с первобытным Охотником; Николай Тимофеев-Ресовский, учёный-генетик, естествоиспытатель, выведывающий тайны клетки, дабы послужили они людям – это тот же бунтарь, предводитель вольного общества казаков Екатерининской эпохи, что разбойничал в бескрайних степях на границе Империи, понемногу забирая пространство у Дикости-для Разума и Культуры.
Человек-Зубр воплощает в себе идею диалектической природы Разума. Георг Фридрих Вильгельм Гегель утверждал: нет ничего более постоянного, чем постоянство Изменения. Всё меняется и течёт, словно бесконечная река – вне времени и пространства, за пределами всех измерений. И только само течение – всегда здесь, является самим собой. В этом корень и основание любого тождества и равенства самому себе, без которых не может быть ни постоянства личности и стабильности психической деятельности, ни элементарного узнавания… Знакомого человека мы идентифицируем, замечая данность и наличие неповторимого комплекса внешних черт и внутренних (но проявляемых вовне) качеств, бывших присущими ему и ранее. И тем не менее: если бы этим комплексом всё и ограничивалось, осуществлялось бы не узнавание Знакомого человека, но внушающее страх столкновение с репликой, подделкой знакомой нам сути (память читателя может подсказать нам иллюстрации этого феномена: мировая литература полна историями, герои которых сталкиваются со своими двойниками, и далеко не всегда эту встречу удаётся пережить; зачастую встреча с Двойником – предвестие Смерти). Узнавание происходит тогда, когда бывшая прежде знакомой нам совокупность признаков просматривается в совершенно изменившемся под влиянием внешних воздействий и внутренних факторов развития личном образе. Так Мать через много лет после расставания с маленьким ребёнком несмотря ни на что – узнаёт дитя своё в совершенно «незнакомом» ей взрослом Человеке, причём узнает – сразу, без колебаний, интуитивно. Тождественно самому себе – не константное и неизменное (оно – всегда одинаково мертво), но только – изменчивое и гибкое, текучее и приспосабливающееся к миру-Живое.
Таков Зубр и его Дух, сила его разума и тела; таковы Знание и Истина, которым он служит. Воля заполняет собой каждое слово и действие Зубра, весь он –страсть и напор, стремление достичь Сокровенного и – замереть в благоговейном молчании перед этой Тайной. Учёный одинаково воюет, читает, спорит, играет в городки, любит. Он исследует – так же, как сражается; умирает – также, как любит… Монолитность характера порождает и цельность натуры, единство пути Судьбы. Когда Николай свален в Болезни в тифозном барак, когда ворует с академических складов имущество для новой лаборатории; в упрямстве своём и риске непреложном – он всегда Зверь, Зубр, Герой.
Наука, прогресс её, для Тимофеева-Ресовского сливается с самим биением его сердца; в сравнении со Служением этим меркнет всё остальное – голод, лишения, вся сфера материального (политика, интересы личности и интересы общественные, гуманитарные вопросы и индивидуалистическая игра мнений, самолюбий) – всё то, что человек привык считать своей Сущностью, ядром, основой. Всё это мелко, а потому должно оставаться на периферии восприятия мыслящего, Исследователя, Понимающего. На периферии всему этому – самое место, раз уж полностью и окончательно оно, увы, неустранимо!.. Зверю много не нужно: элементарные условия, в которых его силе будет где развернуться, простая среда, где всему будет своё место и где всякий объект будет просто самим собой, без наносных, внешних ему смыслов. Естественная сила – в животном ли, в человеке ли – всегда сурова, аскетична. Быт человека знания, носителя естественного Разума и существование Зверя, воплощения естественной мощи, это всегда – простая длительность дней, их взаимопереход и размеренно чередование – труда, заботы и радостных всплесков витальной энергии, чистого ликования жизни. Ярко и детально, удивительно образно Гранин описывает быт своего Героя – российский и германский, наиболее характерной чертой которого было поглощение, нивелирование массы вещей самодовлеющей человеческой натурой. В домах и квартирах Тимофеева-Ресовского и его супруги Елены вещи всегда исчерпывались своим прямым назначением, никогда не превращались в объекты поклонения и фетишизации, что так типично для мира потребительского, никогда не были желанными; за ними не гнались, их просто использовали по прямому назначению: на стуле сидели, за столом – пили чай или домашнюю водку, и было неважно – обит ли стул шёлком или клеёнкой. Дом Зубра – это всегда было место, где мыслят; так для Зубра-Зверя лес – просто пространство в котором он живёт и дышит, через которое продирается, являя упрямое непокорство натуры.
Единственное, что наполняет аскетическую пустоту вокруг духовного титана, что поглощает всё его внимание, в чём заключается средоточие его существования и бытийствования – это постижение, забота о деле истины, продвижение к молчащей бездне тайны мироздания. Лаборатории, дискуссии, книги, статьи, эксперименты, выдвижение теорий, их отвержение или же утверждение, диспуты, конгрессы, строительство и возрастание научных организаций, взаимопроникновение предметных областей научного исследования, вторжение политических элементов в средоточие дерзаний, дум и борьбы сообщества учёных, вопрошающих; сопротивление этому деспотическому вторжение, экспансии тьмы, злых человеческих страстей в пределы Республики Разума, международного объединения Великих и Знающих – всё это неудержимые потоком обрушивается на нас, читателей, со страниц повести Гранина. Порой в этих бурных, холодных и пьянящие словесный водах у читателя возникает впечатление, что, ещё немного, и он захлебнётся в обилии дат, фамилий, событий, судьбоносных, великих и трагических поворотов. Но это не недостаток повести, но – её значимое и уникальное достоинство. Как тонущий вместе со страхом смерти и ужасом внезапного конца испытывает и непонятный ему самому восторг, экстатическое опьянение остротой мгновения, даже – своеобразное вожделение, жажду наступление Великого и Смертоносного Грядущего; так и чуткий и внимательный читатель Гранина хочет не забросить книгу, не оставить её, а, напротив, желает быть завлечённым её текстом всё дальше и дальше – в неведомые и таинственные области, области прошедшей, длящейся ныне, ещё только грядущей истории и Истории Вечной.
«Зубр» – одна из самых масштабных и значимых в истории отечественной литературы XX века попыток представить людям живой художественный образ Человека Нового Времени Человечества, Героя Знания, Рыцаря Науки. Этот образ должен притягивать к себе симпатии и внимание людей, особенно молодых, завоёвывать и пенять сердца и умы так же, как пленял и завоёвывал их в реальности Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. Со страниц книги в наше восприятие приходит образ человека поистине возрожденческого масштаба. Книга «Жизнь Бенвенуто Челлини, написанная им самим» приходит на ум. Всё-таки больше вымысел, нежели сборник документальных сведений, но вымысел из разряда тех, что иногда кажутся истиннее любой стенограммы. Также – абсолютно возрожденческие величие и неоднозначность главного героя – Гения и Учёного, но неоднозначность с тяготением знаков более всё-таки к «плюсу».
И всё же… Всё же… Тимофеев уехал в Германию для работы в Германо-советском институте – и не вернулся на Родину ни в 1930—е гг. (период больших репрессий), ни во время войны. Увлечённо работал в нацистской государстве, да так увлечённо, что как бы и не замечал того, что твориться вокруг (его ночи не были «хрустальными», в их темноте не блестела сталь «длинных ножей). После этих сведений как-то нелепо выглядят рассказы о розыгрышах немецких недалёких расисток-актрисуль с участием друзей-учёных Тимофеева-Ресовского из числа евреев, равно как и о запутывании следов беглых пленных в трёх метрах от штаб-квартиры Гестапо; эсэсовцах (кураторах научных учреждений), не веривших в то, что Тимофеев-Ресовский занимается подрывной и вредительской деятельностью («Этого не может быть!..»), несмотря на то, что он ею занимается практически в открытую в силу своего характера и натуры… Многие моменты кажутся истолкованными нарочита выпукло в одной лишь плоскости, в угоду пущему эффекту на читателей и политической конъюнктуре момента «перестройки», имеющими цель оправдания героя повести (в то время как реальный Тимофеев-Ресовский – всё же вряд ли может быть полностью обелён и «оправдан», да и не нуждается в «оправдании» и обелении как раз в силу масштаба своей личности и научного таланта) … В литературном Зубре, несмотря на насыщенность текста повести «наукой», концентрированной атмосферой «научного поиска», слишком много прямого и чистого брутализма, бестиарности и силы; здесь её, силы, так много, что это уже практически – Культ. Обилие околонаучных деталей, фамилий и дат создаёт настроение и атмосферу повести, работает на её «документальность и достоверность». Но в уме и памяти читателей всё это не задерживается – слишком уж избыточно и «наукообразно» … В отличии от впечатления и ощущения близости наэлектризованной мощи и витальной силы персонажа, чей образ остаётся в сознании познакомившегося с творением Гранина на долгие годы…
Повесть «Зубр» Д. А. Гранина была впервые опубликована в 1987 г., когда близок был крах государства, выражением Духа и мощи которого были такие люди, как Тимофеев-Ресовский, Пётр Капица, Лев Ландау, Королёв… Близились уже времена, когда героизм будет порождать в общественном сознании более иронию и недоумение, нежели восторг и уважение; когда жажда знания «сама по себе», вне связи с материальной выгодой, постами и карьерой станет почти что психиатрической диагнозом; когда вопросы «сколько?», «зачем?» и даже «накой!?» вытеснят вопросы «почему? «что?», «отчего есть нечто, а не Ничто?», и – «как остаться вопреки всему-Человеком?» … Куда идёшь? «Камо грядеши?» Вот о чём спрашивала человечество его Судьба в то время гораздо более настоятельно и строго, неизбывно, нежели о том, кого же обществам хочется выбрать Героем, ориентиром, идеалом?.. Потребность в Смысле была и остаётся более фундаментальной, жизненно важной по сравнению с потребностью в Силе, Мощи, Энергии и Власти, даже – в сравнении с потребностью в Знании!..
В 1973 г., по меркам истории – незадолго до выхода в свет произведения Гранина, в СССР увидел свет книжный вариант романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», без купюр и сокращений. И после прочтения произведения Д. А. Гранина невольно в этой связи возникает вопрос в сознании моём: не было ли пришествие (возвращение из забвения и неизвестности, безмолвия) в реалии позднесоветской России Мастера, Маргариты, Понтия Пилата, Воланда и особенно– Иешуа – гораздо нужнее людям и своевременнее, нежели подобный рёву горной реки и ослепительному блеску молнии – величественный голос рассказчика «мифа» о Зубре и образ, лик самого Гения-Зверя, придуманного или реального?...
[1] Д. Гранин. «Зубр». - М.: «Вече», 2013. Стр. 146.