С помощью специально подобранных цитат, вырванных из контекста, можно доказать все, что угодно, даже то, чего никогда не было. Эту истину в очередной раз доказал студент исторического факультета МГУ Е.Понасенков в своей статье о М.И.Кутузове «Нашей доблестной армией предводительствует бездарнейший из вождей». Так как сам Кутузов уже не сможет ответить тем, кто на него клевещет, то это придется сделать вместо него. Данная статья была опубликована в №34 еженедельника «Коммерсант-Власть» за 2003 г. Текст статьи приводится на сером фоне, комментарии и замечания – на белом.
| «Нашей доблестной армией предводительствует бездарнейший из вождей» 7 сентября исполняется 191 год со дня Бородинского сражения. Сейчас оно считается великой победой русского оружия, а Михаил Кутузов, руководивший битвой, – великим полководцем. Между тем многие современники считали Бородино поражением, а самого Кутузова – ничтожеством. До середины XX века Михаил Кутузов считался довольно посредственным полководцем.[1] Даже официальные царские историографы, которые писали о войне 1812 года, именовали фельдмаршала бездарностью.[2] Героический образ Кутузова был сформирован во время Великой Отечественной войны. Полугодовое отступление Красной армии почти до самой Москвы заставило вспомнить о войне 1812 года.[3] В июле 1942 года был учрежден орден Кутузова – победителя иноземных захватчиков. Идеологическое обоснование появилось позднее. В 1947 году в журнале «Большевик» Сталин назвал Кутузова «гениальным полководцем, который загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления». Сразу же историки Павел Жилин и Любомир Бескровный сочинили две практически идентичные по выводам книжки с идентичным названием «Контрнаступление Кутузова» (до этого ни о каком контрнаступлении в 1812 году речь не шла). Между тем такой образ полководца мало соответствует тому, что сложился среди его современников (точка зрения официальной советской историографии приведена в начале каждой главы курсивом – по «Советской исторической энциклопедии». – М., 1965, т.8, статья "Кутузов"). |
[1] Единственный период, когда Кутузова пытались «опустить» с пьедестала «Спасителя Отечества», но вовсе не до уровня обычного посредственного генерала, как считает Понасенков, – это 20-е – 30-е года XX века. Это связано с общей тенденцией дискредитации всего царского (всего дореволюционного), когда массово уничтожались памятники и могилы известных людей. (Здесь и далее комментарии А.А.Подмазо).
|
|
[2] Среди многих сотен дореволюционных изданий, посвященных Отечественной войне 1812 года и Кутузову, нет ни одного, где бы Кутузова называли бездарностью. Да и как вообще можно называть бездарностью человека, который только своей службой смог достигнуть высшего чина в армии, был пожалован за отличие высшим титулом, который только можно получить не по праву рождения и был награжден всеми высшими орденами Российской империи, в т.ч. и орденом Св.Георгия, который «за красивые глазки» получить нельзя. Кутузов же был награжден всеми четырьмя классами этого ордена.
[3] Тема Отечественной войны 1812 года и до войны не забывалась отечественными историками. Для примера приведу несколько довоенных книг:
|
|
- Свечников М.С. Война 1812 года. Бородино. – М.: Воениздат, 1937.
- Тарле Е.В. Нашествие Наполеона на Россию. – М., 1938.
- Левицкий Н.А. Война 1812 года. – М.: Партиздат, 1938.
- Русский народ и война 1812 г. – Сталинград, 1938.
Список можно продолжать и дальше.
| «Кутузов был страшно слабохарактерный» Несмотря на возражения Кутузова, который фактически был отстранен от командования русско-австрийскими войсками... Александр I и Франц I дали Наполеону генеральное Аустерлицкое сражение 1805 года, окончившееся победой французов. Первый карьерный взлет Кутузова пришелся на 1805 год,[4] когда очередная антифранцузская коалиция (в составе России, Англии, Австрии, Швеции и Неаполитанского королевства) направила свои войска во Францию с целью восстановления династии Бурбонов. Благодаря связям в Петербурге Кутузов, до этого известный в основном как исполнительный офицер в армии Суворова и придворный интриган,[5] смог выхлопотать себе в командование самый многочисленный русский корпус (около 45 тыс. человек). Впрочем, успеха это ему не принесло. Когда Наполеон пленил австрийскую армию генерала Макка, шедшему на соединение с ней, Кутузову пришлось отступать по Дунаю.[6] Благодаря жертвам среди солдат арьергарда ему удалось соединиться с русскими резервами и некоторыми австрийскими частями. Теперь численный перевес был на его стороне: против 90 тыс. союзников Наполеон располагал лишь 73 тыс. изнуренных солдат.[7] Тем не менее на военном совете в Ольмюце Кутузов предложил отступать к Карпатам. Но затем согласился с мнением большинства генералов – наступать[8] (Александр I, находившийся при армии в Австрии, в военных советах не участвовал). Решающая битва произошла у Аустерлица. План боя разрабатывал австрийский офицер Франц Вейротер, имевший опыт войны с Наполеоном еще в пору его итальянских походов. Идея состояла в обходе французов с правого фланга. План был слаб и вызвал критику многих офицеров:[9] ослаблялся центр позиции союзников. Но Кутузов не стал возражать против его принятия. По воспоминаниям очевидцев, он проспал в кресле все время заседания, на котором обсуждался проект.[10] Посол Сардинии Жозеф де Местр писал, что уже поздно ночью Кутузов обратился к обергофмаршалу Николаю Толстому: «Вы должны отговорить императора, потому что мы проиграем битву наверное». Тот ему резонно ответили: «Мое дело – соусы да жаркое, а ваше дело – война; занимайтесь же ею». Утром 2 декабря (все даты – по новому стилю) Кутузов приказал начать обходной маневр.[11] Наполеон ударил в слабый центр противника и в тыл колоннам обхода. Русско-австрийская армия было рассеяна, потеряв около трети солдат. Объяснение причины пассивности Кутузова, которая сыграла роль и в Австрии, и в позднейших его неудачах, можно найти в записках Александра Ланжерона. Будущий генерал от инфантерии, он почти во всех кампаниях был при Кутузове, под Аустерлицем командовал обходной колонной: «Кутузов, будучи очень умным, был страшно слабохарактерный и соединял в себе ловкость, хитрость и действительные таланты с поразительной безнравственностью... Он получил уже тогда настолько опыта, что свободно мог судить как о плане кампании, так и об отдаваемых ему приказаниях... Но все эти качества были парализованы в нем нерешительностью и ленью физической и нравственной... Сам он не только никогда не производил рекогносцировки местности, но даже не осматривал стоянку своих войск... Пробыв как-то около четырех месяцев в лагере, он ничего не знал, кроме своей палатки».[12] |
[4] Хороший «первый карьерный взлет», если до 1805 г. Кутузов имел чин генерала от инфантерии, был Санкт-Петербургским генерал-губернатором и обедал за одним столом с императором. Достижение всего этого, нужно думать, не считается карьерным взлетом.
|
|
[5] Этот «неизвестный» офицер считался выдающимся генералом еще при Екатерине II, был инспектором Финляндской инспекции при Павле I и ужинал с ним за одним столом в ночь перед убийством, стал Санкт-Петербургским военным генерал-губернатором при Александре I. Кроме того он уже назначался командующим экспедиционным корпусом в Голландию в 1799 г., но в последний момент его заменили на генерала Германа.
[6] Армия Кутузова в 1805 г. отступала перпендикулярно Дунаю, а не вдоль по нему.
[7] Передергивание, вполне типичное для Понасенкова. Во-первых, французская армия при Аустерлице была по численности практически равна союзной русско-австрийской армии (в обоих около 80.000). Во-вторых, изнуренной французскую армию назвать никак нельзя, т.к. у нее не было проблем с довольствием (французы захватили приготовленные Австрией перед войной многочисленные продовольственные магазины на границе с Баварией), в отличие от русской армии, которая фактически голодала при отступлении до Ольмюца, т.к. австрийское снабжение ее было не регулярным.
[8] Против плана наступления были генералы Кутузов, Сухтелен, Буксгевден, а также австрийские генералы князь Шварценберг и князь Иоанн Лихтенштейнский, но преобладало мнение императора Александра, внушенное Вейротером и оглашенное им на военном совете, которое было поддержано молодыми генерал-адъютантами царя.
[9] Критиковать план Вейротера русские офицеры стали уже после поражения при Аустерлице. До этого большинство в русской армии считало, что французы отступают и расхождения во взглядах касались только путей преследования их.
[10] Военный совет для оглашения диспозиции (а не для обсуждения ее) был назначен на 11 часов вечера в ночь перед сражением. Вейротер явился на него только в 1 час ночи, читать диспозицию он кончил в 3 часа ночи (читал нудно и непонятно, упоминая множество неизвестных и труднопроизносимых названий ручьев, холмов и деревень) – не удивительно, что Кутузов уснул.
[11] Кутузов в начале сражения ничего не приказывал, т.к. начальники колонн, получив рано утром текст заслушанной ночью диспозиции, начали наступление в соответствии с нею самостоятельно.
[12] Ничего такого Ланжерон о Кутузове по отношению к кампании 1805 года не говорил. «Записки графа Ланжерона, его седьмая кампания в Моравии и в Венгрии в 1805 году» были опубликованы в приложениях к Военному сборинику (1900, №8-12; 1901, №1-2) и там нет таких слов. Налицо явная подтасовка фактов Понасенковым с целью подтверждения своего тезиса. Ланжерон описывает события 1811-1812 гг., когда вся армия негодовала на главнокомандующего за его бездействие после победы под Рущуком, не понимая его стратегии заманивания турок в ловушку. И это вовсе не относится к 1805 г., как пытается всех уверить Понасенков, вырвав цитату из контекста.
| «Этот мир был и будет для меня загадкой» Будучи опытным дипломатом, Кутузов добился подписания выгодного для России Бухарестского мирного договора (с Турцией), за что получил титул светлейшего князя. Три года после Аустерлица Кутузов провел вне военных предприятий.[13] В 1808 году ему доверили командовать небольшим корпусом[14] Дунайской армии[15] в кампании против Турции, но после провала штурма Браилова[16] отослали заведовать гарнизоном в Литву.[17] Впрочем, судьба ему благоволила: в мае 1811 года, после разгрома турецкой армии, 33-летний командующий войсками на турецком фронте Николай Каменский заболел лихорадкой и умер. Его обязанности поручили исполнять старшему по званию в Дунайской армии – Кутузову;[18] задача – скорейшее подписание мира с пашой. Но Кутузов год оставался в бездействии, доводя правительство до крайней степени раздражения.[19] Помимо вышеописанных черт характера заключить мир ему мешала (в этом он признавался адъютантам) боязнь, что его назначат в армию, противостоящую Наполеону.[20] 18 апреля 1812 года он писал жене: «Ежели Бог даст, что сделаю мир, то боюсь, допустят ли меня до Петербурга. Впрочем, кажется, что мне при армии делать нечего. Места, слава богу, заняты достойными людьми».[21] Александр I действительно уволил 66-летнего Кутузова.[22] На пост командующего был назначен молодой адмирал Павел Чичагов. Объясняя отставку Кутузова, царь заявил: «Мир с Турциею не подвигается... Ко всему этому присоединяются беспечность и интрига. Не думаю, чтоб теперешний главнокомандующий, виновник этих бедствий, был способен получить результаты, для которых потребны: энергия, сила воли и поспешность».[23] Кутузов решил во что бы то ни стало заключить мир сам, еще до прибытия Чичагова. Вот как описывал ситуацию Ланжерон, уполномоченный по ведению переговоров: «Кутузов не дал ни минуты покоя посредникам, и, к нашему большому удивлению и радости, мир был заключен в конце апреля, тремя днями раньше приезда Чичагова... Этот мир был и будет для меня загадкой». Соглашение было подписано на условиях побежденных турок.[24] Не удалось ни заключить союз с Турцией,[25] который обезопасил бы Россию перед войной с Наполеоном, ни добиться репараций и запланированных территориальных уступок. Уволенный Кутузов отправился в свое родовое имение Горошки.[26] |
[13] Понасенков намекает на опалу Кутузова после Аустерлица. Однако это не так. 5 октября 1806 г. Кутузов был назначен Киевским военным губернатором.
[14] Кутузов командовал Главным корпусом армии, а не небольшим корпусом, как считает Понасенков.
[15] Армия называлась Молдавской, а Дунайской она стала называться с 1812 г.
[16] Снова передергивание, характерное стилю Понасенкова. Кутузов был отозван из Молдавской армии из-за конфликта с главнокомандующим А.А.Прозоровским по поводу плана штурма Браилова, неудачный исход которого только подтвердил правоту Кутузова.
[17] Кутузов был назначен не «заведовать гарнизоном в Литву», а Виленским военным губернатором.
[18] Кутузов не состоял в армии Каменского. Уезжая лечиться в Одессу, Каменский сдал командование армией генерал-лейтенанту А.Ф.Ланжерону. Александр I же назначил командовать армией Кутузова, отозвав его из Вильно. Отсюда, кстати, и корни неприязни Ланжерона к Кутузову, приведенные Понасенковым в цитате в предыдущем абзаце.
[19] Ставить в упрек Кутузову «бездействие» после окружения главной турецкой армии при Рущуке может только человек, плохо знакомый с историей и мало понимающий в реалиях того времени. По турецким законам того времени, которые Кутузов очень хорошо знал (в отличие от Понасенкова), пленный визирь не имел права подписывать мирный договор, поэтому Кутузов «организовал побег» визиря из окружения, а потом шантажировал его тем, что заморит голодом всю окруженную турецкую армию. Это привело к желаемому результату и мир с Турцией был подписан буквально накануне нашествия на Россию Наполеона, что вызвало у последнего сильную ярость, заставив его «истощить весь словарь французских ругательств» в адрес турок.
[20] Очередная выдумка Понасенкова, ничем не подтвержденная.
[21] Опять передергивание, хотя даже читая приведенный отрывок письма, можно увидеть, что Кутузов говорит жене совсем противоположное: он боится, что после заключения мира с Турцией, его оставят в Молдавской армии, далеко от предстоящей войны с Наполеоном. Слова о том, что ему «при армии делать нечего» были написаны после того, как Кутузов узнал, что все посты на которые он мог расчитывать в трех Западных армиях уже заняты (15 марта 1812 г. Тормасов назначен командующим 3-й Резервной армии, а 19 марта 1812 г. последовало назначение Барклая де Толли и Багратиона главнокомандующими 1-й и 2-й Западных армий).
[22] Никакого увольнения не было, – Кутузова просто отозвали из Молдавской армии. Причем за подписание мира Кутузов был пожалован в светлейшие князья.
[23] Отправляя Чичагова заменить Кутузова на посту главнокомандующего Молдавской (Дунайской) армией император дал ему два рескрипта на имя Кутузова: один (от 5 апреля) – на случай, если договор еще не подписан, которым Кутузов отзывался в Петербург «заседать в Государственном совете»; другой (от 9 апреля) – на случай, если мирный договор уже подписан, который приглашал Кутузова в столицу для награждения «за все знаменитые заслуги». Нетерпение Александра I и его резкие слова в адрес Кутузова, который, как казалось в Петербурге, затягивал переговоры, вполне объяснимы – приближалась война с Наполеоном и ружно было «развязать руки» с турками. Однако если бы подписанием мира занялся Чичагов, не знакомый с тонкостями турецкой дипломатии, то, скорее всего, мир до вторжения Наполеона так и не был бы подписан, и Россия бы имела еще один театр войны. Кутузов же не только хорошо разбирался в дипломатических коллизиях, но и был лично знаком с визирем, что сыграло не последнюю роль в заключении мира.
[24] Очередное вранье: мир был заключен не на условиях побежденных турок, просто Кутузов не стал настаивать на присоединении к России Молдавии и Валахии, когда турецкий визирь заявил, что это потребует дополнительного согласования с султаном (а это лишняя потеря драгоценного времени), и ограничился только присоединением Бессарабии.
[25] О заключении союза с Турцией в 1812 г. вообще речь не шла, нужен был только мир.
[26] До чего же дошло желание Понасенкова во чтобы то ни стало опорочить Кутузова, что даже кратковременный заезд к родным в имение Горошки по дороге в Петербург представлен, как отправка в ссылку.
| «Кутузов имеет особенный дар драться неудачно» Александр I передал решение вопроса о назначении главнокомандующего на рассмотрение Чрезвычайного комитета, который единогласно постановил вверить армию Кутузову. Как и многие генералы, Александр I недолюбливал «старую лисицу» Кутузова за склонность к интриганству и угодливость. Монарх называл его то лобызалом, то кофейником, то сатиром.[27] Но когда летом 1812 года жестко встал вопрос о том, кто будет главнокомандующим, то император решил назначить Кутузова.[28] Дело в том, что продолжительное отступление «немца Барклая» (как его называли русские дворяне, хотя род его был шотландского происхождения и давно обрусел) вызвало опасное недовольство в среде потерявших свои имения дворян. И Александр поставил во главе армии потомственного помещика Кутузова. «Сам я – умываю руки», – заключил император. Вот как отреагировали на назначение русские генералы.[29] Петр Багратион писал губернатору Москвы Федору Ростопчину: «Хорош и сей гусь, который назван и князем, и вождем! Если особенного повеления он не имеет, чтобы наступать, я вас уверяю, что тоже приведет к вам... Теперь пойдут у вождя сплетни бабьи и интриги». Кстати, еще в 1811 году Багратион предупреждал Барклая: «Кутузов имеет особенный дар драться неудачно».[30] Михаил Милорадович назвал командующего «низким царедворцем», а Дмитрий Дохтуров – «отвратительным интриганом». В письме жене Николай Раевский заметил: «Переменив Барклая, который был не великий полководец, мы и тут потеряли». Прибыв к армии, Кутузов первым делом приказал сняться с выгодной позиции у Царева-Займища (таковой она была с точки зрения почти всех историков и генералов, включая Ермолова, Фонвизина, Муравьева,[31] которые недолюбливали выбравшего ее Барклая). Эту мысль ему подали два офицера, интриговавшие против Барклая, о чем последний писал царю: «Оба условились заметить Князю, что по разбитии неприятеля в позиции при Царевом-Займище слава сего подвига не ему припишется, но избравшим позицию. Причина, достаточная для самолюбца, каков был Князь, чтобы снять армию с сильной позиции». |
[27] Выдернутые из контекста отдельные слова, достоверность которых, к тому же, очень сложно проверить, в первую очередь характеризуют метод работы Понасенкова, который идет на любые подтасовки фактов для подтверждения своей теории. Желающим узнать правду о Кутузове, могу порекомендовать книгу Н.А.Троицкого «Фельдмаршал Кутузов. Мифы и факты». – Москва, 2002.
[28] Вопрос о выборе главнокомандующего русскими армиями решался не императором, а специально собранным для этого чрезвычайным комитетом из высших сановников империи, который 5 (17) августа 1812 г. по докладу А.А.Аракчеева принял решение назначить М.И.Голенищева-Кутузова единым главнокомандующим над всеми войсками, действующими против Наполеона. В состав комитета входили: председатель Государственного совета генерал-фельдмаршал граф Н.И.Салтыков, члены Госсовета князь П.В.Лопухин и граф В.П.Кочубей, Санкт-Петербургский генерал-губернатор С.К.Вязьмитинов и министр полиции А.Д.Балашов. На заседании рассматривались кандидатуры Л.Л.Беннигсена, П.И.Багратиона, Д.С.Дохтурова, П.А.Палена, А.П.Тормасова и М.И.Голенищев-Кутузова. Единогласно избран был Кутузов. Император же только утвердил его назначение.
[29] Приводя только негатив, Понасенков сознательно искажает истину. Русская армия, да и вся Россия в основной массе обрадовались назначению Кутузова (напомню известную поговорку, ходившую среди солдат: «приехал Кутузов бить французов»). О популярности Кутузова, как полководца, говорит и то, что он единогласно был избран начальником ополчения и в Москве, и в Петербурге.
[30] Снова мы видим две фразы, вырванные Понасенковым из общего контекста, отчего они принимают совсем иной вид, чем в оригинале. В первом случае Багратион, который по натуре своей был очень эмоциональным и вспыльчивым, выражает таким образом обиду, что не его назначили командовать соединенными армиями, причем пишет он эти слова Ростопчину, твердо зная, что они дойдут до императора. Во втором случае та же обида, только связанная с тем, что после смерти Каменского не его назначили командовать Молдавской армиею, а Кутузова. Серьезно относиться к словам, сказанным «в сердцах», нельзя.
[31] Ни Фонвизин, ни Муравьев не были ни историками, ни генералами (в 1812 г.).
| «Нами никто не командовал» Хотя в Бородинском сражении 1812 года и был достигнут успех, стратегическая обстановка не позволила Кутузову перейти в контрнаступление. Кутузов продолжил отступление, начатое Барклаем. Но в итоге был вынужден сразиться с Наполеоном: общественное мнение не поняло бы оставления столицы без битвы. Бородино называют победой русского оружия. Между тем трудно объяснить парадокс, при котором отступившая с потерями армия, затем еще оставившая столицу, считается победительницей. Для участников боя такого противоречия не было: почти все русские генералы считали Бородино серьезным поражением. Парадокс появился только в 1839 году, когда Николай I решил разыграть боевые действия в годовщину Бородина. Как и при современных инсценировках, все было обставлено как победа русской армии. Факты свидетельствуют об обратном. В распоряжении Наполеона было 130 тыс. человек, у Кутузова – около 160 тыс.[32] Перевес в артиллерии был также на стороне русских (648 орудий против 587).[33] По законам тактики, наступающие должны обладать превосходством хотя бы в четверть. Но умелое расположение огневых позиций позволило бывшему артиллеристу Наполеону нивелировать несоответствие. В то же время расположение наших войск оставляло желать лучшего. Главные укрепления русских – батарея Раевского и флеши (земляные стреловидные валы) Багратиона – обосновались на левом фланге, а основная часть армии – на правом, на берегу реки Колоч.[34] В этом месте они были бесполезны: Наполеон сосредоточил главные силы в центре и на своем правом фланге. Осмотрев за два дня до сражения русские позиции, Багратион писал Ростопчину: «Все выбираем места и все хуже находим». Кутузов почти не руководил боем – диспозиция была доверена полковнику Карлу Толю,[35] причем некоторые корпусные командиры передислоцировали свои войска, даже не ставя его в известность. «Нами никто не командовал», – говорил позже Раевский. В итоге войска и укрепления левого фланга были уничтожены ударом артиллерии и основных сил французов, запоздалое перемещение корпусов правого фланга не смогло исправить положение; уже утром оборона русских была прорвана.[36] Резерв был израсходован в середине сражения (у Наполеона еще оставалась свежая гвардия – 20 тыс. человек). Положение не смог спасти даже рейд в тыл французов, который предложил один штабной офицер:[37] атака гусар[38] не была поддержана казаками,[39] так как атаман Матвей Платов в день сражения был мертвецки пьян. Кстати, будущий «покоритель Кавказа» Александр Ермолов вспоминал, что еще после оставления русскими Смоленска «атаман Платов перестал служить, войска его предались распутствам и грабежам, рассеялись сонмищами, шайками разбойников и опустошили землю от Смоленска до Москвы». Даже пропагандист идеи «единения всех сословий вокруг трона» историк Михайловский-Данилевский, который был адъютантом Кутузова, писал: «Меня уверяли достоверные люди, что Платов посылал на свой счет грабить деревни и села и отправлял на Дон несколько обозов с похищенными таким образом вещами». В итоге русские отступили с колоссальными потерями – 55 тыс. человек против около 34 тыс. наступавшего неприятеля.[40] |
[32] Французская армия при Бородино имела 132 тыс. человек (см.: Васильев А.А., Попов А.И. Grand armee. Состав армии при Бородино. – Москва, 2002). В русской армии было 155 тыс. человек, включая 34 тысячи ополченцев (см.: Васильев А., Елисеев А. Русские соединенные армии при Бородине 24-26 августа 1812 года. Состав войск и их численность. – Москва, 1997). Понасенков же специально округляет русскую армию в большую сторону, а французскую – в меньшую.
[33] Снова искажение реальных цифр: у русских 624 орудия, против 591 французского. К тому же все французские орудия были действующими (исправными), т.к. неисправные они оставляли по пути своего следования в гарнизонах. Русские же везли все неисправные орудия с собой (т.к. отступали), поэтому часть орудий из указанных 624 была небоеспособна.
[34] Понасенков, вероятно, не знает об укреплениях у деревень Бородино и Горки и о Масловских флешах, если называет укрепления левого фланга главными.
[35] Написание диспозиции входило в обязанности Толя по должности генерал-квартирмейстера, не зависимо от любви, или не любви к нему Кутузова.
[36] Слабое знание истории Понасенковым и (что еще хуже) нежелание узнать реальные факты, приводит к таким «фантастическим открытиям», которые мы видим в работах Понасенкова. На самом деле оборона русских во время Бородинского сражения не была прорвана, – французам удалось в результате неимоверных усилий и жертв только немного потеснить русские войска и занять укрепления левого фланга.
[37] Провести рейд предложил Кутузову сам Платов, для чего отправил к нему принца Э.Гессен-Филиппстальского. Для проведения рейда Кутузов назначил незначительные силы – 2 тысячи казаков и 1-й кавалерийский корпус (2,5 тысячи сабель). При этом общий командующий над этими силами назначен не был, как и не было дано четкого приказа о задачах рейда.
[38] В состав корпуса Ф.П.Уварова, который участвовал в рейде, входили: лейб-гвардии Уланский, Драгунский, Гусарский и Казачий полки, Нежинский драгунский и Елисаветградский гусарский полки.
[39] То, что казаки не поддержали атаку «гусар» – это выдумка Понасенкова. Казаки и не могли в принципе «поддержать гусар», т.к. находились в другом месте. Подробности рейда и участия в нем казаков см.: Безотосный В.М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 году. – Москва, 1999.
[40] Русские потери в Бородинском сражении составили 39 тысяч человек. Подробнее о потерях русской армии см.: Шведов С.В. Численность и потери русской армии в Бородинском сражении. // Бородино. / Материалы научной конференции 1993 г. / Сб. статей. – Бородино, 1994, с.107-117; Львов С.В. О потерях Российской армии с сражении при Бородино 24-26 августа 1812 года. // Эпоха наполеоновских войн: люди, события, идеи. / Материалы VI-й Всероссийской научной конференции 2003. – Москва, 2003, с.52-66.
| «Пусть идет на Москву» Стремясь сохранить армию, Кутузов без боя сдал Москву и, совершив смелый фланговый марш-маневр с Рязанской дороги на Калужскую, остановился в тарутинском лагере. Надо сказать, что Кутузов изначально не рассчитывал удачно сразиться с Наполеоном. По свидетельствам очевидцев, в день отъезда из Петербурга он повторял: «Не победить, а дай бог обмануть Наполеона!». Ординарец Кутузова Александр Голицын писал в дневнике: «После выбора позиции (при Бородине – «Власть») рассуждено было, куда идти в случае отступления. Были голоса, которые тогда говорили, что нужно идти к Калуге... Но Кутузов отвечал: "Пусть идет на Москву"». По словам Кутузова, «Москва была должна как губка впитать французскую армию», которая неизбежно займется мародерством, потеряв дисциплину. Он также знал, что Наполеон привык, занимая европейские столицы, ожидать логического завершения войны – подписания мирного соглашения. Все это позволило бы задержать противника на почтительном расстоянии от русского лагеря до наступления холодов. Ровно за три недели до вступления французов в Москву (24 августа) Ростопчин писал Багратиону: «Я не могу себе представить, чтобы неприятель мог прийти в Москву. Народ... решительно умрет у стен московских, а если Бог ему не поможет в его благом предприятии, то, следуя русскому правилу "Не доставайся злодею", обратит город в пепел». Подобные проекты не могли устроить Кутузова: Наполеон, не задержавшись в сгоревшей столице, мог продолжить преследование русской армии или пойти на Петербург. Поэтому Кутузов до последнего момента создавал видимость готовящейся обороны Москвы, о чем сообщал губернатору. На совет в деревне Фили, где было решено сдать столицу, Ростопчина просто не пригласили.[41] Он узнал обо всем только в последние часы. Но уже в первую ночь, как была занята Москва, начались пожары (приказы о поджогах наспех отдал Ростопчин). Французы несколько дней подряд боролись с огнем. Им удалось спасти несколько кварталов и воспитательный дом, но только дождь смог покончить со стихией. Благодаря обману Кутузова власти столицы не успели эвакуировать ни государственных реликвий, ни арсенала, ни раненных под Бородином[42] – тысячи русских солдат заживо сгорели в московском пожаре. Французский офицер Сезар Ложье вспоминал: «Среди всех этих зрелищ самое ужасное, самое плачевное – пожар больниц. Там было более 20 000 тяжело больных и раненых русских солдат... Из открытых окон слышались страшные крики: несчастные двигались как призраки и после томительных, мучительных колебаний бросались вниз. Таким образом погибло 10 000 больных и раненых». |
[41] Ростопчин не состоял в армии Кутузова, поэтому на военный совет его и не должны были приглашать.
[42] Я.В.Виллие, возглавший в 1812 г. всю медицинскую службу русской армии, в своем письме к А.А.Аракчееву сообщал, что к 1 сентября 1812 г. в Москве было собрано 22.500 раненых, из которых большая часть до вступления французов в Москву была вывезена по направлению ко Владимиру и Рязани.
| «Если бы Наполеон командовал русскими, то взял бы в плен себя самого» Преградив под Малоярославцем путь французской армии в южнорусские губернии, Кутузов после ряда боев (под Вязьмой и Красным) окончательно разгромил его на Березине. После сдачи столицы армия Кутузова отошла в тарутинский лагерь. Неизвестно, сколько бы она там простояла, если бы начавшиеся холода не заставили Наполеона выйти из Москвы и пойти во фланг тарутинскому лагерю. Он хотел разбить главную русскую армию,[43] чтобы обезопасить тыл во время отхода на зимние квартиры к Смоленску и Вильно. Армейская разведка Кутузова была налажена из рук вон плохо: маневр Наполеона был замечен по чистой случайности партизанским разъездом.[44] Кутузов попытался преградить путь французам под Малоярославцем, но сражение русскими было проиграно. Фельдмаршал вновь приказал отступить. Наполеон продолжил движение к Смоленску. Но когда в конце ноября армия Наполеона, измученная 30-градусным морозом и сильно поредевшая (порядка 40 тыс. человек), подошла к реке Березине, то она всерьез рисковала попасть в окружение. На противоположном берегу путь ей преградила армия Чичагова, с флангов – корпуса Петра Витгенштейна и Платова, с тыла должна была подойти армия Кутузова. Знаменитый военный теоретик Карл Клаузевиц (в 1812 году он был при русской армии) заявлял: «Никогда не встречалось столь благоприятного случая, как этот, чтобы заставить капитулировать целую армию в открытом поле». Но Наполеону удалось спокойно навести понтоны[45] и переправить основную часть войск. Все дело в том, что Кутузов остановил марш, несколько дней не двигался с места и почти перестал даже координировать действия групп обхвата. Наполеон легко провел маневр против оставшегося в меньшинстве Чичагова. Так что помимо широко известного титула «Спасителя Отечества» Кутузову подошел бы и звучный титул «Спаситель Наполеона». Рассудив, что деморализованные войска Наполеона и так оставят Россию, а ему как главнокомандующему в любом случае достанутся лавры победителя, Кутузов просто отпустил неприятеля, заодно отомстив за турецкую обиду Чичагову. Механизм расправы подробно изложил Денис Давыдов: «Кутузов, избегая встречи с Наполеоном и его гвардией, не только не преследовал неприятеля, но, оставаясь почти на месте, находился все время значительно позади. Это не помешало Кутузову писать Чичагову, будто он, Кутузов, уже на хвосте неприятельских войск, и поощрять Чичагова к решительным действиям. Кутузов при этом пускался на очень затейливые хитрости: он помечал свои приказы Чичагову задним числом... На самом деле Кутузов все время оставался на месте в Копысе (в 130 км от Березины – «Власть»)». Давыдов считал, что Кутузов «ненавидел Чичагова за то, что адмирал обнаружил злоупотребления князя во время командования молдавской армией». Сардинский посол Жозеф де Местр позже вспоминал: «Кутузов ненавидел адмирала и как соперника, могущего отнять у него часть славы, и как моряка, сведущего в сухопутной войне. Посему он ничего не упустил, дабы помешать ему и погубить. Если бы Наполеон командовал русскими, то уж, конечно, взял бы в плен себя самого». Современникам подоплека этой истории была известна. Сегодня про нее стараются не вспоминать. Провалив операцию, Кутузов обрек русскую армию на новые жертвы в заграничных походах 1813-1814 годов. Вот что о действиях Кутузова писал Александру I и своему посланнику британский военный атташе Роберт Вильсон: «Бонапарт навряд ли ускользнет от нас, хотя фортуна и благоприятствует ему – особливо тем, что нашей сильной и доблестной армией предводительствует бездарнейший из вождей...[46] Но ежели он (Наполеон – «Власть»[47]) достигнет до Немана с нерассеянными корпусами... весьма трудно будет нам вытеснить его из польских провинций. Вся кровь, там пролитая, все затруднения, которые Россия впредь испытать может, падут на главу фельдмаршала Кутузова».[48] |
[43] Наполеон, выйдя из Москвы, вовсе не хотел разбить русскую армию. Если бы он шел сражаться, то он пошел бы на Тарутино. Наполеон же шел на Калугу, пытаясь обойти русскую армию, чтобы вернуться в Смоленск по неразоренной дороге.
[44] Плотность русских летучих отрядов вокруг Москвы была такова, что не заметить движение армии Наполеона просто не могли. Говорить о случайности в данном вопросе может только человек, плохо знакомый даже с азами «истории 1812 года».
[45] На Березине наполеоновской армией было построено два моста. Понтонов же во французской армии к тому времени уже не оставалось.