Очередная познавательная прогулка «Пешком по Усть-Сысольску», организованная Коми отделением Российского «Мемориала», была посвящена местечку Кочпон. Об этом старом пригороде столицы Коми края рассказали краевед и псаломщик Свято-Казанского храма Николай Ивасишин, историк Михаил Рогачев и журналист Игорь Бобраков.
Храм в честь уцелевшей иконы
Название местечка произошло от двух коми слов – кöдж или кöтш, что означает излучина реки, и пон – конец. Иначе говоря, это «конец излучины реки». В правоте того неизвестного человека, что дал такое название деревеньке Пономаревская, расположенной в четырех километрах от Усть-Сысольска, легко убедиться, выйдя на высокий и живописный кочпонский берег Сысолы, делающей в этом месте крутой разворот.
Впрочем, у старожилов Сыктывкара Кочпон четко ассоциируется со Свято-Казанским храмом – некогда единственной действующей в Коми республике церкви. Рядом с ней, как поведал Николай Ивасишин, на том месте, где сейчас находится часовня, стоял крест в память новомучеников, пострадавших за веру и свое Отечество.
– Эта земля полита кровью, – заявил краевед. – Мы порой удивляемся, что на нашей территории не бывает землетрясений, сильных градов и ураганов. За что нам такая честь? А это наши предки своими страданиями, кровью и своей тяжелой жизнью вымолили нам это спокойствие. Как мы распорядимся этим, зависит от нас. Но хотя бы память о них мы сохранить обязаны.
Свято-Казанский храм был построен в 1906 году. К столетнему юбилею его восстановили практически в своем первозданном виде. В этом можно убедиться, посмотрев на фотографии 1915 года. В советское время церковь выглядела иначе – купол был другим и весь покрыт жестью, а высота колокольни была меньше на девять метров.
Во время реконструкции в храме нашли клад, что телевидение преподнесло как сенсацию. Рабочий за обшивкой колоколов нашел завернутые в газету «Правда» за 1953 год тысячи крестиков, медальонов с иконками. Материальной ценности они не представляют, но духовная ценность неизмерима. Версия такова: в советское время многие люди крестились тайно, поскольку советская власть не одобряла церковные обряды. Поэтому или староста, или кто-то из священников, спрятавший эти медальончики и крестики, давал их людям без записи в церковных книгах, чтобы не навлечь на них неприятности.
Храм построили по просьбе жителей деревни Кочпон. Место выбрали самое хорошее. По словам Николая Ивасишина, для Бога люди выбирали то место, которое более всего нравится им самим. Но еще в начала XVIII века здесь располагалась часовня во имя святого Прокопия Устюжского. Затем к ней пристроили алтарь. Таким образом часовня стала храмом, в котором можно служить литургию. Храм освятили в честь иконы Казанской Божией Матери.
Однако все постройки были деревянные, а потому периодически горели. Последний большой пожар случился в 1901 году: загорелся дом одного из местных жителей, а из-за сильного ветра сгорела практически вся деревня (90 домов). Священнослужители пытались спасти храм, но удалось уберечь от огня только малое количество церковной утвари. Но когда стали разбирать пепелище, обнаружили икону Казанской Божией Матери, вернее, ее список. Эта икона – одна из самых почитаемых в России. Легенда гласит, что во время пожара в Казани, случившемся в XVI веке и уничтожившем большую часть города, маленькой девочке было во сне видение, где Богородица указала, в каком месте искать ее икону. На месте явления иконы был построен Богородицкий девичий монастырь, первой монахиней которого стала та самая девочка, принявшая имя Мавра.
Кочпонский храм в годы советской власти ни разу не осквернялся, хоть и были планы сделать здесь клуб. Планам сбыться было не суждено, хотя какое-то время в церкви располагалась изба-читальня. Во время войны отдельные храмы открылись по всей стране. И в этой церкви тоже начали проводиться богослужения.
Священники, ставшие святыми
Первым священником, служившим в храме Казанской Божией Матери после его повторного открытия, был иеромонах Милетий – один из сосланных в Коми священнослужителей. А после него в 50-х годах служил человек, оставивший огромный след в истории храма и всей Коми земли, – отец Владимир Жохов.
Отец Владимир был одним из самых видных русских священников того времени. Его род ведется еще со времен Ивана Калиты, среди его предков есть даже морской офицер, именем которого назван остров. Этот уникальный человек играл практически на всех музыкальных инструментах, писал иконы, был замечательным проповедником. Он с детства мечтал стать священником и с 12 лет прислуживал в алтаре храма.
В далеком 1939 году Володю Жохова призвали в армию, служил он на западной границе и 22 июня 1941 года стал одним из тех, кто первым принял на себя удары фашистов. При отступлении возле Днепра его тяжело ранили. Несколько дней он провел в беспамятстве, полгода лечился в госпиталях и в конце концов демобилизовался с инвалидностью II группы. В блокадный Ленинград, где жили его мать и сестра, пробиться было невозможно, и он сумел добраться до Архангельска, где стал служить иподиаконом и чтецом в Свято-Ильинском кафедральном соборе.
В 1945 году Владимир Жохов стал членом Поместного Собора Русской православной церкви, на котором был избран Патриарх Алексий I. В том же году епископ Архангельский Леонтий рукоположил его сначала в диаконы, а затем и в пресвитеры. Отец Владимир служил в разных храмах Архангельской епархии, в том числе и в Кочпоне, являясь благочинным церковного округа. В годы его служения сразу увеличилось количество крещений и венчаний, в храм стала ходить молодежь.
Однако власти в то время очень зорко следили за его работой, несколько раз его лишали возможности служить. В последний раз это произошло в 1960 году, и он вынужден был уехать в Пермь.
Коми земля стала местом ссылки многих священнослужителей. Некоторые из них были причислены к лику святых. Среди них Афанасий Ковровский, святые мученики Павел Елькин и епископ Вязниковский Герман (в миру Николай Ряшенцев).
Владыка Герман был кандидатом богословия, инспектором, а потом и руководителем Вифанской духовной семинарии. Семь лет он провел на Святой земле, а в 1917 году, вернувшись на родину, стал ректором Владимирской духовной семинарии, еще через два года хиротонисан в епископа Волоколамского. Но начались гонения на церковь, и приступить к своим епископским обязанностям он не успел. Один за другим последовали аресты и ссылки. Последним местом ссылки стал Сыктывкар. Ему разрешили служить только регентом в Кочпонском храме. Тогда он организовал из священнослужителей и мирян кружок любителей духовного пения.
В 1937 году на самом пике сталинских репрессий владыку вместе с другими священниками арестовали по сфабрикованному делу о «священной дружине».
– Священников привлекли за создание контрреволюционной организации «Священная дружина», с помощью которой они якобы собирались свергнуть советскую власть по всей стране, – дополнил Николая Ивасишина историк Михаил Рогачев. – А началось все из-за матушки Марии Шаламовой, вдовы первого расстрелянного в 30-е годы священника отца Прокопия, служившего в Вотче. После смерти мужа она переехала в Кочпон и организовала пункт помощи ссыльным священникам: собирала вещи и продукты и отсылала их на этап. Собираясь принять постриг, она написала вологодскому архиерею. В его ответе содержалась эта сакраментальная фраза. Он писал, что не может благословить ее на вступление в нашу священную дружину.
Аресты священников шли по графику, и до Коми они добрались в августе-сентябре. При аресте у матушки Марии и было найдено письмо с этой фразой, за которую уцепились энкавэдэшники.
В Кочпонском храме, по словам историка, было три епископа. Все они, не имея права служить, пели в церковном хоре, и все были расстреляны. Расстреляли и матушку Марию.
Именно им посвящен крест на входе во двор храма.
Возле Кочпонской церкви стоит еще один крест. В этом месте похоронен священник Владимир Слободин. Есть древняя традиция хоронить священнослужителей у алтарной стены.
Отец Владимир был очень молодым священником, служил в 90-е годы прошлого столетия в тогда еще строящемся Стефановском соборе в Сыктывкаре, побывал в Чечне. Он погиб в автокатастрофе, когда с дарами ехал причащать старых людей в сторону Эжвы. На подъеме возле Нижнего Чова его автомобиль столкнулся со встречной машиной. Пострадал в аварии только он, поскольку находился за рулем. Но, даже умирая, он позаботился о том, чтобы дары, которые он вез, никуда не пропали.
Хотя он и не служил в Свято-Казанском храме, епископ принял решение похоронить его именно здесь. Теперь все его духовные чада могут отдать ему дань памяти.
Первый коми архитектор
Деревянный невзрачный дом по улице Снежной неподалеку от храма связан с тремя весьма знаменитыми людьми. Один из них – архитектор Александр Холопов.
Как отметил журналист Игорь Бобраков, кажется странным, что именитый архитектор жил в такой хибаре. Но дело в том, что построил дом не он сам, а его отец – известный в округе иконописец Викентий Холопов. Его сын, став зодчим, несколько раз предлагал отцу перестроить, но тот не соглашался.
Александр Викентьевич Холопов родился в 1880 году, детство провел в этой избе. В семье было шестеро сыновей и две дочери, однако отец решил передать свою профессию именно Александру. Тот выучился в домашней иконописной мастерской и в Усть-Сысольском городском приходском училище. После окончания училища вместе с отцом побывал на Соловках, где перенимал опыт настоящих мастеров-иконописцев.
Однако Александра больше увлекала живопись и архитектура. Поэтому он уехал в Москву и поступил в знаменитое Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Поселился он в съемной комнате у дворян Новодворских. Дальше, по словам журналиста, возникла ситуация, часто встречающаяся в романах и фильмах о дореволюционной России. У хозяев квартиры – дочь-красавица по имени Вера, и, естественно, с молодым постояльцем завязывается роман. После чего Александр был вынужден съехать в бесплатное общежитие, основанное купцом-меценатом Ляпиным. Студенты в нем жили землячествами, а для Холопова земляков не нашлось. Кто-то решил, что коми – малороссы, и будущий архитектор попал к украинцам. Но роман с Верой продолжился и 14 мая 1904 года увенчался свадьбой. Через два года супруги перебрались в Санкт-Петербург, где Холопов продолжил образование в Императорской Академии художеств.
Учиться ему было нелегко, поскольку у Холоповых родилась дочь Ариадна. Приходилось совмещать учебу с работой в мастерских, в том числе в очень известной проектной мастерской Мельцера. Эта мастерская занималась в основном проектированием мебели и интерьеров. Но именно ей было поручено оформление Дворцового моста. Таким образом, наш земляк оказался в числе тех, кто проектировал одну из главных достопримечательностей Санкт-Петербурга.
Постепенно Холопов становится довольно модным архитектором, участвует в возведении здания 2‑го Санкт-Петербургского общества взаимного кредита. Но приходит революция, заказы сходят на нет, и он вынужденно возвращается с семьей в Усть-Сысольск.
Однако при большевиках профессия архитектора оказалась очень востребованной. Они собирались строить новый мир, но его кто-то должен был проектировать. И в 1921 году, когда образовалась Коми автономная область, Александр Холопов становится официальным архитектором Усть-Сысольска. Самые интересные из его проектов того времени – Дом спорта, Народный дом, Дом искусств, метеостанция – не были осуществлены. В Сыктывкаре остались лишь два здания, возведенные по его проектам, – Земское начальное училище в селе Выльгорт, где сейчас располагается музей, и школа в местечке Кируль. Эту школу в 20-е годы строили всем миром, здание в швейцарском стиле с башенкой стало украшением города, но, к сожалению, несколько лет назад оно сильно подгорело, а его восстановление требует больших денег.
В 1925 году семья Холоповых перебирается в Архангельск, а в 1931 году переезжает в Петербург. Но той славы, что была до революции, архитектору достичь не удалось. Он стал выпивать, чем основательно подорвал свое здоровье. Началась война, Ленинград оказался в блокаде. Первую блокадную зиму Александр Холопов пережить не смог. Он умер 19 января 1942 года. Вера Дмитриевна не имела сил его похоронить и три дня жила в одной комнате с мертвым мужем. Наконец одна из родственниц принесла ей маленький ломоть хлеба с миниатюрным куском масла и вызвала похоронную команду. Похоронная команда забрала тело Александра Викентьевича, прихватив заодно и кусочек хлеба с маслом.
Спустя два месяца умерла и Вера Дмитриевна.