Русская православная церковь в России в 1941-1945 годы.
В русской истории, начиная с крещения Руси в X в., церковь была связана с государственной властью. А церковные деятели (вначале митрополиты, а с 1589 патриархи) всегда входили в ближайшее окружение царя. Православие было господствующей конфессией.Более четырех веков россияне жили под негласной властью византийской церкви. Однако московская церковь претендовала на собственную исключительность и в 1448 году московские священники объявили собственную самостоятельность, не признанную Константинополем и остальным миром вообще. А еще через 140 лет у новой церкви появился официальный глава – патриарх.С падением монархии для русской церкви начался период испытаний. С началом революции в России развернулась политика насильственного навязывания атеизма. Результатом чего стало разграбление многих храмов.Государственное давление на церковь ослабло в последние месяцы 1941, после ряда военных неудач советских войск в войне с Германией. Война 1941–1945 сплотила верующих и неверующих.
О начале войны Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Сергию (Страгородскому) сообщили 22 июня 1941 г. после праздничной Литургии, когда он собирался служить акафист Всем святым в земле Российской просиявшим. Митрополит Сергий произнес патриотическую проповедь и благословил паству на «предстоящий всенародный подвиг». Обращение «К пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», составленное и разосланное в первый день войны, «советские власти разрешили зачитать в храмах лишь 6 июля 1941 г., спустя два дня после того, как советские граждане услышали выступление Сталина. Всего за годы войны Патриарший Местоблюститель обращался к православному народу с патриотическими посланиями 24 раза. Послания призывали к борьбе с фашистскими захватчиками, вдохновляли народ и армию на подвиг, напоминали о патриотизме и религиозности наших прославленных предков, разъясняли антихристианский, античеловеческий характер нацистской идеологии. В течение войны архиереи и священники Русской Православной Церкви многократно выступали с подобными обращениями и проповедями.Уже с первых месяцев войны практически все православные приходы начали сбор средств в Фонд обороны. Верующие жертвовали деньги и облигации, изделия и лом из драгоценных и цветных металлов, вещи, обувь, полотно, шерсть и многое другое. По подсчетам Московской Патриархии, к лету 1945 года было собрано более 300 миллионов рублей, не считая драгоценностей, вещей и продуктов. Реально же общая сумма была больше как минимум на несколько десятков миллионов, так как далеко не везде был организован четкий учет взносов.
Танковая колонна «Димитрий Донской»
|
На средства, собранные Церковью, были созданы воздушная эскадрилья имени Александра Невского и общецерковная танковая колонна «Димитрий Донской», которую составили сорок танков «Т-34», построенные на одном из челябинских заводов. Их передача частям Красной армии состоялась 8 марта 1944 года. На приеме присутствовали: от Военного совета бронетанковых и механизированных войск Красной армии – генерал-лейтенант Н. И. Бирюков, от Русской Православной Церкви – Патриарх Московский и всея Руси Сергий, митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий и митрополит Крутицкий Николай. Долгие годы этот факт скрывался под грифом «секретно». Большое число священнослужителей трудилось в военных госпиталях. Многие из них были устроены в монастырях и находились на полном содержании монашествующих.
Так, например, сразу же после освобождения Киева в ноябре 1943 года Покровский женский монастырь своими силами организовал госпиталь, который обслуживали в качестве медсестер и санитарок насельницы обители, а затем в нем разместился эвакогоспиталь, где сестры продолжали работать до 1946 года. Монастырь получил несколько письменных благодарностей от военной администрации за отличное обслуживание раненых, а настоятельница игумения Архелая была представлена к награждению орденом за патриотическую деятельность.
Замечательный хирург и ученый, профессор Войно-Ясенецкий встретил Вторую мировую войну в своей третьей ссылке. С первых дней Великой Отечественной войны он буквально «бомбардировал» начальство всех рангов с требованием предоставить ему возможность лечить раненых: «Я епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являюсь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта и тыла, где мне будет доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку». Разрешение было получено. 30 сентября 1941 года ссыльный профессор Войно-Ясенецкий переводится в Красноярск для работы консультантом в многочисленных госпиталях, имевших более 10 тысяч коек. В госпитале он всегда ходил в халате, одетом поверх архиерейской одежды. В операционной у него висели иконы, а перед операцией он разрешал больным целовать крест, висевший у него на груди.
Иван Михайлович Воронов, будущий архимандрит Алипий, наместник Псково-Печерского мужского монастыря (1914-1975)
|
Святейший Синод назначил Луку епископом Енисейским и Красноярским. В первый же день принятия сана он отслужил молитву о даровании победы над немецко-фашистскими захватчиками. Сейчас в Красноярске святому Луке поставлен памятник.
Трудно перечислить все виды патриотической деятельности духовенства во время войны. В прифронтовой полосе при храмах существовали убежища для престарелых и детей, а также перевязочные пункты, особенно в период отступления в 1941-1942 гг., когда многие приходы взяли на себя попечение о раненых, оставленных на произвол судьбы. Участвовало духовенство и в рытье окопов, организации противовоздушной обороны, мобилизуя людей, утешая потерявших родных и кров. В тылу, в сельских местностях, бывали случаи, когда священники после воскресной Литургии призывали верующих вместе с ними выйти на колхозные поля для выполнения срочных хозяйственных работ.
Русская пословица гласит: «На войне атеистов не бывает». Вера в Бога помогала людям и в тылу, и на фронте. Бывали случаи, когда с фронтов посылались срочные телеграммы с просьбами направить в действующую армию материалы для проповедей духовенства Русской Православной Церкви. Так, 2 ноября 1944 г. в Главное политическое управление РККА с 4-го Украинского фронта поступила телеграмма с просьбой «по встретившейся надобности в срочном порядке выслать материалы Синода для произнесения проповедей в день празднования годовщины Октября, а также ряд других руководящих материалов Православной Церкви». Видимо, военачальники желали таким образом откликнуться на настроение солдат. Война подтолкнула к религиозному очищению души многих русских людей. Храмы были переполнены верующими, совершавшими молитвы, просившими у Бога заступничества и спасения Отечества, себя и своих близких.
Сотни священнослужителей, включая тех, кому удалось вернуться к 1941 году на свободу, отбыв срок в лагерях, тюрьмах и ссылках, были призваны в ряды действующей армии. На фронтах служили полковые священники. Можно было увидеть батюшку в военной шинели, поверх которой была надета епитрахиль.
Архиерейский собор, 1943 г.
|
Будущий Патриарх Пимен (Извеков) в то время, когда началась война, был иеромонахом и отбывал ссылку в Средней Азии. Начав свой боевой путь заместителем командира роты, он дослужился до звания майора, пока, наконец, не обнаружилось, кто он такой на самом деле, после чего последовали изгнание из армии и арест. Сколько священнослужителей было на фронтах Великой Отечественной? Сколько погибло? Этих цифр нет. Никто в свое время не вел такого учета. Да и многие иереи к началу 1940-х гг. попросту остались без прихода и без паствы. Без наперсного креста, без рясы ходили они в атаки.
Вот только некоторые из тех, кто совмещал пастырское служение с борьбой за независимость нашей Родины или принял священный сан после войны: митрополиты Рижский Леонид (врач), Сурожский Антоний (Блум) (врач-хирург), Нижегородский Николай; архиепископы Калининский Алексий (был пулеметчиком, награжден медалью «За боевые заслуги»), Харьковский Леонид, епископ Омский Венедикт, архимандриты Псково-Печерской Лавры Алипий (Воронов) – воевал все четыре года, оборонял Москву, был несколько раз ранен и награжден орденами; Троице-Сергиевой Лавры – Кирилл (Павлов); Корецкая игуменья Людмила (Вельсовская); протоиереи Владимир Елховский, Николай Смирнов, Анатолий Новиков, Петр Раина, Руф Поляков; диакон Борис Крамаренко (кавалер трех орденов Славы); Псково-Печерский монах Феофилакт (Белянин) (подполковник медицинской службы); иподиакон В.А. Демин; доцент Московской духовной академии А.П. Горбачев, церковные старосты А.С. Климашин и А.Г. Федосеев.
Иван Михайлович Воронов – будущий архимандрит Алипий, наместник Псково-Печерского мужского монастыря, прошедший путь от Москвы до Берлина в составе Четвертой танковой армии, на вопрос о том, как он пришел к вере в Бога, отвечал: «Представьте себе: идет жестокий бой, на нашу передовую лезут, сминая все на своем пути, немецкие танки. И вот в этом кромешном аду я вдруг вижу, как наш батальонный комиссар сорвал с головы каску, рухнул на колени и стал молиться Богу. Да-да, плача, он бормотал полузабытые с детства слова молитвы, прося у Всевышнего, Которого он еще вчера третировал, пощады и спасения. И тогда я понял: у каждого человека в душе есть Бог, к Которому он когда-нибудь да придет».
Первая военная Пасха
|
Иван Воронов был тяжело ранен под Витебском. Немцы выходили из окружения, прорвали линию фронта. Было много убитых и раненых. Ранен был и Иван Михайлович. После того как немцы прорвали фронт, по полю боя шло немецкое подразделение, которое добивало всех раненых русских солдат. Среди раненых лежал на этом поле и Иван Воронов. Он решил притвориться мертвым, а про себя твердо сказал: «Если останусь жив, то вечно буду с Богом и вечно буду ему молиться». Немцы прошли мимо. Иван Михайлович остался жив…
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский)
|
Митрополит Алексий (Симанский), впоследствии Патриарх Московский и всея Руси, возглавлявший Ленинградскую епархию, оставался со своей паствой в блокадном Ленинграде на протяжении всей 900-дневной блокады.
Митрополит Алексий прилагал все силы для того, чтобы Богослужения продолжались. Не обращая внимания на артобстрелы, он, зачастую пешком, обходил ленинградские храмы, беседовал с духовенством и мирянами, вселяя патриотические чувства в сердца верующих: «Победа, – говорил он в своем обращении, – достигается силой не одного оружия, а силой всеобщего подъема и мощной веры в победу, упованием на Бога, венчающего торжеством оружие правды, спасающего нас «от малодушия и от бури». Воинство сильно не одной численностью и мощью оружия – в него переливается и зажигает сердца тот дух единения и воодушевления, которым живет теперь весь русский народ».
На протяжении всей ленинградской блокады Богослужения проходили в переполненных храмах. Сколько-нибудь точное число ленинградцев, посещавших Богослужения, указать невозможно, однако сохранились многочисленные свидетельства очевидцев. Один из прихожан Князь-Владимирского собора вспоминал: «Во время служб все чаще раздавались сигналы воздушной тревоги. Особенно стало тяжело с наступлением зимы. Не было ни электроэнергии, ни керосина. Ледяной ветер проникал через разбитые окна, гулял по храму. Зашивали окна фанерой, застывало масло в лампадках, коченели руки. Певчие пели в пальто с поднятыми воротниками, закутанные в платки, в валенки, а мужчины даже в скуфьях... Вопреки опасениям, посещаемость собора не упала, а возросла. Служба шла без сокращений и поспешности, много было причастников и исповедников, целые горы записок о здравии и за упокой, нескончаемые общие молебны и панихиды».
Литургию вопреки церковным канонам нередко служили так же, как это делали священникизаключенные в лагерях – на ржаной просфоре. Вместо вина порой использовался свекольный сок. И все-таки 29 декабря 1941 года православным общинам города были впервые выделены в общей сложности 85 кг муки и 75 литров вина. Продукты были выданы не бесплатно – прихожане оплачивали их по государственным расценкам. Конечно, выделяемых продуктов хватало лишь для удовлетворения минимальных богослужебных потребностей. Так, согласно свидетельству прихожан, в мае 1942 года в Никольской Большеохтинской церкви просфоры были размером с пятикопеечную монету, а вина выделялось не более двух столовых ложек на службу, и решено было «совершать Причастие с предельно разбавленным водой вином».
Святейший Патриарх Московский и всея Руси СЕРГИЙ (СТРАГОРОДСКИЙ)
|
Символично, что Церковь участвовала, хотя и косвенно, в открытии «Дороги жизни» через Ладогу. Многовековые записи наблюдений за Ладожским озером валаамских монахов позволили в 1942 году гидрографу Е. Чурову сделать прогноз поведения ладожского льда.
Апреля 1942 года верующие приносили освящать вместо куличей маленькие кусочки хлеба. В праздничном послании митрополита Алексия подчеркивалось, что в этот день исполняется 700 лет со дня разгрома немецких рыцарей на Ледовом побоище святым князем Александром Невским – небесным покровителем города на Неве.
Учитывая героический вклад ленинградского духовенства в общенародную борьбу с врагом, Президиум Верховного Совета СССР неоднократно принимал решения о награждении особо отличившихся священнослужителей. 11 октября 1943 года группа православных священнослужителей была награждена медалью «За оборону Ленинграда». Впервые за годы Советской власти совершалось награждение священников, притом боевой наградой. Тем самым официально признавались их патриотические заслуги. Первым получил награду в Смольном митрополит Ленинградский Алексий. Петербург стал духовной твердыней России. Здесь шла великая молитва.
Иеросхимонах Серафим Вырицкий
|
Здесь несли свой подвиг великие молитвенники о победе над врагом в России, такие как иеpосхимонах Сеpафим Выpицкий, совершавший ежедневный подвиг моления на камне перед иконой преподобного Серафима Саровского. Известный петербургский священник протоиерей Геннадий Беловолов, размышляя о духовной сути страшной войны и Великой Победы русского народа над силами зла, сказал: «Невольно вспоминаются слова Спасителя, сказанные апостолу Петру о том, что Господь созиждет Церковь на камне апостольской Церкви, и врата адовы не одолеют ее. Блокада означала эти врата ада. Символично, что врата ада восстали именно на град святого апостола Петра, на эту твердыню Православия, на столицу Российской Православной Империи. Петербург устоял, врата ада его не одолели».
Таким образом, война 1941-1945 гг., вопреки ожиданиям многих, не обострила отношения Московской Патриархии с государством. Церковь не поддалась искушению рассчитаться за нанесенные ей жесточайшие удары. С первого дня войны руководство Московской Патриархии призвало народ к защите Родины, поддержав этим государство. Как мы видим, проявления патриотической деятельности Русской Православной Церкви были очень многообразны: морально-нравственное влияние через послания и проповеди; сбор денежных средств, драгоценностей, медикаментов, одежды в Фонд обороны; служба церковнослужителей в рядах действующей армии и участие их в партизанском движении, помощь раненым бойцам, шефство над госпиталями и создание санитарных пунктов. Патриотическая деятельность Русской Православной Церкви во время великой битвы с фашизмом оказала заметное влияние на изменение религиозной политики советского руководства в годы войны. За патриотическую деятельность около 40 представителей духовенства были награждены медалями «За оборону Ленинграда» и «За оборону Москвы»; более 50 удостоены медали «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», несколько десятков – медали «Партизану Великой Отечественной войны».
До сентября 1943 г.
Января 1943 г. митрополит Сергий (Страгородский) отправил в Кремль Сталину телеграмму, в которой сообщал, что по его почину начат сбор пожертвований среди духовенства и верующих на танковую колонну имени Дмитрия Донского и собрано уже 500 000 рублей. В связи с этим он просил открыть в Госбанке специальный счет. В ответной телеграмме Сталин передавал привет православному русскому духовенству и верующим и «благодарность Красной армии за заботу о бронетанковых силах Красной армии». В конце было прибавлено: «Указание об открытии специального счета в Госбанке дано»42. Так, в начале третьего года войны государство хотя бы де-факто признало за РПЦ статус юридического лица, которого Церковь была лишена весь советский период. Вышеупомянутые телеграммы наряду с другими церковными документами были опубликованы в том же году в новой пропагандистской книге, посвященной патриотической деятельности Московской Патриархии, – «Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война».
С начала 1943 г. на освобожденных от фашистов территориях открытые в годы оккупации храмы в большинстве случаев уже не закрывались, а духовенство, служившее в них при немцах, СМЕРШ (военная контрразведка – Ред.) зачастую не трогал. И все же машина репрессий продолжала работу: «В 1943 г. было арестовано более 1 тыс. православных священников, из них расстреляно 500»43.
Несмотря на существенное расширение поля патриотической деятельности Церкви (например, в Калуге православная община взяла шефство над местным госпиталем и даже устроила для раненых пасхальный концерт силами церковного хора) местная власть боялась давать ход любым церковным инициативам без указаний из центра. Реагируя на «калужский прецедент», НКГБ СССР принял меры к «недопущению впредь попыток со стороны церковников входить в непосредственные сношения с командованием госпиталей и ранеными под видом шефства»44. Аналогично на прошении митрополита Алексия (Симанского) в адрес председателя исполкома Ленсовета П.С.Попкова с просьбой выпустить документальный сборник по истории Ленинградской епархии в годы войны по образцу книги «Правда о религии в России» была поставлена резолюция: «Пусть обращается в свой центр за разрешением в Москву»45.
«Начиная с весны 1943 г. в правительстве обсуждался вопрос о проведении нового курса в религиозной политике, руководство которым первоначально планировалось поручить созданному в апреле 1943 г. Наркомату государственной безопасности СССР (НКГБ). Однако создание органа, занимающегося религиозными вопросами, на базе НКГБ могло быть негативно воспринято как со стороны стран-союзниц, так и со стороны верующих. В итоге возобладало мнение о необходимости учредить самостоятельный орган при Совнаркоме для связи правительства с РПЦ. Одновременно разрабатывалась идея встречи Сталина с иерархами РПЦ, к подготовке которой были привлечены органы НКГБ. С июля 1943 г. проводились консультации с находившимся в Москве митрополитом Николаем (Ярушевичем) и управляющим делами Московской Патриархии протоиереем Николаем Колчицким»46. То есть, потребность в четких директивах с самого верха относительно дальнейших путей развития церковно-государственных отношений была обоюдной.
Митрополит Сергий (Страгородский), несомненно, был в курсе организации встречи с советским руководством и, вероятно, еще до возвращения из Ульяновска в столицу 31 августа 1943 г. предполагал, что такая встреча может состояться в начале сентября. Об этом косвенно свидетельствует телеграмма-молния, отправленная им 29 августа митрополиту Алексию (Симанскому) с предложением срочно «явиться в Москву в Патриархию не позднее 5 сентября»47.
Встреча
Судьбоносная встреча Сталина с тремя митрополитами (Патриаршим местоблюстителем Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем)) состоялась 5 сентября 1943 г. Согласно записям дежурного секретаря приемной Сталина встреча начался в 00.40 и закончилась в 2 часа ночи48. На встрече присутствовали также В.М.Молотов и Г.Г.Карпов. В секретной записке Г.Г.Карпова о приеме И.В.Сталиным трех иерархов Русской Православной Церкви содержание состоявшихся переговоров зафиксировано достаточно подробно. Встреча началась с обсуждения вопросов о положении Церкви и ее главных нуждах. Сталин в первую очередь положительно оценил патриотическую деятельность Русской Церкви и предложил митрополитам «высказаться об имеющихся у патриархии и у них лично назревших, но неразрешенных вопросах»49. Митрополит Сергий сказал, что «наиболее назревшим вопросом является вопрос о центральном руководстве»50 РПЦ и попросил разрешения у правительства созвать Архиерейский Собор для избрания Патриарха и Священного Синода при нем. Сталин, одобрив созыв Собора, поинтересовался о титуловании Патриарха, дате созыва Собора, а также предложил помощь правительства в практических вопросах. Митрополит Сергий сообщил, что предполагалось, если правительство не возражает, именовать Патриарха Московским и всея Руси. Собрать архиереев для выбора Патриарха можно было бы через месяц, а государственных субсидий на проведение Собора не требуется. Сталин, согласившись с титулом Патриарха, предложил при созыве Собора, «проявить большевистские темпы»51. Всех устроила дата 8 сентября, при условии помощи правительства с транспортом.
Стороны перешли к обсуждению следующего насущного вопроса – о подготовке кадров духовенства. Чтобы восполнить нехватку образованного духовенства, митрополиты Сергий и Алексий просили разрешения на открытие богословских курсов при некоторых епархиях. Сталин изъявил готовность открыть даже семинарии и академии. Иерархи ответили, что в будущем, возможно, встанет вопрос об их открытии, но сейчас у Церкви хватит сил только на курсы. На просьбу об издании ежемесячного церковного журнала Сталин ответил решительно: «Журнал можно и следует выпускать»52. Пожелание иерархов о более равномерном распределении церквей в Советском Союзе, которое можно было бы обеспечить путем открытия храмов там, где их нет или где их мало, также встретило полное одобрение Сталина. На просьбу митрополита Алексия об освобождении некоторых архиереев из тюрем, лагерей и ссылок Сталин попросил предоставить список, который обещал рассмотреть. Вопрос о снятии ограничений на свободу проживания и передвижения для священнослужителей, отбывших срок заключения, Сталин передал на рассмотрение представителя органов.
Еще один вопрос, в разрешении которого Русская Церковь остро нуждалась, но встречала сопротивление местных властей (приводился в пример инспектор по административному надзору Ленсовета Татаринцева), был вопрос об отчислении денежных средств из епархий на содержание центрального церковного аппарата. Митрополиты Сергий и Николай предложили внести изменения в Положение о церковном управлении, предоставляющие священнослужителям право быть членами церковных «двадцаток». Возражений на это со стороны Сталина не было, как и на просьбу митрополита Николая разрешить открытие епархиальных свечных заводов и других производств.
Обращаясь к присутствовавшему на встрече Г.Г.Карпову, Сталин сказал: «Надо обеспечить право архиерея распоряжаться церковными суммами. Не надо делать препятствий к организации семинарий, свечных заводов и т. д.»53. Центральному церковному управлению были обещаны особняк в Чистом переулке, с имуществом и мебелью, денежные субсидии от государства в настоящее время и в дальнейшем, снабжение продуктами по государственным ценам и 2–3 легковые машины с горючим.
Прежде чем перейти к другой теме, Сталин несколько раз спрашивал, нет ли у митрополитов каких-либо вопросов к нему или других нужд у Церкви. Затем заявил, что для удовлетворения подобных нужд, которые могут возникнуть позже, и для связи между Церковью и правительством последнее предполагает образовать специальный государственный аппарат – Совет по делам Русской Православной Церкви, во главе с председателем Г.Г.Карповым. Иерархи выразили согласие. Сталин, обращаясь к Карпову, сказал: «Подберите себе 2–3 помощников, которые будут членами вашего совета, образуйте аппарат, но только помните: во-первых, что вы не обер-прокурор; во-вторых, своей деятельностью больше подчеркивайте самостоятельность Церкви»54. В конце беседы Сталин поручил В.М.Молотову составить проект коммюнике, который был составлен на месте, одобрен и передан Поскребышеву для передачи в тот же день по радио и для напечатания в «Известиях». В.М.Молотов также договорился с митрополитом Сергием о примерной дате приема Патриархией делегации Англиканской Церкви, руководство которой не раз просило советское правительство разрешить визит делегации в Москву.
Архиерейский Собор
Сразу же после встречи в Кремле церковная жизнь стала меняться действительно большевистскими темпами. Уже три дня спустя, на праздник Сретения Владимирской иконы Божией Матери, в 11.00 в зале заседаний при Московской Патриархии собрались все 19 епархиальных архиереев РПЦ во главе с Патриаршим Местоблюстителем. Пропев тропарь «Днесь светло красуется славнейший град Москва» Архиерейский Собор начал свою работу. Вначале были заслушаны и одобрены два доклада: митрополита Сергия (Страгородского) о патриотической работе Русской Православной Церкви и митрополита Алексия (Симанского) на тему «Долг христианина перед Церковью и Родиной в переживаемую эпоху Отечественной войны». Затем Собор единогласно избрал митрополита Сергия (Страгородского) Патриархом Московским и всея Руси.
После благодарственного слова новоизбранного Патриарха и многолетий, Собор приступил к избранию Священного Синода, который решено было составить из шести архиереев – трех постоянных членов Синода и трех временных. Постоянными членами Синода были избраны митрополиты Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич), а также архиепископ Горьковский Сергий (Гришин). Временными (на полгода) членами Синода были приглашены – архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын), архиепископ Красноярский Лука (Войно-Ясенецкий) и архиепископ Ярославский Иоанн (Соколов)55. Затем Собор обсудил и утвердил полномочия и порядок работы нового Синода. Заканчивая работу, Собор заслушал и принял декларацию «о том, как смотрит Православная Церковь на изменников Родины», обращение к советскому правительству и обращение «Собора епископов Русской Церкви ко всем христианам мира»56.
Отчет об Архиерейском Соборе появился в первом номере «Журнала Московской Патриархии», который вышел 12 сентября57 1943 г., в день интронизации новоизбранного Патриарха в Богоявленском кафедральном сборе.
В 1945 году главный православный праздник — Пасха — был в день Георгия Победоносца 6 мая и непосредственно предшествовал дню Победы. Георгий Победоносец — воин-святой, победитель дракона, представляющего зло. Германская капитуляция была подписана ровно в середине Светлой седмицы Пасхи полководцем также с именем ГВ послании Патриарха Московского и всея Руси Алексия I 6 мая 1945 года говорилось: «Пасхальная радость Воскресения Христова соединяется ныне со светлой надеждой на близкую победу правды и света над неправдой и тьмой… Свету и силе Христовой не возмогли противиться и препятствовать тёмные силы фашизма, и Божие всемогущество явилось над мнимой силой человеческой.»
6 мая в штаб войск союзников прибыл генерал Альфред Йодль с полномочиями подписать капитуляцию перед англо-американскими войсками. Однако американский генерал Эйзенхауэр в жесткой форме отказался от принятия такой капитуляции. Он заявил, что немецкие войска должны капитулировать там, где они в данный момент располагаются и в случае попыток перемещения войск с востока на запад для сдачи в плен, его армии блокируют Западный фронт и не позволят такое перемещение.
Йодль связался с Деницем и сообщил ему об условиях союзников. В 1 час 30 минут ночи 7 мая Дениц радировал Йодлю о том, что тому предоставляются полномочия на подписание документа о безоговорочной капитуляции. Подписание акта планировалось на 2 часа 30 минут ночи 7 мая.
В штабе союзников в качестве постоянного представителя находился генерал-майор Иван Суслопаров. Он присутствовал на переговорах, но, по-видимому, не был готов к столь бурному развитию событий. После ультиматума Эйзенхауэра Суслопаров отправил текст акта о капитуляции в Москву и запросил полномочий на его подписание. Однако к назначенному сроку ответ так и не был получен. Генерал Суслопаров оказался в очень щекотливом положении. Сложно даже представить себе, как далось ему это решение, но он согласился на подписание документа, но, по некоторым источникам, с небольшим дополнением: Суслопаров настоял на включении в документ пункта о том, что церемония подписания может быть повторена еще раз по требованию любого из государств-союзников.еоргий (Жуков). В небольшом красном здании колледжа в Реймсе (сейчас здесь находится Музей капитуляции Германии), где размещался штаб Эйзенхауэра, 7 мая в 2 часа 41 минуту был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. От имени союзников акт о капитуляции подписали генерал Уолтер Беделл Смит, генерал Иван Суслопаров от СССР и генерал Франсуа Севез от Франции. От Германии свои подписи поставили адмирал Фридебург и генерал Йодль. В соответствии с этим документом все сухопутные, морские и воздушные силы Германии прекращают военные действия с 23 часов 1 минуты (по центральноевропейскому времени) 8 мая 1945 года. Когда генерал Суслопаров сообщил в Москву о подписании документа, он узнал о том, что ему было приказано никаких документов о капитуляции не подписывать.
Сталин был крайне раздосадован подписанием капитуляции в Реймсе. Вот как пишет в своих воспоминаниях Георгий Константинович Жуков: «7 мая мне в Берлин позвонил Верховный Главнокомандующий и сообщил: - Сегодня в городе Реймсе немцы подписали акт безоговорочной капитуляции. Главную тяжесть войны, - продолжал он, - на своих плечах вынес советский народ, а не союзники, поэтому капитуляция должна быть подписана перед Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции, а не только перед Верховным командованием союзных войск». Союзники согласились с требованием Сталина и договорились считать документ, подписанный в Реймсе, предварительным протоколом. Подписание главного протокола было назначено в Берлине на 0 часов 9 Мая.
В День Победы Русская Православная Церковь установила особое молитвенное поминовение всех павших в годы Великой Отечественной войны – «жизнь свою отдавших за родную землю и ближних». Во всех храмах Валаамского монастыря будет совершена заупокойная лития о почивших воинах, а также благодарственный молебен Господу Богу за дарование Победы, сообщают из святой обители.
Летература:
Протоиерей Николай Крячко: Русская православная церковь и Великоя отечественная вой 1941-1945 г.