Г. Скребицкий и В. Чаплина

Животные в зимнюю пору

В. Бианки

Книга зимы

Белым ровным слоем покрыл снег всю землю. Поля и лесные поляны теперь — как гладкие чис­тые страницы какой-то гигантской книги. И кто ни пройдёт по ним, всяк распишется: «Был здесь такой-то».

Днём идёт снег. Кончится — страницы чистые. Утром придёшь — белые страницы покрыты мно­жеством таинственных значков, чёрточек, точек, запятых. Значит, ночью были тут разные лесные жители, ходили, прыгали, что-то делали.

Кто был? Что делал?

Надо скорей разобрать непонятные знаки, про­честь таинственные буквы. Опять пойдёт снег, и тогда, точно кто страницу перевернул,— снова только чистая, гладкая белая бумага перед гла­зами.

В. Бианки

Кто как читает!

В книге зимы каждый лесной житель распи­сывается своим почерком, своими знаками. Лю­ди учатся разбирать эти знаки глазами. Как же ещё читать, как не глазами?

Солнце вернётся в мир. С солнцем возродит­ся жизнь. Но надо ещё пережить зиму.

А вот звери умудряются носом читать. Собака, например, понюхает буквы в книге зимы и про­чтёт: «Тут был волк» или «Тут сейчас пробежал заяц».

И уж такой у зверей нос шибко грамотный,— ни за что не ошибётся.

В. Бианки

В берлоге

Лучше всех в лесу лежебоке-медведю. С осе­ни приготовил запасливый Мишка берлогу. Нало­мал мягких еловых веточек-лапок, надрал паху­чей смолистой коры.

Тепло и уютно в медвежьей лесной квартире. Лежит Мишка, с боку на бок переворачивается. Над его берлогой тоже наросла белая крыша. Медведь продышал в ней круглую дырку. И над берлогой вьётся тонкий парок, словно от печки.

В конце зимы, в феврале, в самую стужу, у медведиц рождаются медвежата. Родятся они слепыми. И весят всего 500 граммов — пол­кило! Вот какие маленькие — с рукавичку! Гре­ются малыши возле матери, кутаясь в её косма­той шерсти, и молоко посасывают. Да так и ле­жат до весны.

В. Бианки

Приспособился

Поздней осенью медведь выбрал себе место для берлоги на склоне холма, заросшего частым ельничком. Надрал когтями узкие полоски ело­вой коры, снёс в яму на холме, сверху накидал мягкого моху. Подгрыз ёлочки вокруг ямы так, что они шалашом накрыли её, залез под них и заснул спокойно.

Но не прошло и месяца, как лайки нашли его берлогу, и он едва успел убежать от охотни­ка. Пришлось лечь прямо на снегу — на слуху. Но и тут его разыскали охотники, и опять он чуть спасся.

И вот спрятался он в третий раз. Да так, что никому и в голову не пришло, где его надо искать.

Только весной обнаружилось, что он отлично выспался высоко на дереве. Верхние ветви этого дерева, когда-то сломанного бурей, росли в не­бо, образуя как бы яму. Летом орёл натаскал сюда хворосту и мягкой подстилки, вывел здесь птенцов и улетел. А зимой догадался забраться в эту воздушную «яму» потревоженный в своей берлоге медведь.

В. Бианки

На дне снежного моря

Хуже нет для полевого и лесного зверья ма­лоснежного начала зимы. Голая земля промер­зает всё глубже и глубже. Холодно становится в норках. Крот и тот страдает, с трудом роет свои­ми заступами-лапами твёрдую, как камень, мёрз­лую землю. А каково мышам, полёвкам, ласке, горностаю?

Но вот, наконец, повалил снег. Валит и валит и уже больше не тает. Человеку снежное море по колено, а рябчики, тетерева, даже глухари ныряют в него с головой. Мыши, полёвки, землеройки — все зверюшки-норушки, что не спят зимой,— бега­ют по дну снежного моря. Как крошечный тюлень, без устали ныряет в нём хищная ласка. Выскочит на минутку, оглядится — не высунул ли где рябчик голову из снега? — и опять нырк на дно! Так не­видимкой и подкрадывается к птицам под снегом.

На дне снежного моря куда теплее, чем на его поверхности. Сюда не достаёт леденящий ветер, смертельное дыхание зимы. Толстый слой сухой воды не пропускает к земле большого мороза. Многие мышки-норушки строят себе зимние гнёз­да прямо на земле под снегом,— вроде как вы­езжают зимой на дачу.

И вот так происшествие! У одной парочки ку­цехвостых полёвок из травы и шёрстки гнёздыш­ко над землёй — на ветках засыпанного снегом куста. Из гнёздышка струится лёгкий пар.

А внутри этого тёплого гнёздышка под глубо­ким снегом голенькие слепые мышенята-полёвочки только что родились! А мороз-то, мороз — двадцать градусов!

В. Бианки

Заяц и полёвка

Мороз и вьюга, снег и холод. Травку зе­лёную понюхать захочешь, листиков сочных погрызть — терпи до весны. А где ещё та вес­на — за горами да за морями...

Не за морями, Заяц, весна, не за горами, а у тебя под ногами! Прокопай снег до земли — там и брусничка зелёная, и земляничка, и оду­ванчик. И нанюхаешься и наешься

В. Бианки

Тайна лесной трагедии

Рано утром мы с товарищем ушли на лыжах в лес. В сизой дымке висел бледный серп луны с яркой звездой над ним. Издалека доносилось стрекотанье сорок, кружившихся над буреломом. Это неспроста! Решительно направились мы к со­рокам. Под деревом увидели чёрные перья косача. Не без труда удалось нам разгадать тайну лес­ной трагедии.

Сурова зима. Холодно и голодно зверям и пти­цам. Не страшен холод, если бы сытный обед. А где наешься досыта в зимний короткий день?

Повезло тетеревам. Почки, серёжки берёзы и ольхи их зимний корм. И достать нетрудно. Вот беда: мороз, да на каждом шагу стерегут хищные звери и птицы. В лютый мороз — спасе­ние под снегом. В снегу, как в тёплой хате, тепло, уютно и безопасно. Так спал, видимо, и этот те­терев. Чёрный, крупный, сильный косач.

Изрядно проголодавшись, выпорхнул он из снежной квартиры и сел на берёзу. За ним вылетел другой, третий. И вмиг на редких бе­рёзах у поляны уселась стая тетеревов. С ветки посыпалось облачко серебристого снега.

Черныш осмотрелся вокруг и, убедившись в безопасности, приступил к еде. Наспех нагло­тавшись мёрзлых серёжек, камнем полетел вниз и исчез в глубоком рыхлом снегу. Вслед за ним вся стая скрылась в снежном тайнике.

Тетерев вырыл ямку и удобно расположился: над головой дырочка для воздуха. Следов не видно, вход в спальню ровный, овальный, но лунка с осыпавшимися краями заметна. Теп­ло в снежной спальне. Спят птицы чутко, чтобы не угодить кому-нибудь на ужин.

Ночь. Мороз крепчает. Не выдержав его на­тиска, трещат деревья. В поисках корма рыщут соболь и горностай, хорёк и ласка.

Вот из-под рыхлого снега высунулась острая мордочка с блестящими глазками. Снежно-бе­лое, гибкое тело, короткие лапки... Так это же ласка! Самый маленький зверёк не только из семейства куньих, но из всего отряда хищных. Истинно хищник-малютка! Ей не нужно рыть снег, она свободно проходит там, где прошла мышь.

Легко и стремительно взбежал зверёк на пень. Прислушался, замер. Постояв с минуту, исчез под снегом. Маленькая ласка — отчаянный хищ­ник. Будь она солидных размеров — страшнее не было бы зверя. Куда тут волку или рыси! Крошечный зверёк отважен, злобен и необык­новенно проворен. Смело вступает в единобор­ство с кошкой, яростно бросается на собаку. С мышами и полёвками расправляется быстро и бес­пощадно. Загрызает их больше, чем может съесть,— до тридцати — сорока мышей в день. Такова уж её повадка. Жертвой становятся так­же серые и водяные крысы, хомяки и суслики. Но, ловко преследуя под снегом мышей, лас­ка не прочь полакомиться и птицей. Вот малень­кий хищник почуял верную добычу. Ползёт к те­теревиной ямке медленно и осторожно. И вдруг — молниеносный бросок! Что-то затрепетало, за­хлопало, поднимая снежный вихрь. Птица, застиг­нутая врасплох, пытается взмыть в воздух. По­пытка, другая... Ласка вцепилась в горло. Тете­рев с трудом поднимается в воздух. Поединок продолжается. Хищник не уступает. Косач носится с ним над кустами, то поднимаясь, то опускаясь. Взмахи его крыльев становятся прерывистыми, вялыми, судорожными. И обессиленная птица па­дает в бурелом.

Г. Скребицкий и В. Чаплина

Как белочка зимует.

Белке зимой ни мороз, ни ветер не страшны. Как закрутит метель, непогода,— белка скорей к своему гнезду спешит.

Гнездо у белки, как у птицы, устроено из веточек, из сучьев. Да как сделано-то ловко — будто большой шар, круглое, а сбоку лазейка.

Внутри гнездо сухой мягкой подстилкой вы­стлано: уютно в нём, тепло. Заберётся белочка в гнездо, а чтобы холодный ветер не задувал, ещё лазейку подстилкой закроет. Потом свернётся пу­шистым клубочком, пушистым хвостиком прикро­ется и спит.

А снаружи ледяной ветер так и воет, так и несёт мелкий колючий снег. Утихнет непогода, белочка из гнезда вылезет, встряхнётся и поска­чет с дерева на дерево — еду себе добывать: где еловую шишку сорвёт, где сухой гриб разыщет, который сама летом на суку сушить оставила. Но главная еда у белки ещё с осени в кладовоч-ке запасена — в дупле старого дерева. Там у неё и жёлуди, и орехи есть — на всю зиму запаса хватит.

И. Вотяков

Лиса Патрикеевна

Случалось ли вам видеть зимой мышкующую лисицу? Неторопливо бежит она по полю, всё время останавливается, прислушивается, то и дело встаёт на задние лапы. А потом, что-то приметив, начинает осторожно подкрадываться, вдруг высо­ко подпрыгивает, взмахнув своим роскошным, пушистым хвостом, и, бросившись вперёд, хва­тает добычу.

Заметив однажды мышкующую среди поля лисицу, я решил полюбоваться её охотой.

Но лисице явно не везло. Последние дни бу­шевала метель, норки грызунов оказались засы­панными глубоким снегом. И видно было, что рыжей красавице ничем не удавалось пожи­виться.

Долго ещё она кружила по поляне, но нако­нец эта неудачная охота ей, очевидно, надоела. И лисица неторопливо затрусила к опушке. Од­нако около нескольких стоящих отдельно де­ревьев замедлила шаг, потопталась немного на месте — и вдруг совершенно неожиданно растя­нулась на снегу: опрокинулась бессильно на бок, откинув лапы в сторону.

В чём дело? Выстрелов я не слышал. Да и сов­сем ещё недавно она так долго и азартно охоти­лась за мышами.

Смахнув с пенька напавший снег, я стал наб­людать, что будет дальше.

Первой лису заметила ворона. Присев на со­седнее дерево, она стала хрипло и надсадно кри­чать, кося глазом. Затем пара сорок составили ей компанию и начали стрекотать об этом неожи­данном происшествии. Постепенно птицы переместились ниже, но к лисе не спускались, мо­жет быть подозревая здесь какой-нибудь подвох. Вскоре птичий галдёж был замечен пролетав­шим стороной вороном. Он оказался более реши­тельным, круто свернул со своего пути, сделал несколько широких кругов и смело опустился на снег поодаль. А затем деловито, вразвалочку, издавая какой-то горловой клёкот, стал подходить всё ближе и ближе к лежащей неподвижно ли­сице, пока не очутился совсем рядом с ней. Это­го и нужно было плутовке. Молниеносно она сде­лала громадный скачок и схватила ворона. Нача­лась ожесточённая борьба. В поднявшемся об­лаке снежной пыли то мелькали огромные чёр­ные крылья, то хищный оскал лисьей пасти, креп­ко стиснувшей вырывающуюся птицу. Затем лисе удалось придавить лапами свою добычу, и через мгновенье всё было кончено.

Г. Скребицкий

Волчьи хитрости

Когда волк идёт шагом или труском (рысью), он аккуратно ступает правой задней ногой в след своей передней левой ноги, а левой задней — в след правой передней; поэтому следы его ло­жатся прямой, как по верёвочке, строчкой — в одну линейку.

Глядишь на такую строчку и читаешь: «Тут прошёл здоровенный волк».

Вот и ошибся. Правильно прочесть надо: «Тут прошло пять волков». Впереди шла мудрая ма­тёрая волчица, за ней старый волк, за ним моло­дые волчата.

Ступали след в след, да так аккуратно, что и в голову не придет, что это след пяти зверей. Надо очень набить глаз, чтобы стать хорошим следопытом по белотропу (так называют охотники следы на снегу).